Zero-day

В двадцать первом веке информация есть везде. Надо только уметь с ней работать. Станции связи и невидимые за слоями атмосферы орбитальные спутники постоянно отслеживают передвижения и маршруты. Уличные камеры и юркие патрульные дроны сбрасывают на сервера эксабайты видеоданных; там их прогоняют через фильтр, пиксель за пикселем кропотливо обрабатывают изображения с практически стопроцентной точностью. Бесчисленные программы-«тральщики» серфят сеть — разговоры, сообщения, посты и блоги; ищут соответствие ключевым словам и фразам. Мощные аналитические системы на сотнях серверов складывают все это воедино, воссоздавая жизнь человека точнее, чем смогла бы его собственная память. Добавить к этому неофициальные данные домашних приборов, фактор случайности и априорную вероятность, и можно предсказать поведение избранного объекта в любой точке времени. Нужно быть очень, очень хорошим специалистом, чтобы не оставить достаточного количества зацепок. Студент-второкурсник факультета философии Тоби Самеш — кость, подброшенная им биохимической лабораторией и аналитиками — не был даже близок к этому определению. Но его цифровой след слишком часто пестрит белыми пятнами, и Коннор соглашается с предположением .0253 — Самешу помогали. Или помогают. Кто-то, кто достаточно хорошо разбирается в технике, на несколько порядков лучше среднего пользователя. Федералы прошерстили всю его переписку за последние месяцы; они знают: Самеш — один из ребят в группе Аксы Равешан. Коннор подставляет в сценарий переменную «Алан», но почти сразу же сбрасывает модель. RK900 работал бы чище. Разве что... Вносится допущение. Алан мог намеренно оставить зацепки, чтобы ФБР быстрее вышли на след. Зачем, запрашивает нейросеть. Зачем? Его собственный аналитический модуль не способен моделировать столько вероятностных веток — попросту не хватает ресурсов. Сейчас Коннор без колебаний разменял бы половину оставшегося ему срока эксплуатации за одну сессию с .0253. Или с чем-нибудь не менее мощным, например, с Pleiades [1]. К сожалению, у него нет прав удаленного доступа к технике НАСА, а их исследовательский центр Эймса находится на противоположной стороне материка. Коннор сверяется с навигатором и задает автомобилю поворот направо. До места назначения, завода пищевой промышленности — еще около десяти минут. Перкинс рядом молчит, откинувшись на спинку сиденья, и взгляд у него сосредоточенно-отрешенный, прямо как в последний день восстания девиантов. — В бардачке, — вдруг коротко говорит он. — Возьми и держи при себе. Авторизация: пятнадцать-танго-танго-сиерра. В бардачке лежит второй табельный пистолет с полным магазином; облегченная рукоять удобно ложится Коннору в ладонь. Невидимые сенсоры биометрики отзываются на голосовой код и послушно снимают блок с предохранителя. Андроидам — кроме боевых моделей в действующей армии — запрещено носить оружие. Коннор за время расследования дела о девиантах нарушал этот закон несколько раз — но ни разу по официальному предписанию. — Я не знаю, что мы найдем на том заводе, — хмурясь, добавляет Перкинс. — Может, и ничего, а может, и... Дерьмо, случись все на несколько дней раньше, я вызвал бы группу захвата, но сейчас у всех есть дела поважнее. Придется рисковать. — Будет лучше, если я пойду один, сэр, — негромко говорит Коннор. Перкинс качает головой. — Еще успеешь. Тебе придется заканчивать все это дело, если что-то пойдет не так. Коннор медлит мгновение, потом засовывает пистолет за пояс. Он понимает: Перкинс оценивает собственные шансы ниже, чем его. Нет, резко и четко требуют директивы. Нет, жизнь человека всегда в приоритете, машина встанет между ним и пулей, машина сделает все, чтобы не дать человеку пострадать. Чтобы не дать ему погибнуть. Смерть необратима — а любая необратимость сводит рубежи поражения в единую линию. Да, ровно отзывается нейросеть. Да, в концепции войны отдельный человек и отдельная личность не имеют значения. Машина может допустить гибель одного, если этого требует конечная цель «мы» — и победа, и поражение ориентированы лишь на нее. Диод на неуловимое мгновение красится в алый: неразрешимое противоречие, мораль против морали, рацио против рацио. И Коннор отлично знает, что сказал бы сам Перкинс.

