Судьба?

      Гарри открыл глаза и все ещё неуверенно моргнул. После того, как Северус избавился от влияния зелья, каждое утро начиналось именно так. Он просыпался, ощущая себя в кольце нежных, любимых рук, а вот дальше начинался один из преследующих его мучительных кошмаров. Стоило лишь открыть глаза и мираж, что дарил нужное чувство уверенности и неги, растворялся, превращаясь в жуткое видение. Его руки вдруг обретали ужасные острые когти, что с первым взмахом ресниц впивались в кожу, вспарывая ее, выпуская на волю алые капли, в которых были заключены все демоны Повелителя Смерти.       С того самого мгновения, как он убил Патрика, Гарри чувствовал себя ужасно неправильно, и в то же время идеально, так как хотел чувствовать себя всегда. Он словно воспарял над всем миром, раскидывая огромные, пока ещё абсолютно нагие и слабые крылья, которые, он знал с каждой последующей забранной душой, которую он отправит в серые пределы, станут покрываться черными перьями. Все просто. Одна душа — одно перо. И только Миледи ведает сколько ему придется служить ей, чтоб эти крылья отпали от тяжести перьев, ведь только тогда он сможет покинуть этот мир и отправить свою душу и душу своего мужа на перерождение.       Сколько жизней он прожил? Сколько душ он собрал в честь своей Госпожи? И до сих пор все, чего он смог добиться, это призрачные крылья?! Абсолютно нагие, словно у ощипанной курицы! Еле заметный рисунок на спине?! Что лишь намекает, но ни в коем случае ни позволяет выпустить их по-настоящему. Так же как и когти. А ведь он любил свой миражный вид, ему нравился тот взгляд супруга, которым тот ласкает его пока ещё призрачные крылья, каждый раз когда Гарри теряет контроль.       Именно из-за этого крест Повелителя Смерти был так ужасен. Именно из-за этого он в каждой из предшествующих жизней старался сдерживать себя, не позволяя демонам вырываться наружу. Ведь стоит последнему перу занять свое место на его крыле, и он перестанет быть слугой Смерти, он займет ее место. Ее душа отправиться в новый, неизведанный путь, напрочь стерев все прошлые привязанности, и никогда не проснется в них прежняя память, покуда вновь не «прорежутся» ее призрачные крылья. Ее душа станет чистой, словно свежевыпавший снег, на котором каждый путник сможет оставить свой след, но она ощутит лишь лёгкое прикосновение, и то спустя ещё три тысячи перерождений. И лишь после этого начнут формироваться те самые крылья. Такой обмен был, есть и будет. И никто ничего не сможет изменить.       Каждое утро, боясь открыть глаза, он сдерживал нервный смешок, пытаясь не впасть в отчаянье от осознания того, почему именно семь жизней вместе она подарила им. Она уже знала, что на этот раз его не удержит ничто из того, что может и того, что не может. На этот раз он пойдет на все, отречется от рода, некромантии, тьмы, света, власти — всего. Абсолютно от всего, что раньше, когда бы то ни было рвало его на части, или же просто задевало его чувства, но он не отдаст своего супруга больше никому. Она уже тогда знала, что совсем скоро его крылья пробудят воспоминания и знание того, кто он.       Хватит, хватит, ХВАТИТ! Почти позволяя срываться с собственных губ, хотелось закричать ему, но вспоминая те времена, когда был нем, он лишь чуть слышно мычал, боясь разбудить свое солнце. Теперь он наверняка знал, что они уже не единожды менялись с ней местами. Пусть это и было в разных мирах.       А ведь и правда. Кто-нибудь задумывался о том, что сущности тоже могут устать? Им тоже может все надоесть, они тоже могут стать безразличными абсолютно ко всему происходящему. А этого допускать нельзя, ведь тогда и чувство равновесия, баланса Великой Тьмы и Света их тоже перестанет волновать. А это несомненная гибель для миров в общем.       Странно, что она ещё цепляется за память о роде. Хотя если задуматься, это даже несколько символично.       