Сплетение

Эби очутилась в привычной для себя темноте чужого внутреннего мира. Постепенно из темноты начали проявляться полупрозрачные ленты кинопленки. Она не стала особо в них всматриваться, потому что знала, что первыми показываются совсем недавние воспоминания. Вон она уже видит саму себя с высоты роста Барнса. Почему-то нестерпимо захотелось влезть в это и узнать, что он о ней думает, но Эби отругала себя. Он её пациент, а клятвы никто не отменял, в том числе те, которые она дала сама себе. Ни при каких обстоятельствах не влезать в личные воспоминания — только те, которые причиняют муки. Вскоре из темноты начало вырисоваться Древо воспоминаний. Эби сама придумала такое нехитрое название кластеров воспоминаний. Оно и правда было похоже на дерево: корнями были кластеры, которые хранили в себе ранние воспоминания, а дальше, по нарастающей, кластеры со временем добавлялись, образуя крону. Обычно, у здорового человека, который хоть и обременен некоторыми тяжелыми воспоминаниями, Древо было цветным и испускало приятное умиротворяющее сияние. У её пациентов Древо было тусклым, а некоторые кластеры увиты алыми нитями с острыми шипами. В сеансах она запускала руки в них, и пропуская через себя всю боль, распутывала нужные воспоминания, уничтожая нити. Но увидев Древо Барнса она ужаснулась. Оно почти полностью было скрыто даже не алыми нитями, а огромными ярко-красными щупальцами. Они неприятно пульсировали, словно гнойные наросты. Эти наросты выходили из черепа с пустым глазницами, что довершало образ зловещей эмблемы Гидры. Эби насчитала десять щупальцев, значит, по каждому на одно кодовое слово. Трогать и даже подходить к этому пульсирующему сгустку зла не хотелось. Эби напомнила себе, что она — профессионал, и это её долг как врача и как человека. Она протянула руку и дотронулась до ближайшего щупальца. Ей словно вонзили крюк в живот и резко дернули вниз. Перед глазами в ускоренном темпе начали мелькать образы людей в белых халатах. Все тело скрутило болью, она с каждой секундой становилась все сильнее и сильнее. Словно нанизали на железные шпажки и окунули в кипящее масло. И среди всей боли, которая красной пеленой была на глазах, появился образ зеленоглазой женщины. «Желание?» «Желание.» «Желание!» Все, что она твердила. И когда из горла вырвалось жалобное «прекратите», боль отступила. От кончиков пальцев до макушки прошлась теплая волна, которая принесла почти сводящее с ума блаженство. Воздух из пересохшего горла вырывался хриплыми стонами, перед глазами плясали огненные всполохи. Тело дрожало, но теперь не от боли, а от сладкой истомы. И вновь зеленоглазая женщина и её мягкие губы на его. Эби резко вздохнула, словно вынырнула из воды. Она вырвала руку из пальцев Барнса и отползла от него подальше. Её взгляд хаотично блуждал, пытаясь зацепиться за что-то, что поможет ей прийти в себя и окончательно вырваться из воспоминаний Джеймса. Эби уставилась на блики солнца, что плясали на глади озера. — Все плохо? — Голос Барнса был хриплым. Она с трудом заставила себя посмотреть на него. Он глядел на неё, вопросительно подняв брови, и нервно теребил кончик синей повязки. Эби шумно выдохнула и облизала пересохшие губы. — Просто… Сложно, — выдавила она, и запустила пальцы в волосы. У корней они были влажные. Она распушила их, а затем оттянула ворот футболки и подула на свою грудь. Было нестерпимо жарко. Солнце уже почти поднялось в зенит и своими лучами оно нещадно палило. Эби с трудом встала на ноги и покачнулась. Барнс придержал её за локоть, не давая упасть. Эби тихо поблагодарила его и бросила на него грустный взгляд. Ей стало так жаль этого человека, что захотелось расплакаться. Она обняла себя за плечи и вновь уставилась на воду. — Я не уверена, что у меня получится, — тихо произнесла Эби. Барнс равнодушно пожал плечами. Они опять погрузились в мрачное