Холод крови

Мидория сидел на белом подоконнике перед открытым окном, смотря отчужденным взглядом на бушующую погоду. Зима пришла раньше, чем ожидалось, и метель каждый день окутывала город своим снежным покрывалом. Холодный ветер хлестал по щекам, а снежинки, до этого казавшиеся прекрасным творением природы, превратились в мелкие и острые льдинки, которые впивались в щеки и резали их будто до крови. Мороз проникал до костей и заставлял тело дрожать, бессмысленно пытаясь согреться, и даже тонны теплой одежды не могли спасти от этого зимнего ада. Хоть погода и была зверской, Изуку это не особо беспокоило. Все чувства тела, рецепторы у него в какой-то момент отключились (он сам не помнил, когда это произошло), поэтому пронзающий ветер его совершенно не волновал, с легкостью проникая под легкую черную футболку, на что тело мгновенно отзывалось сильной дрожью. Почему-то где-то в глубине души он хотел этого: чтобы холод полностью овладел его телом и, может быть, заглушил непонятное ощущение внутри. Парень хотел любым образом избавиться от тоски и одиночества, сопровождающие его все эти дни. Он смотрел в глубь молочной пелены метели, будто пытаясь что-то в ней разглядеть, но все попытки были тщетны, и Мидория так и оставался без ответа. «Интересно, а я так умру от переохлаждения? Вполне возможно, вот только умирать мне еще нельзя. Я не достиг того, чего хотел. И все же было бы весело… Глава Мафии умер из-за погоды. Ха, нет, это как-то слишком низко, после всего, что я пережил», — рассуждал он, пока не раздался телефонный звонок. Изуку кинул безразличный взгляд на аппарат, но когда звук начал слишком сильно раздражать, он подошел и взял трубку. — Я слушаю, — коротко произнес он, возвращаясь на подоконник. — Мидория, нельзя оставлять просто так своих подчиненных, — без особых формальностей и приветствий послышался выговор. — Данджуро, какими судьбами? — на одну секунду по его лицу проскользнула еле заметная улыбка, но уже в следующий миг вернулась безэмоциональность. — Я не «оставлял» своих подчиненных, я дал им перерыв. Они же тоже люди, пусть отдохнут, навестят семьи или просто отоспятся. — И с какого же ты момента думаешь об их отдыхе? — Ближе к делу, — отрезал тот. — Я сейчас немного не в настроении. — В Мафии уже пошли слухи, что ты недостоин ею управлять. Многие хотели бы занять твое место. — Я их убью — и дело с концом. — Изуку, не все можно решить кровью, — возразил злодей. — Ты не можешь прекратить распространение слухов. Твоя позиция пошатнулась и… — Когда это она «пошатнулась»? — раздраженно спросил Мидория, чуть не сорвавшись. — Не злись, я помочь тебе хочу как давнему другу. Приди в главный штаб и разберись со всем, ужесточи хватку и заставь сплетников понять, что те ошибались. Мидория тяжело вздохнул, отвел глаза от улицы и нахмурился, пребывая в раздумьях. — Хорошо, спасибо. И… прости, что накричал, — он опрокинулся на стенку и оперся о нее головой, закрыв глаза. — Просто сейчас много чего происходит. — Я могу тебе помочь? — Не стоит, я и так уже тебе благодарен, — неожиданно по комнате прошелся скрип от открывающейся двери. Изуку вмиг стал серьезным и встал с подоконника. — Я тебе потом позвоню.       Повесив трубку, он одним движением достал нож из комода, который стоял близко к окну; спрятался за стенкой, разделяющей прихожую и гостиную, и стал ожидать появления «гостя», сильнее сжимая нож в руке.«Если у него пистолет, то я не в самом хорошем положении», — промелькнула мысль в его голове. Через пару секунд незнакомец показался, и Изуку уже отработанным движением повалил его на пол и приставил нож к горлу. Каково же было удивление Главы Мафии, когда он осознал, кого видит перед собой. — Черт, Мидория, отпусти, — проговорил тот, отводя от горла нож. — Тодороки? — Изуку отпрянул, поднялся и, не веря собственным глазам, нахмурился. — Что ты тут делаешь? Как ты сюда вошел? Не знал, что ты умеешь вскрывать замки. Шото встал следом и, отряхнувшись, недовольно посмотрел на оружие. — Мне и не такое приходилось делать, но я ничего не вскрывал. Ты оставил дверь открытой, любой мог зайти. На несколько секунд это выбило парня из колеи, но он не стал этого показывать. — Ты каждого, кто войдет, знакомишь с ножом? — указывая взглядом на руку, спросил Шото. — Да, а ты бы, если кто-то без спроса вошел в твою квартиру, предложил бы ему сначала печеньки? — с сарказмом ответил тот, возвращая оружие в тумбочку. — Ладно, тут с тобой согласен, — когда по комнате прошелся ветер, занося очередное количество снежинок, сын Старателя поежился. — Холодно тут у тебя. Как ты можешь тут находиться в такой легкой одежде? — Если я скажу, что это магия, ты мне поверишь? — Глава Мафии подошел к кухонному столу. — Чай или кофе? — Вообще-то, я на пару слов. Я решил прекратить наблюдение за тобой. Директор Незу сказал пока что полностью не отказываться от данного дела и назвал это «перерывом», но вскоре я все же хочу окончательно отречься от этого. Слова сильнее льда пронзили Изуку, и он на минуту застыл, смотря на чайник расфокусированным взглядом. Парень не мог осмыслить и понять услышанное. — Что ты… Почему? — Это усложнит мне обучение в Академии, — «ложь», — К тому же я сам не особо этого хочу, — «ложь», — Да и ты не желаешь того, чтобы я постоянно расспрашивал тебя обо всем, — «ложь», — Так что, можно сказать, что это ради нашего общего комфорта, — «ложь».       Каждое слово отзывалось в сердце Мидории глухой болью. Он обеими руками оперся о столешницу, пытаясь собраться с мыслями. «Общего комфорта? Что за бред», — подумал он. Внезапно перед глазами Изуку начало все расплываться, голова пошла кругом и чуть ли не удушающая слабость расплылась по телу. Через миг он уже ничего не видел перед глазами, а удерживаться было попросту невозможно: все кружилось с неимоверной скоростью, нельзя было ухватить хоть какого-то очертания предмета. Дышать становилось все сложнее, шею будто сдавливал невидимый ошейник. Мидория схватился за голову, но отпускать опору было ошибкой. Парень даже не заметил, как потерял равновесие. «Мидория!» — где-то далеко во всепоглощающей темноте раздался приглушенный вскрик, но это уже не цепляло его. Тьма постепенно окутывала его разум и тело, полностью разрывая связь с реальностью.