American Dream

Сентябрь, 1963 - Дай угадаю. Ты шутишь? Карл холодно глядит на мужчину. Жёстко, хлёстко, с лёгким прищуром и даже без намёка на возможное помилование. Он, будто нацепивший маску абсолютной непроницаемости, взирает на него из-под пушистых ресниц с определенным недовольством, присущим обычно молодым мамочкам у которых не выходит угомонить раскапризничавшееся чадо. - Неа. Ещё попытка. - Карл, я не пойду с тобой на этот гребанный марафон. Мальчик тяжело выдыхает, утомлённый затянувшимся спором. Покоившиеся до этого на его коленях руки нехотя поднимаются, и он несильно проводит ими по лицу, стирая остатки своей устрашающей гримасы. - Это нечестно, - бросает он неуверенный и как ему кажется аргумент на невидимые весы между ними, хоть и понимает, что благодаря ему выглядит сейчас скорее сам как ребёнок, да и ко всему прочему жалкий. Потому что на чаше Нигана - кирпич. Такой же скучный и непробиваемый, как и он сам. - Жизнь вообще нечестная штука, малыш. Так что скатывай свои губки обратно, этим ты меня не возьмёшь. Юноша заметно оживляется, коротко смаргивая навалившуюся усталость. - То есть, чисто теоретически на свете существует нечто, что заставит тебя пойти со мной? – Ниган прямо-таки видит, как во взгляде напротив мелькает что-то очень неприятное, заставляющее качающую кровь мышцу внутри всколыхнуться. Это что сейчас было? Надежда? - Чисто теоретически я уже занимаюсь с тобой любовью на задних рядах кинотеатра под «только ты», но изволю напомнить тебе ещё раз – чисто теоретически. Карл пропускает его насмешку мимо ушей, покоробленный одной её конкретной частью. - Ты же в курсе, что это не его песня, так ведь? В ответ он встречает такой наполненный недоумением взгляд, что оказывается просто не в силах сдержать тихое и многозначительное «о, боже». На какое-то время в спальне воцаряется неловкая тишина, на всём протяжении которой Ниган изучающе сверлил глазами устроившегося подле него парнишку. Карл сидел у самого изголовья кровати, подобрав к себе белоснежное облако из подушек и по-турецки скрестив эти свои чертовски длинные ноги. С забавным изломом бровей, неотъемлемой частью его на редкость паршивого временами характера, проявляющейся вместе с ним в вот таких вот незначительных бытовых ссорах. Мужчина находил эту его черту по-своему очаровательной. Обозлённая мордашка юноши всегда выглядела до крайности уморительной. И милой. И возможно совсем чуть-чуть, в чём он, конечно же, никогда тому не признается, возбуждающей. Подумать только. Мелкий засранец пытается затащить его в кино, в счёт посещенного им февральского матча. И не абы на что, а на мать его целый марафон фильмов с участием Элвиса Пресли. Где Ниган успел так по крупному нагрешить, оставалось для него загадкой. Между тем, пришедший, наконец, к какому-то умозаключению Карл, решительно спускает ноги на прохладный дубовый паркет, выпутывается из шуршащего вороха покрывал и нехотя поднимается со своего уютного гнездышка, направляясь к внушительно возвышающемуся позади мужчины комоду. Зябко ведёт плечами от прорывающихся сквозь настежь распахнутое окно порывов осеннего ветра и старательно игнорирует их, пока облачается во что-то более соответствующее сезону. - Ну и плевать. Сам пойду, значит, - разрывает он это безмолвие, натягивая на себя последний предмет гардероба и упрямо шмыгает носом, придавая голосу оттенок сухого равнодушия. Хотя убрать до конца тень сочащейся из него досады, так и не получается. Разочарованный этим фактом, он бестолково оглядывается по сторонам в поисках лежащих, как ему кажется «неподалёку» ключей от минивэна. Только «неподалёку» - это карман брошенной им в прихожей куртки, а никак не их крохотная спальня. - Что ты ищешь? – спрашивает чуть погодя наблюдавший в пол оборота за этой сценой мужчина. - Ключи, - нехотя отзывается Карл, предчувствуя по этому поводу какую-нибудь очередную несмешную подколку. Однако вопреки ожиданиям её вовсе не следует, только за спиной атмосфера будто накаляется до уровня лавовых сфер, что в принципе и побуждает его обернуться. - Могу я поинтересоваться зачем? – тон Нигана обманчиво спокоен и ничто не выдает в нём подвоха, да только Карл интуитивно ощущает воцарившееся в комнате напряжение, от которого циркуляция в жилах будто бы застывает. – До кинотеатра квартал, неужто ты хочешь убедить меня в том, что тебе настолько невмоготу пройти каких-то грёбанных пару метров? Ни искажения мимики. Ни повышения голоса. Ничего. Лишь ровный вкрадчивый говор, выворачивающий всё с потрохами, да сквозящее в нём подозрение. Другой на месте Карла уже давно бы трясся от страха, но вот на нём таким приёмчики работают редко и сейчас не исключение. - Если бы ты был так добр и соизволил дослушать меня до конца, а не перебил, лишь заслышав просьбу, то ты бы узнал, что это автокинотеатр, - он быстрым жестом поправляет воротник и разворачивается к двери, - а теперь извини, мне пора. Не особо хочется опоздать, знаешь ли. Вот что действительно попало в перечень напугавших когда-либо юношу вещей, так это врезавшаяся в косяк после его монолога ладонь, перекрывающая хоть малейший путь к отступлению. Он смотрит на нависшее над ним грозное лицо Нигана ошарашено, не совсем понимая, что пробудило в нём такую звериную реакцию. - Ты никуда не пойдёшь, - твёрдо чеканит тот по-наставнически и вовсе не агрессивно, несмотря на лишь недавнюю готовность разразиться бушующей бурей, но Карл всё равно невольно дорисовывает услышанной фразе зловещей рычание, уж больно напрашивающееся ситуации и этому суровому выражению. - Что? Н-но почему? – мальчик абсолютно растерян, и мерзкое чувство беспомощности заполняет его изнутри. Он только надеется, что мужчина не скажет отвратительное «потому что я так сказал», совсем не добавляющее ясности и вообще в объяснение не годящееся. - Потому что на часах без двадцати одиннадцать, а на улице премерзкая слякоть, если ты не заметил. И если память мне не изменяет, бегая налево по вечерам, объект твоих мокрых мечтаний находится на самой окраине. Стоит только твоей колымаге где-нибудь заглохнуть в ночи, то неизвестно каких приключений ты нахватаешься. Ниган расписывает ему эту картину серыми красками, толстым слоем чистой серьёзности и короткими мазками по контуру – непривычной для его уст строгостью. Вроде бы ничего такого особенного, но мальчик начинает задыхаться от прошивших его тело эмоций. Не ужаса и уже даже не страха, но подхлёстывающей адреналин в крови панике, не сумевшей укрыться от внимательного взора мужчины. Тот с лёгкостью отталкивается от проёма двери и осторожно обхватывает Карла за плечи. Наклоняется, отчаянно силясь заглянуть тому в глаза, но те беспорядочно мечутся перед ним в сумасшедшем неистовстве. Неуловимые. Они сродни сгорающему в голубом пламени мотыльку кружат по крохотной спальне, не в состоянии обнаружить хоть что-то, за что можно было бы зацепиться. От пола к комоду, от комода куда-то в прострацию и к штанинам чьих-то отутюженных брюк с аккуратными складками, потом на виднеющийся за нависшей над ним тени простор, а от него обратно, опять к однообразной глади лакированного паркета. Силуэт же Нигана, застывшего каменным изваянием напротив него, расплывается. Меркнет по сравнению со ставшим в разы резче светом и предстаёт для его взора искаженной отвратительной копией. С мятой причёской, замызганной формой и