молчание. Эби старалась прогнать образ кода Гидры, который засел в мозгу Барнса, но он все никак не шел. — На сегодня все? — уточнил Барнс. — Мне надо все обдумать, — сказала Эби. Попрощавшись, она быстрым шагом направилась к своей хижине. На раздумья у неё ушел остаток дня и часть ночи. Она хотела помочь Барнсу, но боялась, что её разум не выдержит. Она связалась по этому поводу с Шури. — Как продвигается моя разработка? Ну так, меня захватила новая идея, и я не могу усидеть на месте! Шури в этот раз была намного приветливей с Эби. Она охотно ответила на все интересующие вопросы гостьи. А еще дала гарантии, что в случае чего она окажет посильную помощь в психическом восстановлении Эби. — И мне, и Барнсу, иногда будет необходима смена декораций, — продолжала Эби. — Как далеко ближайший населенный пункт? — Ближе, чем кажется… — туманно ответила Шури. — А что такое? — Я в Эдмонтоне ходила на групповые занятия по пилатесу, — ответила Эби. — Не хочу терять форму. — Пилатес? Никогда не слышала о таком. — А йога? — неуверенно спросила Эби. — Конечно есть! — Шури смешно возмутилась. Эби закивала. Они еще немного поболтали, договорившись три раза в неделю встречаться в столице и вместе ходить на йогу. Эби в душе удивилась тому, что Шури будет заниматься вместе с ней, но затем подумала, что таким образом она будет докладывать о прогрессе Барнса. Она напомнила самой себе, что не смотря на умиротворяющую обстановку ей ни в коем случае нельзя расслабляться. Она на работе. Она даже не дома, в чужой стране, обычаи которой разительно отличаются от устоев мира, в котором она живет. Настроение после Шури все равно было очень хорошим. Все последствия бессонной ночи словно бы позабылись. Наспех позавтракав, Эби собралась и выпорхнула из своей хижины. Барнс уже ждал её на берегу озера. Он вновь стоял к ней спиной и явно о чем-то глубоко задумался, глядя на неподвижную гладь воды. Эби не стала подкрадываться — она помнила, чем заканчиваются такие штуки с бывшими военными — и издалека крикнула приветствие. Барнс медленно обернулся и кивнул Эби. Его лицо было мрачнее, чем вчера, и энтузиазм Эби немного поугас. Она убрала с лица широкую улыбку и спросила о самочувствии. — Голова болит, — отозвался он и прикоснулся пальцами к виску. — И всю ночь донимали воспоминания. — Что голова болит это плохо, — вздохнула Эби. — Я тебя предупреждала — пока ты полностью мне не доверяешь, нельзя использовать мои способности. Барнс лишь поморщился и растер висок. — Расскажи, как работают твои способности. Это что — магия или что-то типа того? Эби снисходительно улыбнулась и закатила глаза. — Магия? Нет, никакая это не магия, просто мутация. — Эби поднесла ладонь к своему лицу и внимательно рассмотрела её, словно в первый раз видела. — Так получилось, что я могу сливаться с нервной системой другого живого существа через электромагнитные импульсы, проводимые кожей. Поэтому я могу видеть воспоминания, помогать пережить тяжелые моменты… — Или уничтожить их? А подсунуть ненастоящие можешь? — Я не экспериментировала, — деликатно, но немного уклончиво ответила Эби. Барнс заметил это, но ничего не сказал. — Тебе нечего бояться. Для меня врачебная этика и долг превыше всего, — заверила его Эби. — Мне надоело ходить вокруг озера, пойдем, пройдемся в другом месте, — предложил Барнс. Эби кивнула. Они не спеша двинулись за хижины, где, насколько хватает глаз, раскинулась равнина. Эби подставила лицо под теплые лучи солнца и расслабленно вздохнула. Все же, погреться под солнышком это приятно. — У тебя есть друзья? — вновь спросил Барнс у Эби после длительного молчания. Она чуть нахмурилась и призадумалась. Невесело улыбнувшись, она ответила: — Я думала, что есть… Но когда я улетала в Ваканду, я рассказала о своем отъезде лишь двум людям: женщине из отдела кадров, когда вручала заявление по собственному, да агенту