***
Моника, с перемотанным на половину лица шарфом, впопыхах заскочила в кофейню, практически на бегу расстегивая пальто и радостно махая Грэйс рукой. На улице стоял непривычный дубак, отчего ее щеки и нос были красными, но глаза блестели так, словно девчонка была только рада такой погоде. — Прости, покупатель заставил меня задержаться, — виновато пробормотала Фишер, вешая свое пальто на спинку стула и благодарно глядя на чашку еще дымящегося какао, благородно купленного Грэйс. — Я рада, что ты выдернула меня. Знаешь, я в Нью-Йорке уже третий раз, но только сейчас ощутила всю эту суету, а еще моя выставка… В общем, дел было по горло. Голден понимающе кивнула, растягивая губы в улыбке и про себя искренне радуясь тому, что Бобби познакомил их. Прошедшие дни они довольно интенсивно общались, и встреча была действительно необходима. — Бобби говорил, что ты в Нью-Йорке ненадолго? — спросила Грэйс, разглядывая бесчисленное количество браслетов на руках девушки, которая, казалось, коллекционировала их. — Всего на неделю, — кивнула та в подтверждение. — Через три дня я вновь возвращаюсь в Торонто, моя подруга возвращается из своего грандиозного путешествия, и она настояла на встрече. Грэйс знала, что это всего лишь прелюдии, потому как они обе знали, о чем предстоял разговор. Это не было какой-то центрально-важной темой, но все же Грэйс чувствовала, что должна была с кем-то поделиться своими переживаниями и заботами. К сожалению, говорить об этом с Эшли она не могла, поскольку чувствовала вину за свое состояние и не хотела, чтобы женщина переживала за нее. — Я сразу поняла про ту женщину у тебя на картинах, — переключаясь с темы на тему, Грэйс не смогла промолчать об этом, замечая, как меняется взгляд девчонки. — Это было очень… интимно. И Моника тут же поджала губы, становясь какой-то задумчивой и сосредоточенной на одной точке в пространстве. — Она тоже сказала мне об этом. Что это слишком личное для чужих глаз, — бездумно водя по каемке чашки, Моника не хотела поднимать свой взгляд, чувствуя себя особенно уязвимой. — Написала по почте, даже не позвонила. Еще бы голубя отправила. В словах Моники читалась обида, так что Грэйс боялась спросить что-то, о чем не стоило бы спрашивать. Словно пытаясь выразить свое понимание ситуации, она рассказала Фишер об Эшли: об их нелепом знакомстве и первых свиданиях, об их общей компании и общем быте, которого у Моники никогда не было с Эмили. И Моника смотрела на нее с грустной улыбкой, словно осознавая, что именно она упустила. — Я знаю, что, наверное, это неправильно, но иногда у меня есть стойкое ощущение того, что я теряю саму себя. Я люблю Эшли, правда, но я буквально становлюсь ее копией, потому что мне настолько важно иметь ее одобрение, что я боюсь сделать что-то не так, если сделаю это по-своему. — Зря ты ищешь совета у меня, — неловко пожала плечами Моника, замечая в Грэйс что-то такое, что видела когда-то и в себе — отчаяние. — Я вряд ли смогу посоветовать тебе что-то стоящее, потому что никогда не была в такой ситуации как ты. К сожалению, за свой опыт в отношениях с Эмили, я поняла лишь то, насколько мы разные, и что в общем быту наверняка бы не ужились, но она, в любом случае, научила меня многим вещам, за что я ей благодарна. Просто в какой-то момент все начинает казаться неправильным, и иногда мы не в силах разобраться с этим сами, как не смогла и я. Фишер не хотела обидеть этим девушку, но и не хотела давать советов, которые могли бы разрушить прекрасные отношения, поэтому, ее единственным предложением — был поход к психологу, который бы помог разобраться в себе и наладить все с Эшли. Больше не решаясь разговаривать об этом, Грэйс тут же сменила тему, рассказывая о своей жизни и слушая кучу историй от Моники, которая почему-то в определеный момент показалась ей намного старше и опытней, чем она выглядела. Конечно, их общение вполне вероятно могло бы закончиться этим же днем или сошло бы на нет только из-за переписок, поскольку Грэйс было важно встречаться с человеком лично, но с другой стороны — какое это имело значение, если Голден действительно наслаждалась тем днем и моментом, в котором она была. И это было взаимно.***
