Судьба?

      Урок пролетел быстро. На занятии никто не смел обсуждать жизнь Гарри. Хотя то, что о их поцелуе известно всем присутствующим, не стало секретом, стоило лишь посмотреть на шок в глазах студентов и пунцовые щеки Грейнджер, и все становилось понятно.       К обеду эта новость облетела всю школу. Студенты реагировали по-разному: кто-то сквернословил «плюясь» в сторону Поттера, кто-то называл его сумасшедшим; кто-то подстилкой Слизеринского декана (семейка Уизли показывала себя во всей красе); кто-то пытался объяснить, что их поцелуи — это нормально, все же они женаты и ничего странного в их поведении нет; но таких, как и ожидалось, было очень мало, да и говорили они как-то не особо убедительно. Среди студентов не было лишь равнодушных.       Профессора во главе с директором попытались было высказаться по поводу поведения декана Слизерин, но Снейп не собирался терпеть вмешательство в его отношения с мужем.       — То, где, когда и как я целую своего супруга, вас не касается! Это мое личное дело. Или быть может вы хотите обсудить вашу личную жизнь, Минерва? Помнится, не так давно вас видели в одном очень интересном заведении с довольно молодым на вид человеком. Мне напомнить, что вы делали в этот момент? Нет? Жаль. Мне на минутку показалось, что вы любительница пикантных разговоров и грязных подробностей. Что же вы краснеете, мисс Макгонагалл?       — Северус, прекрати. Никто не говорит, что тебе нельзя целовать своего супруга. Мы лишь просим не делать этого на глазах у студентов, — директор старался говорить как можно мягче, пряча полыхающие гневом глаза за очками.       Подумать только. Они должны были ненавидеть друг друга и бежать к нему за советами и помощью, предлагая за это все, что могли. А вместо этого они беззастенчиво целуются и, судя по всему, совсем не тяготятся этим браком.       — Вы хотите, чтоб я отказывал себе в удовольствии, лишь потому, что студенты Гриффиндора не знают и не соблюдают правил? Возможно вы забыли, господин директор, но в класс заходят лишь с позволения учителя. Мы не маглы, у нас в классах может быть довольно опасно. Если бы я, к примеру, захотел показать им вампира или болевых пикси? Не думаю, что мисс Грейнджер успела бы хоть что-то предпринять до того, как была атакована! Так что не моя вина, что ваши подопечные, Минерва, суют свой нос туда, куда не следует!       Уизли как мог старался унизить Поттера, но тот словно знал все его выпады наперед, на все отвечая так, что выходило, что Рон и правда влюблен то ли в него, то ли в Снейпа, и теперь сгорает от ревности.       Гриффиндорцам, как и большинству людей, все равно над кем смеяться, поэтому они доставали Уизли так же, как и Поттера. Только вот в отличии от Гарри, Рон не всегда мог ответить достойно. Чаще всего он просто лез в драку, не находя слов для выражения своего гнева.       Баллы летели со всех факультетов, словно листья в бурю поздней осенью. Профессора сбивались с ног, пытаясь утихомирить разошедшихся студентов. Что временами казалось практически невозможно. Хоть осуждали Поттера и Снейпа всего десяток студентов, но вот шептались о их браке практически все ученики старших курсов. Младшие молчали лишь потому, что пока не понимали сути проблемы. Ситуация приобретала все более серьезный вид. Казалось еще чуть-чуть, и все выйдет из-под контроля. Шумиха грозила покинуть пределы Хогвартса.       Снейп отрывался по полной, назначая чересчур любопытным студентам все больше взысканий и лишая просто колоссального количества баллов их дома. Филч был в восторге, ведь всех наказанных Северус отправлял именно к нему. Студенты с опаской встречались с ним в коридорах, а занятия превратились в настоящий кошмар. Снейп, не смущаясь, заставлял студентов пить собственноручно сваренные зелья, ссылаясь на то, что им полезно будет не только в теории, но и на собственном опыте узнать, чем грозит употребление неправильно сваренных зелий.       