Раньше шум волн, вид неспокойных вод, крики чаек, парящих высоко в небе, будто молочные призраки, всегда успокаивали меня. Но стоило Ленни, непрестанно машущему мне на прощание из окна машины его отца, скрыться из вида, как все океаны этого мира вмиг показались душными темными ловушками. Воображение вкупе с памятью показывало мне его путь до дома, а после — до моей матери, наверняка, плачущей, силящейся отвлечься на мытье полов или посуды. Отплыв подальше от берега, на котором изредка появлялись люди (задумчиво-печальные в одиночестве и громко смеющиеся в компании друзей), все часы до заката я
ждал. Ждал конца счастливой жизни, которую обрублю сам…
Ради Ленни я не могу позволить себе быть эгоистом…
Некогда голубое небо темнело. Белые ошметки облаков, похожие на куски размокшей салфетки, постепенно окрашивались во всевозможные оттенки рыжего, зачинающегося у тусклого солнца, что неуклонно катилось к воде. Линия горизонта заливалась черными чернилами, небосвод подсвечивался остатками дневной позолоты, окружавшая меня вода не то серела, не то синела, не то зеленела. В любой другой день я бы с удовольствием позволил особенно крупной волне укрыть меня прозрачным одеялом, чтобы полюбоваться закатом через океаническую рябь хотя бы считанные секунды!.. Но с уходом этого мучительного дня во мне гасла надежда, погребая под своим пеплом способность радоваться чему бы то ни было. Лежа пластом на воде, я не чувствовал себя — все свое тело, не ощущал дуновение ветра или ласки остывающих, теплых лишь для меня волн. Наверное, так оно и бывает — когда умирает душа…
Солнце практически оказалось поглощено океаном. На пляже возникла весьма знакомая фигура, и в груди вспыхнула яркая искорка — потухшая с воспоминанием о том,
что я обязан сделать, как тот, кто искренне, от всего сердца заботится о счастье этого чуткого, надежного, доброго, позитивного парня. Преодолевать водный напор было легче простого, но если все мое тело быстро, как никогда в жизни, приближалось к берегу, камень на сердце тянул меня назад: чем дальше я буду от Ленни, тем позже буду вынужден поступить
верно…
В намеренно растянутой желтой футболке и коротких шортах темнее на тон, издали он напоминал мне оживший лимон — и этой ностальгической привычке видеть в его странных нарядах всевозможные фрукты я тепло улыбнулся. Пальцы зачерпнули песок со дна, и, перевернувшись в последнюю секунду, я расселся в белой пене, лишь частично скрывающей хвост. Но на пляже не было никого, кроме нас с Леном, так к чему отвергать возможность посидеть на песке, пусть и с подпоркой из рук.
— Привет, — слезно, но счастливо проговорил Лен, показывая зажатый в пальцах белый пакет.
— Привет…
— У меня тут… глупости всякие, — усмехнулся он и опустился на песок правее меня. Зашуршал полиэтилен, напоминая о каждом походе в магазинчики с вкусными мелочами, за которыми мы бегали вместе с Леном на больших переменах. На протянутой ладони Ленни сверкнул самодельный браслет из неровных гладких стекляшек, нанизанных на тонкую прозрачную резинку. Вырезанные ниши, заполненные водостойким бирюзовым лаком, складывались в три памятные даты: день нашей первой встречи, первый поцелуй и первый настоящий секс — с проникновением, а не взаимная мастурбация и минеты, как до того. — Я, уж извини, немного порыскал в твоей комнате: подумал… надо что-нибудь принести… чтобы все твои вещи не оставались там…
С улыбкой приняв браслет, который хранился в ящике моего стола вместе с другими дорогими сердцу подарками от Ленни, я надел его на правое запястье и потряс рукой: стекляшки издали мелодичный тихий перезвон.
— Это очень-очень-ОЧЕНЬ голубой браслетик, но не думаю, что в океане меня кто-то будет дразнить, так что могу носить сколько влезет — очередной плюс хвоста!
Лен снисходительно улыбнулся и достал из пакета пояс для подводного плавания с четырьмя довольно вместительными отделениями.