своего дома. — Почему? — Поняла, что никому это неинтересно. — А ты не прибедняешься? Эби обиженно надула щеки и бросила на Барнса недовольный взгляд. — Конечно же, нет! Я хорошо разбираюсь в людях, между прочим! — Эби махнула рукой. — Да, плевать. Я всегда была нелюдимым ребенком, и если и дружила с кем-то, то как-то долго эта дружба не длилась. — А как же твои пациенты? — допытывался Барнс. — Ты же сама говоришь, что без доверия ты не можешь нормально… — Он покрутил пальцами в воздухе, видимо, изображая Слияние. — Ну, работать. — На последнем сеансе я обычно мягко стираю эмоциональные привязанности у пациента. — Значит, все-таки уничтожаешь, — подвел итог Барнс и поджал губы. Эби лишь стыдливо уткнулась взглядом в землю. От этого осуждающего взгляда ей стало очень неловко и она начала теребить пуговицу на своей рубашке. Но, одумавшись, она вновь насупилась и бросила на Барнса недовольный взгляд. — Даже не смей меня осуждать, Джеймс! — выпалила она. — Работа есть работа, и усложнять её контрпродуктивно! Я лишь помогаю людям вернуться в свою привычную жизнь. Я — лишь этап. Если бы я могла просто так влезать в голову, без причинения вреда, я бы даже не заморачивалась на счет этого… Всего, — неловко закончила Эби свой эмоциональный монолог. Барнс чуть склонил голову, внимательно рассматривая Эби. По нему было трудно понять — слушал ли он её вообще, и понял ли он её чувства. Он сделал шаг вперед, встав почти вплотную к Эби. — У меня тоже сотрешь? — Да. — Не смей, — нахмурился Барнс. — Все мои воспоминания должны быть при мне. — Даже плохие? Барнс медленно кивнул. Эби сглотнула — хотелось поспорить, защитить свои принципы, но лишь от одного взгляда на сурового Джеймса ей становилось не по себе и робела. Она глубоко вздохнула и уставилась перед собой. Упрямо поджатые губы говорили о том, что она мнения своего не поменяет. Пока. Джеймс сделал шаг назад и почесал заросшую щетиной щеку. — За эти годы я подрастерял друзей, знаешь ли. Да и репутация у меня такая, что дружить никто особо не хочет, — он невесело хмыкнул. — Так что я не хочу терять нового друга. Эби вжала голову в плечи и смущенно порозовела. Ей никто еще такого не говорил — так откровенно, без притворств, что она друг. Чаще всего от неё что-то хотели. Эби опять принялась нервно теребить пуговицу на манжете. Вновь повисло неловкое молчание. Эби лихорадочно подыскивала тему для разговора, но все они казались какими-то идиотскими, или же вдоль и поперек обсужденными. В тишине они дошли до небольшого пролеска. Невысокие деревья жались вокруг небольшой лужицы, скрывая раскидистыми ветвями от палящего солнца. Вода в ней, на удивление, была кристально чистой. Эби удивилась такому расположению родника и коснулась пальцами блестящей поверхности. Ойкнув, она одернула руку. — Что такое? — спросил Барнс, в момент напрягшись. — Такая холодная! — Эби округлила глаза. Она еще раз коснулась пальцами воды, а затем погрузила в неё кисть руки. — Интересно, почему? — Возможно, это подземный родник… — Барнс вновь почесал щеку. — Отлично, что мы его нашли… — Эби зачерпнула в ладони воду и поднесла к губам. — А то от жары в горле пересохло. — Ты уверена, что это хорошая идея — пить с неизвестного источника? Эби пропустила это замечание мимо ушей и с громким хлюпаньем втянула воду. Она была настолько холодной, что заложило уши. Она ледяным ручейком проскользнула от горла, к груди, затем ниже и угнездилась в животе и постепенно растворилась. Эби охнула и зажмурилась. — Что такое? — спросил Барнс. В его голосе слышалось беспокойство. — Мозги замерзли. — Эби тряхнула головой и рассмеялась. — И все? — Барнс тоже запустил руку в воду. — Как на вкус? Как вибраниум? — Я не пробовала на зуб вибраниум, — расхохоталась Эби. — И, мне показалось, или ты опять пошутил? — Возможно… — Барнс пожал плечами. Он тоже пригубил воду и