***
Уже к середине рабочего дня Агури чувствовала себя совсем разбитой. Поэтому, приняв последнего на данный момент пациента, она отправилась в кабинет брата — заведующего отделением. — Агури, сестренка, выглядишь неважно, — как только Мамору увидел ее, сразу подошел и с беспокойством осмотрел сестру. — Да, я бы хотела отпроситься с работы на сегодня. Я, кажется, простудилась. — Конечно, иди, я что-нибудь придумаю. Ты отдыхай. — Спасибо, Мамору, — она улыбнулась и повернулась, чтобы уйти, когда Мамору позвал ее. — Сестренка, не считай грубостью… Она остановилась и посмотрела назад. — Я бы хотел спросить… Есть ли изменения с… — Брат… — она вздохнула. Мамору подошел к ней и обнял: — Ну ладно, не грусти, сестренка, все будет хорошо… Если хочешь, даже могу пойти и дать ему по роже. Агури непроизвольно засмеялась: — Мамору, ты чего?! — Как «чего»? Никто не сможет обидеть мою сестру безнаказанно, будь он хоть трижды Всемогущим! Агури шутливо ударила плечо брата кулаком: — Ты как всегда пытаешься защитить меня… Когда мы были маленькими, ты всегда забирал мою боль, когда мне бывало плохо… — А ты всегда лечила мои ушибы, раны, — он улыбнулся, вспоминая детство. — Ох, да, — она тоже оживилась, — а мама устраивала нам взбучку, особенно мне, говоря, что прежде, чем залечить открытую рану, ее надо обработать! — А помнишь, как попадало Макиэ, когда она пыталась скрывать наши поделки? Они одновременно засмеялась, а потом замолкли, вспоминая каждый свои детские годы. — Если бы я мог забрать и душевные боли… — Мамору погладил волосы сестры. — Ладно, иди уже домой, отдохни. — Увидимся, — она покинула кабинет брата. Две недели. Уже две недели Агури пыталась привыкнуть к одиночеству. Но было ясно, что это не так просто. Не было и минуты, чтобы она не чувствовала боль от утраты самого дорогого человека для нее. Днем было хотя бы терпимо пережить, как-то можно было развлечь себя работой. Но уже дома, в одиночку, со всеми мыслями… И ничего светлого не предвидеть. Будто бы упала на дно глубокой ямы и ждешь протянутую руку, но нет ее, и вокруг становится еще темнее. Она винила себя в том, что поступила необдуманно, слишком эмоционально. Не подумала, не попыталась поговорить… Если бы не те слова… Если бы… если. Домой не хотелось. Она решила пройтись по магазинам. Когда вокруг много людей, можно отдохнуть от тяжелых мыслей. Купив пару мелочей, Агури зашла в кафе поблизости. И пока она задумчиво смотрела, как поднимается пар над чашкой чая, к ней за столик кто-то подсел. Агури подняла голову, мимолетно замечая, что это мужчина, и отвела взгляд. Но этот человек выглядел так поразительно, что она снова, теперь уже внимательно, посмотрела на него. Перед ней сидел очень привлекательный молодой человек с темно-синими, со смешинкой, глазами, открытой, приятной улыбкой, одетый в шикарный костюм серого цвета. Он поправил стриженные по последней моде светлые волосы («крашеные», — подумала Агури) и улыбнулся еще шире: — Боюсь казаться грубияном, но, видя вас такой печальной, я не смог пройти мимо. Такой прелестной леди не подходит грусть. Агури сразу даже не нашла, что ответить и как реагировать. Мужчина тем временем продолжал: — Меня зовут Ясуши Акио. — Извините, я не… — Агури растерянно поправила складки салфетки. — Нет, вы не думайте, что я занимаюсь нанпой*. — он засмеялся. — Серьезно, Котацу-сан, вы думаете, что я смог бы позволить себе такое отношение к возлюбленной Всемогущего? Агури вздрогнула. Тем временем Ясуши продолжал: — Позволите мне заказать чизкейк? И мы просто побеседуем.***
