***
«Привет, Уоррен! Не ожидал от меня письма? Ох, прости, ты так долго не отвечал на мои смс-ки, что я написал тебе его и отправил голубиной почтой. Кстати, я также отправил к тебе японскую мафию, просто на всякий случай, чтобы они узнали, всё ли у тебя хорошо и научили тебя брать трубку. Шутка. Я про письмо, отправлю его обычной почтой, если вообще отправлю. Сейчас я сижу в своей комнате совсем один. Когда-то здесь мы вместе придумывали безбашенные штуки, а теперь я придумываю здесь, как перестать чувствовать себя дерьмом. Без вас с Уильямом одиноко. Я недооценивал то, как сильно я к вам привязан и теперь мне жаль. А как ты в Сиэтле? Там достаточно круто? Встретил хоть кого-нибудь нового? Веселись за нас двоих. Можешь не отвечать. С наилучшими пожеланиями и японской мафией, Нейтан Джошуа Прайс»***
«Хей, Уоррен! Угадай, что? С днём рождения меня! Теперь, как и любой четырнадцатилетний подросток, я могу… А что там обычно делают подростки в четырнадцать лет? Учатся на права и входят в эмо-фазу? В любом случае, я теперь старше на год. Вау. У нас ничего не происходит, это же Аркадия-Бэй, тут кроме Прескоттов и пиратов никто не веселится. Если тебе интересно, мне уже лучше. Немного. Я хочу найти подработку, чтобы подкопить денег. Не хочу заставлять Джойс тратиться на меня больше, чем нужно, ей и так тяжело. Мне тоже тяжело, иногда я скучаю по тому, как дом наполнялся весельем по пятницам, когда у нас были ночёвки. То, что ты не рядом, делает меня грустным. Надеюсь, ты не грустишь в Сиэтле, говорят, у вас там жизнь кипит полным ходом. Не переживай за нас с Джойс и отрывайся по полной. С любовью, капитан Синяя борода (он же Нейтан Джошуа Прайс)»***
«Доброго времени суток, Уоррен. Так ведь обычно пишут всякие старые деды из прошлого века? Что ж, мне придётся научиться писать как старый дед, потому что я теперь пятнадцатилетний. Смерть дышит мне в затылок, и я чувствую холод могилы. Ха! Повёлся? Я всегда знал, что тебя легко разыграть. В моих венах кипят вечеринки допоздна, а если прислушаться к сердцебиению, то можно услышать там крутейшие танцевальные треки. Пятнадцать лет — это только начало! А теперь поверил? Я снова тебя подловил, это тоже не про меня. Ну, почти. Я хотел бы быть таким подростком, как показывают в фильмах, но я не могу и покинуть комнату без страха, что на улице меня не собьёт фура. Мне тяжело находиться вдалеке от дома долгое время, потому что я боюсь, что со мной случится… Как это назвать, когда ты выпадаешь из жизни, чувствуешь необоснованный страх и желание сдохнуть в этот самый момент? Как бы оно не называлось, в последнее время я часто это испытываю, и иногда мне кажется, что никто не поймёт, что со мной. Это дерьмово, потому что я не могу объяснить матери, почему я не хочу учиться на права и так редко хожу в школу. Она не поймёт. Ты тоже, наверное, не поймёшь. Забей, я и не с таким справлялся, верно? Надеюсь, в Сиэтле всё хорошо, и ты ведёшь более крутой образ жизни. Веселись и не думай обо мне. С честно-говоря-ни-с-чем, Нейт»***
«Дорогой Уоррен, Нет, не так. Ненавистный Уоррен! Желаю сгореть тебе, твоему Сиэтлу и всему, с чем ты связан! Знаешь, что? Сдохни. Сдохнисдохнисдохни, ты — жалкий предатель! Ты мог и не уезжать, Аркадия-Бэй не так уж и мала для нас двоих, а? Да пошёл ты, нахуй тебя, нахуй Уильяма, нахуй всех. Особенно нахуй Дэвида, его сраную машину и весь пиздец в моей голове! Я вас всех, блять, ненавижу, вы меня ненавидите. Вы могли бы сказать это в лицо, зачем играть в эту хуйню? И себя я тоже ненавижу, за то, что пишу это дерьмо, просто чтобы потом спрятать в коробку под кроватью. Моя жизнь — ебучий ад, я ненавижу себя, ненавижу тебя, Уильяма и вообще всё! Ненавижу эту хуйню в моей голове, которая заставляет меня кричать! Вы все заодно! Все! Вы заставляете меня ненавидеть вас всех и себя, чтобы я умер, так какого хуя вы сами меня не убьёте? У меня нет сил больше терпеть это дерьмо! Сдохни, Уоррен Колфилд. Хотя, знаешь, что? Ты уже мёртв для меня. С чистейшей ненавистью, Н. П.»***