Директор злился, но ничего сделать не мог, ведь это было не запрещено. К тому же, Снейп всегда сам после этого ставил студентов на ноги, да и никогда не доводил ситуацию до действительно опасной для здоровья студентов. Гарри все еще не отказался от идеи написать письмо Скиттер. Скандал, который мог разразиться в этом случае, был бы полным крахом для светлой стороны. Ведь Альбус сам настоял на этом виде гаранта. Сам распинался и кричал о том, как добрыми и понимающими стали студенты под его чутким руководством. Призывал всех к поддержке и уважению к людям, принесшим в жертву собственную свободу ради всеобщего блага. Всепрощение, понимание и поддержка — вот что, по его словам, он прививал детям. А уж о заботе над мальчиком-который-выжил вообще чуть ли не книгу написал.       Люди верили ему, как идеалу Света, как самому доброму, мудрому, умному и понимающему. Он столько времени убил, чтоб его слово считалось чуть ли не законом. Столько сил приложил, чтоб все его суждения принимались на веру. Он «буквально» стер из памяти магов все, что они знали о нем и его семье, до того как стал победителем Гриндевальда, оставив лишь общие данные. Искоренил из памяти магов различия между темными, светлыми и нейтральным магами, уверяя, что все это зависит лишь от самих магов и их стремлений. Вовсе не для того, чтоб его поступки рассматривали под микроскопом, не для того, чтоб кто-то мог сомневаться в его суждениях.       Как он мог занимать все те должности, что занимал столько лет, если не мог справиться с небольшой группой детей? Он попробовал с помощью своего, несомненно выработанного долгими годами, умения манипулировать, растолковать студентам их ошибку, в течение сорока минут рассказывая о ценности и жертве, которую принес брак Поттера и Снейпа. Но разве студентам есть дело до политики и борьбы за власть? Они слишком молоды, чтоб понимать, что на самом деле имеет значение.       Поттер потихоньку зверел изо дня в день все больше, теряя выдержку и терпение. Он буквально дышал ненавистью ко всем особо любопытным. Хотелось просто проклясть их всех, чтоб они наконец оставили его в покое. Успокоиться не помогали ни медитативные практики, ни разработка нового артефакта. Лишь в руках своего супруга он мог немного расслабиться.       Каждое утро начиналось с очередного скандала за гриффиндорским столом. Гарри уже несколько раз применял магию, накладывая на особо болтливых Силенцио, но они словно не понимали его намеков. Пару раз от дуэли студентов спасали лишь вовремя подоспевшие профессора. Он изо всех сил старался скрыть и подавить раздражение, но ничего не получалось.       Апогей наступил неожиданно. Доведенного до ручки Гарри в туалете, куда он ушел в попытке немного успокоиться в тишине и одиночестве, нагнал Малфой, который уже несколько дней пытался застать его одного. То, что он собирался сделать и сказать, крестному точно не понравится, а значит нужно озаботиться отсутствием свидетелей.       Гарри умывался, пытаясь взять себя в руки и не убить кого-нибудь.       — Что, Потти, не справляешься с ролью хорошего мальчика?       *— Хорек, иди в пень. Не до тебя сейчас.*       — Куда же делось все твое воспитание? Или ты думаешь, что из-за смены амплуа станешь нужен ему по-настоящему? Ты ничего не значишь для него. Поверь мне, я знаю, что нужно Севу.       Гарри прикрыл глаза, считая до десяти, сжимая пальцы в кулаки. В груди снова собирался сгусток проклятия, желая вырваться наружу, и, наконец, наказать того, кто смеет говорить ему такое. В груди жгло, кончики пальцев покалывало от едва сдерживаемого гнева, перед глазами сгущался кровавый туман.       