мутными, покрасневшими от бессонницы зенками. Юноше невыносим образ этой до боли знакомой фигуры. Он безрезультатно пытается вывернуться из-под вцепившихся в него тонких пальцев, его мелко потряхивает и их обладателю кажется, что этот непредвиденный озноб передаётся через этот контакт и ему. Обеспокоенный Ниган тихо зовёт мальчишку по имени и зов этот, и так еле слышный, до того доносится и вовсе как сквозь толщу воды. - Карл! – сильнее. Громогласный оклик, встряхивающие его руки… И всё прекращается. Взгляд парнишки наконец проясняется, наполняется живой осмысленностью и мужчина чувствует невиданное ранее облегчение, напополам с острой надобностью в стаканчике какой-нибудь выпивки. - Что произошло? – произносит Карл хрипловатым, слегка надломленным голосом. - У тебя была паническая атака или что-то вроде того, - Ниган с глубоким выдохом отстраняется, - ты здорово перепугал меня, пацан. Клянусь, я чуть в штаны не наложил, пока ты был в этом своём припадке а-ля «у нас в комнате минус тридцать». Что, чёрт возьми… - он запинается и укоряюще покачивает головой, - это я виноват. Слишком насел на твою субтильную тушку, вспылил, с кем не бывает. Но я и подумать не мог, что ты так бурно отреагируешь, - мужчина начинает задумчиво скрести ногтями едва прорезавшуюся щетину, прокручивая в памяти кадры случившегося курьеза, - если честно, то я даже и не знаю, что это на меня вдруг нашло. Карл упорно старается вникнуть в смысл сказанных Ниганом слов, но ничего не выходит. Он стоит оторопелый, так до конца и не осознавая, что всё-таки происходит. В сознании ещё мелькает призрак пережитого, хоть уже и заметно потертый. Это не даёт ему вспомнить. Он смотрел на Нигана и видел… кого? - Что? – он возвращается в мир, когда понимает, что вокруг него уже некоторое время стоит тишина. - Чёрт, парень, ты действительно не слушал или просто хочешь чтобы я повторил это? – Ниган устало потирает лицо, собирая остатки своего мужества, - ладно, так уж и быть, твоя взяла. Мне правда жаль, что так получилось. Честное слово. Кто ж знал, что ты такой нервный? – мужчина мягко приобнимает мальчика за плечо и укладывает свою голову ему на макушку, - только не говори, что ты всё ещё намереваешься куда-то идти. Юноша нервно перебирает события минувших минут и несколько растерянно кивает. Ведь куда собирался – толком не помнит, однако находиться в этой вязкой пелене ужасов наяву, сил больше нет. Надо развеяться. - Тогда я с тобой. *** Улица встречает их приглушенным, доносящимся откуда-то издалека лаем и мерным жужжанием фонаря. Погода действительно разыгралась не особо приятная. С вязкой черноты неба простирающегося над ними, эгоистично решившего не угощать эту ночь даже самой крохотной звёздочкой, то и дело падали грузные чернильные капли, оседая на их одежде мокрыми кляксами. На проверку правда, уже после того как распластывались по узкой юной ладони, они оказывались кристально прозрачными пятнышками. Слезами угольного небосвода расстроившегося новостью о покидающем Вирджинию лете. Их шаги гулким отзвуком проносятся по кварталу, пока они направляются к припаркованному неподалёку автомобилю, и Нигана, совсем не довольного сложившейся ситуацией, этот стук раздражает. - Откуда у тебя вообще вся эта тяга к музыке? – будто между прочим спрашивает он, намереваясь отвлечься, но тут же жалеет об этом – глаза мальчика вспыхивают жадным желанием рассказать. - Ну, знаешь, - уклончиво заговаривает он, улыбаясь, - Когда я был маленьким… - О нет, зря я спросил, - язвительно перебивает мужчина его монолог, так толком и не успевший начаться, - дай угадаю, сейчас ты заведёшь шарманку о какой-нибудь душещипательной сентиментальщине, где ты со своими предками распевал песни за завтраком, танцевал гальярду на барбекю и прочее. Ну уж нет, давай в другой раз. Я не в настроении. - Даже не собирался, - складно парирует Карл, тем не менее, слегка огорченный столь грубым выпадом со стороны Нигана, - нет короче истории – в детстве единственным другом мне был старый проигрыватель. Вот тебе и вся тяга. Мужчина мысленно даёт себе подзатыльник за своё бестактное поведение. Хотел разрядить обстановку, а сделал её только хуже. Всё, нервишки сдают. - Ладно. Я… - он пытается подобрать какое-нибудь не слишком сопливое извинение, но тщетно – ничего не выходит, - паршивый денёк. Я все ещё перевариваю ту твою выходку, так что не воспринимай мои нападки всерьёз и не дуйся, - он как послушного щеночка треплет мальчишку по голове, окончательно взлохмачивая его и так пострадавшие от буйного ветра волосы. Тот слегка хмурится, но не отстраняется. - Можно задать вопрос? – неуверенно изрекает юноша, после того как увесистая рука наконец покидает его шевелюру, - почему передумал? - Даже не знаю, - ухмыляется Ниган, - наверное, меня подстегнуло то, что никто не увидит мою шикарную персону в компании сопляка, который тащится от Элвиса. Потому что… Чёрт, парень, - он сладко потягивается, не совсем тайно мечтая вернуться в тёплую, манящую своей мягкостью постель, - рок-н-ролл, ты серьёзно? Да ещё и… этот, - он делает кистью неопределённый жест в воздухе, которому судя по всему, полагалось разъяснить этот неясный упрёк. И Карл вовсе не расстраивается из-за того, что не услышал настоящий причины поступка. Потому что на самом деле ответ ему был и не нужен. Он и так знает – тот волновался. - Да что такого-то!? – восклицает он с возмущением, - все любят Элвиса. Это же… это же как… Ну вот, смотри. Если разъяснять на примере макетов для школьников, то солнечная система - это вся музыка этого жанра. Маленькие планеты – это едва знакомые миру певцы, но вносящие в его существование неизмеримый вклад. А Пресли… Ну, это солнце. Центр вселенной. Вокруг него всё и вертится. Он глубоко вздыхает и задирает вверх голову, встречая напротив полностью затопленный удивлением взгляд. - Кажется, ты всё-таки что-то да принимал без меня, - выдаёт Ниган абсолютно глупую шутку, звонко цокая языком и Карл еле сдерживается, чтобы не прыснуть в кулак от того как забавно она и всё это выглядит. Однако мужчина вмиг серьёзнеет и желание засмеяться приходится подавить, - кстати, - подмечает он ненавязчиво, не особенно ловко меняя тему, - обвинения сняли. Не то что бы я рассчитывал на что-то другое, но всё же. Карл в ответ только хмыкает. - Клёво. - Клёво? – брови Нигана взлетают вверх моментально, – парень, да это же охуенно. Тебя что – вообще не колышет возможная угроза моего заточения в четыре стены, как какую-то гребанную принцессу? - Неа, - отвечает парень деланно равнодушно, - ты же сразу сказал, что нет повода для беспокойства. Вот я и не переживал. Ниган буквально чувствует, как из его лёгких выбивают весь воздух. - Восхитительно. Ты лапочка, знал об этом? – голос его сочится беззлобной издёвкой. Задевать мальчика всегда так волнительно. - Конечно, - отвечает тот тем же тоном, разве что с добавлением пары игривых ноток, - Это вообще моё второе имя. Ты просто забыл. Юноша ненавязчиво приближается и мужчина, заметив это движение, уверенно сокращает дистанцию, перехватывая его за предплечье. Провокация это или простая случайность, но губы подростка невзначай размыкаются и невероятно юркий язык на мгновение показывается меж них, увлажняя эту поблёскивающую розоватым пустыню, пересохшую от нежданно настигшего её ветра. Ниган расценивает это не иначе как приглашение. Впивается