refrain

Сладкая утренняя дрёма, окутавшая тело, уютно раскачивает Хосока на своих волнах, ленно облизывает ступни морской пеной и глушит зарождающийся сушняк. Хосок сладко причмокивает губами и отмахивается от нелепого чувства, что ему всё это знакомо. В голове мимолётом проскальзывает мысль, что он просто пьёт слишком часто, но эта мысль затухает в сознании очень быстро. Хосок бы и дальше наслаждался утренней беззаботной сонливостью, но солнечные лучи, щекочущие веки, мешают обратно погрузиться в сон. Хосок выстанывает что-то протестующее на грани слышимости и переворачивается на спину. Может пойти поставить чайник? В этот момент под боком кто-то ворочается, и на живот Хосока с размаха опускается чья-то конечность. Хосок открывает глаза с тяжёлым выдохом и пялится в потолок. Заторможенно моргает и ни черта не может понять. Он снова видит уже знакомые ему дебильные пыльные плафоны, этот витиеватый узор на потолке. И эта широкая кровать, где может уместиться не только Хосок. В горле першит, но парень твёрдо уверен, что абсолютно не пил вчера. Откуда взялось похмелье? Это что, снова квартира Чонгука? Хосок нервно шевелит ногами и ощущает, как ему простреливает в поясницу. Паника только усиливается. Да вы должно быть издеваетесь. Только не снова. Только не продолжение банкета: Хосок же так мечтал соскочить. Так почему его кошмар повторяется? В этот раз парень решает не рассматривать интерьер: какой смысл, если он уже вчера вдоволь насмотрелся? Вместо этого Хосок сразу поворачивается лицом к Чонгуку, невольно задерживая дыхание. Нет, ну это точно кошмар наяву. И пока у Хосока сердце заходится в истерическом барабанном этюде, Чонгук спокойно посапывает и не беспокоится ни о чём. И это после того, как вчера его блядский братик Ким Сокджин чуть живьём их не сожрал. После того, как Хосок сбежал по-английски. Хосок совершенно не хочет думать о том, что он забыл не только первый секс с парнем в своей жизни, но и второй. Вместо этого парень берёт себя в руки, задвигает панику в закрома своих мыслей и решает не налажать с побегом хотя бы в этот раз. — Прости, дорогуша, но я не останусь с тобой и сегодня, — шепчет Хосок и осторожно снимает с себя руку Чонгука. — Чимин оборжётся. Честное слово, он даже на ногах стоять не сможет от смеха. Хосок выползает из-под одеяла и с отчаянием понимает, что засосы со вчерашнего дня совсем не начали проходить: возможно, среди этой вереницы гематом даже затесались новые. Пол в комнате всё такой же холодный, как и вчера, а к ступням снова прилипает мусор. Хосок морщится, встаёт и начинает заглядывать в каждый угол, ища своё нижнее бельё. Его жизнь, кажется, превращается в квест, если каждый день ему приходится начинать с поиска трусов. Хосок уже бубнит ругательства себе под нос, когда решает опуститься на колени и проверить под кроватью. Нижнего белья он там не находит, зато видит валяющиеся джинсы. — Что-то никогда не меняется, — язвит он в собственный адрес и тянет руку за джинсами, когда по комнате разносится дебильная мелодия звонка на его телефоне. И пока сексапильная женская группа предлагает, или даже умоляет, прикоснуться к их телу, Хосок теряет от испуга пару лет жизни, а над головой у него скрипит кровать. Доброе утро, блядский Чон Чонгук. Как Вам спалось на этот раз? — А у тебя миленькая задница, — Чонгук внезапно возникает напротив, свисая с кровати вниз головой. Хосок был морально готов к этому: предупреждён, значит вооружён. Но он всё равно дёргается и ударяется головой о деревянную конструкцию. Чонгук напротив него посмеивается и игнорирует тот факт, что его длинная чёлка метёт пол. — Просто она торчит с другого края, я не мог не заценить. — У тебя подобные сомнительные комплименты вместо «доброго утра»? — злится Хосок. Ладно, он не спорит, что Чонгук милый со всей этой чушью про задницы. Это даже забавно. И, возможно, эта спорная мысль даже промелькнула вчера в его голове. Но Хосок просто не может не злиться, когда попадает в подобную ситуацию не в первый раз. — Нет, — о боже, да парня напротив это веселит. Вся эта нелепая ситуация. — Просто твоя была настолько по-особенному миленькая, что я не мог её не похвалить. — Ты бы её ещё помацал, раз она такая милая, — бубнит Хосок себе под нос и выползает из-под кровати. Чонгук тоже меняет своё положение, укладывается на бок и подпирает голову ладонью, не переставая при этом препарировать своим взглядом Хосока. Тот делает максимально незаинтересованный вид и пытается не краснеть от того, что [снова!] заметил утренний стояк Чонгука. И Хосок думает, что Чонгук его не слышит, но тот парирует: — Поверь мне, стоило нам переступить порог этой квартиры, как