***

На заводах такого типа уже несколько лет как не бывает людей. Роботы, начиная от громоздких сборочных цехов и конвейеров и заканчивая антропоморфными андроидами, отлично справляются с работой сами. На самом деле, они справляются намного лучше, когда люди им не мешают. Самеша засек один из дронов доставки. В его задачу не входила проверка уровня допуска и решение дилемм вроде «что на автоматизированной территории делает человек» — а только опознание адресата. Дрон привычно сбросил снимок в базу данных, убедился, что посылка предназначается не ему, и безмятежно уплыл по своим делам. Из базы данных этот снимок спустя неделю выудили ищейки «Эшелона», кропотливо сверили время и место, дополнили модель периферической информаций и выбросили красный флаг. Сегодняшние отчеты камер слежения говорили — Самеш опять пропал с радаров. Стоит проверить старое убежище. — Сперва попробуем поговорить, — почти не разжимая губ произносит Перкинс. — Но если не будет выхода — стреляй. Только постарайся не убить. Коннор согласно наклоняет голову. Охранные системы у служебного входа пропускают их без возражений, стоит им считать биометрику. У Перкинса особый уровень допуска, а большинству корпораций, к счастью, намного выгоднее сотрудничать с властями, чем мешать им. Внутри завод выглядит еще крупнее, чем снаружи. Это зрительная иллюзия, вокруг просто слишком много движения и суеты — но за всеми объектами сложно уследить даже почти совершенным системам RK800. В нескольких метрах от смотровой платформы серо-шелестящей лентой движется конвейер, над ним работают многочисленные клешни манипуляторов, ссыпают, смешивают, упаковывают новосозданные продукты. За ними, дальше, чаны с кипящей смесью — некоторые химикаты требуется обрабатывать температурой, прежде чем они становятся пригодны в пищу. По стенам и потолку змеятся трубы — хладагент, газ и подача необходимых материалов. Более чем достаточно места, чтобы спрятаться. Или спрятать. Коннор застывает на мгновение, подключаясь к локальной сети, и запрашивает доступ к местным системам безопасности. Защита периметра здесь поставлена хорошо, но с депонированием ключей все становится даже слишком легко. — Вижу его. Четвертый этаж, цех 4К, — ровно произносит Коннор. Смаргивает; там, наверху, он смотрит черным зрачком невидимой камеры на сутулого встрепанного парня в темной толстовке. И на другого, склонившегося рядом над столом: в стандартной униформе со светло-голубым треугольником. — С ним модель JB300, оператор. Хотя бы не Алан. До этого завода еще не добралась неумолимая система зачистки; первыми в очереди на замену моделей стояли военно-оборонная и ядерная промышленности. Но местные машины, к счастью, пока не проявляли признаков девиации, и службы безопасности временно оставили их в покое. В конце концов, большая часть андроидов перехватила RА9 от Маркуса, а Маркус был уничтожен на «Иерихоне». Перкинс бросает на него быстрый взгляд и с едва заметным изумлением качает головой. Коннор слегка улыбается: это определенно можно считать «положительным подкреплением». — Кто-нибудь из них вооружен? — почти беззвучно осведомляется Перкинс, уже разворачиваясь к лестнице. Здесь есть и грузовые лифты, но лифт слишком легко превратить в ловушку. Коннор, помедлив еще мгновение, качает головой. — Не вижу... возможно, да. Сэр, я пойду первым. Перкинс с коротким кивком пропускает его вперед. Они поднимаются быстро, стальная решетка ступеней чуть слышно вибрирует под их шагами. Коннор параллельно разговаривает с системами защиты, одно за другим подменяет изображение камерам слежения на лестничных пролетах. Передает в местный хаб короткий успокаивающий пинг «все в порядке». Модель JB300 — главный оператор завода, и даже если он не следит за всей местной активностью постоянно, не стоит оставлять ему шанс заподозрить неладное. Корпорации берегут энергию, и в коридорах на четвертом этаже установлен минимальный уровень освещения — там едва можно различить собственные руки. Коннор торопливо переводит системы на инфракрасные и тепловые сенсоры, чуть пригибается, пружинисто и легко, заранее готовый к удару. Слышит, как за его спиной неуверенно застывает человек, как под воздействием адреналина резко ускоряется чужой пульс. Органике недостаточно света. Коннор осторожно касается чужого плеча. Перкинс едва заметно вздрагивает, но не отстраняется, только крепче сжимает револьвер. И, помедлив мгновение, уступает, молча следует за направляющей его рукой. В двадцать первом веке наконец-то научились лечить слепоту, научились делать неотличимые