не терпящим возражения поцелуем и отстраняется. Отходит на пару минут к уже настигнутой ими машине, проверяя состояние шин и накрывая крышу кабриолета присоединяемым тентом. - Что? – отзывается он на любопытно осматривающего его действия Карла, - гулять под дождём конечно до ужаса романтично, но ты сам же потом и поблагодаришь меня за здоровую голову и сносное самочувствие. Юноша ласково улыбается этому чарующему проявлению неуловимой в их связи заботы и когда мужчина вновь подходит к нему – блаженно прикрывает глаза. Тот осторожно дотрагивается до его искрящегося белизной в свете уличной лампы лица, а после до упавшего на зеленоватую клетку рубашки локона, мягкого и будто бы шелкового наощупь. - У тебя волосы вьются, - замечает он с некой ленцой, откидывая темную прядь обратно к основному потоку. - Совсем немного. Наверное, из-за сырости, - мальчишка силится подавить рвущийся наружу так некстати смешок, но успехом попытка его не венчается, - виновато всегда побережье. Мужчина отворачивается, усмехаясь. - Просто ты маленький неблагодарный сучонок, который ни вот что не ставит дары океана. - Может быть. Взгляды пересекаются и они звонко смеются, даже не пытаясь задумываться над тем, какую ерунду только что да сморозили. - Ладно уж, - произносит Ниган, усмиряя клокочущий в груди смех и приглашающе открывая дверцу автомобиля, - поехали. *** - Кажется, мне нехорошо, - раздаётся приглушенный возглас со стороны Нигана через пару-тройку просмотренных ими фильмов. Карл, полностью погруженный в происходящее на экране, не сразу откликается на его ироничную реплику, отрываясь от фильма лишь через пару долгих мгновений, и встревожено оборачиваясь к нему. - Что такое? – оледеневшая от прорывающихся в автомобиль сквозняков ладонь юноши машинально касается его высокого лба, проверяя оный на наличие жара. На что мужчина в ответ лишь усмехается. - Тошнит от количества вылитого ему на голову геля, - он кивает в сторону разворачивающихся где-то там вдалеке действий, - прямо на языке чувствую эту приторную лаковую срань. Глаза мальчика опасно сужаются, а рука его перемещается тому на плечо. - Платок на тебе ведь, не так ли? – он быстро переводит взгляд с издевательски самодовольного выражения на обмотанный вокруг горла мужчины предмет галантереи, - При огромном желании я смогу задушить тебя им. Так что не вынуждай меня. Он показательно отворачивается в нежелании разговаривать более с этим, ничего не смыслящим в искусстве мужланом и усиленно старается игнорировать сопровождающий его насмешливый, но несомненно удовлетворённый выпадом взор. У него это даже получается, и он начинает снова вникать в суть фильма, но буквально через какие-то считанные мгновения, словно вспомнив о чём-то непомерно важном, мальчик вновь разворачивается и несильно, но ощутимо дергает мужчину за чернеющую в темноте прядь волос. Гневное и недоуменное «ауч!» конечно же, не заставляет долго себя ждать. - Просто напоминание, - отвечает Карл исходящим от мужчины волнам недовольства, - твоя безупречная укладка тоже не на слюнях держится. Конфликт утихает, и он опять возвращается к просмотру картины. Наблюдает за ней с некой взвинченностью поначалу, но та постепенно отпускает его и даже на душе становится как-то спокойнее от знакомой ему, вплоть до интонации голосов, сцены. Номер один – в музыкальном кинематографе, как он считает. Прекрасный эпизод с самым сосредоточием переживаний. С забавными семейными посиделками на веранде, песнями под гитару и немым напряжением. Ну, и, конечно же, с блистающим Элвисом в этой своей ослепительно белоснежной рубашке. Восхитительный эпизод. Почему-то кажущийся сейчас юноше, до зевоты скучным. Он бессознательно отрывается от просмотра, ведомый необъяснимым порывом и тень его лазуритового взора робко падает на изможденный ожиданием лик Нигана. Несмотря ни на что, тот действительно продолжал заставлять себя пялиться на прожженный страстями экран, в котором лично для него интересного было не больше чем в инструкции к магнитоле для Карла. Он уже давно мог бы попробовать задремать или разнообразить их совместный просмотр неуместными шутками с долей скабрезности, но отчего-то этого не делал, что ставило парнишку в тупик. Он успел перебрать множество всяких вариантов за этот единственно брошенный к Нигану взгляд и не один из них не смог должным образом объяснить подобного поведения, запутывая мальчика только сильнее. Он даже осмелился предположить, что того возможно грызёт чувство вины за тот обрушившийся на него приступ тогда в спальне, «наваждение» - мысленно поправляет себя Карл, но это было бы слишком хорошо для того, чтобы быть правдой. Он и не замечает той ничтожно короткой минуты, когда фильм становится фоновым шумом, а увлеченность им сменяется на забивающие голову мысли посвященные только лишь Нигану. Не замечает и взгляда обращённого украдкой к нему, сосредотачиваясь на прикосновении к мужскому предплечью, даже не вздрогнувшему под навалившейся тяжестью. А также и то, что нечаянно согревается благодаря близости этого пышущего зноем вечерних сумерек тела. «love me tender» Он бережно укладывает голову на его широкую грудь, прижимается щекой к теплому местечку, выглядывающему между краёв мехового воротника. Оно пахнет сыростью и застигнувшим их дождём, пасмурным днём и спокойствием, чем-то лёгким, печальным. Запахом на грани с фальшивым пожеланием скорейшего выздоровления. В голову юноши закрадывается неопределённая мысль – «кем болен Ниган?». Ладонь его мягко скользит вовнутрь, под плотный покров куртки, ведомая поиском ненужных ответов. Останавливается на мерно вздымающейся груди и замирает. Ему слышится искренний голос мужского тела, та нечастая откровенность на которую тот расщедривается порой, даже сам того и не замечая. А может, и нет – всего лишь не подаёт виду. Мальчик старается как можно точнее запомнить его. Запомнить этот волнительный стук под слегка подрагивающими пальцами, небольшое свидетельство совершенно очевидной и ребёнку, но постоянно ускользающей от памяти юноши вещи. Он настоящий. И этот миг, так ладно разделённый ими на двоих, со всеми своими перипетиями – тоже. Они никогда не говорили о своём беззаветном влечении вслух - о тех обыкновенных, вроде бы, сантиментах, испытываемых друг к другу. Даже не упоминали их связи в стенах дома или уличных гвалтов без облачения в шутку, загадку с двойным, тройным дном, какую-нибудь несерьёзность. Но сейчас Карл готов поклясться. Он слышит в эту минуту своеобразное признание под собственной скулой – как раз в стиле Нигана – такое нелепое и по-особенному дорогое. Слышит как чужое сердце (чужое ли?) гулко зовет его нежных прикосновений. Шепчет безмолвно о своих чувствах и наверняка вечной любви. Как глупо. Карл улыбается. На душе как никогда благодушно и безмятежно, и в сознании нет и намёка на то, что он может сейчас ошибаться. Ведь не умеет же обманывать сбившийся ритм и пульсирующая в артериях кровь. Тяжёлое дыхание и приобнявшая его за талию в ответ на такой доверительный жест рука. Ему, конечно, ничего не стоит поднять голову вверх, чтобы проверить. Перевести взгляд с белеющей материи на уставшее лицо с хаотичной растительностью чуть тронутой сединой и встретить ответный – серьёзный, как ему кажется и без насмешки. Прожигающую линию обеспокоенных чайных радужек, как и всегда впрочем, когда молчание между