закашлялся. Эби вновь рассмеялась. — Что, зубы свело? — Я не боюсь холода, — хмыкнул Барнс. Улыбка с лица Эби медленно сползла. Барнс сидел к ней достаточно близко, чтобы она могла рассмотреть каждую залегшую на лице морщинку. Затем её внимание переключилось на капли воды, которые стекали по подбородку и шее Барнса, обрисовывая и выделяя четкие мужественные линии его внешности. Напившись, Барнс повернул голову и перехватил изучающий взгляд Эби. — Что? — Ничего, просто задумалась! — поспешно ответила Эби и мотнула головой. — Как твое самочувствие, Джеймс? Голова уже не болит? — Нет. — Барнс нахмурился, а затем пронзительным взглядом посмотрел на Эби. — Называй меня Баки. — Хорошо… Баки. — У меня очень нехорошие ассоциации теперь с психологами, которые называют меня Джеймсом. — Почему? — Эби подняла брови. — Ты не читала дело? — Баки озадаченно нахмурился. — Ну так… — Эби пожала плечами. — Не углублялась в деяния Зимнего солдата. Баки рассказал про Земо, который добрался до него, притворившись психологом, и активировал код Гидры. Эби видела, как тяжело ему это рассказывать — он хмурился, губы то и дело поджимались, а пальцы на руке подрагивали. Но останавливать рассказ она не стала. Иногда человеку нужно высказаться, а не копить в себе эмоции и переживания, заставляя их гнить и причинять еще больше страданий. Эби всей душой сочувствовала Баки. Она знала, какого это носить «чужие» воспоминания, путаясь в самом себе. Он родился в тяжелые времена — Великая депрессия, затем Война, которая окончательно забрала молодого сержанта к себе в услужение. В тяжелые времена Эби всегда поддерживали её теплые воспоминания из детства. Её родители и брат относились к ней прохладно, но дед души в ней не чаял. До восьми лет она считала себя самым счастливым ребенком на свете. А у Баки не было и этих крупиц. Крупиц его жизни. — Баки… — Эби осторожно дотронулась кончиками пальцев до тыльной стороны его ладони. Он поднял на неё взгляд и вновь потонул в белом свечении и её глаз. Эби замерла перед пульсирующими щупальцами Гидры. Они все также надежно скрывали большую часть воспоминаний Баки. — Ну и отвратительную штуку ты сделала, бабуля, — пробормотала Эби. Она прикинула, куда легче протиснуться, где легче приподнять мощные лоснящиеся красные щупальца, чтобы достать хотя бы парочку воспоминаний. Эби присела на корточки и, прищурившись, пригляделась к корневому кластеру. Она решила начать отсюда. Собравшись духом, она протянула руку и схватилась за щупальце. Оно напряглось. Эби вновь почувствовала, как её затаскивает в водоворот фальшивых воспоминаний, которые были внедрены в голову Баки. Пришлось сопротивляться из-за всех сил. На краю сознания уже начали мелькать тошнотворные воспоминания, вызывая боль в затылке. Эби стиснула зубы и вцепилась ногтями в кончик щупальца. На удивление, её короткий маникюр вошел в алую плоть как нож в мягкое масло. Раздалось неприятное, словно бы недовольное шипение. С усилием, Эби удалось отодрать кусок щупальца и отбросить в сторону. Стоило ему отделиться, как он начал превращаться в пыль и вскоре сгинул. Эби почувствовала, как напрягся Баки. Как он всеми силами сопротивляется, пытается выкинуть её из своего разума. Испугавшись, что он может сам себе навредить, Эби с размаху погрузила руку по локоть в образовавшуюся выемку и ухватила первую попавшуюся ленту. Из-за того, что Баки находился в нестабильном состоянии, края ленты больно оцарапали ладонь и пальцы. Постаравшись отвлечься от боли, Эби резко дернула рукой, вытаскивая из плена кода Гидры воспоминание. В этот момент Баки, видимо, разорвал тактильный контакт с Эби. От такого резкого «выхода» Эби самой стало дурно. Она судорожно вздохнула и отшатнулась от Баки, свалившись на бок. И пока она приходила в себя, машинально поглаживая фантомную рану на ладони, Барнс погрузился в собственные воспоминания.