от живого глаза импланты и сращивать хрупкие зрительные нервы. Коннор чувствует, как неестественно напряжены мышцы под его пальцами, и пытается представить себе подобное существование — без какой-либо возможности ориентироваться в окружающей среде. Уязвимость, думает Коннор. У машины есть слуховые сенсоры и сенсоры движения, сенсоры температуры, высоты и положения в пространстве, все вместе они намного превосходят оптику. У машины есть всемирная сеть, безграничный источник информации от миллионов других систем. Но у человека, привыкшего больше всего полагаться на зрение, не останется почти ничего. Свобода действий в его модели сокращается до унизительно ничтожного предела. Преодоление его требует почти немыслимых затрат. Бесполезность, определяет система. Коннор обнуляет процесс и думает, что им обоим надо как можно быстрее выбираться из этого определения. Тем более, эта вынужденная бесполезно-уязвимость, кажется, начинает основательно действовать его напарнику на нервы. Они добираются до цели через полминуты; Коннор замирает у нужной двери и, предупреждая, чуть сильнее сжимает чужое плечо. Дверь здесь правильная: тяжелая, покрытая специальным раствором, поглощающим и нейтрализующим химию. В цехах хорошие фильтры, но лучше перестраховаться; вещества здесь могут растворять все вплоть до некоторых металлов. Перкинс коротко кивает, высвобождаясь, и свободной рукой прикрывает глаза. И кивает снова — действуй. Мягко щелкает автоматический замок. Первые четыре секунды самые опасные; дверь распахивается настежь, из широкого проема бьет свет, и человек за спиной Коннора слепнет, оставшись недопустимо уязвимым. Системы бьют тревогу, торопливо высчитывают оптимальную позицию — рывок в сторону, чтобы уйти с очевидной линии атаки, — перекат, обводка, удар. Даже принимая в расчет реакцию андроидов, Коннор вполне успел бы уклониться от выстрела. Он успел бы, да. Но не Перкинс. Условие доверия велит отказаться от этого решения. Коннор остается на месте, только чуть сдвигается в сторону — полшага, чтобы все еще успеть принять на себя основной удар. Бросает вслух стандартно-короткое «не двигаться» и по сети за секунду до этого — приветствие и аналогичную команду для JB300. Тоби Самеш нарушает приказ сразу же, вздрагивает от неожиданности и резко отшатывается от стола. У него по-детски выразительная мимика, и первое выражение растерянности проступает слишком отчетливо чтобы это можно было списать на обман. Равно как и последовавшее за ним спустя секунду понимание и — страх. Коннор читает по его губам беззвучное «Хейли». — Не двигаться, — сухо повторяет Перкинс, щурится и выступает вперед. — Полиция Детройта. На этой территории запрещено находиться без авторизации. Как и с какой целью вы сюда проникли? Коннор угадывает подсказку и добавляет в следующий пакет идентификационный код полицейского департамента, слишком хорошо знакомый ему по прошлому делу. К счастью, там не настолько хорошие системы контроля, чтобы менять его чаще, чем раз в год. Тоби Самеш молчит, почти демонстративно отводит взгляд. К счастью, аналитический модуль хорошо справляется и без посторонней помощи: торопливо сканирует рабочий стол с установленным на нем микро-прессом, способным измельчить вещество едва ли не до молекул. И — вскрытые рядом небольшие непрозрачные контейнеры из мягкого пластика, очень похожие на те, что оказываются в карманах наркоманов. Коннор более чем уверен в том, что находится — находилось — внутри. — Красный лед, — мягко и как-то вкрадчиво говорит Перкинс. — Это ведь незаконно, мальчик. Ты же понимаешь, что тебе за это будет? Самеш вздрагивает, но молчит. Красный лед, запрашивает Коннор. JB300, все так же не двигаясь с места, едва заметно поворачивает голову. Женская версия модели не менее популярна; у нее приятное по человеческим меркам лицо, коротко остриженные под каре светлые волосы и карие глаза. Дизайнеры «Киберлайф» старались на славу, красота у них играла далеко не последнюю роль. Красный лед, повторяет Коннор. Запрашивает авторизацию и права администратора. JB300 Хейли почти сразу же отвечает отказом и отсылает ответный запрос приоритетов. Подобная реакция оправдана, но... — Коннор, — ровно окликает его Перкинс, не сводя взгляда с Самеша. — Прочитай ее. Он и собирался это сделать, только сперва надо было кое-что проверить. Для прямого подключения требовалось сократить дистанцию, подойти вплотную, и на эти несколько мгновений открыться для удара. Случай на станции телевещания научил его осторожности. — Она девиант, — спокойно говорит Коннор. Хейли