Миротворец

Это был не первый совет Жени, ему довелось принять участие уже в нескольких за свои непродолжительные периоды пребывания в замке короля Иллинаса. Иногда он не видел никакого смысла в том, по какой именно причине собирали совет, однако оспаривать не стал, пусть это и было переливание из пустого в порожнее. Бессмысленная болтовня, которая не приводила ни к какому конкретному результату. И все потому, что в совете были люди диаметрально разных мировоззрений и взглядов на положение вещей и методы улучшения текущей ситуации. Как и всегда, кто-то признавал только силу, кем-то движила мысль достичь мира. На этом всегда все и строилось. На различии во мнениях. И именно поэтому всегда так трудно было добиться взаимопонимания. Иллинас отстаивал свою позицию довольно жестко и уверенно теперь, поскольку понимал, что, как никогда, близок к тому, чего хотел, ради чего сражался все эти долгие сотни лет. Ситуация между ним и советником Вейроном с каждым советом все накалялась, поскольку последний тоже жестко придерживался своей позиции и не был готов так просто позволять всем подряд участвовать в совете эльфов. Женя понимал его идею о превосходстве эльфийской расы и старался не напоминать лишний раз, что эта идея заведомо провальная. Превосходства расы сложно добиться. Для этого нужно обладать безграничной силой или же иметь представление о том, как ей обзавестись. Эльфы данной роскошью не обладали. Пусть многие члены королевской армии и были искусными воинами, превосходными лучниками, великолепными магами, однако эльфийской мощи не хватило бы на контроль всего континента. Наги куда искуснее в магическом плане, чем любая другая раса, проживающая на континенте. Оборотни обладают силой, которой многие хотел бы обладать. Одна волчья стая способна сражаться с целой армией. Они обладают выносливостью и стойкостью, их закалил климат их земель, беспощадный и суровый. Арахниды, занимающие соседствующие с нагами земли, имеют устойчивость к магии, только самые острые клинки могут пробить их прочную кожу. Орки являют собой совокупность многого, их сила поражает воображение, как и их свирепость. Устойчивость к магии тоже является их отличительной чертой. И нет смысла даже говорить о драконах и еще куда более древних, могущественных, пусть и малочисленных расах, которыми полнится этот континент. Невозможно контролировать все кому-то одному, потому что всегда найдется существо сильнее, быстрее, чем ты. Абсолютного могущества нет и никогда не будет. Даже люди, которых здесь почитают, как богов, не обладали абсолютным могуществом, именно поэтому и взяли клятву с представителей рас, поскольку понимали, что являются куда более слабыми, чем они. И сам Женя до сих пор жив только благодаря тому, что дает ему наследие его крови, и благодаря Ахерону. На этот раз на совете его посадил подле себя Иллинас, как полноправного члена, хотя Женя считал, что ему еще рано. Эсгал неизменно стоял за их спинами, больше сместившись в сторону Иллинаса. Женя так и не разговаривал с ним по поводу того поцелуя с Ахероном, поскольку возможности не представилось. Хотя поговорить стоило бы. С демоном разговора тоже не вышло. Ахерон не собирался прислушиваться к голосу разума. Отмахивался, отшучивался и постоянно переводил тему разговора, поэтому Женя и понял, что бессмысленно пытаться ему что-то доказать. Плодов это не принесет. Все советники были в сборе, как и Вальтер, который все еще чувствовал себя не в своей тарелке здесь. Новоприбывшие Бирген и Ингрид тоже занимали свои места за круглым столом. Верные им Амара и Эрейн стояли за спинами своих королей и с подозрением осматривали представителей совета. Иллинас поднялся со своего места, упираясь ладонями в стол. Его взгляд цепко окинул всех присутствующих. — Ну что ж, можем начинать то, зачем мы все собрались, — провозгласил он. — Как многие уже заметили, нашими почтенными гостями являются король нагов Ингрид и король гномов Бирген. Я благодарен им за то, что они решили посетить столицу эльфийского королевства для того, чтобы заключить перемирие. Это, как в случае с оборотнями, означает, что один представитель от каждой расы войдет в совет и будет принимать решения наравне со всеми. Теперь это уже не только совет эльфов, это совет Свободных Объединенных Королевств. — Вы собираете тащить в совет всякую шваль, Ваша Светлость, позвольте спросить? — резко высказался Вейрон, поскольку ему категорически не нравилась идея допуска к совету представителей иных рас. — Если мы будем допускать в совет всех, кого только можно, то все тайны нашего народа разлетятся по самым