— Здорово, что ты его принес, но я вряд ли захочу распихивать по карманам рыб.
— Да нет же, дурак, — рассмеялся Лен и сунул мне в руки мобильный и водонепроницаемый чехол для него, похоже, купленный сегодня. — Здесь ловит сеть, помнишь? И там, за скалами, у ресторанчика на воде. Во времена молодости твоего отца подобных технологий не было, а тебе никто не мешает сидеть в соцсетях или смотреть сериалы.
— Сериалы? — ухмыльнулся я. Вместо ответа Лен протянул мне водонепроницаемые беспроводные наушники. — Ох, Лен… Ты — золото… Ты действительно обо всем подумал, чтобы мне здесь не было скучно и одиноко…
Сквозь навернувшиеся слезы радости он неотрывно смотрел на меня, и моя смелость сделать то, что нужно, чахла. Если это сокровище достанет из пакета что-нибудь еще, я не сумею поступить правильно, мне просто не хватит сил — настолько он замечательный.
Настолько я его люблю… Его руки потянулись к пакету, но я перехватил их, осторожно откинув все гаджеты на сухой песок.
— Подожди, пожалуйста… Мне нужно сказать тебе кое-что, и, к сожалению, это не обрадует тебя…
— Что-то еще произошло?..
— Нет. В смысле… да и… нет… Лен, я…
Соберись, если желаешь ему счастья…
— …Лен, я нашел подобных мне. Под водой, далеко-далеко от берега: там таких, как я, много!..
— Так это же… хорошо? — осторожно спросил он.
— Да, но… Если они есть… зачем мне быть здесь?
Я почти услышал, как треснуло его сердце.
Треснуло, но не разбилось…
— Что ты имеешь в виду?.. — сглотнув, изумился Ленни.
— …Пойми, я благодарен тебе за все, что ты делал для меня — и за все эти потрясающие вещи!.. Но я не вижу смысла концентрироваться на берегу и той жизни, что мне недоступна, когда есть возможность жить в полной мере, пусть и иначе. Там… мой народ… как бы пафосно это ни звучало… Там я смогу найти того, с кем будет возможно без проблем разделить подводную жизнь. А тебе стоит сойтись с тем, кто… способен дойти на своих двоих из одного конца комнаты в другой.
— Да что ты такое говоришь?!..
— Лен! — Я сам не заметил, в какой момент и зачем схватился за его холодные руки. Когда он только-только пришел, был весел, холил бесчисленные надежды на совместное будущее, они были горячи… — Послушай меня! Это не геройство и не попытка быть «хорошим парнем». Это… признание в подлости… Я встретил кое-кого… — выдавил я, глотая боль: свою и Ленни. — И я считаю, что он подходит мне больше… То, что между мной и тобой было все это время — обычная школьная влюбленность! Это ничего не значит! Сущий пустяк!..
— Зачем ты так?.. — убито простонал Лен, выдернув руки из моих дрожащих ладоней.
— …поэтому… давай попрощаемся, пожалуйста!.. Сейчас… Раз и навсегда… И ты больше не будешь приходить ко мне… Никогда… Потому что я хочу быть с другим! Потому что нам на роду написано быть с ним вместе, а не с тобой, ведь меня затянуло в воду с этой чертовой чешуйчатой штукой, как и его! Мы понимаем друг друга! У нас одна беда на двоих! Мы полюбили друг друга за несколько часов, и я точно знаю, что это чувство — настоящая любовь, а не та интрижка от скуки, что была все это время у нас!!!
Я выкрикивал в шокированное заплаканное лицо Ленни все эти ужасные слова, так же заливаясь слезами. Мое сердце разбивалось на куски все больше с каждой новой ложью, сорвавшейся с языка, — и если мне
ТАК ПЛОХО, то каково же Лену — я даже представить не мог!.. Как и прекратить пытать любимого человека…
Я хочу, чтобы ты жил, Лен… Чтобы не был прикован впустую десять лет к этому проклятому берегу и к чудовищу — ко мне… Ты заслуживаешь настоящего счастья, без тревог и лишений… Ты заслуживаешь кого-то гораздо лучше, чем теперь уже неполноценный-я…
Лен сокрушенно рыдал в ладони. Его обнаженные плечи содрогались, а рваные всхлипы отдавались глубокой режущей болью у меня в груди.