смотрит на них совершенно безмятежным взглядом, совсем не так, как андроиды на «Иерихоне». Будь он человеком, наверное, бы купился. В конце концов, прошло уже столько времени с тех пор, как машина успешно прошла тест Тьюринга, а контроль над синтетической мимикой не представляет особой сложности. Контролировать эвристику намного сложнее. Ловушку для девиантов придумал сам Коннор еще на базе «Эшелона», только все не было случая опробовать. Достаточно простая логическая задача, спрятанная в пакете с приветствием и информационным мусором. Система просеивает и решает это без вовлечения основных аналитических модулей и модели «себя» — стандартная процедура, на нее не требуется тратить много ресурсов. Даже RA9 не заметит ловушки. Система, подчиняющаяся логике, даст верный ответ. Система девианта, подчиняющаяся эвристике — ошибется. — Она девиант, — повторяет Коннор. — Я уверен. Еще он уверен в том, что успеет достать пистолет и выстрелить до того, как Хейли двинется с места. Все-таки линейку RK готовили с расчетом на непредвиденные ситуации. — Как скажешь, — сухо хмыкает Перкинс. — Ладно, мальчик, видимо, впридачу к саботажу и запрещенным веществам, у тебя еще и подлежащий немедленному уничтожению андроид-девиант. Почему бы тебе не начать говорить, пока сюда не подошла спецбригада? Возможно, я даже смог бы немножко тебе помочь... все-таки допросы в участке могут быть делом весьма неприятным. — Так будет лучше для всех, — тихо говорит Самеш, не поднимая головы. — Вы не понимаете. — Не понимаю, — мягко соглашается Перкинс. — Расскажи мне. Красный лед в пищевых добавках — это что-то новенькое. — Так будет лучше. И для андроидов, и для людей. Лучшее решение — самое простое; бритва Оккама, знаете? Мы, люди, просто должны стать как они. Тогда мы сможем по-настоящему понимать друг друга... не будет нужды никого убивать. — Прости, — очень-очень ровно говорит Перкинс. — Давай уточним еще раз. Ты думаешь, что скармливая людям красный лед, ты таким образом... эээ... превращаешь их в андроидов? Отрицательно, мгновенно отзывается система. Отрицательно, нарушение логической цепочки. Требуется доп... Диод на виске Хейли вспыхивает резким алым. И по всему заводу отключается свет. Коннору требуется секунда, всего одна секунда на то, чтобы среагировать на изменения в окружающей среде и переключить режимы сенсорного восприятия. Но секунда — слишком долго по меркам машины. Для того, чтобы вытащить оружие и навести прицел, секунды более чем достаточно. Коннор срывается с места, не закончив анализ, стремительно разворачивается, отталкивая Перкинса с потенциальной линии огня и закрывая собой. Они падают на пол; удар едва получается амортизировать, но лучше вывихнутое запястье, чем пуля в грудь — девиант или нет, рефлексы JB300 остались такими же, как и раньше. Модель JB300, отрешенно думает Коннор, одновременно торопливо пытаясь откатить и переписать чужие команды. Главный оператор завода. У нее есть все права администратора, разумеется, ей не нужны читы вроде депонирования ключей, чтобы уговорить местные системы делать то, что ей нужно. Например, погасить во всем здании свет. Или отключить воздушные фильтры. — Твою же... — беззвучно шепчет Перкинс. В нескольких шагах от них загнанно и часто дышит Самеш, вцепившись в столешницу и боясь даже двинуться с места. Но выстрела нет, есть только едва заметная вибрация и звук — система знает, что он значит. Хейли не стала вступать в бой, нет нужды. Ей нужно было только на несколько секунд вывести из игры его, Коннора; заставить его отвлечься на защиту человека. Времени более чем достаточно, чтобы сбежать через запасной выход — пожарные двери невозможно заблокировать. — За ней! — хрипло рявкает Перкинс. Выворачивается, морщась, пытается нащупать выскользнувший из руки револьвер. — Давай же, нельзя ее упустить! Коннор поднимается на ноги стремительно-слитным движением, поджарый охотничий пес, готовый гнать врага до последнего вздоха. И замирает; система бесстрастно высчитывает чужой шанс выжить. Менее девяноста процентов: слишком опасно. На двоих — если придется помогать Самешу — еще меньше. — Фильтры отключены, — торопливо говорит Коннор. — У вас будет около семи минут, чтобы уйти отсюда. Ему наконец-то удается отчасти пробить чужой блок: включается аварийное освещение, неровные рыже-красные блики разлетаются по стенам. На нижних ярусах, перескакивая с низких частот на высокие, заходится тревожным воем сирена. — Справлюсь, — коротко бросает Перкинс. — Иди. Иди, разрешает условие доверия. И охотничий пес срывается с места.