отдаленным уголкам континента быстрее, чем вы успеете ахнуть! Это неразумно! Я бы посмел сказать, что это глупость! Иллинас не успел даже слова сказать, как с места подскочил коренастый Бирген, с силой ударяя ладонью по столу. Тот заходил ходуном, а в зале повис долгий дребезжащий звук, который все не стихал. Гномы не отличались терпеливым характером и кроткой натурой. — Ты смеешь обвинять мой народ в доносах, остроухий? — прорычал Бирген. Даже несмотря на свой рост, выглядел он внушительно и даже устрашающе. — Ты смеешь полагать, что гномы не уважают законы союза? Лицо Вейрона перекосилось от возмущения. — Вы назвали меня остроухим? — взвизгнул он, пытаясь приподняться, однако передумал и опустился обратно в кресло. — Какая неслыханная наглость! Подобное поведение не достойно короля! — Я тебя еще и не так назвать могу, черт проклятый, если ты вздумаешь раскрыть своей поганый рот на мой народ! — Бирген наклонился вперед, и его борода качнулась. Глаза сверлили Вейрона так, что, если бы взглядом можно было убить, советник лежал бы мертвым. Король гномов даже по привычке потянулся за своей секирой, однако вежливое покашливание Эрейна за его спиной убавило пыл Биргена. Тот опустился в кресло, скрещивая могучие руки на груди. — Усмири своих псов, король Иллинас, или же нашему соглашению далеко не уйти. Иллинас лишь тяжело вздохнул. Он предполагал, что просто это не будет. Хорошо хотя бы, что Ингрид пока молчал. — Вейрон, успокойся, богов ради! — раздосадовано бросил король. — Хочешь ты того или не, но мир будет заключен, а места в совете достанутся еще двум представителям. Мы обсуждаем здесь условия перемирия, а не слушаем твои беспочвенные возмущения! Если действия, направленные на поддержание мира на континенте, тебя не устраивают, то я сложу с тебя полномочия, и ты покинешь совет. Вейрон предсказуемо возмутился словам короля и в очередной раз вскочил с кресла, упираясь двумя руками в стол, словно бы это могло помочь ему казаться более устрашающим и уверенным. — Господи, какой цирк на выезде! — в голове Жени заметил довольный Ахерон. Сам будущий король подумал, что тому не хватает только попкорна, чтобы с удовольствием наблюдать за разворачивающимися словесными баталиями. — Что какое «попкорн»? Опять какое-то словечко из твоего мира, Высочество? Женя предпочел не отвечать, потому что на споры с демоном уйдет слишком много времени, а ему не хотелось отвлекаться от происходящего за столом совета. Для него все это сейчас было словно наглядное пособие по тому, как в будущем, если ему все же доверят возглавлять союз, нужно строить свою империю, а именно ту часть, которая будет помогать ему руководить ею. — Да как ты смеешь заявлять мне подобное? — прокричал Вейрон. — У тебя нет никаких полномочий единолично решать об исключении членов совета! — Я не сказал, что это будет мое сугубо единоличное решение, — Иллинас пожал плечами, заметно расслабляясь, поскольку этот спор явно оставался за ним. После сказанных слов Вейрон осел обратно в кресло, понимая, что многие члены совета могут не стать на его сторону. — Если все и все решили, давайте закончим этот бесполезный спор и вернемся к тому, зачем мы здесь, — вмешался спокойный Ингрид, которого едва ли волновали мелкие конфликты и междоусобицы эльфов. Ему было тяжело находиться в этом королевстве, поскольку он понимал, что где-то совсем рядом, возможно, даже за стенами этого зала, ходит Рионот, который теперь для короля недосягаем. — Обсудим детали союза. Наги обладают довольно внушительной магической мощью, несравнимой ни с одним королевство континента. Магия — наша стихия, поэтому мы можем предложить эту мощь вам, как и предложить то, чем полны наши леса, а взамен мы можем просить только лишь помощи на границе с арахнидами, поскольку эти твари устойчивы к магии, однако хорошо закаленным оружием в руках умелого воина можно одолеть этих тварей. Это будет условием союза нагов и эльфов. Нашей силы вполне хватит, что помочь вам вместе с оборотнями противостоять оркам до тех пор, пока ваш юный миротворец не попытается образумить их, в чем я, собственно, весьма сомневаюсь. Женя удивленно приподнял бровь, смотря на короля Ингрида. Он был уверен, что тот не имел своей целью усомниться в способностях будущего короля, однако замечание все равно достигло своей цели. Король Ингрид это тоже заметил и поспешил оправдаться. — Я не имею наглости сомневаться в Вас, юный король, поскольку именно за Вами я сюда и проследовал. Однако, орки довольно непредсказуемая раса, как и арахниды, поэтому почти нет шансов, что Вам удастся как-то образумить их. Женя