Поделом мне… Так мне и надо — за то, что посмел сперва обнадежить это чистое, невинное создание, а потом обрушить с небес на землю…
—
П… Прощай, Лен, — произнес я, истратив последнее мужество. Он поднялся рывком, избегая смотреть на подлеца-меня. Слезы скатывались по щекам. Потерянные покрасневшие глаза глядели куда-то вдаль, на бушующий океан; рот был приоткрыт: шумно и часто воздух заполнял легкие Ленни и выходил обратно — словно его лицевые мышцы устали от рыданий, но на душе рокотала прежняя, нестихающая буря. —
Прости, мне правда очень жаль!.. — не зная зачем, выкрикнул я в его быстро удаляющуюся спину.
Вот и все… Вот он, мой конец… Солнце потухло — его поглотила вода. На черном небосклоне не горела ни одна звезда.
Я прогнал звезду всей своей жизни… Раскатисто гремели волны, заглушая мою эгоистичную слабость, которую я даже не мог скрыть, обняв колени, как раньше. Упираясь в рассыпчатый, колющий ладони песок, я ревел сквозь сжатые зубы, жалея, что теперь при всем желании просто не смогу утонуть в океане…
Воздух просвистел, и что-то небольшое и твердое со всей силы ударило меня по плечу.
— Ауч! Что за…
В песке валялась грубая серая галька…
Второй снаряд угодил мне в бок, и я, обняв торс, рухнул на спину, ведь потерял единственную опору.
— Придурок! — на весь пляж завопил Ленни, подбегая и останавливаясь надо мной с камнем, зажатым в руке. Слезы блестели на его щеках и ресницах, но ни всхлипов, ни новой воды не последовало. — Какой же ты тупой идиот! — бессильно выкрикнул Лен мне в лицо. Галька выпала из его рук и упала рядом с хвостом. Опустившись подле меня на колени, Ленни ударил меня по груди, точно запуская замершее сердце. — Я не верю тебе! Я купился, когда ты врал, что сходил к врачу, но сейчас той же ошибки не допущу! Как будто ты способен влюбиться в кого-то другого! Ты даже порно перестал смотреть с тех пор, как мы вместе, потому что никто не привлекает тебя, кроме меня! Ты — однолюб, Юн, и ты любишь меня!..
Ну правда же?..
—
Лен… — прохныкал я с песка. —
Я не смогу вернуться через десять лет… Иначе я умру как отец… Мать взяла с меня слово, что этого никогда не случится…
— Я так и знал… — выдохнул в сторону океана Лен и закусил нижнюю губу.
—
Прости, но… Мы все равно не сможем быть вместе… Так какой в этом смысл? Зачем мне тебя мучать?!..
— Юн, ты такой тупица! — с чувством выговорил Лен и обратил взор на удивленного меня. — Стремясь меня «спасти», ты сам же чуть не убил меня. Почему не рассказать все честно? К чему эта ложь? Мы вместе два года: можно же было за это время научиться мне доверять?!
— Я доверяю тебе! Зная все, ты не отступишься от меня, подумал я… Но эти отношения — тупик для тебя, я не могу допустить подобного!..
— Пха! Конечно, я не отступлюсь! Я же люблю тебя, идиот ты несчастный! Ты бы от меня, попавшего в беду, отказался?!
— Разумеется, нет!.. Но…
— Да в задницу твои «но»!
— Нет у меня теперь задницы!
— О, давай поспорим! — выкрикнул Лен, и через секунду мы уже глупо смеялись, обратив глаза к темному горизонту.
— Ну почему ты просто не ушел… — обреченно прошептал я, и Лен обернулся с сочувствующей улыбкой на устах. — Почему не… возненавидел меня за предательство, почему не позволил самому себе освободиться от этого безумия и начать, элементарно,
жить?..