ними затягивается слишком надолго. Поддавшись какому-то секундному наваждению, парнишка прижимается анфасом к неизменной футболке мужчины, что изо льна и оставляет невесомый поцелуй на её пепельной в полутьме ткани, ощущая губами вкус табака и почему-то корицы. На мгновение ему представляется, как след от него внезапно становится влажным, овладевает солёным пятном – уликой против его проявившейся слабости. Плакать вовсе не хочется, не маленькое уже дитя ведь, чтобы так свободно позволять переполняющим его переживаниям вырываться наружу, но неясными вспышками что-то всё-таки щемит в клетке из ребер, заполоняя душу юнца тягучей тоской и необъятным желанием того, чтобы эта близость никогда не кончалась. Откуда-то сбоку слышится чудное пение, подобное ангельскому хоралу – кошачьему завыванию, однозначно отметил бы Ниган – в котором мальчик безошибочно узнаёт провозглашенного поклонниками короля и делающее ситуацию в его глазах совсем уж в крайность дурацкой. С алеющих уст немедленно срывается тихий смех, шелест бесцветный и он, наконец, поднимает взор кверху, щурится чуть, пытаясь разглядеть такие знакомые ему до боли черты. Он был прав. Несомненно. Ниган глядит на него сквозь полумрак с необыкновенной теплотой, пронизывающей нутро ласковостью и полным отсутствием всякого излома ухмылки. Смотрит внимательно, чутко, по-взрослому чувственно. Так, как никто и никогда не смотрел. Не смеряя родительской снисходительностью, не взирая с чрезмерной заботой доходящей до паранойи, не сравнивая и не оценивая. За непреодолеваемой гладью коньячных озерец Карлу ни разу не виделись эти раздражающие крупицы вины напополам с укоризной, которые он наблюдал порой в остекленевших зенках отца. Не было и колких оттенков надуманного недоверия, применяемого обыкновенно к совсем крохотным ребятишкам, так назойливо исходящим от его новоиспеченной подруги. Нет. Мужчина смотрел на него как на равного. Как на вполне созревшего человека. Неопытного, в своих-то летах, но разумно помышляющего и имеющего отличные от других мнение и интересы, что он уважал, пускай и позволяя себе иногда некоторое глумление или браваду. В этих глазах мальчику читалось нечто необычайное. Странное и малознакомое, но вызывающее при этом неопределённое ощущение дежавю, что скручивалось тягучим комом внизу живота, стоило им только столкнуться в этом контакте. Нечто, заставляющее его трепетать от своей невозможности, будоражащее, однако не менее приятное оттого. Он видел в них осенний лес с бурыми листьями. Издержку унылого времени года, мутную коричневую крону, выглядящую точь-в-точь будто его свежеиспеченные вафли что родом из Блэкстона. Он видел также и своё отражение – глубокую океаническую волну, бурлящую напротив пеной из мечт и амбиций. Пасмурное небо, испортившее им однажды намечающееся барбекю и бесконечную вереницу поблёскивающих в сегодняшней ночи вкраплений, целого созвездия в этих невыносимо милых сердцу глазах. Карл ловко выбирается из плена оплетавших его ранее рук и поспешно перебирается на мужчину, не преминув, конечно же, стукнуться кофейной макушкой о натянутый поверху тент. Ситуация донельзя комичная. На лице Нигана расцветает незлобно насмешливая улыбка и образовавшиеся по бокам от неё ямочки немо вещают мальчику то, что осталось за ними невысказанным. Долговязый. Взрослый, свалившийся ему с неба парнишка, выросший из такового буквально в мгновение ока. Должно быть, это произошло, за разговорами на их славном диванчике, пока они нежились в его, не предназначенной для них двоих узости. За сокрытыми под тяжестью пледа прикосновениями, щедро даруемыми ими друг другу. В один из очередных, со свистящим за окном и пробирающим до костей холодом вечеров. Иначе и не объяснить утекшего от них времени, как вода сквозь тонкие пальцы, преобразовавшегося в их совместные воспоминания. Карл робко касается мужской колючей щеки, проводит по ней как можно медленнее тыльной стороной бледной ладони и наклоняется ближе, вперёд. Уверенно сокращая колеблющуюся между ними волнительной зыбью дистанцию, сталкиваясь носами ровно корабли на воде и теряя всякий контроль над своим и без того шатким самообладанием. «love me sweet» Их губы, наконец, соприкасаются. Ниган запускает обжигающую пятерню под лёгкую рубашку любовника, в момент растекающуюся по ней полупрозрачными пятнами цвета хаки и рассекающими их имбирными полосами. Накалившиеся жаром фаланги чертят неторопливо причудливые узоры вдоль выпирающих косточек, мучительно прорезающего кремовое полотно позвоночника. Рояльной клавиатуры с клавишами-позвонками, на которых при должном желании можно было бы сыграть невиданную никому прежде мелодию. Его руки бесцельно блуждают по всей широкой спине юноши, облизывают усеявшими их шероховатостями гладкую поясницу и плечи, пока чьи-то настойчивые тонкие пальчики неумело теребят окруживший плотным кольцом его шею платок, видимо в попытке по-плохому с ним разобраться. Несчастный шарф так и остаётся покоиться в разрезе воротника. Не сумевший с ним справиться Карл, решает в итоге поднять его по возможности выше, открывая себе, таким образом, ничтожно малую просеку к тому секретному, особо чувствительному для мужчины участку. Он приступает к нему с немалой долей остервенения, поблёскивающей угрозой на белых зубах, источником которой является зудящая под джинсой похоть. Вбирает в рот с еле слышным причмокиванием его загорелую от солнечного влияния кожу на сильных ключицах, разительно отличающихся от его собственных. Не таких угловатых как у него, куда более крупных и гораздо более выраженных. Впрочем, они во всём отличаются. Поначалу мальчик даже стеснялся своей несовершенности, ни в коем разе не позволяя себе щеголять по квартире, подобно Нигану, в чём мать родила. Потому в его случае посмотреть было на что – на очертания твёрдых рельефов, на мощные ноги и торс, что, так или иначе подвергались беззастенчивому разглядыванию подростка, пока полностью погрузившийся в размышления мужчина бродил по гостиной с наполовину наполненным тумблером. В такие моменты его разум переключился в режим своеобразной игры – оторвись от созерцания этого великолепного тела и аппетитно уходящих под резинку домашних штанов ложбинок, до того как его обладатель обратит внимание на такую пристальность и увлеченность своей скромной персоной. Порой это даже ему удавалось – напустить на себя вид невинного любопытства и уткнуться в скомканные строки, что внутри комикса, не говорящие ему ровным счётом ничего после таких-то картинок. В противном же случае всё заканчивалось нравоучительной лекцией. Долгим разглагольствованием о том, что юноше нужно больше ценить уже у него имеющееся и о том, что он навряд ли бы приглянулся взрослому капризному взору, будь у него вместо милого и по-детски плоского живота что-то напоминающее атлетическое телосложение. Наверное, именно эти беседы и непрерывный поток сыплющихся от Нигана комплиментов, что он так проворно чередовал с едкой подколкой и повлияли на мальчика, вынуждая пересмотреть своё положение хотя бы с той стороны, что его на голову выше. Ему необходимо перестать заниматься самокопанием. Нескладный и щуплый парнишка он только лишь в зеркалах. Ведь вся суть в этом - они действительно отличаются. Что не мешает им снова и снова воссоединяться в единое целое. Карл жадно обхватывает лицо мужчины вмиг повлажневшими от