Игнотус (ignōtus) — ведь именно так, звали в последнем перерождении ее мужа. Ignōtus — неизвестный, непредсказуемый, непредсказанный. Да именно непредсказанный. Ведь мог ли кто-то, кроме нее самой, ну и ещё возможно Fatum (судьбы), представить себе, что она решиться на подобное?       Представить это мог себе лишь Гарри, ведь он повторил ее историю, но и в этот раз она обыграла его, даровав его мужу ту, без которой они оба не смогли бы уже существовать. Лилит их маленькая девочка, борясь за которую, Северус готов рискнуть всем. Она. Это как будто насмешка, а может именно она это и есть? В момент их ухода за грань их дочь полностью воплотит в себе все черты Хель. Юной и вздорной, своенравной и до безумия жестокой сестры-близнеца нынешнего Повелителя Смерти.       Это была их маленькая плата, наказание за то, что пошли против закона мироздания, вначале поделив обязанности, после устраивая себе «отпуска», а ещё гораздо позже за то, что решили будто падшие ангелы тоже имеют право на любовь. Простую, человеческую любовь к одному конкретному, за то, что захотели быть именно любимыми, желанными, а не почитаемыми.       С каждым утром, когда он просыпался в объятиях своего Северуса, Гарри как будто отсчитывал дни до того, как он вновь впряжется в эту кабалу. Тысячи смертей взрослых, подростков, стариков, детей, животных — тысячи, миллионы душ — и все их должен будет проводить в Серые Чертоги он. Один. И лишь в их призрачном замке, куда он будет возвращаться раз в тысячу, а может и две тысячи лет, оставаясь внутри лишь на две недели, его будет ждать его любимый муж.       Да разве же мука то, что происходит с ними сейчас? О нет. Это все счастье! Ведь одно дело искать и не находить. И другое дело знать, что он, не имея возможности выйти, хотя бы просто пройтись, прогуляться, хотя бы поговорить хоть с кем-нибудь, тысячи лет сидит в огромном, но привычном до самых мелких трещинок в стенах замке. Совершенствуясь, смиряясь и учась. Становясь сильнее, жёстче и, конечно, требовательнее. Становясь истинным супругом. Тем, кто станет равным, тем, кому он покорится.       Вот и сейчас, проснувшись в уютных и неимоверно родных и нужных объятьях, Гарри боялся открыть глаза и увидеть, что все их время давно закончилось, и они снова в Серых Чертогах. И у них вновь осталось всего немногим больше суток, чтоб побыть вдвоем. Чтоб насладиться друг другом, чтоб поверить и доказать вновь друг другу и всем остальным высшим силам, смертным и бессмертным, что их связь — именно то, что называют узами вечности.       Что именно они не просто разделяли жизнь за жизнью на двоих, но так же делили судьбу и душу. Потому что когда-то один из них отдал свою душу «бездушному» некроманту, а второй пообещал и разделил между ними бесконечность в обмен на полное подчинение и всеобъемлющую власть над его душой и телом.       Сделка с дьяволом. Именно так в первое их вместе говорил об этом тогда ещё совсем юный маг. «Сделка с дьяволом», — нередко в сердцах выкрикивали его родные. И лишь двое, Хель и ее близнец, знали, что это действительно так.       Гарри неспешно провел пальцами по лицу Северуса и улыбнулся, вслушиваясь в ленивый, но ласковый шепот.       — Гарри, неужели пора вставать?       Это было их ритуалом каждое утро. И ни один из них не собирался нарушать его. Чтобы не происходило в мире, здесь, в столь ранний час, они могли насладиться сонной негой и неспешным поцелуями.       Жизнь постепенно менялась, становясь почти такой же, как в том далёком прошлом-будущем. Поттер постепенно налаживал связь с отцом, возвращаясь к былому общению и лёгкости. Лорд Принц радовался и боялся того, что происходит в жизни внука. А Северус довольно ухмылялся, пряча безумное счастье от посторонних взглядов.       Гоблины были заняты выполнением работы, что задал лорд Поттер. Они искали ведьму, подходящую под описание данное магами, но пока не могли ее найти. Дело осложнялось ещё и тем, что про нее совершенно ничего не было известно, кроме того, в какой день и где она родит ребенка. Да ещё и точная дата её появления в поселении была неизвестна.       