Переложив разделявший нас пакет, Лен лег левым боком на песок и придвинулся вплотную ко мне.
— Потому что, Юн Роджерс, для меня не существует жизни без тебя… — прошептал он прежде, чем наши губы сомкнулись.
Зачем ты так нежен со мной?!.. Зачем остаешься?.. Ты же будешь страдать: у нас ничего быть не может, пока у меня этот хвост… Пока твоя жизнь на суше, а я — под водой, в давящей на барабанные перепонки тишине… Но чем жарче целовал меня Лен, тем меньшее значение имело все, что ранее заполняло мой разум до самого верха. Мои руки гладили его плечи, забираясь под рукава заметно великоватой футболки, его — ласкали мои бока и живот. Запрокинув абсолютно пустую голову, я позволял Ленни оцеловывать шею, грудь и пресс, пока его губы не спустились к линии чешуи и Лен не замер.
— По-моему, ты берешь на себя слишком много, — с вполне ожидаемой глупой усмешкой сказал я. — Спусти шорты и сядь ближе: я с удовольствием отсосу тебе; давненько у нас не было этого, раз я неделю спал…
— Сейчас мне хочется несколько другого… — туманно ответил Лен, и его тонкие пальцы проскользнули вниз по началу хвоста.
— Эй, ты чего?.. — вырвалось у меня, стоило теплу его правой руки обвести края отверстия, о наличии которого я всеми силами старался не думать. — Ты же не собираешь… Что бы там ни было, с
этим это делать не надо!..
— Почему? — спросил Лен, захватывая губами сосок, но не останавливая круговых движений нежных горячих пальцев.
— Сам подумай! Это… что-то совершенно из ряда вон…
— А разве раньше мы имели друг друга как-то иначе?
Пальцы Ленни проникли внутрь, и я вскрикнул, сжав обеими руками горсти песка. Эти медленные ритмичные проникновения не были похожи на знакомую мне прежде стимуляцию — они вообще ни на что не были похожи! Быть может, так же ощущают себя женщины во время фингеринга… — и от этой нескромной мысли мои ощущения стали лишь интенсивнее, а щеки раскраснелись от вспышки стыда. Пальцы Ленни двинулись внутри вниз по диагонали, проникнув под разделенную надвое мембрану, — и словно очертили головку члена. Что-то внутри определенно двинулось, и я приподнялся на лопатках.
— Так… — сосредоточенно просипел я. — Еще раз то, что ты только что сделал…
Но останавливаться на движении пальцев Лен не хотел. Скорее, чем я бы успел ему помешать, он спустился к отверстию и обвел его языком. Раскаленная плоть мягко вошла, ошпаривая нежные скользкие стенки.
— Лен, у всего… должны быть… границы… — стонал я, тщетно стараясь восстановить вконец сбившееся дыхание. От слаженной работы его пальцев и языка закатывались глаза:
никогда ранее мне не доводилось испытывать столь яркое, насыщенное удовольствие! Оба пальца Ленни прошли через очередную границу, и на меня накатили, наконец-то, знакомые ощущения: ровно то же я испытывал в своей комнате, когда Лен разрабатывал небольшим анальным стимулятором меня, приглушенно стонущего в подушку. Только-только я вошел во вкус, закончив препирания с самим собой, как вдруг Ленни отстранился. Звякнула пряжка на тонком тканевом ремне его шортов, через пару секунд упавших на песок, как и свободная футболка. — Что ты… задумал?.. — сбивчиво спросил я, загипнотизированный, как и всегда, его загорелой кожей.
— Тебе не больно было, правда?.. Когда я… — с надеждой поинтересовался он, садясь сверху на скользкий хвост.
— Нет, но… — Его правая рука, двинувшись по члену, освободила головку от крайней плоти, и мне наконец стал ясен ход его мыслей. — Эй, это же… рыбофилия какая-то… нет?.. И-и-и… противно, должно быть…
— Ты на вкус как суши, — блистательно улыбнулся Лен, снимая этой глупостью все мое напряжение разом. — Я как никогда прежде хочу в тебя войти… — Головка самую малость погрузилась в меня, и я сперто выдохнул. Хвост дернулся, потому как захотелось развести перед Ленни ноги… — Ты ведь мне позволишь, правда?..