Но Малфой как будто не видел, как подрагивают веки парня от еле сдерживаемой ярости. Нагло напирал на него, продолжая говорить:       — Он наиграется тобой. Оу, неужели ты не думал об этом, глупый грифф?       *— Малфой, послушай меня. Будь истинным слизеринцем и уйди, пока не поздно!*       — А потом отдаст, подарит как надоевшую игрушку кому-нибудь из нас, — словно не видя огненных букв, горящих в воздухе, продолжал Драко. — Ты не более чем шлюха, Потти. Смирись. Я уверен, твоя задница придется по вкусу многим из Темных магов. Возможно даже я не откажусь и оттрахаю тебя для его и своего удовольствия на глазах у Темного Лорда. Думаю, Северус будет рад увидеть, как ты скулишь подо мной. Что же ты будешь делать, светленький Потти, в окружении тех, кто не знает жалости? Что ты будешь кричать, пока тебя будут насаживать сразу на несколько членов? Ах да, я забыл, ты ведь не можешь издать ни звука, бракованный недогерой, немощная образина светлых магов!       Гарри скрипнул зубами, пытаясь не зарычать. Его трусило от усилий, которые он прилагал для того, чтоб не выпустить наружу проклятие, оборвать этот ужасный, дерзкий, ленивый монолог.       А Малфой все продолжал и продолжал нести свою долгую, как он считал, действенную речь. Он добьется своего, сломает его уверенность, и крестный, наконец, увидит, какое ничтожество находится рядом с ним. Увидит, как изменчива привязанность золотого мальчика, когда он начнет выписывать свои проклятые горящие призрачным огнем слова оскорблений и ненависти в сторону всех, кто идет против Дамблдора и всех светлых магов. Ведь все они так чисты и невинны, они никогда не станут такими плохими, как темные.       — Не переживай, Потти, — издевательски протянул слизеринец. — Северус не останется один надолго. Очень скоро под ним будет извиваться кто-то другой. Кто-то более подходящий ему. Тот, кто действительно сможет оценить всю широту его души. Тот, кто достоин познать всю мощь его тьмы. Тот, кто столько лет был рядом с ним, ни разу не разочаровав его. — Драко несло, он уже не отдавал себе отчета в том, что говорил. Его цель почти достигнута. Осталось совсем немного, совсем чуть-чуть, и добрый гриффиндорец забудет о своем воспитании. — Не тебе, светлый выкормыш маглов, считать себя равным ему. Ты ничто рядом с нами. Со мной.       Гарри вспомнил, как этот Хорек прижимался к его супругу, как называл его Севом и говорил, что не против остаться тайной. Дыхание перехватило, и он сорвался.       Круцио полетело прямо в стоящего недалеко блондина, но он увернулся, смеясь и подначивая, явно думая, что в магии сильнее, чем полукровка Поттер. К тому же он слизеринец, а значит — без свидетелей не обязан играть честно. Бой длился совсем недолго. Буквально на третьей попытке Малфоя прикрыться щитом и контратаковать, Гарри, совсем уж взбесившийся от наглости слизеринца, который даже во время боя не забывал нарываться, выпустил сдерживаемое до этого времени проклятье.       Сектусемпра, найденная в одной из книг Северуса, попала в цель. Грудь слизеринца рассчертилась глубокими, точными порезами, он упал на мокрый от воды пол. Видимо, одно из заклинаний, выпущенных ими во время сражения, повредило кран. Гарри смотрел, как кровь чистокровного наследника древнего рода смешивается с водой. Он не испытывал жалости, не чувствовал страха и угрызений совести за содеянное.       Парень прекрасно понимал, что именно несет в себе это проклятие. Медленную, мучительную смерть жертвы. Врага! Именно так было написано рукой его супруга: «От врагов». И хоть Малфоя он никогда не воспринимал именно в этой роли, но и жалеть о том, что этот белобрысый слизень умрет от его руки, он не собирался.       