Неотправленные письма, в которых со временем разочаровываешься и прячешь под кровать или на дальнюю полку шкафа — чистые чувства в рукописной форме. Однажды эти клочки бумаги обретут покой. Нейтан отпустил их с миром на своё семнадцатилетие, стоя на свалке рядом с разбитой машиной своего отца. Он и Рейчел Эмбер смотрели в огонь, где догорали гневные проклятья и пожелания хорошо провести лето. Теперь всё казалось ложью. Не было никакого Уоррена Колфилда, не было четырёх лет писем в никуда, не было этих дурацких игр в пиратов, и капитана Синей бороды тоже не было. Есть только эта металлическая бочка на свалке, мусор, объятый пламенем, залитое слезами лицо и держащая его за руку Рейчел. Ей как никому был близок этот ритуал. Она знала, с каким треском горят фотографии в урне на окраине парка, она знала, что пламя губит не только бумажные конверты, но и леса, она знала это и была здесь, чтобы защитить от бушующей стихии того, кто впервые делал это. — Поздно. И холодно. Пойдём домой? — Эмбер, держащая Прайса за руку, свободной рукой застёгивала куртку. Март в Орегоне был довольно холодный, да и время было уже в районе девяти часов вечера. Холод любовно обнимал обоих, прося задержаться и скрасить его одиночество на этой богом забытой свалке. Нейтан отпил из бутылки, которую прежде держал в руках, бросил её на землю и, застегнув свою куртку, посмотрел на небо. — У меня нет дома, Рейч. Помнишь? — его голос звучал неуверенно и отчужденно, будто ему было плевать. Возможно, кто-то мог так и подумать, но Рейчел знала, что Нейтану никогда не плевать. Он может вести себя как угодно и всем своим видом показывать, как он не заинтересован в своих собственных делах, но это не так. Ему всегда есть дело, тем более, если речь о нём самом или о ком-то, кто ему дорог. Весеннее небо было почти пустым, облаков не было и можно было увидеть звёзды. — Я всё помню, это ты забыл. Наш с тобой дом — любое место под этим небом. когда-нибудь мы сбежим в Лос-Анджелес и будем вспоминать всё это, как страшный сон. А пока что всё, что у нас есть — починенная мастером на все руки машина, это небо и мы сами, — Эмбер убрала руку и показала куда-то в небо. — Видишь? Это корабль. Вот корма, парус, компас и киль, маленькие созвездия, — Рэйчел была влюблена в звёзды, она знала очень и очень много о созвездиях, собирала атласы и карты звездного неба, — я не так много знаю о них, скорее всего, как и многие звёзды на небе, эти уже мертвы, — это было единственным и главным разочарованием в её увлечении. То, что вдохновляло её долгие годы, мертво. — Ты же знаешь, я не разбираюсь в этом всём… — Прайс снова врал. Он обожал звёзды и, как многие люди, запутавшиеся в себе, надеялся найти ответы на свои вопросы в гороскопах, натальной карте и прогнозах. Он знал многое, что знала Рейчел, жадно впитывал любую информацию об астрологии, иногда сам задавал вопросы. — Но я знаю кое-что важное. Нахуй эти звёзды, свои найдём. Я, например, вижу созвездие «ангел» прямо сейчас, и оно живое. — Что? Где? Покажи, я не вижу. Оно обычно только… — Эмбер не успела договорить, Прайс повернулся к ней и ткнул пальцем в куртку, полушёпотом сказав «вот же он» и расплывшись в улыбке. Рэйчел тоже улыбнулась, обняла его, и мир замер. Казалось, эта пара секунд длилась вечность. Старые звёзды целыми созвездиями рассыпались на части, и вместо них рождались новые. Первыми родились созвездия под именами «Ангел» и «Беглец». Никто о них не знал, всем было плевать, этот чёртов город был слишком занят своими собственными секретами, чтобы обратить внимание на льва и рыбу, обнимающихся на старой свалке. Город смотрел на людей, не на их звёзды, не на их натальные карты. Город знал о людях всё, но не знал ничего. — Ты — мой ангел, Рейчел. Так долго, как ты сможешь… не оставляй меня, — Нейтан делал их объятия всё крепче и крепче, словно боясь, что девушка уйдёт. — Я не оставлю тебя, мы оставим этот город, — Рейчел выделила «мы». Она всегда звучала очень убедительно для Прайса, он хотел верить каждому её слову. Он не умел верить после того, как был брошен всеми. Эмбер учила его чувствовать заново, доказывала, что мир не так уж и плох, что жизнь за пределами этого города стоит того, чтобы не умирать. Он хотел ей верить. Он верил до тех пор, пока дьявол в его голове не шёл в бой с новой силой, заставляя сомневаться и ненавидеть себя. Но когда она была рядом, дьявол молчал, он знал, что ангел окажется сильнее.