Дверь кабинета внезапно открылась, и Трейси готова была выругаться за то, что кто-то ворвался к ней без стука, вырывая из бесконечного потока навязчивых мыслей, преследующих ее весь день. — Прости, я стучала, — виновато обронила Эшли, и чувство раздражения мгновенно покинуло Маккартни. — Увидела, что у тебя до сих пор горит свет, а рабочий день закончился полтора часа назад. — А… это, — невнятно пробормотала женщина, мельком глядя на часы и будто бы удивляясь тому, как сильно она задержалась на работе. — Я еще задержусь. Эшли поджала губы, неловко топчась у порога и ясно осознавая какое-то странное одиночество Трейси. Она прекрасно понимала, что иногда женщина не торопилась домой не потому, что на работе была огромная загруженность, а потому, что это тотальное ощущение одиночества в пустом доме — пугало. В офисе всегда кто-то возился: охранники или хотя бы уборщицы, тут шумел лифт, создавая какую-то видимость того, что ты не один. И Эшли сама не могла понять, почему, глядя на Трейси, ее сердце сжималось от какого-то чувства вины и обиды за женщину. — Мы и так сегодня отлично поработали. Уверена, что твое начальство будет довольно. Подняв взгляд, Трейси ухмыльнулась — ей хотелось верить, что все так и будет. Недолго думая, она встала из-за стола, подходя к небольшому шкафчику и доставая оттуда открытую бутылку с жидкостью янтарного цвета. Эшли даже выгнула бровь, явно не ожидая увидеть подобную заначку в кабинете женщины, и та, явно рассчитывая на подобную реакцию, дружелюбно спросила: — Выпьешь со мной? — Мы же на работе, — искренне засмеялась Бэнкс, не зная, как реагировать. Голос Трейси был чуть хриплым и уставшим — сложно было представить, сколько сегодня ей пришлось разговаривать с сотрудниками и ругаться из-за правок. Она смотрела на Эшли с этой маленькой игривой улыбкой, будто предлагая совершить преступление, и от этого взгляда желудок Эшли медленно сжимался, рождая совершенно странное чувство. — Ты сама сказала, что рабочий день закончился полтора часа назад, — справедливо возразила Трейси, тут же находя два небольших стакана. — В офисе все равно никого нет. Пожалуй, именно это и было самым пугающим. В голове Эшли была тысяча отговорок, и ее коронная — «Грэйс будет ждать меня», но они так и оставались под ее языком, невысказанные и нелепые, пока Трейси, даже не требуя ответа, разливала алкоголь по стаканам. Конечно, Бэнкс спокойно могла бы отказаться и уйти, не чувствуя себя обязанной или виноватой, но что-то — совершенно неконтролируемое и дикое — не позволяло ей сдвинуться с места. День выдался таким тяжелым, что сейчас — бокал виски был как раз кстати. Глупо было бы это отрицать. Трейси, словно подслушивая эти мысли, усмехнулась, а затем одним движением подвинула стакан ближе к женщине. Дверь оставалась открытой, словно служила некой подушкой безопасности, если что-то пойдет не так. Трейси прошла к небольшому дивану, скинув туфли с ног, подминая их под себя, и с явным удовольствием откинулась на спинку. Она и правда не могла поверить, что Эшли все еще стояла в ее кабинете, без привычного оправдания своей девушкой, и ее взгляд, казалось, был настолько потерянным, что в какой-то момент Маккартни захотелось огрызнуться. Не хочешь оставаться — уходи. Но Эшли все же осталась, поглядывая на часы и глубоко вздыхая, но осталась. И стоило ей присесть напротив Трейси, нервно крутя в руках стакан с виски, как ее пульс участился, а тело напряглось. Ей ужасно не хотелось думать об этом, поскольку реакция на непосредственную близость с женщиной ее пугала и отвращала одновременно — ей никогда и никого не хотелось, будучи в отношениях, и Трейси никогда не пересекала какую-то черту, за которой Эшли бы вдруг могла почувствовать влечение к ней, но это все равно почему-то происходило. То, как Трейси только смотрела на нее — заставляло женщину чувствовать себя не в своей тарелке, так что она тут же припала к стакану, делая маленькие глотки. — Наш завтрашний вылет в двенадцать, — наконец, подала голос Эшли, нарушая неловкую тишину. — Встретимся в аэропорту? — А я почти хотела попросить тебя добросить меня до аэропорта, — кокетливо улыбнулась Трейси, замечая, как забегали зрачки женщины. — Просто Грэйс будет меня провожать, и я… — Я шучу, Эшли, расслабься, — рука в каком-то успокаивающем жесте опустилась на колено Бэнкс, задерживаясь на нем чуть дольше положенного. Хотелось дать себе по рукам, а лучше залепить пощечину, чтобы прийти в себя. Трейси и сама не понимала, что творит, ведь перед ней сидела женщина, которая столько лет находилась в прекрасных отношениях, и тягучее желание внизу живота Трейси — не лучшая перспектива для их общения. Эшли говорила что-то бессвязное и совершенно неважное, словно пытаясь забить все паузы какими-то словами, лишь бы не смотреть друг на друга в этой пугающей тишине, в которой так предательски слышно сбитое дыхание и грохотание сердец. Она ощущала себя полной идиоткой, запинаясь и чувствуя, как дрожит ее нижняя губа, и как щеки, вероятно, краснеют — не то от алкоголя, не то под испытывающим взглядом Трейси. «Возьми себя в руки, ты не дашь случиться ничему плохому», — повторяла про себя Эшли, ощущая приятную тяжесть в теле от выпитого. Но несмотря на физическую расслабленность, ее разум был абсолютно трезв, как тогда, когда ты сознательно ожидаешь подвоха и знаешь, что тебе нельзя быть пьяным. Впрочем, Трейси и не выглядела так, словно пыталась споить