Гарри наслаждался каникулами, ожидая, пока гильдия Артефакторов ответит на запрос. Заявку Дрикхарт подал уже давно, проверив и удивившись столь быстрому развитию дара у ученика, ещё на зимних каникулах. И сейчас Гарри старался слишком не задумываться об этом. Он был уверен в том, что и после стараний Дамблдора у него все получится. Старый гоблин, конечно, держал интригу и говорил лишь о кольце подмастерья, но Поттер теперь знал его хитрость и не поддавался на провокации, иначе медлительность судейской комиссии обещала вывести его из себя.       Но тем не менее время шло, и многое становилось не таким, каким должно было быть. Временные рамки были изменены. Некоторые события, которые должны были решиться к этому моменту, не произошли до сих пор. И временами Повелитель Смерти начинал беспокоиться. А что если в этот раз все пойдет не так?       В том прошлом, этим летом и Драко, и Люциус уже были супругами Темного Лорда, сам же Том тогда был просто неприлично счастлив. Чего никак нельзя было сказать по его настроению сейчас. А он ведь правда хотел, чтоб все сложилось так, как «раньше». Но то ли он что-то сделал не так, то ли Драко все же должен был совершить все те ошибки, которые «совершил». Вот только не получалось у Волдеморта построить нормальные отношения с этими двумя. Все дошло до того, что он не сдержался и, зажав Люциуса в зале для собраний, в своем меноре поставил сроки его развода. Леди Малфой изрядно напрягала, будучи именно Малфой.       Она хоть и не выставляла напоказ все свои связи, однако вела довольно свободный, чтоб не сказать, распущенный образ жизни. Как для леди, конечно. Но тем не менее Люциус цеплялся за брак с ней как за последнюю возможность спастись. И Тому это не нравилось. Он хотел, чтоб оба Малфоя ждали и горели от желания быть с ним, а они наоборот пытались отсрочить это событие. Что делать и как это исправить — он не знал. Спрашивать же совета было не у кого. Ну вот правда, не к Дамблдору же ему идти? А открыть свою слабость перед вассалами он себе позволить не мог.       И казалось бы он ведь всегда мог бы поступить как обычный человек и спросить совета у друга, вот только он не обычный человек, не просто маг, он — Темный Лорд. Не смотря на это, у него конечно же был друг. Северус Снейп. Вот только он был магическим мужем его сына, крёстным его будущего мужа, другом второго будущего мужа и в конце концов мужем бывшего мужа его будущего мужа. Согласитесь, от одной формулировки можно сойти с ума. А если ещё вплести сюда политические нюансы, и вовсе можно тронуться.       Но выхода у него не было, и как бы ему не хотелось скрыть свои чувства. Ни от друга — который знал его более чем хорошо, ни от новообретенного сына — который в свою очередь был совершенно не типичным подростком для парня его возраста, он не смог.       — Том? — Гарри изумлённо смотрел на всегда уверенного в себе, в своих силах и в своей власти отца, но никак не ожидал увидеть перед собой растерянного, опечаленного мужчину. — Пап… С тобой все хорошо?       Гарри и правда немного, совсем чуть-чуть, начал беспокоиться, в конце концов Дамблдор ещё жив и Тьма не пришла к власти, а без Тома Гарри прийдется самому становиться правителем, а этого он не хотел. Тьма или Свет ему было откровенно все равно. Но вот только Свет давно перестал быть светом — тогда как Тьма всегда оставалась тьмой. И это нарушало баланс, и Хель пока ещё ощущала это, хоть и слабо разделяла понятия.       — Папа, объяснись! — Гарри не выдержал и подкрепил слова магией.       — Не смей давить на меня! — взревел Темный Лорд и тут же сдался: — Я не знаю, как воплотить все то, что было. Они боятся меня, хотят быть только вдвоем, а я… Я должен быть тем, кто связывает их, сначала должен быть я. Любовь ко мне, а уже потом любовь друг к другу. Но я не знаю, как это получить.       — Так забудь о них. В смысле, об их желаниях. Нет, не так. — Поттер устало потёр переносицу и умоляюще посмотрел на мужа, что сидел рядом с ним.       — Гарри имеет в виду, перестань контролировать их, вместо этого покажи им свои желания, сделай то, что хочешь, если уверен, что это то, что им понравиться, даже если они сами отрицают это.       — Да нет же. Но… О Мордред и Мерлин в одной постели во время Саймана. — Поттер поднялся и принялся расхаживать по кабинету. — Как же с тобой сложно, папа. Сев, ну скажи ты ему так, как ты умеешь, просто. А то вы начинаете придумывать всякие глупости, чтоб, не дай бог, никого не обидеть.       — Гарри, маленький, ты ведь понимаешь, что прошло время, и ты вовсе не обязан быть… — Полыхнувший Авадой взгляд заставил Снейпа проглотить оставшиеся слова. — Том. — Он со всей серьёзностью посмотрел на друга и, сцепив зубы, прекрасно понимая, что может случиться с ним после признания, яростно прошипел: — Помнишь Патрика? А теперь вспомни, что я тебе о нем рассказывал.       — Ты имеешь в виду… — Темный Лорд невольно облизнулся. О, то, что Снейп рассказывал об этом маге, было очень впечатляюще.       — Да. Именно это, — резко оборвал его воспоминания зельевар. — Ты же знаешь, темные лучше понимают и чувствуют через…       — Боль, — тихо, с немалой долей предвкушения, прошептал Том.       А Гарри просто взорвался. Что? Мало того, что он был с этим ничтожным магом настолько близок, мало того, что он позволял ему… Он ещё и дарил ему боль? Он настолько открылся ему?       — Боль, Северус? Ты правда сказал «боль»? И ты делил ее… с ним?!       Глаза засветились ровным светом, призрачные абсолютно нагие крылья, распрямившись, как будто пытаясь показать свою мощь, но и этого почти смешного зрелища было достаточно. Снейп вдруг почувствовал в себе давно дремлющие, а оттого родные и близкие силы, и, несмотря на то, что думал, что в этой битве он проиграет, что ему ещё нужно прожить и запомнить несколько тысяч лет за гранью и вне нее, несмотря на то, что вдруг резко ощутил и понял насколько жесток может быть Повелитель Смерти, он поднялся и навис над чуть ли не горящим от злости Поттером.       — Да! Да, я подарил ему боль. Да, он подчинился ей и стал зависим от нее. А кто бы не подчинился? Я уверен, что и ты, проведи я тебя сквозь нее, не смог бы удержаться. Но тебе ли говорить об этом?       — А я буду говорить! Ты посмел подарить ему то, что я столько времени… Ты посмел?!.       Гарри замолчал и резко отвернулся, подходя к окну.       Ну как же так?! Сколько тысячи лет, сколько жизней и сколько недель за гранью он пытался объяснить ему, пытался показать, что боль — это единственное, что действительно сможет показать насколько они дороги друг другу. И да, конечно, они причиняли ее друг другу. Но! О, Мордред, боль — это все, что он способен дать абсолютно. То, что он может полностью раскрыть в себе. Ведь именно это чувствуют души, которые он проводит через грань. Именно ее они ощущают, именно ей они дышат. Она заменяет им все. И именно поэтому после той боли уже не так ужасно видеть, как убиваются твои родные о тебе, не больно видеть, как умирает кто-то родной и близкий, не больно видеть, как умираешь ты сам, тогда когда не успел ещё столько сделать, не успел сделать все, чтоб те, кто останутся после, могли хоть немного спокойно пожить. Именно она даёт силы простить и понять все, что было, и все, что было скрыто под пологом лжи и недосказанности, все, что обычно люди боятся открыть друг другу, или напротив — то, что так упорно пытаются скрыть, ведь понимают, что они и далеко не так хороши, как думали.       — Почему, Северус? Просто скажи мне, почему?       — Да потому, что это ты! Ты! Гарри, неужели ты не понимаешь? Я не могу. Ты всегда был тем, кто вел меня. А я… Что я могу?       — Но я отдал тебе все, все что ты хотел, все, что у меня было. Я мог бы бросить к твои ногам все, что только не пожелаешь. За одну лишь возможность…       — Нет, это я отдал тебе, тебе принадлежит моя ду…       — Сколько веков, Сев… А ты ещё не понял? Я твой, весь твой. И то, чего ты так жаждешь, давно принадлежало бы тебе, если бы она вообще была. Но ее нет, Снейп, ты понимаешь это, у меня ее нет!       