(Не) титановые

      Жан просыпается не один. Не в том плане, что в лазарете кроме него еще покоцанный Захариус, нет; рядом, под одним с ним одеялом лежит человек.       Эрен, наконец соображает Жан и облегченно выдыхает.       — Охренел совсем, больных людей с коек выпихивать, — шепчет он, и даже раньше, чем возмутиться, Эрен поспешно отдвигается, и Жану приходится поймать его за руку, чтоб лежал смирно; он старается не морщиться — стесал ладонь в хлам о чужие рукоятки клинков, — потому что Эрен до жути отлично видит в темноте. — Лежи, я шучу.       — Сам охренел, клоун, — огрызается Эрен вполголоса, осторожно поворачивая ладонь в его хватке, чтобы коснуться пальцами пальцев — забинтованных по самое не балуй. Жан чудом остался жив, вообще-то: в последний момент увернуться от прыгуна на полном лету считалось в разведке знаком удачи, чем-то вроде находки четырехлистного клевера или косточки в похлебке. Тварь перекусила ему трос, и Жан вписался в колокольню, как не свернул шею — непонятно, развез половину башки о кладку, лежал и портил подушку в лазарете, пока не поменяли перевязку. Даже не сломал ничего — так, ногу потянул, пару ногтей сорвал, детские травмы, в лазарете его оставили ночевать только из-за головы, и то перестраховывались, скорее. Правда везет, что ли.       — Зря пришел, целоваться не могу, видишь, замотали как, — фыркает Жан, и Эрен возмущенно пыхтит рядом; обычно он бьет несильно, кулаком в плечо, например, но сейчас боится, только гладит ладонь через бинты.       — Не беси меня, — буркает он наконец.       — А ты не бесись, — советует Жан и осторожно раздвигает пальцы, чтобы их можно было переплести; Эрен, поняв, слушается, безумно бережно. Жан до сих пор изумляется тому, как Эрен, грубый и неаккуратный Эрен, который, вообще-то, еще и титан, еще и гигантский, еще и любитель разрушить домик-другой, — так вот, тому, как Эрен умудряется быть бесконечно осторожным, когда захочет. От этого неизменно сладкие мурашки бегут по плечам, скапливаются в животе. Жан прикрывает глаза, ловя ощущение.       — Спать? — шепчет Эрен, и Жан улыбается:       — Расхотелось. Что ты пришел-то, кстати? — Эрен молчит неловко, жмет плечом.       — Да сам не понял. Пришел и все, что ты прицепился? Не рад, так я уйду, мне…       — Лежи смирно, — приказывает Жан, и Эрен, зашевелившийся было, затихает. Жан с досадой понимает, что он услышал что-то в его голосе, выдавшее, что Эрен въехал ему в больную ногу. Вот что-что, а его фантастическая восприимчивость Жана обычно радовала, и даже тоже в постели, но в других обстоятельствах.       — Я просто… Блин. Достало. Не усидел на жопе ровно, не могу спокойно, когда ты… тут. Все, закрыли тему. — Эрен замолкает, но ненадолго; Жан почти ждет, когда он начнет обвинять, Эрен не Эрен без этого: — Вообще, почему ты не можешь… твою мать. Я же… ну… Короче, не надо так.       — Мне тоже не прикольно, если что, так что я стараюсь не калечиться обычно, — огрызается Жан. — Думаешь, мне тебя легко вырезать из твоей бандуры? Ни хрена подобного. Каждый гребаный раз как, мать его, первый.       — Так… — Эрен недоуменно запинается, явно не улавливая суть проблемы. — Так отрастает же все минут за десять. Что руки, что ноги. Фигня вопрос.       — Как будто это помогает, — цыкает Жан раздраженно. Эрен переваривает какое-то время, прежде чем выдать:       — Ну не вырезай тогда? — Жан тяжело переводит дыхание и прикрывает глаза, чтобы немного успокоиться. Он правда ненавидит эти минуты. Колупается всегда подолгу, борется за каждый, чтоб его, палец, потому что перерубать Эрену руки и ноги, даже если они, блин, отрастают, — нет ничего страшнее.       Или есть.       — Пробовал. Так еще хуже, — лаконично отзывается Жан, и Эрен очень осторожно утыкается ему лбом в плечо — скорее даже просто ложится вплотную, прикасаясь, и Жан смягчается: — Можешь нормально, там все в порядке.       Эрен надавливает сильнее, но все равно бережно, и Жан усмехается, остро жалея, что не может ни накрыть его голову ладонью, ни потереться щекой о волосы.       — Я здесь останусь, — неуверенно то ли спрашивает, то ли утверждает Эрен, и нормально прикоснуться к нему хочется еще больше: обнять, притиснуть к себе, зарыться руками в волосы, оттягивая голову назад, вжаться лицом в шею с пульсирующей жилкой. Можно ли скучать по человеку, который лежит прямо рядом с тобой, даже держит тебя за руку?       — Останься, — отвечает Жан. То ли разрешает, то ли просит.