женщину, скорее напротив — желала провести спокойный вечер перед отъездом, наслаждаясь компанией Бэнкс. — Никогда бы не подумала, что смогу вот так сидеть с тобой и спокойно разговаривать, — неожиданно призналась Трейси, мгновенно меняя суть всего разговора, словно все это время была в своих мыслях. — Я ошибалась насчет тебя, когда думала, что ты невыносимая стерва. — А теперь я стала выносимой стервой? — ехидно усмехнулась Эшли, убирая от себя пустой бокал и чувствуя, что ей хватит на сегодня. — Ты невероятная. Трейси почти забыла как дышать, так легко срывая это со своего языка и чувствуя, как ее сердце забилось в тысячу раз быстрее. Эшли не знала, куда деть себя, ведь это признание — такое простое и искреннее, буквально выбило ее из колеи, словно не находилось комплиментов приятней. Натягивая дружелюбную улыбку, она мельком взглянула в глаза Трейси, ощущая внутри целую бурю эмоций. — Что ж, стоит признать, что мое мнение о тебе тоже изменилось в лучшую сторону. Конечно, этому признанию было далеко до «ты невероятная», но Эшли, во всяком случае, не смолчала, чувствуя какую-то необходимость дать понять Трейси, что она не безразлична. — Ты говоришь это, чтобы не расстраивать меня, если ты вдруг не такого же высокого мнения обо мне, как я о тебе? — во взгляде Маккартни не было обиды, но что-то совершенно другое прослеживалось так отчетливо и так бесстыдно, что Эшли вдруг захотелось уйти. Отрицательно качнув головой, она неловко заерзала на месте, понимая, что разговор заходит в тупик. Она не могла понять, почему смотреть на Трейси было так боязно, словно она могла спровоцировать ту на что-то, чего не хотела сама. Да и не хотела ли на самом деле? В повисшей тишине было слышно дыхание Трейси и нервную возню Эшли с подолом платья, как будто бы на нем были невидимые складки, которые так хотелось расправить. Столько мыслей витало в голове Бэнкс и столько неправильных действий, которые она могла бы предугадать, но она все еще не могла встать с этого несчастного дивана, чтобы, извинившись, сказать, что ей нужно домой. И может, в беззвучном режиме телефон вибрирует в ее сумке, а Грэйс хочет узнать, приедет ли женщина к ужину, но взгляд Трейси будто бы умоляет остаться. От взгляда Трейси дышать практически не выходит, и руки дрожат непозволительно сильно, и хочется умолять: «Отпусти, мне правда нужно домой». Демоны овладевают разумом, и, может, только из-за алкоголя Эшли поддается этому дикому чувству стыда и интереса. Эшли хватает доли секунды, чтобы поднять взгляд и столкнуться со светлыми глазами Трейси, а затем — еще мгновения — чтобы понять, как женщина тянется к ней. И сердце от этого бьется прямо у горла, а губы дрожат еще сильнее, и где-то в самой глубине сознания, рвется наружу это сдавленное: «Беги». А Трейси хочется плакать, вцепиться ногтями в колени Эшли, чтобы не упустить, и рывком подсесть ближе — но боится. Спугнет. Во рту непозволительно сухо — как же можно целовать Бэнкс, когда губы твои обветренные и похожие на потрескавшуюся почву? Поэтому, в каком-то совершенно нелепом движении, все еще приближаясь к Эшли, Трейси обводит свои губы языком, чувствуя сладкую горечь — губы женщины наверняка такие же, только мягче и, наверное, чуть больше. От мысли, насколько они близко, сводит все внутренности, а низ живота становится непозволительно тяжелым и горячим, и Трейси даже успевает положить ладонь на щеку Эшли — точнее, едва задевает ее, прежде чем женщина перехватывает ее пальцы, удерживая в ладони. Ее тело чуть отдаляется, а взгляд вновь скользит по ногам. — Давай не делать глупостей, о которых мы обе будем жалеть. Трейси с трудом сглатывает, не открывая глаз и чувствуя влажную ладонь Эшли, обхватывающую ее пальцы. И что теперь они должны сделать? Извиниться друг перед другом и сделать вид, будто бы этого никогда не было? Трейси не знает иного выхода. — Прости, — говорит она совсем тихо и хрипло. — Не знаю, что на меня нашло. В неловком движении она отстраняется, а затем и вовсе встает с дивана, чувствуя себя невероятной дурой. Как можно было надеяться на то, что Эшли ответит ей взаимностью? Они разошлись практически моментально, ясно осознавая, что продолжить этот вечер им явно следует раздельно. Даже на следующий день, когда Эшли встретилась в аэропорту с Трейси, они все еще чувствовали себя скованно, но отчаянно делали вид, будто бы ничего не произошло. Бэнкс ужасно злилась на себя за то, что не могла перестать думать о случившемся, из-за чего вертелась добрую половину ночи без возможности заснуть. Она винила себя за то, что вообще посмела развить эту мысль в своей голове: что было бы дальше, ответь она на поцелуй Трейси. Значило ли это, что она привлекала женщину гораздо сильнее, чем Эшли могла подумать до этого? Конечно, это было глупо, но Эшли буквально вздрагивала