— Обворожительный мерзавец, как будто я тебе хоть раз отказал…
— Спасибо… — шепнул он, захватывая губами мочку правого уха. Одна его рука крепко стиснула мою шею, другая помогла члену войти. От давящего натяжения и жара плоти Лена во мне, я вцепился в его согнутую спину.
Ну вот опять оно… Это чувство — словно он трется членом о мой член, о самую головку…
Первый толчок заставил меня обронить его имя. Кажется, я также услышал свое, но накатывающее наслаждение лишало остатков рассудка: я не видел, не слышал, не думал ничего — только чувствовал нетерпеливые трепетные движения бедер Ленни, жар его тела и мягкость светлой шевелюры, трущейся о мою щеку и шею. Жадность позволила Лену проникнуть глубже: единой волной меня настигли воспоминания обо всех тех разах, когда мы менялись ролями и, отдаваясь жажде скорой разрядки, Ленни совмещал в пылких толчках скорость, импульсивность и чувственность. Приподнявшись, он уперся ладонями мне в грудь, и впервые нахмурился во время секса.
— Мне… все сложнее целиком входить в тебя… Что-то мешает… набухает…
После словосочетания «целиком входить в тебя» я и сам ощутил, как нечто необыкновенно чувствительное уперлось снизу в ствол члена Ленни, не давая ему вновь проникнуть через внутренний сфинктер глубже. Выйдя из меня, Лен с беспардонным любопытством сунул пальцы по самые костяшки, и я со стоном зарычал:
— Можно хоть как-то предупреждать, когда ты делаешь это?!.. Это… странно… Ты меня слушаешь вообще?!
Но он не слышал ни единого моего слова. Блуждающий взгляд был весел, лицо расцветало недюжинным восторгом.
— Юн, — счастливо просмеялся он, до умопомрачения нежно массируя что-то внутри меня. — Юн, я не уверен, но, кажется, это член!
— Вот такое я точно никогда не хотел услышать во время соития! — смущенно всплеснул руками я, тут же вжимаясь в песок от очередного горячего импульса. — Ты… серьезно?..
— Стал бы я шутить? — с не сходящей улыбкой спросил он, снова приникая к отверстию языком. Самым кончиком он будто провел по головке, и я позволил себе заразиться той же счастливой надеждой. Несомненно, нечто продвигалось к выходу, некая часть меня самого, и чем усерднее Лен работал пальцами и языком, тем пуще пульсировала кровь и меньше места оставалось внутри. Ночной воздух обдал холодом фантомный член, как если бы я решил обнажиться на берегу; горящими от радостного облегчения глазами я наблюдал, как язык и губы Ленни бережно обхаживают выдвигающийся наружу член, насыщенно розовый, узкий и гладкий, лишенный способной хоть как-то защитить его кожи. Обезумевший от воистину прекрасных новостей, я хрипло смеялся, тем не менее наслаждаясь столь желанными ласками. — Видишь, — вымолвил Лен, стерев с подбородка тонкую нить слюны, — ничего кардинально не поменялось… Как и сейчас, в будущем мы что-нибудь обязательно придумаем —
вместе — и все будет хорошо.
— Верю, — честно кивнул ему я.
Действительно… действительно верю!..
Притянув Ленни к себе, я целовал его разгоряченные губы, пока невероятно чувствительный член растягивал его анус. Я даже вообразить не мог, что анальный секс может быть еще приятнее; засасывающий, тесный, чуть ли не обжигающий Лен неспешно насаживался на член все сильнее, пульсирующе сжимая меня всем нутром. Запрокидывая голову, выгибая красивую грудь, он самозабвенно двигал бедрами. Наращивался темп, усиливались и учащались его мелодичные раскованные стоны. Мое сердце соревновалось в скорости с дыханием, забывая доставлять кислород в мозг: валяясь на песке с помутненным сознанием, я тонул в голосе Ленни, в мягкости его кожи, в заботе, изливаемой через, всего-то, прикосновения его ладоней к моей хаотично вздымающейся груди.