Гарри кричал, не сдерживая порывы ярости. Его глаза сверкали, испуская зелёный свет, а он стоял полностью расслабленный, как будто вместе с криком из него выходили все эмоции, что были.       — Ну ты и дурак, сын! — Том посмотрел на него, не скрывая настороженности, но в то же время пытаясь проявить свою мощь. — Она есть во всех. Только у тебя она спрятана. Ты слишком темный. За твоей тьмой не видно света твоей души.       — Души — это то, что я приглашаю за грань! И не тебе, Темный Лорд, — с презрением прошипел Поттер, — говорить о том, чем ты так пренебрег в свое время.       — Поттер! — рык профессора Снейпа заставил смолкнуть все звуки. — Ты забываешься! Перед тобой не один из рядовых магов, мальчик-который-выжил, перед тобой Темный Лорд, и если это не приводит тебя в порядок?! То посмотри на меня. Я твой супруг, и больше я не позволю тебе помыкать мной.       Гарри едва успел подумать о том, когда это он помыкал супругом, а на него уже обрушилась магия супруга. И в этот раз она не была ласковой или сколько-нибудь нежной. Нет, она била его, пытаясь сбить с ног, перекрывала дыхание, вызывая асфиксию, она откидывала порывающиеся откинуть ее назад щупальца и делала все, чтоб поставить его на колени.       Гарри сопротивлялся, он отвечал не менее яростно. Шипел, ругался, давил своей магией в ответ, но в то же время он изо всех сил старался не навредить. Он больше всего, даже больше того, чтоб оставить при себе звание самого сильного, а значит неприкосновенного, даже при том, что вовсе не мог быть побежден кем-либо, не хотел вновь выйти из этого противостояния победителем.       — Северус, прекрати. Ты доведешь себя до истощения. — Том пытался достучаться до друга. — Ну что вы устроили? Неужели какой-то маг может встать между вами? Гарри, почему это вообще так важно для тебя? Ну подумаешь испытал кто-то пару Круцио, что в этом такого?       Гарри не понимал, почему эта мысль не пришла в его голову раньше. А ведь все было так просто. Они оба хотели одного и того же. Просто Северусу надоело ждать. Надоело накапливать силы в надежде, что когда-нибудь их будет достаточно, чтоб находится рядом всегда. Где бы они ни были. Что ж, так они ещё не пробовали.       «А почему бы и нет?» — пронеслась в голове Поттера мысль, и он молча, перестав сопротивляться, опустился на колени, прижимаясь к ногам зельевара. Снейп растерянно замер. Никогда раньше Гарри не признавал его главенство, не соглашался быть ведомым так открыто. Это было ново, желанно и очень волнующе. Неужели теперь он наконец-то может проявить и сделать для своего мальчика все, что хочет?       — Да что вы творите? — Лорд Мракс изумлённо смотрел на них. В их действиях был какой-то скрытый смысл, но он никак не мог понять его.       Северус поднял Гарри на руки и сел вместе с ним на диван, крепко прижимая его к себе. Теперь он знал — Гарри будет принадлежать ему всегда. А он больше не станет проверять его чувства. Больше не оставит одного скучать в Замке Серых Пределов.       — Все в порядке, Том. Прости, что тебе пришлось стать свидетелем этого.       — Да, мы иногда ведём себя несколько странно. Но просто Северус решил, что сейчас самый лучший момент. — Гарри покраснел и уткнулся лицом в грудь мужчины. — Мордред, стыдно-то как.       — Я ничего не понимаю. И, боюсь, вам все же придется объяснить мне, что это сейчас было. — Том сел в кресло напротив. — И лучше бы вам поторопиться, я близок к потере терпения.       — Ну скажем так, Гарри наконец-то смирился с ролью младшего в нашем союзе.       — Гарри, ты меня, конечно, извини, но разве это не очевидно?       Гарри рассмеялся и смущённо пожал плечами. Ну, не объяснять же Тому, что речь идёт о общем суммарном возрасте, и о том, что он привык заботится, а не принимать заботу. И смириться с тем, что в этот раз он младше, было нелегко.       — Ладно, я сделаю вид, что ничего не произошло. Но мне все ещё нужна ваша помощь. Люциус прячется за брак с Нарциссой. И я совершенно не знаю, как поступить.       — Ты его сюзерен. Он обязан подчиниться. Так что тебе достаточно просто приказать ему. К тому же леди Малфой давно перестала соблюдать не то что правила приличия, но и совершенно не желает помнить о роли истинной Леди, — безразлично сказал Гарри.       — Причем тут это? Они никогда не были верны друг другу. Их обоих это нисколько не смущает.       — Том, ты ведь знаешь, что Люциусу не обязательно разводиться?       — Северус, ты не понимаешь, я не хочу просто иметь доступ к его телу. Я хочу жениться на них обоих. Хочу магический брак.       — Зачем? Том, ну вот зачем тебе это? Я ведь рассказывал тебе все это не для того, чтоб ты вновь пошел тем же путем.       — Я понимаю, что ты пытаешься защитить своего крестника от меня.       — Да о чем вы? Драко обожает боль. Ему нравиться грубость. И не надо так на меня смотреть. Я с ним не спал. — Гарри устало закатил глаза. — Я говорю о том, что как бы не менялись временные рамки, мы все равно те же, что и в прошлый раз. С этим Дамблдор ничего поделать не смог. А значит и Малфои такие же, как прежде.       — Но тогда Драко нуждался в Томе. А сейчас нет. — Северус зарылся пальцами в волосы парня.       — С чего ты взял, что он в нем не нуждается? Просто он ещё не знает об этом. Пап, ну посмотрите на это с другой стороны. В этот раз ты можешь сделать все так, как будет удобно тебе. В прошлый раз ты хотел только Люциуса, но пришлось забрать их обоих. А сейчас ты можешь не обращать внимания на Драко.       — Не могу. Сейчас я хочу их обоих. И не возьмусь решать — кого больше.       Гарри в изумлении выпучил глаза. Как так? Ну ладно, тягу отца к старшему Малфою он ещё кое как мог понять, но вот чтоб Том, Темный Лорд, хотел Драко, это было… Неожиданно и даже слегка попахивало бредом.       — Ты серьезно? Ты хочешь этого мелкого засранца?       — Гарри! Не тебе судить о вкусах окружающих. — Северус прижал его крепче к себе и тихо добавил: — Меня, знаешь ли, тоже красавцем назвать нельзя.       — О чем это ты? Ты само совершенство, разве кто-то может это отрицать?..       Драко сидел в кресле в своих покоях и раздражённо крутил в руках палочку. Какого Мордреда, отец так цепляется за брак с Нарциссой? Неужели ему так нравится быть ее мужем? А может он любит ее?       Сам Драко давно смирился с тем, что ему придется вступить в брак с Темным Лордом. Но даже это не могло затмить счастья от того, что он сможет, не скрываясь, быть рядом с Люциусом. Конечно, было неприятно осознавать, что Люциус будет спать не только с ним, но и с другим мужчиной, но по крайней мере он тоже будет иметь на него права. К тому же слизеринец не мог отрицать выгоды, которую сулил этот брак. Во-первых, это возвысит их над всеми остальными. Во-вторых, их род значительно укрепит свои позиции в политике, да и несомненно пополнит свое состояние. Ну и в-третьих, для самого Драко это означало в два раза больше внимания.       Было странно, но иногда он как будто с нетерпением ждал, когда же Лорд прикоснется к нему. Он не хотел предавать отца, но они ведь оба знают, что у них нет выбора, так почему бы не получить максимум удовольствия от всего происходящего?       Очередной гневный крик его матери вывел Драко из размышлений. Он вскинул голову и поднялся — ему надоело слушать ее ругань. Неужели эта вздорная женщина не понимает, что ей пора убраться куда подальше, предварительно поставив подпись на бумагах о разводе?       Отворив дверь, Драко прислушался, в отцовской спальне явно творилось что-то недостойное четы Малфой. Драко прошел в первую попавшуюся гостиную и налил виски в два бокала. Когда эта дамочка уберется из их дома, Люц точно захочет выпить, а он с удовольствием составит ему компанию.       Ещё через полчаса дверь в спальню главы рода неприлично громко хлопнула, и Нарцисса разгневанной фурией пронеслась по коридору. Драко с ухмылкой посмотрел ей вслед и, вдохнув как перед прыжком в ледяную воду, открыл эту самую дверь. Без стука, без разрешения, первый раз, не таясь, переступил порог личных покоев лорда рода Малфой.       