каждый раз, когда Трейси вертелась в своем кресле в самолете, пытаясь найти удобную позу, чтобы уснуть, и когда какая-нибудь часть ее тела случайно касалась женщины — та буквально впадала в панику. Закрыв глаза и слушая тихое раздраженное бормотание Маккартни, она хотела понять прежде всего саму себя, ведь если бы ей было все равно на Трейси, то она бы явно не испытывала всего того, что происходило внутри ее тела. Даже прошлым вечером, возвращаясь домой, она чувствовала слабую тяжесть внизу живота, и нужно было быть полной идиоткой, чтобы отрицать очевидное — вся эта ситуация в кабинете действительно завела ее. Когда Трейси, наконец, уснула, Эшли медленно повернула голову в ее сторону, рассматривая ее умиротворенное лицо. Тяжело вздохнув, она ощутила странный прилив какой-то необъяснимой нежности — ведь, глядя на спящую Маккартни, так и не скажешь, как эта стерва выводила ее из себя первое время. Эшли помнила мягкое прикосновение пальцев к ее щеке, настолько робкое и аккуратное, что ей тут же захотелось извиниться перед Трейси за то, что она просто не сможет дать ей то, чего она хочет. Уже по пути домой, сидя в такси, Трейси краем глаза видела, как Эшли улыбается, глядя в свой телефон и активно переписываясь с кем-то, и, конечно, у нее не было никакого права злиться или ревновать, но это чувство, подобно яду, медленно расползалось в ее груди, будто бы лишая всякой воли. На улице уже вечерело, и Сан-Диего окутывал розовый закат, рождая совершенно невероятную атмосферу вокруг. В такси играла местная радиостанция и пахло дешевым ароматизатором для салона, и из-за всего этого — Трейси почему-то в полной мере ощущала нахождение себя дома, вот только Эшли, сидящая рядом, несколько выбивалась из этой картины. — Ты заселишься в гостиницу, и мы поедем на ужин? — оторвавшись от вида за окном, женщина медленно обернулась к Бэнкс, случайным образом цепляясь за чужую фотографию в экране ее телефона. Грэйс была необычно красивой. Такой нежной, такой хрупкой, что, быть может, при других обстоятельствах Трейси бы влюбилась в нее. Грэйс была улыбчивой, почти кокетливой — на том самом фото, которое Эшли рассматривала с такой блаженной улыбкой, что Маккартни вдруг захотелось забрать все свои слова обратно. — Только выбери ресторан на свой вкус и напиши адрес и время, — кивнула головой Эшли, даже не пытаясь справиться со своим выражением лица, словно и вправду могла бы так нежно улыбаться самой Трейси. Весь оставшийся вечер Маккартни терзала себя мыслями о том, какого черта она вообще настолько озабочена женщиной в отношениях и что именно пыталась от нее добиться. Раньше у нее случалось такое, что возникала искра с человеком, который был в отношениях, но эта искра быстро сменялась сексом, а затем прежней жизнью. У Трейси не было никакого желания быть в постоянных любовных отношениях, а к тому же — быть любовницей. Она не чувствовала укора совести за то, что кто-то изменял с ней, поскольку была стойко убеждена в том, что человек, у которого все в порядке в отношениях, никогда не пойдет на это. Но в то же время Трейси не могла не замечать, какой неподдельный интерес время от времени был в глазах Эшли, и какая — почти ощутимая — напряженность витает между ней и женщиной. А может, ей снова это казалось. Возможно, Трейси просто нравилось думать о том, что она может быть интересна Эшли, что ту могут волновать ее прикосновения, что где-то в груди сердце глухо билось от какого-то сладостного момента — как тогда в кабинете. Квартира встречала Маккартни звенящей тишиной, но привычным уютом. Солнце вовсю заливало гостиную, и Трейси, даже не раздеваясь, блаженно упала на широкий диван, на секунду прикрывая глаза и радуясь тому, что она, наконец, в собственном доме. Ужин проходил в ничем не примечательном месте, хотя Трейси могла бы выбрать ресторан куда вычурней, но Эшли не жаловалась. Они не очень много говорили, и в основном по работе, обсуждая предстоящую поездку в офис, дальнейший план действий и презентацию, которую им доделывали дизайнеры специально для того, чтобы показать ее перед советом директоров. Трейси не была уверена в том, стоит ли обсуждать с Бэнкс то, что случилось тогда в кабинете, и стоило ли уточнять, что подобного больше не повторится. — В прошлый раз, когда ты приезжала, вы успели погулять по городу? — Трейси не терпелось провести время с Эшли, показать ей любимые места в городе и приложить все усилия к тому, чтобы поездка не прошла даром. — Только от аэропорта до вашего офиса, — с сожалением протянула та. — Мы приехали одним днем, так что, кроме какого-то кафе у бизнес-центра, не успели заглянуть. Маккартни понимающе кивнула, вспоминая об их встрече и этом выражении лица Эшли, когда та попробовала кофе из автомата. Улыбка невольно расплылась на лице, отчего Бэнкс вопросительно выгнула