Он ведь просил его уйти? Просил. Малфой послушал его? Нет. Зато он тянул свои похотливые карявки в сторону его супруга. Говорил много чего лживого и раздражающего. Он обозвал его светлым! Его, Повелителя Смерти, истинного некроманта, того, в ком течет сила Миледи!       Покой и благодушие возвращались к нему с каждой каплей крови, вытекающей из тела, лежащего перед ним. Он был спокоен и доволен собой. Его недруг свалился сломанной куклой, соперник проиграл и заплатит за оскорбления, нанесенные ему, своей жизнью. Миледи примет его в свои владения и накажет так, что он больше ни в одном перерождении не сможет даже посмотреть на чужого супруга, не посмеет не то что говорить, думать о подобном.       Снейп влетел в туалетную комнату и, быстро оценив ситуацию, принялся залечивать раны на теле крестника. Поттер раздраженно фыркнул и, не говоря ни слова, ушел в подземелья. Он не станет осуждать его. Ведь каждый видит то, что хочет видеть. Для Гарри Малфой лишь надоедливая муха, возомнившая себя невесть кем. Для Северуса, наверное, он нечто более важное. Но объясниться зельевару придется. Гарри не потерпит такой заботы о посторонних. Он его супруг! Его! Значит и все, что может и хочет дать Северус, тоже принадлежит Гарри.       Благодушие и удовлетворение не смог испортить даже Дамблдор, вызвавший его в свой кабинет где-то через час после случившегося. Поттер ни капли не сомневался, для какого именно разговора он его позвал. Конечно же, речь пойдет о Малфое. Белобрысая змейка наверняка осталась жива. Ведь именно Северус придумал это заклинание, следовательно, знает о нем все, даже контрпроклятие к нему.       — Гарри, мальчик мой…       *— Простите, директор, но мне казалось, Северус уже объяснил вам, чей я мальчик.*       — Что? А да… В общем, мне стало известно, что с мистером Малфоем случилось несчастье. Как он утверждает, это ты наслал на него заклинание, исполосовавшее ему грудь. Это правда?       *— Не вижу в этом проблемы. Я предупреждал вас и всех, кто лезет в мою жизнь, сэр. Вы не смогли остановить студентов, Малфой не внял моей просьбе закрыть свой рот и уйти, оставив меня в покое. Так что во всем виноваты: он сам и вы, господин директор!*       — Гарри, он чуть не умер! Ты чуть не убил человека! Ты понимаешь это?! Я не могу закрыть на это глаза!       *— Отчего же? Вы сами твердили мне столько лет о том, что я должен убить Волдеморта, и совершенно не видели проблемы в том, что мне придется стать убийцей, сэр. Что же сейчас вас не устраивает? Хорек, конечно, не Волдеморт, но он тоже темный маг. Так что, скажем так, я иду от меньшего к большему.*       Дамблдор в шоке уставился на него. Что произошло с этим мальчиком? Где он так ошибся, где не досмотрел, как мог не заметить, что в светлом, добром мальчике прячется зверь? Или быть может он перегнул палку, заставив его вступить в брак с Северусом, и психика парня просто не выдержала? Когда же он успел стать таким жестоким?       — Боюсь, лорда Малфоя не устроит такой ответ, Гарри. Он вполне имеет все основания сообщить в Аврорат, а это, как ты сам понимаешь, может закончиться очень плохо. Азкабан не место для тебя.       *— Вы угрожаете мне, директор? Не вы ли затеяли все это, сэр? Не из-за вашего ли попустительства все зашло настолько далеко, что я был вынужден применить магию, чтоб только остановить поток оскорблений?! И если вы собираетесь вызвать лорда Малфоя, я с превеликим удовольствием позову на нашу с ним беседу Риту Скиттер, ну и еще нескольких корреспондентов, ведь общественность имеет право знать все, не так ли? Простите, директор, но я не собираюсь терпеть беспочвенные оскорбления и слушать речи о том, что вы, сэр, делаете все, что можете — тогда как на самом деле не делаете ничего!