накатившей нервозности ладонями, приникает губами к каждому поддающемуся его воли миллиметру столь желанного, исторгающего опьяняющее возбуждение тела. Влажный мазок по вискам, сухое, почти родительское касание к переносице, глубокий поцелуй на щеке чуть левее от подбородка и переходящий в самую настоящую схватку уже на территории задаваемой Ниганом. Это похоже на безумие. «да что ты» - звучит насмешливый голос в его голове. Ну конечно. Это оно и есть. Мужчина нападает совсем неожиданно, несмотря на пробивающее юношу предвкушение. Вцепляется в вихрастый загривок и тянет на себя, впиваясь губами в покатый изгиб веснушчатого плеча. Мальчишка коротко стонет. Местечко отданное на растерзание, страстную ласку прильнувшего к нему Нигана жжётся и немного саднит. Сомнений нет, завтра оно нальётся багровым, останется на долгие дни мерклым разводом, кричащим о порочности своего появления, за которое Карлу, увы, нисколько не станет совестно. - Бедный Элвис… - насмешливо тянет Ниган, с трудом отрываясь от так заманчиво благоухающей кожи парнишки, - надеюсь, он не обидится на то, что его задача сводить влюбленных была так жестоко исковеркана одним, не умеющим сдерживать себя пацаном. - З-заткнись, - томно выдыхает подросток, всё подставляясь под новые беспорядочные поцелуи. Теперь площадкой для игр чёрно-белых бликов, отбрасываемых проекцией, являлась его взмокшая от температуры в автомобиле спина. А происходившее за его рдяными пределами, включая основное действо и сотню созерцающих его людей кроме них, уже давно отошло для юноши на второй план, являясь чем-то сродни бессмыслице. Считай, это именно они сейчас пара безрассудных главных героев, решивших поучаствовать в этом непредсказуемом вестерне под плавное музыкальное сопровождение. Заново переписав при этом сценарий и уложив в него вместо оригинальной душещипательной и печальной истории, свою. У Карла даже был личный, законно присвоенный жеребец. Всё как положено. Наверное, только лишь объездить его он пытался не по канонам классики. И не будь Ниган в эту минуту чересчур занят, то даже пошутил бы в своей излюбленной похабной манере о чём-нибудь вроде того, что к клетчатому прикиду парнишки, явно позаимствованному у какого-то несчастного фермера, отлично подошла бы широкополая шерифская шляпа. Правда, сразу после этого последовала бы ремарка, что шляпа впрочем, подошла бы ему и в случае, не будь на нём ничего вовсе. Карл надеется, что тот не додумался бы в надбавку заменить его уже приевшуюся кличку «винилового мальчишки» на какого-нибудь заезженного «ковбоя». Ну, или с «заезженным» вместе. Отвлекаясь от своих неприличных ассоциаций, он самозабвенно запускает ладонь в жаркие объятия, в невыносимую тесноту одежд Нигана и проходится пальцами по жестковатой дорожке уходящих к паху волос. Темноватых, скрытых под куском виднеющегося между шлёвок ремня. В воспалённом жаждой мозгу, жаждой всего, сразу и много, тотчас рождается отчаянная затея спуститься с коленей вниз. Устроиться на неуютной обшивке салона между широко разведённых перед ним ног и проследить конечную точку этого редеющего пути влажноватым языком, особенно полюбившимся мужчиной, с самого его начала, вырисовывающегося под восхитительной ямкой между ключиц. Остановиться по достижению около пересекающей живот линии с миниатюрной застёжкой, и сорвав её, переключиться на то старательно ею скрываемое. Карл блаженно представляет себе, как невероятно двигался бы островатый кадык Нигана под тонкой кожицей его запрокинутой в исступлении шеи, пока принадлежащие ему пухлые губы, насаживались бы на его невозможно горячий и пульсирующий ствол. От увиденного крыша не едет, она разваливается мелкими черепками, дерзко обнажающими его сознание со всей когда-либо существовавшей фантазией. Почему-то совсем не кажущейся ему сейчас постыдной или чересчур опрометчивой. Словно проверяя осуществимость желаемого, он нетерпеливо ёрзает на своём импровизированном троне, что прочувствовав всю палитру уткнувшейся в него эрекции юноши, гортанно рычит. Ниган тут же тянется к мальчику и резкими движениями расстёгивает верхние пуговицы его смятой рубашки. Позволяет ей чуть соскользнуть вниз и задирает на талии, сминает, в попытке задушить стремящуюся наружу потребность действовать и обладать. Он искренне хочет увидеть, во что выльется обрушившаяся на него пылкая самостоятельность и потому давит в себе навязчивое побуждение перехватить инициативу. Продолжая неотрывно следить за увлекшимся юношей. Поглядывать с интересом за неожиданным для него наплывом неизведанных прежде эмоций. Он мог бы в принципе, и посмеяться над наивными и неумелыми ласками, дабы не портить имидж хладнокровного и не впечатлительного человека, но вопреки привычным традициям делать этого почему-то не хочется. Хочется только больше их, этих незатейливых прикосновений, хочется направить дрожащую руку к холодящей оголённый торс пряжке, чтобы та усмирила, наконец разрастающееся в паху напряжение. Было ли это приступом внезапной эмпатии или юноша просто учуял исходящие от него импульсы пропадающего самоконтроля, но тот немного отодвигается в сторону, стараясь не облокачиваться на жёсткий и скорее всего совсем не предназначенный для этого руль. Припадает к мужчине всем своим телом, оставляя под его подбородком размытые кляксы багрянца и невидимые разводы тяжело оседающего дыхания, незамедлительно исполняя лишь с секунду назад появившееся у того в разуме пожелание. Карл расстегивает ремень как в лихорадке, цепляется за него судорожно и почти что на ощупь, одаривая лишь короткими взглядами. Будучи попросту не в состоянии надолго оторваться от того, что происходит напротив. Чернеющая бездна, именуемая зрачком Нигана, стремительно разрасталась по мере того как его пальцы хозяйничающие теперь в районе ширинки смелели. Мальчик готов поклясться, пусть и опьянённый лишь даруемой ему лаской, но он видит что-то совсем невозможное. Вроде Пасхального Кролика на Рождество, только безумнее. Голодные точки-планеты с постепенно темнеющей радужкой. Они, словно обладающие каким-то гипнотическим свойством, постоянно приковывают его распылённое по всей плоти мужчины внимание только к себе, не позволяя и жеста лишнего сотворить без их ведома. В Карла почему-то закрадывается иррациональное побуждение попробовать их на вкус. Его глаза, ранее принимаемые им за беспросветное карее безобразие, оказались, по сути, мешаниной из осенней земли и присыпавшего его серпантина опавшей листвы. Зеленоватых вспышек с белой прожилкой, там и тут выглядывающих из бесконечного вороха. Оранжевым, плавно перетекающим в бурое озеро, огоньком. Но эта всепоглощающая пустота, что по центру… Причина его сбивчиво дрожащих колен. Как ни крути, но осознание одной немаловажной вещи, в которой он совсем недавно так упрямо распинался мужчине, кардинально меняется под этим настойчивым взглядом. Сердцем его вселенной всегда был лишь один человек. Местом пересечения всех заложенных ему судьбой или ещё какой неизведанной силой путей. Хотя про себя Карл занудно называет это открытие озарением. Глубоко внутри него уже таилось понимание, что эта нехитрая истина была известна ему уже очень давно. Просто полностью осмыслить её, принять и как следует в ней разобраться, он смог только сейчас. И эта туманная галактика перед ним, расползающаяся тягучим потоком по зенице и его кайме мерным