бровь, явно не понимая повода для веселья. — Прости, не могу забыть нашу первую встречу, — сделав небольшой глоток вина, женщина встретилась со взглядом Эшли. — Ты была очаровательна. — А ты нет. Но сказано это было настолько безобидно, что Трейси даже не думала обижаться, лишь хмыкнула, продолжая наблюдать за эмоциями Бэнкс. — Зато несколько месяцев спустя ты сидишь со мной в ресторане, — ехидно заметила та, на что Эшли вновь справедливо возразила. — Это не по моей воле. — Если бы это было не по твоей воле, ты бы спустилась в ресторан при отеле, а не выбиралась бы со мной в город, — Трейси знала, что права, но ее улыбка медленно сходила на нет, и в груди было это дурацкое осознание того, что Эшли просто не хочет признавать то, что ее тоже тянет к женщине. — Так что можешь просто признать тот факт, что тебе интересно со мной. Эшли хотела было уже вновь возразить, что ей просто не хотелось проводить эти дни одной, но она все же промолчала. Глупо было бы делать вид, что компания Трейси была ей скучна — может, чуть некомфортна из-за собственного неконтролируемого интереса, но никак не скучна — и Эшли лишь неоднозначно дернула плечом, вновь опуская взгляд в свою тарелку. — Мы можем пройтись по набережной, если ты захочешь, — уже покончив с ужином и выйдя наружу, Трейси обернулась к женщине, пытаясь понять, какой у нее дальнейший план. — Контраст с Нью-Йорком, конечно, колоссальный, — дружелюбно улыбнулась та, чувствуя, что воздух еще почти теплый, и от этого совершенно не хочется возвращаться в отель. — Думаю, прогулка перед сном не помешает. Сан-Диего сильно отличался от Нью-Йорка хотя бы количеством людей, гуляющих по вечерам. В Нью-Йорке сложно было передвигаться даже днем, а вечером, особенно в пятницу, люди буквально переполняли улицы, и, несмотря на то, что все центральные улицы Сан-Диего были также забиты людьми, но в сравнении их было гораздо меньше. Эшли сама не понимала почему, но ее преследовало это тотальное чувство свободы, словно что бы ни произошло в этом городе — все останется здесь, ее никто случайным образом не узнает или она не столкнется в кафе со старым знакомым. Трейси рассказывала ей про районы, мимо которых они шли, приближаясь к набережной, и это, пожалуй, было самым захватывающим. Эшли даже не могла представить, насколько потрясающе можно жить где-нибудь у морского прибоя, выходить на пляж каждое утро и любоваться дорожками из пальм, густо засаженных вдоль дорог. Иногда, когда Трейси аккуратно брала ее за локоть, чтобы направить в нужную сторону или обойти кого-то, Бэнкс чувствовала, как ее дыхание буквально замирает от этого небольшого контакта — и она до сих пор не могла понять, по какой причине это происходило. Она также не могла понять реакцию Трейси, которая всем своим видом показывала раздражение и недовольство, когда Грэйс вдруг позвонила ей, желая узнать о том, как обстоят дела у Эшли. Маккартни буквально ходила вокруг, бубня что-то занудное и чувствуя, как необоснованная ревность обволакивает ее сердце. В Сан-Диего ей ужасно хотелось, чтобы Эшли принадлежала только ей, чтобы ее не отвлекали звонки, от которых ее улыбка расплывалась еще шире. Трейси было невыносимо думать о том, что причиной счастья Эшли — была не она. — Что? — повесив трубку, Бэнкс тут же нахмурилась, заметив изменение в поведении женщины. — Ничего, пойдем. — Я же не слепая, Трейси, — уже жестче произнесла Эшли, почти инстинктивно хватая ту за локоть и заставляя остановиться хотя бы на секунду. — Что происходит? — Разве что-то происходит? В душе Эшли хотелось сжать ее локоть еще сильнее, но вместо этого ее рука безвольно опустилась. Конечно, они могли игнорировать то, что произошло тогда в кабинете, и Эшли вполне могла закрыть глаза на то, как Трейси пыталась поцеловать ее на той вечеринке, но вот так простодушно делать вид, будто бы все в порядке — это действительно раздражало. И Эшли не знала, почему это происходило именно в тот момент, хотя они должны были сделать это гораздо раньше, но, идя вровень с Трейси, женщина вдруг решила расставить все по своим местам. Может, от этого ее сердце перестало бы биться как сумасшедшее, а вся неловкость сошла на нет, и они смогли бы быть хорошими друзьями без всяких недосказанностей. — Зачем ты хотела поцеловать меня? Вопрос сам по себе идиотский. Что нужно было ответить Трейси? Потому что она хотела этого? Потому что думала об этом каждый раз, когда ее взгляд случайно опускался на губы женщины? Потому что она завидовала Грэйс и хотела хотя бы на секунду оказаться на ее месте, почувствовав себя такой же слабой, красивой, желанной… — Я же извинилась. — Да какая разница? — развела руками Эшли, чуть повышая голос. — У меня есть девушка. — Только вот тебе это не мешало хотеть этого не меньше, чем мне, — живот Трейси наполнился знакомым