оценил жест смены обращения на «вы», чтобы выразить ему уважение, как будущему королю. — Однако, пусть и маленький, но шанс все же есть, — заметил будущий король, привлекая к себе внимание всех на совете. — Орки пусть и жестоки, однако все же разумны. Многие из рас вынуждены учиться выживать в условиях собственных земель, что в первую очередь диктует им манеру поведения. Оборотни тоже вынуждены были ожесточиться, поддавшись суровому климату северных земель. Но теперь, насколько я знаю, дела этого королевства идут на лад благодаря союзу с эльфами. Король посмотрел на Вальтера, который кивнул в подтверждение его слов. Дела королевства оборотней действительно пошли в гору, поскольку всего несколько магов обеспечивали им достаточную силу для того, чтобы накрыть куполом всю столицу, в которой проживало больше всего оборотней, чтобы там можно было жить, не страшась холода, и даже выращивать пока еще минимальные культуры. Рацион пищи оборотней расширился благодаря возможности земледелия. Стало проще охотиться и ловить рыбу, а маги помогали им расширять границы своей столицы, исследуя до этого скованные льдом участки территории. В горных хребтах их земель обнаружили столько залежей драгоценных камней и пород, о которых нельзя было даже помыслить. И это всего за такой короткий промежуток времени. — Союз с оборотнями действительно многое нам дал, — вмешался Иллинас, приподнимаясь из-за стола и начиная расхаживать по залу. — Обеим нашим сторонам. Мы вполне можем предложить вам, король Ингрид, помощь в охране Ваших земель, поскольку моя армия достаточно обучена вести войну с магически устойчивыми существами, а оборотни обладают мощью, которая, безусловно, может помочь в войне с Вашими врагами. В свою очередь магические знания Ваших людей тоже могут помочь нам, как и общее богатство Ваших земель. В дополнение ко всему, это даст нам доступ к другим народам, с которыми мы могли бы заключить союз, чтобы чему-то у них научиться и, если это будет нужно, научить чему-то их, — Иллинас теперь посмотрел прямо на короля Биргена. — Для гномов у нас тоже есть, что предложить. Думаю, наш юный миротворец уже говорил Вам, что, по договоренности с королем северных земель Тандором, горы на их территории могут стать подконтрольными гномам. Там достаточно драгоценных камней и не менее ценных пород, которых нельзя найти в Ваших горах. Король Бирген, горы будут полностью принадлежать Вам, а то, чем они обладают, позволит Вам изготавливать оружие и доспехи для союза, которые могли бы помочь в дальнейшем. Плоды ваших трудов мы вполне готовы обменивать на пищу и воду, которых мало в Ваших горах. О пропитании вам больше не придется беспокоиться. Бирген выразительно приподнял косматую бровь. — Тогда что же прикажешь делать с золотом, которым, я уверен, обладают эти горы? — спросил он. Иллинас ждал такого вопроса. — За добычу золота вы получаете свой полагающийся процент сверху, а все остальное делиться поровну между государствами. Мне не нужна война за деньги, уважаемый Бирген, мне нужен мир, где дети больше не будут оставаться без отцов, не имея возможности даже придать их огню, потому что тела несчастных так и не были найдены на поле брани. Мне нужен мир, который я пока могу создать, пусть и не своими руками. Он посмотрел на юного Женю, который всего за такой небольшой период смог добиться того, что представители трех рас сейчас находились в столице эльфийского государства и сидели за одним столом с эльфами, обсуждая вопросы мира. Валери все же не ошиблась, когда до последнего боролась за то, чтобы мальчика привели сюда. Он сделал то, что не удавалось никому вот уже долгие тысячи лет. Последние слова короля привлекли к Жене всеобщее внимание, поскольку представители всех рас действительно глубоко понимали, по какой причине они оказались здесь. Пусть у каждого и были помимо этого еще какие-то свои вопросы, которые нужно было решить, или прошлое, с котором стоило бы разобраться, однако самым главным было то, что они пришли сюда именно за человеком. Человеческая история глубоко вплелась во время континента и прочно связалась практически с каждым живым существом, пусть люди и жили здесь тысячи лет назад. Возможно, именно первородной расы и не хватало этому миру, что обрести, наконец, то, что было действительно нужно — мир и покой. Ведь люди не были наделены такой силой, как оборотни или же орки, однако именно в этом и заключалась их особенность. За неимением силы они могли видеть мир иначе, воспринимать его по-другому, а потому не желать войны, а лишь мира. Именно этого не хватало прочим расам, которые привыкли