*       — Гарри, Гарри… — Дамблдор покачал головой. — Я всегда заботился и оберегал тебя. Мне очень жаль, что ты не понимаешь этого. Ведь все, что я делал, было для твоего же блага, мой мальчик. — Старик вздохнул и печально продолжил: — Когда же ты стал таким жестоким? Твои родители не одобрили бы твой поступок. Я попытаюсь отговорить лорда Малфоя от заявления в Аврорат в память о них. Но ты должен пересмотреть свои взгляды на жизнь, иначе никто не сможет тебе помочь.       *— Ну, что вы, сэр. Думаю, мой отец и крестный вместе с ним только порадовались бы такой проказе, ведь это как раз в духе невинных шалостей Мародеров. Не правда ли? Мама как обычно закрыла бы глаза на их поступки, ведь это так похоже на них. Правда, сэр? А за совет спасибо, думаю, вы правы, директор. Мне действительно не помешает пересмотреть свои взгляды. Если это все, то я, пожалуй, пойду. Мне еще уроки сделать нужно, господин директор.*       Дамблдор лишь молча покачал головой и отпустил. Нужно что-то придумать, Поттер выходит из-под контроля. Ну что ж, он успокоит разгулявшихся студентов. Найдет на них управу, мальчишка сам дал ему возможность. Он просто не станет скрывать от них информацию, и Рон Уизли ему в этом поможет. Посмотрим, как запоет Поттер, когда останется без друзей, в полной изоляции не только от своего факультета, но и от всех остальных! Студенты несомненно вновь объявят ему бойкот, как только узнают о том, что он сотворил с Малфоем.       Но мальчишка нашел его слабость. Чем он выдал себя? Как этот малец смог догадаться?! О нет, он не боялся Скиттер. С ней он справится без особых усилий. Но вот сомнения, зародившиеся в разуме народа, это действительно то, чего он боялся. Ведь все должны верить в его непогрешимость. В свет, который он несет в этот мир.       Размышления старика Гарри не волновали, собственно как и его слова о жалобе Малфоя. Темный Лорд не допустит этого. А сам парень не выпустит из рук поводок, надетый на директора. Альбус боится огласки, боится, что все его действия и решения станут известны людям, что они наконец увидят, как сильно прогнил свет, и обратят свои взгляды во тьму. Это было бы совсем не плохо для гриффиндорца. Ведь тогда не нужно будет участвовать во всех этих играх, тогда он сможет насладиться счастьем рядом с супругом.       — Люциус зол, — первое, что услышал Гарри, когда закрыл за собой дверь в покоях Снейпа.       — И что?       — Как это что? Он настроен очень серьезно. Ты чуть не убил Драко!       — И что? Если бы ты не влез, этот мелкий гаденыш наконец-то закрыл бы свой рот навсегда и не говорил бы больше того, что сказал. Я не буду оправдываться перед тобой. Мне не за что извиняться. И если он тебе так сильно дорог, то…       Крепкие руки рывком притянули его к твердой груди, губы завладели его губами. Северус терзал их, прикусывая практически до крови, впивался в них жестко, подчиняюще, так, что они горели огнем.       — Ты ревнуешь.       — Вот еще.       — Ревнуешь, я не безразличен тебе.       — И что? Будешь насмехаться? Выкинешь за дверь как нашкодившего щенка? Отдашь своим друзьям, как говорил этот белобрысый Хорек?       — Глупый. Я люблю тебя и очень рад, что это взаимно.       — Северус… — еле слышно выдохнул Гарри и сам бросился на супруга.       Он сам срывал с них одежду. Сам целовал и ласкал, сам насаживался на твердый толстый член, все быстрее и глубже принимая его в себя. Так, чтоб наконец слиться с ним, стать наконец его частью, прорасти в нем.       Крики, стоны, горячий шепот, хлопки тел и неясные просьбы сменяли признания в любви, произносимые в два голоса. Совместный крик содрогающихся в оргазме мужчин и нежные, долгие поцелуи и объятья после.       — Северус, что у тебя с Драко? — немного опасаясь, с ужасно красным то ли от недавнего удовольствия, то ли от смущения лицом спросил Гарри.       — Ничего. Твоя ревность не имеет причин. Настоящих, я имею в виду. Он мой крестник, поэтому я всегда несколько мягче относился к нему. Но в последнее время он стал закрываться. Ни я, ни Люц не можем понять, что с ним творится. Он перестал слушать то, что ему говорят.       — Я видел вас с ним сразу после нашей свадьбы. Ты прижимался к нему. А он говорил, что не против остаться тайной. — Гарри водил пальцами по груди супруга, нежно лаская все еще немного влажную кожу.       — Это вовсе не то, на что было похоже. Ну как тогда со штанами помнишь? Я не прижимался к нему, я прижимал его к стене. Он совсем распоясался тогда. Нес какую-то чушь про тебя, про то, что ты сведешь меня с ума. О том, что я не знаю тебя. Предлагал проучить, помочь мне избавиться от навязанного брака. Я тогда жутко разозлился на него. Пообещал, что шкуру с него спущу, если он тебя хоть пальцем тронет или науськает на это дело кого-нибудь из своих дружков. Он вроде понял. По крайней мере несколько дней ходил тихим. Люц тоже с ним говорил на эту тему. Все тоже самое. А сегодня ты его чуть не убил.       — Я предлагал ему уйти и оставить меня в покое. — Пожал плечами гриффиндорец. — Но он как будто сам хотел нарваться. Ты не представляешь какие ужасные вещи он мне говорил. А я и без того был на взводе. Специально ушел, чтоб ни на кого с проклятьями не кидаться. Он словно ждал, пока я останусь один.       — Покажешь?       — Хорошо, но зачем?       — Люциус зол. А я должен на что-то опереться. Мы ведь не чужие с ним люди. Он сам должен увидеть, как ведет себя его отпрыск. Чтоб знать, что он заслужил трепку самостоятельно, а не из-за того, что я тебя люблю.       — Так ты что, поругался с ним из-за меня?       — Есть немного. Ну не поверил я, что ты просто так стал такими заклинания кидаться. Ты ведь не я. В смысле, ты более спокойный и дольше можешь сдерживаться даже рядом с человеком, который тебя безумно раздражает.       — И что теперь? Я, конечно, отдам свои воспоминания, но, Северус, ты же понимаешь, что там много всяких непристойностей? Мне бы не хотелось, чтоб кто-то знал о том, кем меня считают. Это даже слушать стыдно. Очень.       — Люцу не помешает увидеть наследника во всей красе. Видишь ли, в присутствии отца Драко редко показывает насколько он далек от идеального наследника рода. Тут, конечно, не столь велика проблема самого характера, как попустительство со стороны Нарциссы в свое время. Эта женщина безумна в своей любви к нему. Она потакает всем его капризам и прихотям. Возможно потому, что его рождение было очень сложным для нее. Вся беременность протекала с угрозой выкидыша. Драко с самого детства, наверное, как и любой другой ребенок, научился четко разделять свое поведение. Рядом с Люциусом он истинный наследник, а рядом с матерью — капризный, несдержанный, избалованный мальчишка, которому стоит только состроить огорченную мину, как он тут же получает то, что хочет. Нарцисса не может сказать ему нет, не может отказать. Если, конечно, это не перечит правилам рода, и ей не придется ругаться с Люцом. Конечно, бывает, что и сам он страдает от душащей его любви Нарциссы, но в остальное время умело ею пользуется. Я, как крестный, имею сомнительную честь видеть перед собой и то, и другое. Хоть при мне он и старается выглядеть несколько лучше, чем есть на самом деле. Люциус же не видит другого поведения, кроме как истинного аристократа в n-ом поколении. Ему давно следовало бы открыть глаза и увидеть истинный облик своего сына. Но все мои доводы поэтому поводу не имели доказательств. Он просто не верил мне. Задумывался, конечно, говорил с Драко, тот извинялся, обещал впредь вести себя хорошо, но через время все снова повторялось. Иногда он и вовсе отрицал, как сам считал, нелепые слухи, ведь Люциус никогда не говорил ему, откуда он узнает о его проказах, но тут уже его слово против моего.       — А твои воспоминания?       — Малыш, я Архимагистр ментальной магии, я могу показать то и так в своих воспоминаниях, что никто не сможет отличить, где ложь, а где правда. Люциус прекрасно знает об этом. Он доверяет и верит мне во всем. Но в том, что касается его сына, он словно слеп.       — Так ты оказывается врун? — засмеялся Гарри, буквально залезая верхом на супруга. — Как же мне узнать, что ты честен со мной?       — С тобой — всегда. Я не стану обманывать тебя, мне незачем этого делать. Ты мой партнер, мой супруг, мой соулмейт, мой любимый мальчик. С кем, если не с тобой, мне быть честным?       Утро встретило их отличным настроением и уверенностью, что все будет хорошо. Гарри млел, вспоминая, проигрывая в памяти снова и снова вчерашнее признание супруга. Кто бы знал, как сильно у него забилось сердце от простых, но таких, казалось бы, необходимых для него слов. Он был готов обнять весь мир. Подарить и сделать для супруга все, чего тот только пожелает, лишь бы только еще раз почувствовать, услышать эти слова.       Сидя за столом в большом зале и уже привычно стараясь не слушать раздражающие разговоры студентов, Поттер вдруг вспомнил о том, что читал в хрониках рода.       «Мерлин, а ведь это действительно правда! Я за один только намек на то, что Северус может поменять меня на другого, отказаться от меня — готов убить. Драко тому живой, стараниями Моего мужа, пример. И ведь не стыдно мне, не грызет меня совесть, не снились кошмары. Просто потому, что я принял его, моего дорогого зельевара, гораздо раньше, чем сам себе смог в этом признаться.       Рядом с ним я словно цельный, наполненный, живой, мне спокойно и хорошо, когда я могу прикоснуться к нему, увидеть холод черных, как сама Тьма глаз.       Как же я мог, сам того не заметив, влюбиться в него? Немыслимо.       А ведь Миледи говорила что-то об этом. Как она сказала? «Ты всегда был один. Тот, кем родился». «Были порознь всего четыре жизни».       Мерлин, получается не было никаких разных Повелителей. Это всегда был я! Я один, как бы не выглядел, как бы меня не назвали. И он, мой Северус, тоже всегда один и тот же. В разных подобиях, с разными именами. Только род. Вот что было всегда одно и тоже!       Именно поэтому я так быстро доверился ему. Просто где-то глубоко в душе я всегда знал, что он мой, кто он для меня. А ведь я видел все в тот день, когда увидел их с Драко. Вспомнил все наши жизни, проведенные вместе, и четыре жизни без него. Так почему же только сейчас понял, что к чему? Поттер, ты идиот. Вспомнил, увидел, почувствовал, но не поверил, не принял?       Нет, принял. Но что тогда? Уизли. Этот мерзкий предатель крови и магии, это он перетянул мое внимание, из-за него я отгородился от того, что действительно важно. Да и вообще, если бы не вся эта муть, которую извергают из своих грязных ртов все эти, с позволения сказать, маги, я бы жил себе спокойно и не удивлялся бы так сильно тому, что знаю уже давно.       Мерлин, до чего же я оказывается внушаемый и невнимательный. Не обратить внимания, не разобраться. Привык все на самотек пускать. Нужно что-то с этим делать. Надо срочно брать себя в руки и возвращаться наконец к работе. Артефакт сам не сделается. Да и мне без него будет ой как дорого стоить проживание в одном доме с Северусом. А еще нужно с Люциусом поговорить. Все-таки он действительно не чужой для моего супруга человек».       — Поттер, — вырвал его из мыслей голос. — Говорят, ты вчера чуть Малфоя не убил? Это правда?