Радужный единорог

Цыплячья шейка, туфельки на каблуке, юбка серебрится на солнце, чулочек соскальзывает, ах, девочка-девочка, голубая горная река с ресничками-стрелами, пионы в гортани, бабочка кружится, пыльца под веками. Ты отдаешь ей душу, а в ответ шоколадное сердечко на хрустальном крошеве, а потом она выгибается, вытирает столик напротив и снова темные чулки и три пальца сердечного приступа на правой ноге и четыре на левой, а под юбкой сетка, сетка, сетка и видно кожу, и на солнце — золотистые волоски, пыль на шелке. А губы розовые, гневливые, подвижные, глаза синие, а вокруг пена, и волны, и белый фартучек с кружевной каймой, и тонкую шейку прячет воротничок, а косточку — новые перчатки, вторая кожа, ах, девочка! Прекрасное видение, марево, иллюзия, соблазн, манит, чарует, околдовывает. Солнце разбивается на пылинки, расцвечивает персиковый абрис, носик, пушок на цыплячьей шейке, вокруг гомон, но сердце остановилось, замерло, перестук каблуков, и снова пошло, бьется, бешеное, пионы расползаются в стороны, заполняют место под ребрами, ребра распирает цветами, как воздушный шар, стебли пробиваются сквозь легкие, и тонкие крылышки щекочут язычок, язык чешется, зубы-жемчужинки, и пускай Джильо Неро, пускай, не страшно, только бы порхала мимо столиков, наклонялась до трех пальцев сердечного приступа и улыбалась, улыбалась, улыбалась, рисовала шоколадные сердечки на ненавистном кофе, и в глазах кипела горная река. И чтобы тонкая косточка выглядывала из пенки, косточка, пожалуйста, чудная, дивная, прекрасная, блестела и била своим шелковым светом прямо в глаза.  — Знаешь, чей номер телефона она мне дала? Психиатрички! И наизусть же продиктовала, подумать только!  — Лол, а ты что?  — А что я? Позвонила, мне что-то ответили, а я в автобусе еду и все прослушала. Привет, говорю, ты свободна в субботу? А мне в ответ басом: вам, мол, назначено? Я же умная, думаю, ага, кто-то из родственников ответил, спрашиваю, Джильо Неро можно? До меня же не дошло, что если родственники, то все Джильо Неро. Сейчас соединю, говорит. Жду. Музычка играет какая-то, ну, думаю, офигенно, уже начинаю понимать, что что-то не то, но она же такая… Такая… Она же не могла меня так… Гм. Музыка кончилась, я вдыхаю, в руках билеты в трогательный зоопарк, мне говорят: здравствуйте, это психиатрическое отделение, с вами говорит доктор Верде Джильо Неро, представьтесь, пожалуйста. И… И все. — Что «все»?  — Ну, я бросила трубку.  — А ю рил? Ну и девица! Слууууушай, а может ты у кого-то из ее друзей попросишь? Там же тип этот вертится жуткий постоянно, однокурсник твой. Заодно и спросишь у него, вдруг она не свободна.  — Ага, а он мне даст еще чей-нибудь номер из их семейки. Того же Реборна, прости Господи. Я ему такая: Джильо Неро, пошли в кино, у меня два билета на премьеру, а он мне: Савада, как же вы меня достали, кто б только знал! сидите над курсовой работайте, и для вас я синьор Джильо Неро, никчемная девчонка. Ааатлищное завершение дня будет. Как я ему в глаза смотреть буду.? Бьяш, а Бьяш?  — М?  — А ты меня любишь?  — Люблю, люблю. Но номер сама будешь просить. Кстати, а почему тебе мама не может дать? Она же вроде сохраняла.  — Пьердатель! И да, твоя мама сказала, что так будет скучно. Знаешь, она у тебя, конечно, классная, но… «Дорогая, вы же не хотите лишить слабую здоровьем пожилую женщину развлечения?» Бррр! Пьердатилища вы — вот кто! Косточка-холмик, берег в пене. Что же ты со мной делаешь, девочка? ***  — Вам как обычно?  — Не, мне чай, пожалуйста. Ты же не нарисуешь мне сердечко, Хибари? Ну дай номер, ну пожалуйста!  — Еще будете что-нибудь заказывать?  — Шоколадно-кокосовых птифуров. Три. Ну Хибари, я не обижу ее, ну! Ну пожаааалуйста, сходим в кино, в зоопарк там, если я ей не понравлюсь, она просто скажет об этом сама, и я отстану. Я понимаю слово «нет», ну дай телефон.  — Савада, ты достала.  — Ага, мне постоянно об этом говорят. О, теперь и на подоконниках сидеть можно? Классно! Как в старбаксе, только подушечек не хватает.  — Хватает. Юни их завтра принесет. Давай свой телефон сюда.  — О. Ооооо! Пионы в горле, внимание, внимание, подайте воздуха, подоконники ниже столов, риск сердечного приступа, яду из рук, яду из рук, яду, голова переполнена, выдирают голосовые связки, да, они, дивные, схватить и спрятать, зачем так наклоняться, увидят, увидят, спрятать, два пальца, три пальца, включить режим замедления времени, четыре, вдох-выдох, вдох-выдох, стэлла, стэллэ, стэллэ, стэллам, стэлла, стэллэ, стэларум, стэллис, стэллас, стэллис… Господи! Целая ладонь! Ладонь! Ладонь, Господи! Господи! Господи! Ох, Господи, девочка, добей, пожалуйста, косточка в пене, шелк и золотая пыль, плотный чулочек и приступ, приступ, приступ, внимание, вводится режим повышенной опасности, вводится режим повышенной опасности, просьба всем покинуть свои мес, внимание, говорит, внимание, перегрев системы, необходимо охлаждение системы, внимание, господи, господи, девочка, что же ты, господи, воды, дайте воды. Если когда-нибудь, если еще хоть раз.  — Савада, слюну с подбородка сотри, бесишь. Еще, хоть раз, еще. ***  — Эм, привет, это Савада Тсунаеши. Я попросила твой номер у Хибари, выслушай меня, пожалуйста. Ты мне нравишься, то есть серьезно, то есть я не собираюсь завалить тебя, или на спор там, или еще что. Короче, у меня два билета в кино есть, сходишь со мной? Мне говорили, что фильм классный, и это, места в середине зала, никаких последних рядов, да. Что думаешь?  — Оя, Тсунаеши, вот так сразу? А как же малыш Джессо? Или ты предлагаешь попробовать сэндвич? А-та-та, шалунья, не знал, что ты из этих.  — Что?  — Что?  — Ааааргр, эта Джильо Нерррро.  — Ку-фу-фу, и что тебе нужно от бывшей моего бывшего?  — Я же сказала, рука, сердце и подвенечное платьи… подожди, что значит «бывшей моего бывшего»?! *** Вместо пены — фенечки и силикон, звон, колокольчики, радуга, скидка на весь ассортимент, и в бокале радуга, счастье, радость вокруг, полосатые чулочки и туфельки с бубенцами, из улицы попадаешь в сказку, чулочек собрался, скомкался, розовые коленочки, а сзади шелковая лилия и тоже розовая, покрасневшая, сахарная, девочка моя. Где лепреконы, зеленые подоконники и твердые подушки, и что-то кофейное на вкус даже приятное, и все в розово-мятно-голубых тонах, волосы растрепались, ручеек вьется по влажной шейке, шелк отливает абрикосовым светом на закате, теплые лампы, рукава-фонарики, юбка-юбочка, смертный грех. Это фансервис, повторяю, это фансервис, фансервис, где же ты была, любовь моя, где же ты. На подоконниках коврики под траву, подушки-подушечки, даже поднос в радуге, видение не наклоняется, а немножко присаживается, на юбчонке органза, переливается на свету, Джильо Неро, Юни, разливается внутри свежим воздухом и румянцем, а под юбочкой сетка, дивная, чудная, кружевце, затемняет, скрывает, дивная, мятная, лимонная, небесная, неумеха, солнышко, нагнулась, сетка-кружевце смялась, скомкалась, солнышко, сладкая, резиночка панталон натерла шелк до заката, ох, девочка моя, бедняжка, девочка, горная реченька в глазах, голубые воды, румяные скулы, лоб, носик, куда ж ты такая, откуда, девочка, чудная, дивная, сахарная. Праздник на улицах, праздник в единороге, блестки обсыпали, и даже, господи, над чулочками блестки, радужная пыль в воздухе, все оттенки спектра, не оторваться, солнечный луч, последний солнечный луч, улыбка и зубки-жемчужинки, выпить шелк кожи, как розовое вино, коснуться, золотистого пушка, абрикосовая любовь и забота, одарить любовью до лилий в горле, но пока пионы, пока пионы. Задохнуться, глотать воздух, воздуха, воздуха, воды из горной реки, и чтобы сердце пошаливало, сердце-сердечко, пять пальцев инфаркта, ладошка шелка в блестящей пыльце и берег-косточку в повседневной пене, пожалуйста, слишком ярко, больные глаза, солнце бьет, ударяет, живительных капель, яда, яда. И шоколад на осколках. Чулочек соскальзывает окончательно, и из радужной реки выступает рассветный сахарный берег, лодыжка, ладышка, ладошка, косточка, косточка, девочка-сердечный-приступ. В воротничке отсвет оранжевого на серебре, оранжевая эмаль, остановись, остановись, хватит, пожалуйста, господи, продолжай, хватит.  — Хватит пожирать меня глазами, это неприлично и стремно.  — Джильо Неро, одно свидание. Пожалуйста. Я не буду даже тебя касаться.  — В пятницу я работаю до восьми. А теперь проваливайте, пока я не позвала Кею. Восемь, пятница, пятница, пятница, восемь, тринадцатое чис, пятница, восемь.  — Ты же не работаешь в пятницу!  — Именно, Савада, именно.