Зарисовки по Divinity: Original Sin 2

Ифан переступает порог кабинета и, как всегда, медлит несколько мгновений. Люциан, сосредоточенно нахмурившись, сидит за столом над каким-то документом. Ифана до сих пор забавляет мысль о том, что даже Божественный даже во время войны не избавлен от необходимости возиться с канцелярией и административными указами. Сами демоны не столь вездесущи и могущественны, как эта напасть. Косые лучи солнца падают из окна, яркий свет заливает кабинет и, смешиваясь с неуловимой дымкой сияния Истока, парит над головой Люциана божественным ореолом. Ифан впитывает эту картину, не просто смотрит глазами, ловит всем телом: Шелест одежды и дыхания на грани слуха. Густой запах металла, пергамента, благовоний, кожи и тела, и, совсем чуть-чуть, грозы. Само ощущение присутствия, разлитое вокруг, мощное, вещное. Люциан поднимает голову, бросает на него хмурый взгляд, мгновенно смягчающийся при узнавании. Божественный похож на совершенную статую, говорят люди, и Ифан в который раз отмечает, какая эта чушь. В Люциане нет ничего от неподвижного мёртвого мрамора, никто на памяти Ифана не вмещал в себе сразу столько жизни, даже гибкие дикие эльфийские Отпрыски, дети Древа-Матери. Волк внутри Ифана радостно прыгает, приветствуя Вожака. Сам Ифан давно себе такого не позволяет, только подходит и опирается бедром о край стола. – Кого я должен убить на этот раз? Люциан укоризненно качает головой. – Ты думаешь, я могу позвать тебя только для того, чтобы велеть кого-нибудь убить? – Для чего нужен клинок на войне, если не убивать? А я – твой клинок. Ифан ухмыляется невольно, вспоминая, что его хотели оскорбить этим прозвищем, а вместо унижения подарили титул более достойный, чем звание императора. Глупцы! Люциан бросает ещё один укоризненный взгляд, – Ты мой друг. И я просто хотел увидеть друга, и сделать ему подарок. Вот, – он достаёт почти чёрную бутыль. Ифан изумлённо рассматривает её. Лунное вино! Один из самых охраняемых секретов эльфов, если не считать, конечно, Кровавого вина и знаний Отпрысков. За пределами лесов встретить его почти невозможно, а если возможно, то за такие деньги, каких почти никто в глаза не видел. – Намекнул эльфийскому послу, что хотел бы попробовать, и он проявил любезность. Всё же иногда удобно быть Божественным! – Люциан весело подмигивает. – Подумал, что оно напомнит тебе о доме. Ифан смеётся, больше изумлённо, чем весело. Даже в лесах Лунное вино может получить далеко на каждый, и родители Ифана к этим «не каждым» не относились. В груди становится тепло от признательности и смущения. Люциан выудил из посла такую редкость – для него, ни за что, низачем, просто... Волк внутри Ифана вертится волчком, готовый бежать на другой конец света, а потом обратно, притащив Вожаку, что тот пожелает, голову Дэмиана, к примеру. – Спасибо. – Даже во время войны мы не должны забывать о маленьких удовольствиях, друг мой. Иначе ради чего же мы воюем? Мне приятно тебя порадовать. Люциан поднимается, подходит ближе, кладёт Ифану руку на плечо. Волк внутри Ифана урчит, готовый подставить загривок под руку Вожака. По затылку Ифана бегут мурашки ожидания, хотя самого его Люциан, конечно, не станет трепать за ушами, как бывало с мохнатым братом. – Это вино не для маленьких удовольствий, – бормочет Ифан. – Достойно окончания войны, не меньше. Люциан разом серьёзнеет и смотрит на оставленный пергамент, который, Ифан только сейчас замечает, на самом деле чертёж неизвестного устройства. – Значит, я должен подарить тебе её и окончание войны, а? – тон Люциана совершенно серьёзен, а его пальцы сжимают плечо Ифана чуть сильнее. – Это возможно, но за победу придётся заплатить изрядную цену. – Что угодно! Что бы ни потребовалось, если позволит остановить проклятую войну. Скажи, и я заплачу любую цену! Волк внутри Ифана замирает и щерит зубы, готовый броситься вперёд и вцепиться в горло врагу, любому, хоть архидемону, хоть самим Семерым. – Я знаю, – соглашается Люциан и вдруг притягивает Ифана ближе, коротко крепко обнимает за плечи и тут же отпускает. – И я знаю, что ты выполнишь любой мой приказ в точности. Но ещё не сегодня. Еще нет.