жить долгой жизнью, не осознавая четких границ между жизнью и смертью. Ведь для многих существ, которые живут слишком долго, эта жизнь постепенно становится подобна смерти. Жить долго — это не всегда дар, скорее во многих случаях это больше похоже на проклятье. Люди же понимают всю быстротечность и яркость собственной жизни, поскольку их век слишком короток. Женя под столькими пристальными взглядами невольно попытался вскинуть подбородок, чтобы хоть как-то походить на того, на чью голову могут возложить корону. Однако, что-то подобное было не в его привычке, поэтому жест вышел очень неуклюжим. И Ахерон оказался единственным, кто не преминул воспользоваться моментом и напомнить королю, что он настоящий ребенок. Женя протестовать не стал. Он все еще ребенком и был, да и смотрел на мир через розовые очки идеализма, однако, если это помогло ему собрать стольких непохожих друг на друга людей вместе, тогда он готов был продолжать носить эти самые очки. — Если мы все обсудили, возможно, стоит перейти к подписанию договора? — решил поинтересоваться Женя, чтобы отвлечь всех присутствующих от своей персоны. — Если вы до сих пор не разбираетесь в политике Совета, тогда какой из Вас будущий король? — не мог не заметить Вейрон, скрещивая на груди руки. — Решения принимаются на Совете всеобщим голосованием. — Спасибо за напоминание, уважаемый Вейрон, я знаю, — Женя чуть склонил голову в притворной благодарности. — Уверен, многие не будут против решения о принятии мира и благотворного сотрудничества с нагами и гномами, однако, формальности — есть формальности. Король Иллинас, — обратился тот к эльфу. Иллинас кивнул и вернулся к своему месту, осматривая совет. Как и всегда, он был уверен только в решении трех человек. Саэль и Дайруин должны были поддержать решение, а Вейрон, в свою очередь, явно желал воспротивиться. Остальные всегда принимали те решения, которых король от них не ждал. Советник Бэргиль всегда был трудно читаем, поскольку его выражение лица редко менялось. Змееподобный Валмар тоже не внушал особого доверия, однако, его поступки тоже редко поддавались объяснению. Аторий же никогда практически не поддерживал решений короля, однако, приход Жени в этот мир в тот раз он поддержал, оказавшись одним из пяти членов совета, проголосовавших «за». И Миридас, тоже один из самых молодых членов совета, не подавал надежд на благоразумие. — Тогда, господа, приступим к голосованию, — Иллинас еще раз осмотрел членов совета, зацепившись взглядом за Вальтера. Если честно, эльф немного запамятовал, что Вальтеру было даровано полное право участвовать во всех решениях совета, если это касалось не только эльфийского государства, но всего союза. Король едва не выдохнул от облегчения, поскольку теперь три голоса точно были «за». Оставалось получить еще хотя бы один голос, чтобы по результатам одинакового голосования решить все. Только нужно было еще получить этот один голос. — Кто выступает за условия заключения союза с нагами и гномами? Как и ожидалось, первыми руки подняли Вальтер, Саэль и Дайруин. Теперь осталось получить всего один голос, и больше ничего не будет иметь значения. Однако, еще одна рука все никак не поднималась. Иллинас осмотрел оставшихся советников, видя торжество на лице Вейрона, и полное отсутствие каких-либо эмоций на лицах оставшихся членов совета. И он вдруг подумал, что это конец, что все то, чего они с Женей достигли за это время, пойдет крахом именно в этот момент, что Вейрон, который и без того отнял у него слишком многое, отнимет еще и право на мир. Однако, вскоре Бэргиль оказался тем, чей голос стал последним и решающим. Его рука взметнулась вверх, что заставило сердце Иллинаса едва ли не остановиться. Судя по взгляду короля Биргена, рядом с которым сидел советник, было понятно, кто именно повлиял на принятие подобного решения. — Четыре, — выдохнул Иллинас. — Четыре против четырех. Все присутствующие понимали, что теперь последнее слово остается за ним. Он бы хотел передать это право Жене, дать ему сказать, однако тогда совет совсем сойдет с ума. Поэтому он просто посмотрел на мальчика, преисполнившись к нему неведомой доселе благодарностью за то, что тот сумел сделать того, что ему самому не удавалось долгие столетия. Этот хрупкий мальчик смог дать ему мир, о котором Иллинас мечтал. И король хотел передать этому ребенку этот мир, возложив на его голову корону, хотел наблюдать, как под правлением Жени весь континент преобразиться. Он надеялся только, что ему суждено будет это увидеть. — Принесите свитки, — Иллинас улыбнулся, чувствуя, как на душе становится легче.