***

Над Нью-Йорком наконец установилась погожая погода. Ветер, что дул с Атлантики, наконец утихомирился. Солнце грело отсыревшую землю, и вот уже жители уже не ходили по улицам, утопая по щиколотку в грязи. Баки расстегнул свой шерстяной пиджак, а затем ослабил ворот кофты, подставляя шею под ласковые лучи. Не смотря на легкий голод и оттягивающую плечо спортивную сумку, настроение было хорошее. Он еще вчера справился с домашкой, впереди два выходных, которые можно потратить на тренировки по бейсболу. Лицо как-то само расплылось в улыбке — вспомнилось, что мимо их бейсбольного поле вечером в субботу гуляют старшеклассницы. Совсем недавно он приметил одну девушку, и с тех пор мысли то и дело возвращались к ней. Он не знал даже её имени, но сегодня был твердо настроен узнать его. Решив срезать, он завернул в проулок между двумя жилыми домами из красного кирпича. По-быстрому пройдя мимо зловонных мусорных баков и хмельного бродяги, что устроился как раз между ними, он вышел на небольшой внутренний двор. Таких двориков по Бруклину было великое множество, и во всех них были втиснуты детские площадки. В этом дворе площадка одгорожена покосившимся деревянным забором, доски которого через одну гнилые. Краем глаза он заметил три макушки, что мелькнули над ним, а затем до ушей донесся приглушенный звук. Звук удара. Баки замер как вкопанный и бросил настороженный взгляд в сторону забора. — Ха-ха, будешь еще что-то говорить, а? — То, что вы сейчас меня побьете, не изменит того, что вы, ребята, трусливые тупицы. — Эта фраза была сказана с большим трудом — она то и дело прерывалась стонами и всхлипами от ударов. Барнс тряхнул головой. Врожденное чувство справедливости не давало оставаться в стороне, но все же здравый разум в лице наставлений матушки «Не нарывайся на неприятности» сдерживало его. Постояв еще несколько мгновений в нерешительности, и послушав как трое ребят методично избивают того, кто, видимо, уже не может дать сдачи, Баки тяжело вздохнул и с разбегу перемахнул через невысокий забор. Как он и думал — трое парней запинывают лежачего. — Хэй! — окликнул он их. Прокашлявшись, чтобы голос звучал еще ниже, продолжил: — Лежачих не бьют, вы знали? Один из пареньков отвлекся от своего дела и бросил на Барнса оценивающий взгляд. На вид он был его старше, но Баки не уступал ему ни в росте, не в ширине плеч. Видимо, он был их главарь. Другие мальчики заметили нерешительность своего лидера и глядели то на него, то на Баки, словно наблюдали за теннисным матчем. — Иди куда шел, подобру-поздорову! — огрызнулся он. — А ты заставь. Парень сжал кулаки и налетел на Баки. Тот ловко увернулся, скинул с плеча сумку и от души заехал ею по затылку обидчика. Он не удержался на ногах и упал носом в сырую землю. Его подпевалы замерли в нерешительности — одно дело втроем избивать мелкого дохлика, а другое дело лезть на высокого парня, который точно может дать сдачи. Баки краем глаза заметил, как задира начинает подниматься с земли и отвесил ему унизительный пинок под задницу. Подпевалы начали пятиться, стоило только Барнсу вновь посмотреть в их сторону. — Проваливайте, — бросил он. Им другого и не было нужно. Опасливо оглядываясь, те двое дали деру. Их лидер прежде чем уйти, бросил злой взгляд на лежащего на земле мальчика и процедил сквозь зубы, что он труп. — Тебе еще раз заехать по твоей тупой башке? — поинтересовался Баки, сжимая кулаки. — С первого раза не дошло? Одарив Баки злобным взглядом, задира, пошатываясь, ушел с площадки. Баки обернулся и внимательно рассмотрел избитого парня. Он уже сидел на земле и утирал замызганным платком кровь из разбитого носа. Откровенно говоря, весь его вид был жалким — лохматый, чумазый, в мешковатой одежде на вырост, которая делала худого мальчика еще меньше. Баки показалось, что мальчик даже худее его младшей сестры. Он