сиянием проникающего в их тесную обитель отблесков света, является прямым тому подтверждением. Юноша с титаническим трудом останавливается и оставляет на переносице мужчины лёгкий незначительный поцелуй. Выплеск переполняющих его душу эмоций, совсем неуместный, как ему кажется, в контексте их бушующей страсти. Ниган смотрит на него озадаченно, и мальчик некстати подмечает, насколько похожи эти играющие в его замешательстве блики с небесными магистралями и бесчисленными всполохами белесых созвездий в одном разбитом флаконе. По-настоящему разбитом. Всему виной лучики морщинок, дугой окружившие это космическое марево. Эдакие сколы, где каждая трещинка – счёт. Обратный счёт. Лично отведённого ему кем-то извне времени. - Карл, что ты творишь? Парень отвлекается на не вовремя раздавшийся около голос, упуская из своей головы какую-то ужасно важную мысль. - Ничего предосудительного вроде бы, – он задумчиво хмыкает и переводит взор на всё ещё покоящиеся в паху пальцы, судорожно пытаясь вспомнить момент, в который он умудрился-таки расправиться с пряжкой. - Вот именно, - недовольно тянет мужчина, - а пора бы уже. Карл слегка усмехается, намереваясь скрыть этим смущение, и дразнящее медленно проникает под белоснежный покров натянувшегося от воспрянувшей плоти белья, попутно оцарапываясь о расстёгнутую не до конца молнию. Он приглушенно шипит и более резко, чем собирался, обхватывает пульсирующий орган. Ведёт кулаком сразу до его основания, окунаясь в поросль волосков, и тут же вспыхивает краской от их прикосновения к пылающей коже. Слишком диким и откровенным видится ему этот жест. Тем не менее, оказавший большую услугу. Приоткрывший занавес на то самое так долго желанное им зрелище. Ниган приглушенно стонет, чуть откидываясь назад. Обнажает этим движением горло, а именно узкий просвет между краем алеющего платка и подбородком. Такую уязвимую сейчас полосу, к которой мальчик мог бы без колебаний припасть в алчущем поцелуе, запечатляя на ней доказательство этой непозволительной для мужчины беспомощности. Но тот так доверительно прикрывает глаза, что Карл вдруг понимает – он не сможет уличить его в слабости, он сможет только продлить ее, томя на медленном огне тягучих нескончаемых ласк. Он мягко разводит лацканы мужской куртки в стороны и бесцеремонно ныряет другой рукой под особенно выделяющуюся меж их силуэтов футболку. Белеющий водопад, ловко оглаживающий крепкую грудь и уступивший теперь это право и юноше. Тот аккуратно, с опаской притронуться к чувствительной области как неумелый мальчишка, обводит подушечками перекатывающиеся от напряжения мышцы и бледноватые ореолы с упругими бусинками посередине. Кое-что в джинсах болезненно ноет и парню приходится приложить все свои усилия лишь бы только не прекратить эту сладкую для них двоих пытку. Ведь тело Нигана – идеальное и так свободно лицезреть его, поглаживать, мучить, любить, да что угодно – для мальчика уже наслаждение. Разница в их телосложении всё-таки была абсолютнейшим табу. Запретной темой для разговоров и прилегающих к ним, постоянно вырывающихся из уст Нигана комплиментов, которых парень по своему скромному мнению не заслуживал. А потому и прерывал их одним только брошенным на того взглядом, равно сочетающим в себе неверие с недоверием и лишь иногда добавляя какой-нибудь пропитанный едкостью комментарий. Однако словесный поток описаний «красоты его непревзойденных изгибов» или менее возмутительных – о нём как о человеке, после него только возобновлялся, да ещё и с большим воодушевлением. Мальчишка от этого грозно сопел, пытаясь глазами прожечь дырку в мужчине, а когда на его в единственном числе аргумент находился ещё с десяток переубеждающих, спешил и вовсе ретироваться, под неясно наползающим чувством. Бывало порой, что эта его неуверенность в себе вызывала у мужчины дикое раздражение, которое впрочем, никогда не задерживалось и быстро сникало, стоило только кончикам ушей застенчивого мальца заалеть, налиться очаровательным пунцом от очередной услышанной ими любезности. А ему и вовсе – сбежать. Забавная сцена, не считая того, что проблема остаётся проблемой. Карл отчаянно убеждён в своей несовершенности. Опираясь на свой незначительный опыт общения с закомплексованными подростками, ограничивающийся парой тренировок с совсем ещё зелёными школьниками-бейсболистами, Ниган мог сказать, что такому различию вполне полагалось всколыхнуть помимо сконфуженности, хоть капельку зависти в юном мозгу. Но с пацаном нельзя ничего загадывать наверняка. Тот с необыкновенным трепетом относился к телу мужчины. И не сказать, что это была клокочущая неприязнь или та примитивная односторонняя тяга, какую может испытывать тинейджер с бушующими гормонами. Нет, это было самое, что ни на есть настоящее обожание. Влечение, по-юношески неуклюжее. И, по мнению Нигана – не особо здоровое. Ведь до лихорадочной дрожи полюбилось мальчику то, что самому пока не было дано. «Такая мелочь» – думал мужчина за причину этой страсти в те дни, когда она его не затрагивала. «Кого благодарить за эту твою особую странность» - чуть не вылетало на выдохе, когда по ощущениям безмерное количество рук, бесстыдно шарило у него под одеждой. Карл с необъяснимой жадностью симпатизировал Нигану. Не только как куску неживой плоти, но и как человеку. Хотя к его телу он действительно испытывал исключительную слабость. Любил его и лелеял. Просто напросто обожал. Со всеми его шрамами и несовершенствами. Обожал вместе с метками, им же оставленными и с парой неглубоких продолговатых царапин красующихся на спине – следов его неудачно проехавшихся пальцев. Он обожал его и сейчас, такое смуглое и подтянутое, с бушующим в недрах сердцебиением. Особенно чистое и нетронутое никакой подозрительной живописью. Такое безупречное, оно вызывает в голове Карла невольную мысль, что тому даже пошла бы пара незамысловатых рисунков. «Вроде татуировок» - прикидывает мимоходом в памяти он, вспоминая необходимое слово и местоположение пары встретившихся ему на протяжении всей жизни салонов. Бессмысленная, но модная на данное время тенденция. Не отличающийся особой консервативностью Ниган, вполне возможно даже согласился бы на такое внеплановое изуверство. Но образ его, грубо отказывающегося украсить какую-нибудь конечность именем юноши, так и вставал перед глазами. Образ, не вызывающий к превеликому удивлению Карла ничего, кроме улыбки. *** Ему нужно всего ничего чтобы приспустить собственные сливающиеся с темнотой джинсы и, не собираясь более медлить, прервать это невинные ласки, поддаться навстречу чему-то более стоящему. Он направляет горячую плоть между своих не менее жарких бедер с распаляющей осторожностью и для Нигана, и так уже натерпевшегося от неспешных прикосновений мальчишки, оказывается непосильной задачей сдержать свою пылкость. Карл лишь вздрагивает и коротко хнычет, когда багрянцем налившийся орган входит в него до основания, без затруднений преодолевая почти не сопротивляющиеся проникновению мышцы и ловит своими губами слетевший с чужих от удовольствия, стон. Пробует его на вкус, перекатывая на языке. Наслаждение Нигана отдаёт неизвестной юноше сладостью со слегка терпковатым металлическим привкусом. Мужчина начинает двигаться практически сразу. Размашисто и уверенно, не давая парнишке даже возможности привыкнуть. Оправдывая свою несдержанность толчками под нужным