***

Эсгал устало опустился на кровать. Советы всегда утомляли его сильнее, чем сражения на поле боя. Держать меч в руках было куда проще, чем понимать слова политиков, которые стремились не понятно к чему. На поле боя ты всегда мог понять, кто твой враг и чью кровь тебе следует пролить. Тот, кто открыто нападал на тебя, пытаясь отобрать твою жизнь, и был тебе врагом. В стенах же этого замка все смотрели друг другу в глаза, засыпали комплиментами, а на самом деле готовы были воткнуть нож в глотку. И не всегда можно было определить, кто на самом деле врет тебе, поскольку все придворные давно научились врать так, что сами себе верили. От тягостных мыслей его отвлек скрип двери. Эсгал дернулся, словно готовый атаковать всякого, кто посмеет приблизиться, но убрал руку с набедренного кинжала, когда увидел голубоволосую макушку Кайла. Мальчишка, как и всегда, слегка боязливо прошел внутрь. В больших темно-серых глазах читался испуг. — Привет, — Эсгал глубоко выдохнул и поздоровался. Он действительно устал, если так остро реагирует даже на появление ребенка. А ведь он всегда умел понимать, кто именно к нему приближается. И причина его такого состояния крылась не только в тяготах придворной жизни. — Вы поругались с Женей? — спросил мальчик, подходя ближе и пытаясь забраться на кровать. Он неуклюже плюхнулся рядом с Эсгалом, что вызвало у последнего улыбку. — С чего ты взял? — генерал посмотрел на стену перед собой, потому что всего через несколько комнат от его собственной жил Женя. Генерал не сказал бы, что они поругались. Но это странное чувство, которое поселилось в нем после увиденного поцелуя с демоном, не давало покоя. Эсгал не понимал, что это такое, с чем оно связано и как его описать. Такого прежде он не чувствовал никогда и ни к кому. Одновременно хотелось и убить, и присвоить себе, чтобы никто больше не смел покушаться, даже смотреть. Это отвратительное, собственническое чувство ему не нравилось. Он не имел прав на будущего короля, не имел права даже думать о том, чтобы забрать его у всего мира. Женя пришел сюда, чтобы принадлежать миру, чтобы заботиться о нем, чтобы возрождать его. Эсгал не имел права. — Ты больше не проводите время вместе, — заметил мальчик, робко прислоняясь щекой к руке генерала. Его курчавые волосы бунтующе качнулись. — И он тоже выглядит грустным, как и Вы. Эсгал не стал ничего отвечать. Если даже ребенок понял это, значит все было слишком очевидно. Генерал даже не пытался скрывать того факта, что ему действительно тяжело. Он оказывался в жизни во стольких ситуациях, из стольких выходил живым, переживал такое, что не каждому дано пережить, однако сейчас ему было тяжелее всего на сердце. За свою жизнь он, почему-то, никогда не боялся, однако сердце его оказалось не готово к такому. Чему-то новому для себя, непонятному и не прочувствованному полностью. — Ссориться — это плохо, — продолжал рассуждать Кайл, задумчиво рассматривая потолок. — Не нужно ссориться, потому что можно не успеть помириться. Я тоже не успел помириться с мамой тогда. Не хочу, чтобы у Вас было так же. Генерал удивленно посмотрел на мальчика, который внезапно заговорил слишком по-взрослому для своего возраста. И взгляд у него был далеко не детский, словно он не ребенок, а умудренный опытом старец, который прожил много лун и видел достаточно. Услышать такие слова от ребенка Эсгал точно не ожидал, а потому они казались еще более правдивыми, бьющими по самому сердцу. Ведь не для всех время — такая уж большая роскошь. Век человека недолог, и Эсгал может в любой момент потерять того, кто заменил ему солнце, пусть он до сих пор до конца и не понимал этой глубокой, нерушимой связи, которая возникла в тот момент, когда он впервые увидел Женю, когда впервые коснулся его руки. Потрепав светлую макушку, Эсгал подорвался, собираясь открыть дверь и броситься в комнату Жени, но стоило ему только рвануть ручку, как он увидел на пороге своих покоев будущего короля. Тот тоже выглядел уставшим. Кайл позади Эсгала широко улыбнулся, встречая