протянул руку и помог ему встать. — Ты как, в норме? — спросил Баки. Мальчик кивнул и посмотрел на него совсем не детским взглядом. Он в последний раз шмыгнул, втягивая кровь из носа в себя, запихал кровавый платок в карман штанов и начал ладонями отряхивать пыль с одежды. — Спасибо, что помог, — поблагодарил его мальчик. — Но я почти справился сам. — Да уж! — Баки ухмыльнулся. — Точно хорошо себя чувствуешь? Где-то у меня был пластырь… — Баки начал рыться в своей сумке, но под руку как назло попадалась всякая чепуха. — Не нужно, спасибо, — заверил его мальчик. — Моя матушка — медсестра. — А, поэтому ты лезешь в драки? — хохотнул Баки. — Нет. — Мальчик пожал плечами. — Просто… Так получается. Отстаивать свое мнение бывает непросто. Баки еще раз бросил на мальчика оценивающий взгляд. Не смотря на то, что он на добрых две головы был его ниже, и раза в три худее, в нем чувствовалось что-то… Сильное и особенное. Из-под грязной слипшейся от пота челки на него смотрели умные глаза. Взгляд был похож на взгляд отца Баки. — О, я не представился! — Мальчик протянул ладонь. — Стивен. — Джеймс. Но можешь звать Баки. Меня все так называют. — Он несильно сжал худую ладнь своего нового знакомого. — Стив, а сколько тебе лет? — Этим летом будет двенадцать, а что? — Стив напрягся. — Ничего! — Баки дружески хлопнул его по плечу. — Просто выглядишь, как моя младшая семилетняя сестренка. Стив криво улыбнулся и поспешил освободить ладонь из рукопожатия. Баки подумалось, что он вновь ляпнул какую-то чушь и ему стало немного стыдно. — Стив, не хочешь пойти сыграть в бейсбол? — Мне пора… — уклончиво ответил Стив. Видимо, лицо Баки стало очень несчастным. Стив вздохнул и чуть улыбнулся. — Но завтра я совершенно свободен и с удовольствием воспользуюсь твоим предложением. — Заметано. Баки резко сел на земле и начал хватать ртом воздух. Рядом с ним уже сидела Эби и выглядела она чем-то обеспокоенной. — Как ты? Эби положила ладони ему на виски и подалась вперед, чтобы получше рассмотреть его глаза. От такого вторжения в личное пространство, сердце Баки забилось словно бешеное. — Помнишь, где ты находишься? — Я… — Баки растерянно огляделся. Он будто до сих пор чувствовал сырой воздух Нью-Йорка. — Не в Нью-Йорке. — Справедливо. Эби кивнула, чуть улыбнувшись, и отодвинулась от него. Баки словил себя на мысли, что хочет ощущать на своем лице её теплые ладони хотя бы еще чуть-чуть. — Ты вытолкнул меня. — Не понял. — Когда я… — медленно заговорила Эби, тщательно подбирая слова. — Повредила код Гидры, чтобы добраться до хоть каких-нибудь воспоминаний… Тебе, наверное, стало больно. Ты разорвал со мной связь, но я успела вытянуть что-то. — Эби опять посмотрела на свою ладонь, на которой не было ни царапины, но она до сих пор ощущала пульсирующую боль, как от глубокого пореза. — Извини… — Ничего страшного, работа такая! — Эби улыбнулась и посмотрела на Баки. — Что вспомнил? — Первую встречу со Стивом. — И как оно? — поинтересовалась Эби. — Неплохо, — спустя какое-то мгновение ответил Баки. — Но странно. Он был до чудовищного мелкий! Эби звонко рассмеялась, а Баки не мог оторвать от неё взгляд. В его прошлой жизни он явно любил посмеяться, но еще большее удовольствие ему приносило то, что кто-то смеется ему в ответ. В груди появилось приятное теплое чувство, словно кто-то включил лампочку. Такое уже было раньше, когда Стив ворвался в его подобие на жизнь и впервые он смог очнуться от кода. — Думаю, на сегодня хватит, — заключила Эби, отсмеявшись. — Пойдем обратно? — Нет, давай еще. — Баки протянул руку и ухватил Эби за пальцы. — Я готов. — Баки… — Эби грустно улыбнулась. — Я — нет. Я устала. Баки стало очень неловко, и он разжал пальцы, отпуская Эби. Она медленно двинулась обратно сквозь траву к их хижинам, а ему ничего не оставалось делать, кроме как послушно следовать за ней.