Зима
22 июля 2018 г. в 21:53
Весну встречают с песнями и плясками, босыми ногами ломая податливый умирающий лёд, Летом живут в песнях и плясках, в океанах тепла и цветов купаясь, Осень проводят в грусти и скорби, но поют и танцуют, точно последний раз. Зимой по домам сидят, метели тихо проклиная.
Весна – леди юная, жизнь и цветение пробуждающая. Лето – дева постарше, весельем и праздниками к себе завлекающая. Осень – совсем старушка, согревающая мягким тёплым золотом листвы. Всегда вместе, неотделимые. Зима всегда вне этого. Забытая. Пугающая. Ненавидимая.
Зимой люди проклятые рождаются – такие же забытые, ненужные, ненавидимые. Будто Зима матерью их стала, судьбу свою с детьми разделяя. Рождена была и принцесса Элеонора в такой зимний час. И тогда, с первым смехом, с пальцев искры слетели. Огонь – опаснейшая из стихий. И прекраснейшая из них.
Проклятие первое, с губ родительских сорвавшееся, зиму прогнало. Или то сила огненная была? Да кто ж скажет сейчас. Не вернулась зима только. Навсегда ушла.
От рождения огнём окруженная, принцесса с лет юных слово «ненависть» познала. Не примут люди того, кто силой обладает, боятся и ненавидят того, кто по юности иль по незнанию под контроль её взять не может. В пепел обращалось всё, чего пальцы касались – металл лишь сжечь не могла. Книги трухой обращались, растения вяли и усыхали. Люди не прикасались – огонь опасен смертельно, когда не имеет контроля.
Обуздать пытались – не смогли. Ни травы заморские, ни амулеты диковинные, ни убеждение – ничто не держало пламя в узде. Со смертью лишь сила исчезнет. Но на такой шаг решится не могли.
Смерть её на заточение выменяли – и заперли навечно огонь необузданный за дверью железной и замками крепкими. Пятилетней была Элион, ненависть роднейших познавшая. Ключ от двери – у сердца Короля. Того самого сердца, в котором никогда не было места для любви к ней.
Изоляция вечная ждала принцессу – ведь даже слуги близко подойти не смели, будто костёр на их пути стоял. Даже пищу – и ту на подъемнике переносили. Лишь вид из окна – и досуг, и отрада. Весна, лето и осень сменяли друг друга, но зима, столь любимая Элион по старым сказкам, никогда не наступала.
В семью скоро снова радость пришла – дочь младшая, принцесса Изабелла, родилась в тот же час зимний, новой весной обернувшийся. И снежинки сорвались с ладоней со смехом первым, да только улыбка играла на лицах родителей – что боятся снега там, где лето круглый год?
Белла растёт быстро. Кажется, ещё вчера и ходить не умела, а сейчас уже танцует, с той же лёгкостью, что снежинки танцуют, кружась в снегопаде. Но Белла одинока: королевскую дочь сторонятся дети, пусть сила её и притягивает людей. В людном замке в одиночестве принцесса.
О старшей сестре Белла узнаёт случайно: кто-то из слуг сетует на жару, а потом говорит, что «принцессе Элион нравится снег и холод». Белла в восторге. Забыв о грусти одиночества, она каждый день стремится к комнате: к той, что словно пожар обжигает. Сила Изабеллы крепнет. Она вьюгу под окнами создаёт, снегом присыпает, и к двери бежит – к той, что никогда не открывалась.
«Зима заглянула в гости! Пойдём её встречать?» - нежно-вкрадчиво зовёт незнакомый, но родной голос. Тихо зовёт, настойчиво и без страха. Словно и не боится вовсе. Но Элион молчит. Воспоминания о ненависти слишком сильны. Испугать сестру не хочет. Но младшая не отстаёт, да и молчание её не пугает. Маленькая солнечная девочка днями просиживает у дверей комнаты, уже и жара не боясь – снег нежно окутывает госпожу свою, от огня защищая.
Год за годом лишь весна, лето да осень плясали за окном, теперь к ним Зима пришла мимолётно. Утром приходила, снегом и ветром, к вечеру снова очередь уступая. Радовалась Элион Зиме. А ещё Белле. Младшая не пропустила ни дня – раз за разом приходила, и рассказывала. Рассказывала о своей жизни, об одиночестве, уговаривала выйти или хотя бы поговорить. Но дверь не отпереть, не сжечь – из металла она. А заговорить – страх мешает. Не избавится от него.
Да только ждёт, словно солнца, сестру, снова и снова, год за годом. На ненависть отвечает столь же жестокой ненавистью, а на любовь, непривычную столь, любовью же. Только солнце её маленькое – сестричка любимая - с ума сойти мешает.