Люциус сидел в кресле, держа в руках несколько пергаментов. Вот и все, его семейная жизнь закончена. Только вот надолго ли? Рука с тонкими, но длинными, даже изящными пальцами протянула ему бокал. Проследив за ней и подняв взгляд на того, кому она принадлежала, мужчина откинул бумаги на стол и притянул к себе на колени своего сына.       — Малыш.       — Она подписала?       — Да. Так что теперь у меня нет ни единого шанса хотя бы как-то потянуть время.       — Ты думаешь, это будет настолько ужасно? Ну, брак с Лордом. Ты думаешь, он не разрешит нам быть вместе? — Драко крепче прижался к груди Люциуса.       — Я боюсь за тебя. Вкусы нашего лорда весьма специфичны. Он любит причинять боль. И если за себя я не волнуюсь, потому что знаю, что смогу принять ее как должное. То ты… Я не хочу, чтоб ты страдал. Я не хочу, чтоб ты боялся его. Но ещё больше я не хочу, чтоб ты боялся меня.       — Я уже боюсь его. Думаю, его невозможно не бояться. И почему ты думаешь, что я стану бояться тебя? Я… Я люблю…       Окончание его слов потонуло в поцелуе. Люциус целовал его жадно, страстно, так будто от этого зависит его жизнь. А может именно так и было? Он пил его стоны, лаская руками его тело, врывался языком в его рот и с какой-то первобытной ненасытностью заставлял плавиться в своих руках и стонать ещё громче.       — Хочу тебя, — лишь оторвавшись от губ парня, на выдохе, но так, чтоб не оставалось никаких сомнений, это не просьба — приказ.       Драко слез с колен отца и, присев возле его ног, распахнул полы мантии. Молния на штанах легко расстегнулась вслед за пуговицей. Чуть приподнявшись, Люциус сам снял штаны и белье и, усевшись обратно, пошире расставил ноги. Это был первый раз, когда Драко проявлял инициативу. Когда он сам без просьб склонился над его пахом и немного неловко впустил член мужчины в рот.       Маг зарылся пальцами в белые волосы и, удерживая голову парня, начал неспешно толкаться, пытаясь сдерживать себя и не проталкивать свой член слишком глубоко. Нежные губы и проворный язычок Драко, весь его невозможно покорный и невинный вид, заставлял терять голову. Люциус любил покорность, любил наслаждаться ласками партнёра, заранее зная, что все, чего бы он ни пожелал, будет исполнено.       Легко проезжая членом по языку, на мгновение упираясь в податливое горло и чувствуя, как стенки сжимаются, пытаясь вытолкнуть его, не дать пройти слишком глубоко, мужчина с явным усилием сдерживал собственные желания. Парень несмело, путаясь в полах собственной мантии, пытался расстегнуть уже собственные штаны. Его член требовал обратить на себя внимание и наконец подарить ласку. Парень понемногу осваивался с минетом и начал получать от этого удовольствие. Открыть глаза и посмотреть на нервно закусившего губу партнёра оказалось ошибкой. Весь вид мужчины казалось кричал о неком недовольстве, и Драко остановился.       — Я делаю что-то не так? Тебе не нравится? Скажи как надо, я смогу…       — Пойдем в кровать и разденься наконец. Хочу тебя всего, — немного грубый ответ, и Люциус, отвернувшись от немного озадаченного его поведением сына, принимается срывать с себя одежду.       Чертов Лорд, неужели он так сильно зол на них, что готов ради очередного наказания растоптать их надежду на совместное будущее. Малфой не верил, что после того, как Драко побывает в постели Волдеморта, после того, как тот поиграет с ним, он подпустит к себе вообще кого бы то ни было.       Лорд — жестокий человек. В некотором роде маньяк, и он никогда не станет мягче. Сможет ли парень вообще выдержать его игры?       Опрокинув успевшего раздеться Драко на постель, мужчина накинулся на него как голодный зверь. Но вместо укусов, засов и синяков от крепкой хватки рук он осыпал тело извивающегося слизеринца нежнейшими поцелуями, самыми сладостными ласками, на которые только был способен. Он любил его, любил как никогда и никого, он дарил ему наслаждение, от которого хотелось взлететь в небеса и остаться там навсегда.