своего второго названного родителя. — Женя! — ребенок бросился к нему, крепко обнимая маленькими руками. Тот ответил на этот искренний и чистый жест детской любви и прижал мальчика к себе, коротко целуя его макушку. — Привет, солнышко, — поздоровался король, после чего поднял глаза на Эсгала. — Поговорим? Кайл быстро смекнул, что происходит, потому улыбнулся еще шире и отлип от Жени, радостно выбегая в коридор. — Пойду проведаю Его Величество, — он помахал отцам рукой, убегая в сторону тронного зала, где проводил свободное время Иллинас. Только этому ребенку во всем замке разрешалось так относиться к нынешнему королю. Никому больше Иллинас таких вольностей не позволял. И Кайл этим успешно пользовался. Женя проследил за убегающим ребенком, который подпрыгивал на месте от безграничной детской радости, после чего снова посмотрел на Эсгала. Тот отошел немного в сторону, пропуская будущего короля в свои покои. Они молчали довольно долго, словно никто из них не знал, с чего начать. Эсгал стоял возле окна, смотря сверху на город, а Женя сидел на его постели, сцепив руки в «замок». — Демон, — решил первым начать Эсгал, потому что ему надо было задать вопрос, который все крутился у него в голове, — он… он любит тебя? Женя покачал головой. — Не думаю, что любит он именно меня, — он чуть усмехнулся. — Скорее всего он просто привязан к тому, что помнит. К человеку, которого когда-то знал и любил. — Он слышит тебя сейчас? — Нет, я запер его на некоторое время в своем подсознании, но долго удержать не смогу. Потом он будет на меня орать. — Он нужен тебе? Ты уверен, что связь с ним не принесет вреда? — Эсгал подошел ближе, становясь напротив Жени. Тот поднял голову, преданно смотря на него снизу вверх. У эльфа что-то болезненно кольнуло внутри. Будущий король действительно выглядел изможденным. — Прости, но да, он действительно нужен мне, — ответил Женя. — Я не могу бросить его. Мы условились с ним, когда я попал в его пещеру, без него мне не справиться. Без его силы, его знаний о мире, о том, каким он был, когда здесь были люди. Я обязан ему. — Значит, случившееся будет повторяться? — заметил Эсгал. — Не думаешь, что он будет требовать плату за помощь? — Возможно, — Женя не стал врать. Ахерон был довольно своенравным и неудержимым, а его чувства слишком хорошо отзывались в Жене. Его одиночество, его боль, его раскаяние за содеянное. Женя был привязан к нему, и уже не просто телом, не просто, как сосуд. Он понимал это. Но к Эсгалу привязанность у него была другая. — Я не всегда могу сдерживать его, а Ахерону нравится тебя доставать. — Это я заметил, — эльф усмехнулся, опускаясь на корточки перед королем и беря его руки в свои. — Хорошо, я приму это, но это не значит, что демон так легко отделается. Мне главное знать, кому из нас двоих принадлежит вот это, — он протянул ладонь и коснулся ею груди Жени там, где гулко и быстро билось сердце. — Чье оно? Женя усмехнулся, вместо ответа касаясь подбородка эльфа и притягивая того к себе, чтобы поцеловать. Эсгал противиться не стал, позволяя Жене ненадолго взять инициативу в свои руки, после чего всего же лишил его ее, опрокидывая парня на постель и нависая над ним, уперев одно колено между его ног. Женя судорожно глотнул воздух, когда генерал отпустил его на мгновение, прежде чем наброситься с такой жадностью, что будущий король не знал, куда себя деть от этого яростного желания Эсгала поглотить его целиком. Обретя вновь способность дышать, Женя провел рукой по солнечным волосам эльфа, которые выбились из хвоста и упали ему на лицо. — Твое, — все же ответил он. Этого ответа Эсгалу было достаточно. Знать, что сердце короля принадлежит ему, значило куда больше, чем можно было представить. Да, от демона никуда не деться, потому что эти двое действительно нужны друг другу, однако так просто генерал тоже отступать не собирается. Валери ведь говорила, что человек будет для него главнее всего мира, и Эсгал теперь понимал это. Женя и был для него миром. Миром, которого Эсгал никогда до этого не знал.