углом. Карл жалобно стонет под напором вдалбливающегося в него Нигана и сминает его оказавшуюся под цепкой хваткой футболку в безуспешной попытке хоть ненамного приостановить эту слишком быструю, как у взволнованного игрока на минутах последнего иннинга, подачу. Ведь ясно как день – долго он так не продержится. Жест незамеченным не остаётся и хоть Нигану сдерживаться трудно как никогда, он всё же сбавляет темп, поудобнее подхватывает мальчишку поперёк талии и продолжает уже куда медленнее, сглаживая вину бессмысленным шепотом. Грязными и не очень словечками, предназначенными исключительно для этого очаровательно порозовевшего уха. Подавить в себе желание завалить юношу на ближайшую плоскость, а точнее – на сидения, оказывается делом далёким от лёгкого и его сбившееся дыхание, то и дело чередующееся с восхитительно издаваемыми им звуками, никак не упрощает задачу, а скорее даже наоборот. Но мужчина, тем не менее, держится. Держится ровно до тех пор, пока тот не начинает льнуть к нему и добиваться внимания. Размах бёдер становится агрессивнее, но Карлу уже не до этого. Внизу его живота будто образовался ком чистейшего напряжения, готового выплеснуться в любую минуту и всё что он может, так это жаждать прикосновений. Его личного спасения от этой напасти. И Ниган дарит ему их. Чертит дорожку из поцелуев, скрывающуюся где-то за пределами допустимого и приникает губами к его бледным обнаженным плечам – рубашка уже давно сбилась на локтях бесформенным комом. И «чёрт возьми» - мелькает в его голове, юноша выглядит совсем уж непорочным созданием, в этом своём трогательном облачении. Полнейшим дитя, что по неясному стечению обстоятельств оказался в этой машине здесь и сейчас. Вроде как забрёл посреди ночи. Сегодня или несколькими годами ранее, не имеет значения, разве что тогда это был стадион. И юноша просто «был». Был и потерялся. И по идее, долг Нигана как добросовестного гражданина заключался в такой ситуации в том, чтобы отвезти мальчишку домой или хотя бы в место которое он привык таковым называть, удостовериться, что тот в полнейшем порядке и укатить. Но никак не вытворять подобных вещей и тем более заводить роман с несовершеннолетним подростком. Если бы Ниган мог, он бы устыдился своих неважных поступков и пожелал бы себе счастливого пути в места не столь отдалённые где-нибудь на окраине штата. Но он не может. И ему вовсе не стыдно. Он же не виноват. Просто пацан однажды прижался к нему слишком тесно. Сжёг разделяющее их расстояние и так смело пристроился рядом, невзначай одаривая его невесомыми прикосновениями – да тут кто угодно не устоит. И он не устоял. Хотя не согласиться со своим промахом он не может. Быть ему вечным изгоем приличного общества за это «непреднамеренное» растление. Образцом безнравственности и аморальности. Сосредоточием всех существующих извращенческих зол вместе взятых. Но как себя не кори, мальчик продолжает тянуться к нему. Тянуться в этот мрачнеющий омут со всеми его недостатками и смотреть таким невыносимо маслянистым взглядом, сквозь тяжёлую мутную поволоку. Пьяным и совершенно нетерпеливым. Должно быть, он на самой грани от того чтобы… Ниган вслепую находит узкое запястье мальчика, руку, крепко сжимающую ткань его брюк и переносит её на сочащееся предэякулянтом юное естество, сверху же накрывая своей. Тот буквально давится воздухом. Захлёбывается своим же встрявшим в горле протяжным ответом этому долгожданному шагу и тут же подаётся вперёд, неумело толкаясь в собственную не способную отчего-то сжаться ладонь, но любезно направляемую другой, куда более твёрдой. Мужчина удерживает его пальцы плотным кольцом, туго обхватывает скользкий от естественной смазки ствол и медленно проводит этой невыносимой теснотой до самой верхушки, цепляя и собирая по пути тонкую кожицу. Юноша судорожно выдыхает, млея под этими ласками. На пробу двигает бедрами, в надежде соединить ритм этих сладких толчков, тех, что внутри и снаружи, и полузадушено всхлипывает, когда это ему наконец удаётся. Всё между ними происходящее походит на один сплошной сон. В частности из-за того, что Ниган трогает его именно так, как мальчику этого хочется. Тот всегда обладал этой восхитительно волшебной способностью, заставляющей его терять голову, но в этот раз она почему-то ощущается им как никогда ярко. Он приглушенно скулит, стонет и прогибается в пояснице для пятерни, так нагло забредшей ему под рубашку. Что угодно, лишь бы только Ниган не прекратил сейчас касаться его так откровенно. Что угодно, лишь бы только это «сейчас» никогда не кончалось. - Поцелуй меня? – исторгает Карл спустя долгое ничего. Голос его звучит робко и обезличено, но просьба напоминает скорее не боязливую мольбу, а спрос о разрешении исполнить её самому. Ниган не поддаётся. Накреняется вбок, поудобнее перехватывая мальчишку за талию и сам целует его. Целует со всей нежностью, на которую был хоть когда-либо способен. Глубоко, медленно и по-взрослому. Это похоже на мириады огней в Луна-парке. Холодный обжигающий свет, подбирающийся то близко-близко, то исчезающий где-то совсем вдалеке. Дразнящий своей недосягаемостью. Мерцающий в бурном тёмном потоке перед закрытыми веками, небом, космосом или другой неизведанной туманной субстанцией – совершенно неважно – но не смеющий подпустить к себе и на шаг (подпустить к самой душе), пока языки не сплетаются, пока воздуха в лёгких не остаётся до неприличного мало, а эпицентр этого столкновения, тот, что в самом низу, не оборачивается сплошным месивом из сладостной неги, боли - едва уловимых её отголосков и чего-то солоноватого. И нечто рождается в Карле в эту минуту. Странное неизвестное чувство на грани. На грани остатков рассудка, полностью растерявшего свою остальную часть в этом хаосе. Но не чувство, нет. Обещание. Нерушимая клятва, данная им себе самому, скрепленная кровью, мизинцами или как это положено у мелкотни вроде него – любить этого человека вечно. Любить вечно Нигана. Юноша вскрикивает от того, как непозволительно скоро это всё прекращается, оборачивается болезненным неудовлетворением вплоть до сведенных судорогой коленей и мелкой искрой будущего костра. Тем всепоглощающим пламенем, что остаётся пеплом после соития на мягких накрахмаленных покрывалах. Прерывается звездными титрами, чересчур яркими для обыкновенного взора, оставляющими после себя лишь посеребренную пыль – млечный путь, извергнутый слишком молодой плотью на разгоряченное тело, да нескончаемый жемчужный поток внутри самого юноши. «never let me go» Связь эта, разрывается с большой неохотой. Карл ещё очень долго прижимается к Нигану всем своим существом, жмётся подобно ласковому зверьку в нежелании расставаться с источающим тепло телом. Утыкается лицом в чужое плечо, прислушиваясь к барабанящим по стеклу редким каплям дождя, пока чуть грубоватая пятерня гладит его по волосам. Зарывается в шелковый ворох, также не намереваясь разрывать миг этой умиротворяющей близости. - Согрелся? - шепчет чуть погодя одними губами мужчина, припоминая совсем недавно дотрагивающиеся до него оледеневшие пальцы. В ответ мальчик лишь коротко мотает головой, соглашаясь, и перебирается наконец с вымотанного в край Нигана на смежное с ними сидение, в сопровождении протяжного хлюпающего звука их разъединения. - Паршивый видок, - протягивает тот, усмехаясь и всё-таки выпуская из слегка затянувшихся