теплом, и она с трудом сдержалась, чтобы ее голос не дрогнул, а интонация не выдала все ее вожделение. Наверняка она хотела Эшли гораздо сильнее, чем та могла фантазировать о Трейси, и это с каждым днем разжигало интерес к Бэнкс все больше и больше. В каком-то смысле Маккартни даже нравилось, с какой настойчивой интонацией Эшли отрицала очевидное, ведь в тот вечер, когда они сидели в кабинете гораздо ближе положенного — дыхание Эшли было шумным и рваным, и взгляд ее был на губах Трейси, и мысли ее были явно не о своей нежно любимой девушке. Страсть жестока и разрушительна, так что, поддавшись ей, слишком легко испортить все, что строилось до этого годами — обе понимали это. — Может, я сама буду решать за себя, хотела я этого или нет? — А скажешь, что не хотела? — Трейси даже не смогла сдержать смешок, насколько нелепо это звучало. — Нет, не хотела. Я три года в прекрасных отношениях, и поверь мне, любви Грэйс мне хватает с головой, так что размениваться этим ради минутного сомнительного удовольствия не в моих правилах. Я люблю свою девушку и хочу быть только с ней, — глядя в глаза Маккартни, Эшли хотела, чтобы это звучало как можно убедительней. — Надеюсь, теперь ты оставишь свою идею попытки соблазнить меня? И Трейси не знала, чем руководствовалась в тот момент, насколько отчаянной нужно было быть, чтобы вот так просто, не отводя взгляда от женщины, произнести на одном дыхании: — Тогда, может, займемся сексом без всяких чувств и обещаний? Лишь кончик одного пальца касался кожи Эшли, почти в невинном жесте очерчивая маленькую дорожку — но этого вполне хватило для того, чтобы почувствовать волну внезапного возбуждения, формирующегося внизу живота. В груди стало невероятно тесно и горячо — настолько нагло, честно и вызывающе звучало это предложение. Эшли так и стояла, глядя на женщину в полнейшем ступоре и искренне недоумевая: неужели та действительно рассчитывала на положительный ответ? — Поедем к тебе или ко мне? — Эшли засмеялась, пусть даже и нервным смехом, а затем, убрав свою руку, примирительно добавила. — Я не хочу ругаться с тобой и выяснять отношения, ладно? Давай просто примем тот факт, что ничего не произойдет, и будем общаться дальше, как раньше? — Жаль, ты не знаешь, от чего отказываешься, — развернувшись, Трейси двинулась дальше вдоль набережной. — Ну, друзья, так друзья. Несмотря на произошедший разговор, обе понимали, что это вряд ли что-то изменит, хотя убеждали себя в обратном. Едва ли можно лишиться желания по щелчку пальцев, как и отказаться от чувств, которые в тебе вызывает другой человек, но, так или иначе, Трейси перестала провоцировать женщину, за что Эшли была действительно благодарна. Утром они позавтракали в кафе у офиса «ХоумФай», обсуждая предстоящую встречу с руководителем, и Трейси, несмотря на какую-то внутреннюю обиду за то, что ее так просто отшили, все же подбадривала Эшли, гарантируя ей одобрение руководства. Как и ожидалось — встреча прошла очень плодотворно, а начальство Маккартни высоко оценило работу «ЭлКонсалт». Быстро просмотрев презентацию для совета директоров, которая намечалась через день, все остались довольны, ожидая только самой встречи. Остаток дня Эшли и Трейси провели в городе, посещая самые популярные туристические места, чтобы Бэнкс могла сделать целый огромный фотоотчет для Грэйс, которая была без ума от красоты города. К удивлению обеих, напряжения между ними почти не было, словно вчерашнего разговора не существовало и вовсе, или же они были настолько уверены в том, что теперь все останется так, как есть, что просто перестали об этом думать. Трейси показала Эшли несколько известных кварталов и знаменитый мост, соединяющий две части города, прогулялась с женщиной по центральному парку, в корне отличающемся от того, что располагался в Нью-Йорке, а уже к вечеру они задались целью пройтись по улице, состоящей из множества баров. — В каждом баре есть свои фирменные коктейли, — объяснила Трейси, когда они сидели в первом заведении, ожидая свой заказ. — В этом есть своеобразная фишка. — Чтобы в конце улицы выползать из последнего бара? — усмехнулась Эшли, в очередной раз проверяя мобильный. — Не волнуйся, я отправлю фотоотчет Грэйс, когда ты будешь блевать в переулке. Закатив глаза, Бэнкс убрала телефон, прекрасно понимая этот выпад в ее сторону. Она и сама чувствовала, как часто заглядывала в сообщения, проверяя, не написала ли ей девушка, но, признаться честно, это было лишь внутренним расслаблением и успокоением для того, чтобы не нервничать в присутствии Трейси. Как ни крути, но обманывать себя в собственных чувствах — невыносимо, и ускоренное сердцебиение никуда не делось, когда Эшли ловила на себе взгляды женщины или чувствовала нечто двусмысленное между ними. Уже в третьем баре Эшли чувствовала, как ее тело заметно