Символ Зла

I'm dying to feel again. Oh, anything at all but, oh, I feel nothing, nothing, nothing [1].

Ашидо смахивает со лба пот и с досадой думает о том, что наверняка запачкала кожу и волосы, так что приходится недовольно плестись в ванную, чтобы удостовериться. Жалко, что надо прерываться, не завершив дело. Право слово, какой из неё профессиональный герой выйдет, если она не может довести работу до логичного финала? Айзава-сенсей наверняка отчитал бы её за беспечность и нелогичность в действиях. И за непродуманность, пожалуй, тоже. Мина смотрит в зеркало и отмечает небольшую бледность, которая на её необычно розовой коже выглядит скорее забавно, чем странно: это радует. И это почти незаметно, но предательски оттеняет красные прожилки, кровавыми молниями поползшие по чёрной склере, когда она тянет за нижнее веко, чтобы оценить масштабы катастрофы. Ашидо фыркает отражению: чего уставилась, рогатая, сама виновата, что всю ночь угробила на расчленение тела на кухне. Тело назвало её уродкой. Больше тело, конечно же, говорить не сможет никогда. А ещё из-за этого мудака придётся последние карманные убить на специальную тару, которую не расплавит её кислота. В голове голос Айзавы-сенсея по сотому кругу недовольно бурчит о той самой непродуманности и непоследовательности выкрутасов, но затихает под напором её обычной пассивной агрессии. Никто, естественно, не догадывается о своенравном характере «Пинки», потому что она знает людей и знает, что лучший злодей — тот, на кого подумают в последнюю очередь. Или не подумают вовсе. Это же простейший принцип, этому учат с детства в «Мафии»! Ашидо хороша в играх. Кран секундно фырчит, раздумывая на тем, дать ей сегодня воды или обойдётся, но в конце проявляет милость и позволяет стереть чужую кровь со лба. Оставшиеся розоватые потёки практически незаметны на её коже и похожи на обычные капли, но она аккуратно вытирает всё влажными салфетками, довольно урча от сладковатого синтетического запаха винограда. На кухне стол забит кусками человеческого мяса и всего остального; бирюзовая плитка щедро заляпана, как и паркет, на холодильнике эстетически красивый отпечаток её ладони, очень чёткий и совсем не смазанный; остро пахнет кровью. Мина прицельно бросает грязную салфетку в урну и победно подпрыгивает, когда попадает с первого раза. Домашние тапочки чуть скользят, и она наконец начинает думать о том, как красиво и быстро всё это убрать. Конечно, можно по всем канонам растопить тушку по уже криво (она не особо мастер в этом) откромсанным частям, только ванную жалко-то, дорогая. Да и объяснять предкам потом нужно будет, почему вместе с самой ванной исчез ещё и пол под ней, а соседям — где их потолок. В общем, проще потратиться на «устойчивый» таз; она как раз недавно в сериале видела подобное. Ашидо снова закатывает давно запачканные недавно свернувшейся кровью рукава: сначала она срежет кожу и вытащит из тела кости вместе с оставшимися внутренностями (это всё без проблем расплавится в кислоте вместе с личными вещами и первично отрезанной головой), а оставшееся можно будет разрезать на более мелкие куски и заморозить. Она хихикает себе под нос: мясо везде мясо, а человечина при правильной готовке похожа на свинину. Никто и не заметит подмену. И маме, и папе уже давно нравится её мясная запеканка. Интересно, понравится ли однокурсникам в академии? Ашидо берёт в руки нож.