Однажды она не приходит. Элион не помнит: наверное, ей уже семнадцать. Неужели младшая забыла? Или… Что-то произошло? Стук в комнату тяжелый, чужой. Снега нет за окном, ровно как «Зима заглянула в гости! Пойдём её встречать?» - за дверью.
«Король и королева погибли в пожаре» - голосом слуги, словно облегчение. Элион не желала их смерти, но раз так удачно совпало, то она хоть порадуется. «Вы придёте на похороны?». Принцесса отказывается. Пламя сильнее, пламя черпает силу из злости и ненависти, и она боится не сдержать его.
День спустя снова нет уже такой привычной метели. Но приходит сестра. Она говорит о скорби, о своей боли и одиночестве. Говорит, как важно ей сейчас, чтобы сестра рядом была. Просит в комнату войти.
Элион не пускает. В её комнате лишь стены чёрные, кровать железная, да пеплом пол осыпан. Но она поступает иначе – и просит ключи от комнаты принести. Уйти отсюда, чтобы не возвращаться никогда. Стать королевой могущественной, наказать всех, кто ранил. В безопасности сестру лишь оставив. Лишь она заслужила.
Белла радуется, Белла просто в восторге – сестра переезжает к ней в комнату, и теперь сёстры вместе. Пламя почти под контролем, Элион почти счастлива. Жаль, что это «почти» порой так много значит. Вихрем пролетели весна, лето, осень – Наследница Трона теперь Принцесса Элеонора. Коронация назначена.
Лишь метели не хватало за окном. Настоящей, жестокой, чарующей. Той, что заморозила бы бурю в сердце и дар вместе с ней. Не быть с силой счастливой, а без неё – да кто ж то знает.
Бурю сдержать непросто, но она пытается. Элеонора верит, что лишь день продержаться – и дальше легче будет. Ей неловко – младшая сестра подходит на роль принцессы лучше, чем старшая – слишком неловкая, с трудом поддерживающая беседу, не умеющая толком танцевать, да и в общем, вести себя в обществе. Ещё и пламя – ведь даже искра может страх вернуть.
«Элеонора, Королева Арагона!» - будто камень с души снимает. Теперь она – королева, сильная, всемогущая. И пусть руки прячет, за спиной держит в страхе, сейчас – свободнее, чем когда-либо.
«Гляди, Элион! – кричит сестра, подбегая к ней с незнакомым мужчиной,- Это наш брат, единокровный! Теперь он может занять трон, а мы – вечно быть подругами!». Элеонора не понимает. Брата у них нет – во всяком случае, восемнадцать лет ни слуху, ни духу не было от него.
Самозванец глядит уверенно и чуть с насмешкой - и все же одурачил королевскую дочь. Элион не знала, как он сумел одурачить сестру, не понимала, что даже внешне общего у этого смуглого, но чудно беловолосого паренька с сестрами, бледными и черноволосыми. Наверное, взгляд был похож - суровый взор глубоких карих очей и вправду чем-то напоминал отцовский. Она помнила его последний взгляд перед отъездом, когда тот заметил, что Элион глядит вслед в окно. Злой, ненавидящий. Страшащийся.
Ярость росла в сердце. Сестра продолжала лепетать что-то, но Элеонора ее уже не слышала. Огонь, пламя ясное, свободным стать пыталось. И новая королева не могла его сдержать.
Элион в ярости. Её магия вырывается на волю. Придворные оборачиваются со страхом, а пожар только усиливается. Это сила будто бы питалась тем страхом, что исходил от людей.
Огонь обжигает всех вокруг, они пятятся назад, подальше от жара. Глаза Королевы ненавистью пылают. К страху ненавистью. Лишь Изабелла не пятится. С непониманием глядит, не со страхом. Расплачивается за беспечность – волна пламени накрывает её.
Замирает в страхе Элион, и пламя замирает вместе с ней. Кто знает, что сделает Белла сейчас. Но сестра поднимается, улыбаясь, и подходит ближе.
«Отпусти ненависть свою, Дитя Зимнее. – шепчет кто-то, не разобрать, - Отпусти и страх. Позволь Зиме обуздать бурю в сердце».
Элион делает вздох, до хрипа, почти до боли – и уступает. Любящие руки младшей сестры обнимают крепко, не отпуская, и королева чувствует, что огонь уходит, метели уступая. Прекрасной, завораживающей метели. Той, что год за годом не хватало за окном.
«Зима заглянула в гости. Пойдём её встречать?» - тихо шепчет младшая, вглядываясь в такие родные (и такие тёплые сейчас) синие глаза, в которых ещё огонь ненавидящий плясал раньше. И старшая наконец-то кивает.
За окном Зима метелью, точно рукой, машет, к стёклам прикасается, узоры дивные оставляя. Вернулась Зима, восемнадцать лет спустя вернулась. В стороне не осталась, внезапно любимой оказавшись.