Что бы со мной ни происходило, пока он рядом — я буду в полнейшем порядке… Лишь благодаря ему…
— Юн… — простонал он, опуская на меня одурманенный экстазом взгляд. — Ты так мило краснеешь подо мной сегодня…
— Черт, — вздрогнул я, сильнее сжав пальцами его бедра. — Если будешь пошлить, я кончу…
— Это просто комплимент… — Изящным взмахом руки он откинул взмокшую челку со лба.
— Для тебя — комплимент, для меня — пошлость!
—
Милый… — выдохнул Лен, припадая виском к моему виску и крепче обхватывая мои плечи. Его дыхание окатывало мурашками ухо и шею, жар сладостно терзал мой член, а от слов, исторгаемых этим развратным ртом, кругом шла голова… —
Милый… смущающийся… беззащитный Юн, которого я могу затрахать до смерти на этом самом побережье…
Оргазм впервые застал меня так неожиданно. От на удивление долгих секунд полнейшего блаженства потемнело перед глазами. Мой голос прорывался через плотно сведенные челюсти. Лен не переставал выжимать задницей из моего члена все, пока он вновь не скрылся в хвосте. Сердца неистово бились друг в друга, минуя двойную стену из ребер. Еще минуту все внутри с приятной болезненностью пульсировало всухую. Трезвость рассудка возвращалась ко мне, и я извиняюще свел брови, почувствовав влажный член Ленни, упирающийся мне в живот.
— Черт, ты не кончил — прости…
— Я специально не дрочил: хочу еще раз войти в тебя. Раз у тебя пропала эрекция,
кое-кто не помешает мне кончить внутрь… — Собственная откровенность навела Лена на шокирующую мысль, и он сел, сердито уставившись на далекую дорогу и мигающие алые огни. — Я об этом не подумал, но… пожалуй, на этот раз надо было воспользоваться презервативом: вдруг мужские особи твоего вида способны оплодотворять партнеров вне зависимости от их пола?..
Рискуя получить затрещину, я отстраненно пожал плечами и подложил руки под голову:
— Что же, время покажет! Одежда для беременных у тебя уже есть: другие футболки ты не носишь!
Склонившись к самому моему лицу, Лен улыбнулся — игривые искры резвились в глубине его зрачков.
—
Затрахаю до смерти…
— Такая смерть по мне…
***
5 лет спустя…
— Лиззи, не уходи далеко! — крикнула женщина в широкополой белой шляпе и парео, поудобнее разместившись в шезлонге и вставив наушники в уши.
Обернувшаяся на ее крик девочка — лет десяти, в цветастом сарафане — еще дальше швырнула большой надувной мяч. Сильный прибрежный ветер подхватил его, как нелепое красочное облако, и перенес в воду, на большую для ребенка глубину. Оглядевшись по сторонам, девочка закатала сарафан аж до шеи и в веселых трусах с рыжими котятами зашагала навстречу волнам.
Черт, чем думает эта женщина?! Ее ребенок может утонуть!
— Стой на месте! — выкрикнул я, ловко оплывая острую скалу и подхватывая мяч, пока течение не унесло его еще дальше. Крупная рябь облизывала мой черный облегающий костюм водолаза, темнота вод успешно скрывала наличие лишь его половины: ниже отверстия, которое Лен упрямо именует
клоакой, несмотря на мои рьяные протесты, костюм обрывался, ничуть не стесняя переливающийся хвост. — Тебя что, не учили, что в воду без взрослых лезть нельзя?! Можно упасть и захлебнуться!
Детские пальцы выпустили юбку, и опустившийся сарафан сейчас же промок. На круглом пухлощеком лице отразилась серьезная внутренняя борьба.
— Что?.. — осторожно полюбопытствовал я.
Она же не поняла, кто я?.. Я старался, подплывая, не размахивать хвостом, так что на поверхности его точно не было видно…
— Вы — чужой, — недовольно ответила девочка. — А с чужими разговаривать нельзя!