Проснулся Тошинори с окончательным решением переехать в комнату Академии. Просыпаться в пустой квартире стало невыносимо. Спать в холодной постели тоже. Вставая с места, он вспомнил прошедшее время с момента расставания. Чтобы забыться, он начал тренироваться с Мидорией наравне. Хотя правильнее было назвать это бегом от проблем. Тренировались они до изнеможения, после чего он желал забыться сном, но не всегда это ему удавалось. Старые боли вернулись двойной силой, харканье кровью тоже. Когда в первый раз, в ходе тренировки, он задохнулся кашлем, и на тыльной стороне ладони заалели капли крови, на обеспокоенный взгляд Изуку он только беспечно заметил, что такого давно не было. А потом просыпаться с приступом кашля стало уже нормой. Завтракать не хотелось. Не было и терпения заварить чаю. Он вырыл из недр кухонного шкафчика банку растворимого кофе, залил кипятком и сделал первый глоток приторно-горького напитка. Тошинори подумал, что, если бы Агури увидела, чего он пьет, устроила бы скандал. От этой мысли паршивое настроение окончательно испортилось. Он покосился в сторону раковины, где на сушилке вот уже две недели одиноко стояла ярко-салатовая кружка Агури. Не только чашка. Куда ни глянь, везде остались ее следы. На холодильнике, сдерживаемый магнитиком, висел листок с заметками, написанный ее рукой. В прихожей, на крючке остался ее шейный платок. И еще сотни мелочей… Сполоснув чашку под водой, он начал собирать свои пожитки. В ванной, перед зеркалом стояли забытые вещи Агури — ее помада, резинка для волос, полупустой флакон духов. «Надо бы оставить где-то в доступном месте ключи», — подумал Тошинори, если она решится вернуться за своими вещами. С такими мыслями он открыл дверцу шкафа, но по неосторожности задел флакон духов. Упав на кафельный пол, хрупкое стекло разлетелось вдребезги. Запах духов будто обрел плоть. Как только аромат абрикосов коснулся ноздрей Тошинори, он почувствовал, как будто она подошла к нему неслышными шагами и обняла, прижимаясь всем телом. Он дернулся назад, чуть не стукнулся головой об стену и, зажимая нос, вылетел из ванной комнаты. Схватил с вешалки пальто, переобулся, захлопнул дверь за собой. Пока ждал лифта, надел пальто, обмотал шарф вокруг шеи. Он старался не дышать, ее запах был всюду, преследовал его. Двери лифта открылись, он зашел и пару раз нажал на кнопку, чтобы двери закрылись быстрее, потом забился в угол лифта, пока он ехал вниз, и закрыл глаза, приказывая себе успокоиться. На улице запах духов отстал от него, и Тошинори вздохнул полной грудью холодный, пропитанный сотнями запахов городской воздух. Теперь возвращаться в квартиру не было смысла, и он поплелся в неизвестном направлении, лишь бы оказаться далеко отсюда. Когда его телефон зазвонил, Тошинори уже шагал по берегу моря. Он на автомате достал гаджет из кармана и, увидев имя, удивился. — Слушаю, — ответил он. — Всемогущий-сан, это я, Мамору… Извините, что беспокою вас, просто я не могу со вчерашнего дня дозвониться до Агури и подумал, может быть… Вы… э… — К сожалению, Котацу-сан, — Тошинори сильнее сжал телефон. — Ваша сестра не со мной. Но если я узнаю что-то, то непременно сообщу. — Я очень благодарен вам, простите за беспокойство, — он сбросил вызов. Тошинори с внезапной тревогой уставился в телефон, прикидывая, позвонить ли Агури или не стоит. Пока он обдумывал это, его телефон снова зазвонил. — Всемогущий, — это был Тсукаучи. — Черт, не знаю даже, как объяснить, ты можешь прийти в участок? Есть кое-что, чего ты должен увидеть. — Сейчас буду, — Тошинори почувствовал холод всем телом. То, каким голосом говорил Тсукаучи, не обещало ничего хорошего. Уже через десять минут он сидел перед полицейским. — Примерно полчаса назад мне принесли вот это, — он показал оптический диск. — Курьера мы не догнали. К сожалению. Он поставил диск в дисковод ноутбука и перевернул его в сторону Тошинори. — Вот, посмотри. На экране появился приятной наружности молодой мужчина и с улыбкой начал говорить: — Доброго времени суток, господа хорошие. Обращаюсь к вам с неким требованием. И, чтобы опередить ваше негодование насчет моей нахальности, скажу, что я умею убеждать. Не так ли, милая моя, Агури?