расслабилось, а алкоголь чуть ударил в голову. Во рту было сладко после очередного коктейля, и Трейси не могла перестать смеяться над ее выражением лица, когда женщина пыталась понять, что именно это за вкус. Каждый бар, хоть и выглядел внешне схоже с другими — внутри был совершенно особенный, скорее даже тематический. В этот раз они сидели в каком-то почти подвальном помещении, расположившись за маленьким угловым столиком и споря о том, сколько еще мест им нужно обойти, чтобы знатно напиться. — Ты так переживаешь, словно не будешь в силах вызвать себе такси, — снисходительно улыбалась Трейси, допивая свой коктейль. — Я переживаю не за это, а за то, что пью в твоей компании. — Можешь не переживать, я тоже смогу вызвать себе такси, — иронично добавила та, хотя прекрасно поняла, что имела в виду Эшли. К концу посещения шестого бара Трейси чувствовала, что пьяна, и хотя ее голова еще соображала, тело было максимально расслаблено. Эшли же набралась не меньше, и благо, что в таком состоянии алкоголь развязывал ей язык, что она последние полчаса без конца продолжала рассказывать свои подростковые приключения по таким же барам. Трейси смотрела на нее, не отрывая взгляда, чувствуя, как сердце предательски бьется где-то в желудке, а губы практически сводит от желания поцеловать ту, но она знала, что Эшли бы никогда не простила ее, если бы это все же произошло. — Слушай, ну я вот все не могу понять, с чего тебе в голову пришла эта идея, — словно вырывая это предложение из своих мыслей, спросила Эшли. — Какая идея? — Поцеловать меня, — женщина чуть улыбнулась, не сводя взгляда с Трейси, отчего та вновь почувствовала себя неуютно и практически беззащитно. — Ты красивая, — первое, что пришло в голову Маккартни. — Вокруг полно красивых женщин. — И умная, — добавила та. — Ответственна в работе и смешная, когда пьяная. — И что, это достаточный повод? — искренне удивилась Эшли, чувствуя, как горят ее щеки. Может, ей бы и самой хотелось поцеловать Трейси. Просто так, чтобы угомонить целый ураган эмоций вокруг и забыть обо всем этом недоразумении. — А тебе так нужен достаточный повод и убедительное обоснование для того, чтобы хотеть поцеловать другого человека? — парировала Макартни, на что Эшли долго не могла найтись с ответом. Для того, чтобы хотеть поцеловать Трейси — у нее не было повода или причин, ей просто хотелось сделать это. Другой вопрос в том, с какими последствиями она бы столкнулась позже, когда вернулась в Нью-Йорк. Даже если бы они с женщиной обусловились на том, чтобы не придавать этому значения и жить дальше, словно ничего не было, Эшли вряд ли смогла бы со спокойной душой смотреть на Грэйс, зная, что поступила так. И что такое вообще измена? Разве мысль о том, какой бы нежной или, напротив, напористой могла бы быть Трейси — не измена? Эти робкие фантазии о том, как та могла бы зажать ее где-нибудь в кабинете или даже в машине — разве это нормально? Но мысль — это не действие, мысль не влечет за собой никаких изменений, и в какой-то из дней она просто забудется. — Открой рот, — внезапно произнесла Трейси, и ее тон не выдерживал пререканий. Это был приказ, чего меньше всего ожидала Эшли. — Зачем? — Открой, — женщина подсела ближе, чувствуя приятную дрожь собственного тела и слыша, как Эшли тяжело выдыхает. Она и сама не знала, зачем это делала, почему позволила себе подчиниться Маккартни, которая в тот момент была явно довольна собой. Чуть приоткрыв рот, Эшли думала о том, что Трейси тотчас наклонится к ней, чтобы поцеловать, но, к ее удивлению, этого не произошло. Подсев почти вплотную, так, что их бедра соприкасались, Трейси медленно вытянула руку вперед, едва касаясь чужого подбородка и чувствуя дрожь напротив. — Ну и что ты делаешь? — нахмурилась Эшли, за что женщина чуть сильнее сдавила ее кожу. — Ты можешь немного помолчать? — этот лихорадочный взгляд в глазах. — Пожалуйста. Большим пальцем придерживая за подбородок, Трейси медленно скользнула указательным пальцем по нижней губе, чуть надавливая и оттягивая ее в сторону. Эшли смотрела на нее, словно сумасшедшая, но не могла ничего возразить, будто бы происходящее было вполне нормальным. Не отрывая взгляд от женщины, Маккартни протолкнула палец чуть дальше, задевая ряд нижних зубов и касаясь теплого языка, а затем, почти тут же, прибавила и средний палец. Эшли не могла объяснить себе все то, что происходит, но эти действия были настолько интимными для нее и настолько приятными, что она почувствовала, как мурашки бегут по ее рукам, в то время как два тонких пальца чуть давят на кончик языка. Чисто инстинктивно ей хотелось закрыть рот, сжать зубами пальцы Трейси, чтобы она никогда не смела это повторять, но вместо этого — она смотрела на женщину из-под полуприкрытых ресниц, чувствуя, как возбуждение усиливается с каждой