— Ну да, это правильно…
— Но я хочу свой мяч, а как мне Вам об этом сказать, если Вы — чужой?..
Приоткрыв рот от мысленной натуги, я хлебнул соленой воды и, поморщившись, фыркнул.
— Так, ребенок, ты запутала меня окончательно! Я отдам тебе мяч при двух условиях. Во-первых, ты больше не полезешь в воду без мамы или кто там пропекается в шезлонге, как рыба на сковороде…
Оглянувшись на загорающую мать, девочка звонко хихикнула и поспешила спиной вперед покинуть океан, не сводя с меня выразительнейших глаз.
— А во-вторых, позади тебя, у дерева растут большие белые цветы: сорви мне пять штук, кинь в воду, а я брошу на берег мяч. Идет?
— Идет!
— Только покрасивее выбирай! Мятые или с объеденными не пойми кем лепестками не нужны!
Обмен состоялся на этом же самом месте через пару минут. Миленький букетик, связанный травинкой, мне принесла волна, а надувной мяч, во второй раз снесенный ветром, угодил непутевой мамаше по шляпе. Ваш покорный слуга ловко притаился за скалой, так что, к сожалению, честным рассказам маленькой Лиззи о дяде из воды, попросившем букет, женщина вряд ли поверит. Открепив от пояса прозрачный пластиковый шар, я осторожно поместил в него цветы и захлопнул водонепроницаемую крышку. Сокровище с суши было надежно пристегнуто карабином к поясу.
Ну все, можно возвращаться!
Нырнув без лишнего шума и брызг, я стремительно проплыл на глубине вдоль побережья, к мощным покрытым илом каменным столбам. Как и всегда, вокруг них ютилась группка невзрачных тонких рыб, которых я распугал движением рук, словно каких-нибудь комаров или мошек. Плохая идея — позволять живности обитать поблизости, тем более если сбежит наш с Леном
малыш… Сверху столбы врастали в бетонный потолок с глухим металлическим люком посередине. Воспользовавшись ключом, надежно закрепленном на шее, я вплыл в заполненный водой коридор и запер за собой «дверь». Довольно просторный подводный ход тянулся вперед на несколько метров, оканчиваясь еще одним люком, ведущим наверх. Разобравшись и с ним, я огляделся по сторонам. В окружении светло-голубой воды на полу наполовину затопленной комнаты стояла одноместная кровать с развивающимися ремнями, тянущимися из-под водного матраса: эти ремни мне просто необходимы — без них во сне я всплываю, и наутро плоть под высохшей чешуей адски болит. Под кроватью, к моему удивлению, было пусто. В малюсенькой детской палатке, намертво приколоченной ко дну, тоже. Поднявшись, я выплыл на поверхность и оглядел «наводную» мебель. На прикрепленном к стене столе все вещи и техника были в полнейшем порядке. На книжных полках не наблюдалось никакого разгрома. Ящики комода были заперты, как и когда я «уходил», так что он прячется явно и не там…
Что за черт?.. Где он?..
Пластиковый шар с мини-букетом я закрепил под книжной полкой.
Где-то в ящиках у меня была припрятана цветная упаковочная бумага — надо будет оформить его самую малость к приходу Лена… Небольшую камеру для подводной съемки положил возле проснувшегося компьютера, чтобы не забыть загрузить ролик на свой канал: кто бы мог подумать, что в наш век развития технологий даже русал сможет зарабатывать деньги, просмотры и подписчиков, которые, разумеется, знать не знают, что у нравящегося им видеоблогера — хвост… Для них я просто парень, распаляющийся перед камерой на различные темы и выкладывающий ролики про дайвинг и всякую подводную животину с наложенной поверх для атмосферности музыкой. Пусть так и будет!
Колонки булькнули сигналом о входящем звонке, и я принял видеовызов. На экране появилось удивленное лицо Ленни, и мой бойфренд неловко улыбнулся в объектив:
— Неожиданно: не думал, что ты уже дома; позвонил, чтобы отобразиться в пропущенных и чтобы ты перезвонил потом мне.