объятий парнишку. Ничего в нём не выдаёт затаившихся в разуме замыслов, но не успевает Карл даже моргнуть, как тот оказывается непомерно близко к нему. Замирает у самой дуги аккуратного юного ушка и обдаёт его горячим дыханием, добавляя: - и чертовски соблазнительный, - подмигивает неоднозначно и отстраняется. - У тебя не лучше, - произносит немного невпопад и заметно поникшим голосом Карл, недовольный столь быстрым возвращением прежнего, ни разу не чуткого Нигана. Он быстро окидывает его придирчивым взглядом и тот тут же застывает в районе скомканной на чужом торсе футболки, ныне пришедшей в абсолютную негодность. - Я тебя запачкал, - констатирует юноша очевидную вещь и глаза его наполняются сожалением, - извини, - он растерянно оглядывается в поисках хоть чего-нибудь, чем можно было бы стереть с живота Нигана следы своего преступления. - Забей, - отмахивается тот, вытирая с себя остывающее семя краешком белеющей ткани, - сам-то джинсы куда натянул? Мальчик забавно морщится при упоминании своего неудобства. - Не хочется замарать твою «детку», - тщетно пытается язвить он, - над тачкой ты трясешься не хуже малышки Люсиль. Сомневаюсь, что меня приведут в неописуемый восторг твои упреки и замечания по поводу моей невоспитанности, а также неимения должного уважения к твоему крутому имуществу. Карла сбивает с толку внезапно разлившийся по салону смех Нигана. - Я бы сказал, что приведёт тебя в неописуемый восторг, да ты и сам знаешь, - мужчина без малейшего зазрения совести наблюдает за моментально заливающей лицо мальчика краской, - машину мы и так уже уделали сверху донизу разъезжая по этой грязи. Немного вашей несдержанности, молодой человек, ей не навредит - всё равно придётся везти к старине Джозефу в автомойку, - Ниган торжествующе скалится, представляя себе такого рода картину, - думается мне, он не сильно обрадуется оттирать твою кончу с сидения, но зато я смогу вдоволь полюбоваться его шоком и красноречивым молчанием. - Ты псих. Знал об этом? - Догадывался, куколка, - он пытается привести в надлежащий порядок себя и всё то, что ниже пояса. Даже на бочине штанин каким-то образом оказались тусклые белесые пятна, - кстати об этом. Признаться, я не ожидал от тебя чего-то подобного. Во всяком случае, в твоей святая святых - кинотеатре. Чёрт, мне даже начинает казаться, что совместные походы в кино это не так уж и плохо, - он артистично всплескивает руками в притворном изумлении своей же собственной мысли, - здесь такие потрясающие сюжеты, аж дух захватывает. А какая концовка! Нет, всё-таки стоит почаще так выбираться. М, Карл? Что думаешь? Карл не думает об этом вообще. Сухое "наверное", служит мужчине ответом. Его внимание разбито на тысячи осколков, распылено где-то за пределами усеянного прозрачными каплями стекла этой машины, а в голове точно жужжащий рой заселился, состоящий из навязчивых непрошенных мыслей. Фильм давно уж закончился, сменившись другим, но мальчик не испытывает и малейшего укола досады. Картину он видел не раз – она хороша, безусловно, но если говорить честно – то она уже не вызывает у него того шквала эмоций как поначалу. А вот звучащие в её содержании строки, просто слова, почему-то очень значимые для него, даже и не собираются его отпускать, лишая и сна и покоя. Раньше они виделись ему чем-то вроде недостижимого идеала, наивной сказкой о прекрасном и вечном, какое бывает исключительно на экране. А сейчас, когда она оказалась практически рядом с ним - сидит на соседнем сидении - он и не знает, как описать их. Обозвать предсказанием – язык не поворачивается. Ведь если говорить начистоту - Ниган был далеко не сахар. Сложная личность, с которой день за днём уживаться – суровое для юноши испытание. Хотя нельзя сказать, что оно ему не нравится. Дело не в этом. Фразы излюбленной песни коверкаются в сознании под давлением мелькающих образов. И вновь и вновь приходится наблюдать за рушащейся, с таким трудом возвращенной ими идиллией. И даже барабанящий под щекой дождь, по природе своей успокаивающий, не способен искоренить из него эту тревогу. Дурное предчувствие неизбежного столкновения. Поток размышлений прерывается каким-то резким движением за окном. Карл выпрямляется и встревоженный, обращает к нему взгляд. К тем бессмысленным потемкам, что распростёрлись за его пределами, всматривается в них с секунду и не замечает, как пальцы самостоятельно ложатся на ручку двери. - Эй, ну и куд… Не успевает мужчина договорить, как Карл буквально вылетает из машины. Ныряет в скудно освещенную прожекторами неизвестность, а позже и вовсе исчезает из поля зрения Нигана. Мальчишка несётся сквозь моросящий столб влаги, несётся в одном направлении с ветром, попутно спотыкаясь о гравий и лишь один чёрт знает, куда и зачем. «you have made my life complete» Когда спустя энное количество времени Карл наконец-таки возвращается в машину, промокший, но счастливо удерживающий невесть откуда взявшийся баннер, Ниган не может наградить его ничем кроме недоуменной полуулыбки. - Что… - было произносит он, но тут же осекается. Внезапная догадка озаряет его как солнечный луч, - о… нет. Ты же не собираешься, нести это, - он обводит пальцем удерживаемую мальчиком кипу, - домой? Выразительный хитрый прищур Карла, весьма доступным языком поясняет ему, что да – собирается. - Знаешь, я забираю свои слова назад, - мужчина поднимает руки в примирительном жесте, мимоходом разглядывая приличных размеров постер с громкоговорящей надписью «Пресли’с» и соответственно с ним же самим, - те, что про повешение плакатов в квартире. А не то повеситься придётся кому-то другому. - Не повесишься, - Карл безразлично шмыгает носом, неотрывно глядя на своё новоприобретённое сокровище – из-за разыгравшейся непогоды, вывеска марафона решила сорваться с положенного ей места и, о чудо, прилететь прямиком в его руки, - ты себя слишком любишь. Ниган согласно кивает, расщедриваясь на хищный оскал череды ровных и белоснежных зубов. - И то верно, но я ни слова не сказал о том, кто это будет. Юноша равнодушно пожимает плечами и наконец, переводит свой взор на мужчину. - Можешь за это не беспокоиться. Твои стены останутся девственно чистыми, - он мягко улыбается и беззаботно откидывается на спину кресла. – Хотя, возможно, однажды, когда у нас будет огромный дом с отдельными комнатами, чтобы расходиться по ним во время очередной старческой ссоры я их в своей и повешу. Чтоб тебе глаза не мозолили, - Карл прикрывает веки и чуть постукивает кромкой ногтей по примостившейся на его коленях афише, - а этот я запихну куда-нибудь в шкаф, ты о нём и не вспомнишь. Ниган отчего-то глядит на него с неприкрытым восхищением. - Вау, Карл. Так вот каков твой план на ближайшие сорок лет? Эксплуатировать мою несчастную задницу до самой её старости? Очень умно. Тот не замечает нервно дернувшейся скулы собеседника. Всё-таки что бы мужчина ни говорил, но волнительный факт того, что пацан хочет провести с ним всю свою жизнь - пробирает его до дрожи. - Кто кого ещё эксплуатирует, - недовольно ворчит в ответ мальчик, и заливистый смех заполняет салон. Этот человек – невыносим. Но когда он смеётся вот так, с Карла слетает всякое намерение возмутиться. Губы его трогает нежная улыбка, самые их краешки, и в машине воцаряется та умиротворенная атмосфера, что царила здесь целую неизвестность назад. - Может, домой? «and I love you so»