секундой. Так же неожиданно высунув пальцы, Трейси довольно улыбнулась, а затем медленно положила их к себе в рот, посасывая с таким наслаждением, что болезненная пульсация между бедер Эшли буквально вернула ее к жизни. Зрелище было настолько провокационным, что Бэнкс с удовольствием выпила бы еще, а затем тут же уехала в отель, чтобы остаться наедине с собой. — Ты сладкая, — единственное, что сказала ей Трейси, медленно доставая кончики пальцев изо рта. На том баре они и остановились, понимая, что больше пить не стоит. Всю обратную дорогу Эшли думала о том, какого черта она позволила Трейси сделать это, и почему это было настолько странно, но приятно. Как должно было закончиться их общение? Куда вели все эти недвусмысленные поступки? Эшли не знала, и даже боялась думать об этом, набирая сообщение Грэйс о том, что она в порядке. Следующим утром Трейси разбудил настойчивый звонок, что она тут же поняла — проспала. Они с Эшли договорились встретиться в центре, но, судя по тому, сколько пропущенных было от нее — Маккартни настанет конец. Вяло взяв трубку, она выслушала целый поток ругани о том, что она ждет Трейси уже почти час. — Прекрати орать на меня и приезжай ко мне домой, иначе тебе придется еще несколько часов ждать меня, — кое-как заставив себя встать с кровати, пробормотала Маккартни. — Не хочу ничего слышать, я сейчас скину тебе адрес, тебе недалеко. И так же легко повесив трубку, поплелась в душ. Несмотря на все возмущение и десятки гневных смс, Эшли все же приехала, недовольно проходя вглубь квартиры и попутно осматривая жилище Трейси, стараясь игнорировать вид самой хозяйки. Та все еще была в полотенце после душа, шлепая мокрыми ногами по паркету и оставляя за собой влажные следы. — Заварить тебе кофе? — вежливо поинтересовалась Маккартни, исчезая вновь в ванне. — У тебя есть пять минут, чтобы собраться, так что, если ты потратишь его на кофе, пойдешь на улицу в полотенце. — Тогда я могу скинуть полотенце и пойти заваривать кофе? Эшли закатила глаза, игнорируя последнюю реплику. Чего она уж не ожидала — так это действительно оказаться дома у женщины, пока та расхаживала полуголой за ее спиной, время от времени выкидывая какие-то шуточки. Наконец, собравшись, они выехали в город на поздний завтрак, а затем целый день вновь провели в походах по шумным местам. Эшли даже успела прикупить парочку новых костюмов и невероятно красивое платье для Грэйс, надеясь, что той оно подойдет. Уставшие, с ноющими от долгих пеших прогулок ногами, вечером они поужинали в ресторане, обсуждая прошедший день. Все мысли были только о предстоящей встрече с советом директоров, и даже несмотря на то, что бояться было нечего, Эшли все же заметно нервничала, переписываясь о чем-то с Оливией и докладывая о предыдущей встрече с руководителем «ХоумФай». — Не переживай, завтра все будет хорошо, — ободряюще протянула Трейси, улыбаясь женщине. — У нас отличная презентация и график успеваемости по проекту. Уверена, что им все понравится. Эшли слабо улыбнулась в ответ, действительно нуждаясь в этой поддержке, как ни в чем другом, потому как даже Грэйс не писала ей целый день, прекрасно зная о том, что завтра намечалось важное событие. — Спасибо, — искренне поблагодарила ту Бэнкс, мельком кидая взгляд на то, как близко лежат их руки, и если бы Трейси сделала небольшое движение вперед, то без труда бы накрыла ладонь женщины. Но этого не произошло, и Эшли даже почувствовала своего рода разочарование. Уже вечером, лежа в просторном гостиничном номере, она почему-то думала о Трейси, и о том, какое неоднозначное отношение к себе она вызывала. Бэнкс искренне не хотела ввязываться в любого рода романтические приключения, но чем больше времени проходило, тем больше чувствовала, как ее тянет к женщине, и это, к сожалению, не проходило. Конечно, можно было бы представить, что, переспи они — и все бы прошло, потому что запретный плод перестал бы быть запретным, но если у Трейси за спиной не было сдерживающих факторов, то Эшли не хотела идти на поводу у своей похоти. И поскольку спать с Маккартни не было возможным, а удовлетворить свое желание было критически необходимо — Эшли ничего не оставалось, кроме того, как открыть фотографию женщины в ее инстаграме, осторожно проскальзывая рукой к низу живота. Она старалась не думать о разумности ее поступка, почти механически прикасаясь к себе и чувствуя, как напрягаются ее мышцы, как невыносимо приятно становится, когда ее пальцы скользят ниже, задевая нервные окончания. Трейси улыбалась ей через экран, и Эшли не могла перестать думать о том, как пальцы Маккартни были в ее рту, и насколько бы приятней это было, если бы они были гораздо ниже и глубже. Отложив телефон в сторону и прикрыв глаза, женщина продолжила механические действия, удерживая эту картинку в своей голове…