— Какая сложная система… У меня вопрос… — Поджав губы, я подозрительно сощурился. — Ты…
случайно… не брал с собой малыша?..
— Только не говори, что ты оставил люки открытыми! — громыхнул он да так, что колонки зафонили.
— Нет-нет! Если ты его не выносил, то он где-то здесь… прячется… зараза…
— Юн… У вас двоих гораздо больше общего, чем у меня с ним: почему так сложно поладить?
— Потому что он хочет меня сожрать! В свою очередь, я хочу сожрать его!
— Он не хочет тебя сожрать, не говори глупостей…
Как можно скорее высвободив руку из-под водолазного костюма, я показал в камеру пятнистую кожу, покрытую круглыми красноватыми засосами — и след от заживающего укуса непонятной формы.
— О Боже, когда он тебя так?..
— Этой ночью! Так что пусть спит в аквариуме на твоей, незатопленной половине дома! Ты эту дрянь завел — тебе с ней и мучаться! «Давай спасем осьминога, его же купят и съедят…»
— Это ты говорил, — насмешливо припомнил Лен, откидываясь на спинку офисного кресла.
— Хорошо, но дать ему возможность свободно жить в моей комнате — точно твоя идея! У него клюв! Он схватил меня во сне и попытался им перетереть! Мне теперь снятся кошмары, в которых он вокруг моего лица обматывается… Короче, наш коричневый Сквидвард улепетывает на всех своих восьми щупальцах к тебе! А мне такое счастье под боком не надо. Он постоянно раскраску меняет: я не вижу его, даже когда он вместо подушки к матрасу присасывается… Чего ты ржешь?
Прижимая ладонь к покрасневшему от немого хохота лицу, Ленни старался не смотреть на монитор, будто это могло от меня что-то скрыть.
— Я думаю… — задыхаясь, попытался заговорить Лен. — Я думаю… мы зря его так назвали… — Кое-как он все же справился со смехом и продолжил, обмахиваясь рукой. — Как слышу его имя, так сразу в голове: «Кто проживает на дне океана? — Юн Роджерс!»
— Это было бы смешно, если б я носил штаны, — смешливо ответил я, и Лен хрюкнул от хохота. — Очаровательно!
— Да иди ты!
— Чего звонил-то?
— Твоя мама сегодня придет на ужин.
— Отлично, давай съедим Сквидварда!
— Хватит зубоскалить! Я на работе: тут не принято смеяться!
— Попробуй плакать: в риэлторстве это может помочь — будешь дома еще и жалостью продавать.
— Так, я отключаюсь, пока ты опять не довел меня до икоты. Затопи нишу в гостиной: я хочу, чтобы мы в кои-то веки все вместе посидели за столом — И НЕ НАДО ОСТРИТЬ ПРО «СИДЕЛИ». Целую.
— Засасываю тебя, как меня Сквидвард! — успел вставить я прежде, чем вызов оборвался. Перед гудками, готов поклясться, все-таки услышал очередной его «хрюк».
Ухватив за подлокотник гибрид матраса для плавания и компьютерного кресла, я влез на надувную подушку. Кресло в меру осело, вода поднялась мне до пупка. Насухо вытерев руки о полотенце, я взялся за мышь и открыл окно браузера.
Чудовище, сидящее в соцсети, смотрящее киноновинки в затопленной комнате, ужинающее со своей семьей за одним столом, правда, в нише и в таком вот кресле, но ведь за столом! Как нормальный человек!
Как тот, кем… я был когда-то… Ощущение потери человечности никуда не делось, однако ни маме, ни Лену я об этом не говорю. Зато — только благодаря ему — я вновь чувствую себя мужчиной: с той самой ночи на пляже, когда он не позволил отказаться от него и разрушить свою жизнь. Дом на воде, частичное затопление комнат, такое расположение мебели и в особенности техники — все это гениальные решения Ленни. Его идеи и их умелое воплощение позволяют мне во многом вести прежнюю жизнь. Он… именно он доказал мне на деле, что когда ты с семьей — с людьми, которые тебя искренне любят и заботятся о тебе! —
возможно все!