я не упустил ни единого шанса, чтобы помацать её вдоволь. Хосок неожиданно краснеет и спотыкается о собственные ноги. Как сладенький мальчик, который переспал с кем-то в первый раз. Ну что за фигня с ним происходит рядом с Чонгуком? Хосок просто узнаёт себя с новой стороны. — Куда я снова дел свои трусы? — мямлит он, чтобы хоть как-то перевести тему разговора. — И почему каждый раз, когда я здесь, они оказываются неведомо где? Чонгук хмурится и поднимает взгляд к потолку, обдумывая что-то. Хосок замечает, что парень напротив даже открыл рот, готовясь озвучить что-то, но Чонгук просто отмахивается от этого и возвращает своему лицу безмятежный вид. — На твоём месте я бы глянул в коридоре. Ох, ну привычка — вторая натура. И привычка у Хосока такая же блядская, как и Чонгук напротив него. Хосок находит свою белую футболку, небрежно накидывает её на себя и выходит в коридор, почёсывая свою [милую] задницу. Он почти на физическом уровне ощущает, как Чонгук взглядом прожигает его спину. Хосок находит свои чёрные боксёры в прихожей: как и вчера, они висят на крючке для верхней одежды. На втором слева. Всё такие же одинокие. — У Вас тут, видимо, зарезервировано вип-место, дорогие мои труселя. Хосок морщится от тупой, но назойливой боли и шлепает в туалет, чтобы отлить. Он поднимает сидушку и озирается по сторонам, пока удовлетворяет свои потребности. Всё, что он видит: одинокую зубную щётку и почти не помятый тюбик пасты. А ведь точно: Чонгук вчера рассказывал о том, что ни он, ни его невеста не живут здесь. Хосок кривит лицом, когда язвительный голос совести в голове сообщает, что у Чонгука теперь нет невесты. А если верить вчерашней истории про обручение, то теперь у Чонгука есть только жених. И это лишь усиливает желание Хосока свалить как можно быстрее. Когда Хосок заходит обратно в комнату, то застаёт Чонгука в том же положении, которое было до этого. Видимо Чонгуку кажется, что так он выглядит лучше всего. Впрочем, Хосок с этим будет согласен, если перестанет, наконец, кривить душой. Хосок наклоняется за джинсами и затем натягивает их, косясь в сторону Чонгука. Он решает не тянуть кота за яйца и спрашивает в лоб: — Так, значит, ты бросил свою невесту? И это, — Хосок взмахивает рукой, указывая сразу на всё пространство вокруг, — теперь твоя берлога холостяка? — Как сказать, — Хосок недоуменно хмурит брови, пока Чонгук улыбается лишь кончиками губ. — Теперь меня с трудом назовешь холостым. Чонгук подмигивает. Блядский Чонгук ему подмигивает и кончиком языка проводит по нижней губе. Хосоку кажется, что тот облизывается, словно довольный кот. Это ненормально. То, что у Хосока от этого мозги плавятся и думать не получается, не может быть чем-то в порядке вещей. — Не хочешь остаться на кофе? — прерывает его панику Чонгук. — Ты не ответил на вопрос, — осторожно интересуется Хосок и поднимает свою тёмно-синюю кожанку около комода. Кажется, что он специально всё раскладывал на тех же местах, где и в прошлый раз. Это можно считать зачатком обсессивно-компульсивного расстройства? — Как и ты, — Хосоку не нравится, что этот парень пытается избежать такого простого вопроса. — Неужели Сокджин всё же уговорил тебя не делать глупости? Боишься сообщать мне плохие новости? Ты не волнуйся, я не настолько ранимый, — Хосок надевает кожанку и присаживается на край кровати недалеко от Чонгука. — Смогу пережить. — Почему ты продолжаешь говорить про моего брата? — Потому что вчера ты сильно его расстроил. И мне не нравится попадать под чей-то прицел. Чонгук переворачивается на спину и потягивается. Хосок не пялится. Совсем. — А, ты об этом. Ну конечно, мы ведь договаривались, — Чонгук посмеивается. — Я позвонил Сокджину сегодня. Минут за сорок до того, как ты решил пофорсить своей пятой точкой. Послал его на хуй. — Сегодня? — Хосок ничего не понимает. Это начинает грозить коротким замыканием. — Снова? — Снова? — Чонгук хмурится и разглядывает лицо Хосока. — Вчера я ему не звонил. — А что ты вчера сделал? — кто-нибудь, вышлите спасательную бригаду для эвакуации рассудка из головы Хосока. Потому что у него уже кипят мозги. — Ну… напился в баре, подцепил красавчика с милым задом и обручился с ним? — Обручился? В мыслях Хосока проносится только одна мысль: Что. За. Нахуй. — Подожди, — Чонгук переворачивается на живот и ползёт к краю кровати за чем-то. Хосока холодит тот факт, что он, вроде как, знает за чем. Чонгук роется в каких-то вещах на полу и затем поворачивается обратно, хвастаясь чем-то, похожим на пивную крышку, на безымянном пальце. — Надеюсь, ты своё нигде не потерял? Хосок обмирает от испуга. Это напоминает ему кошмарный сон. Такого просто быть не может. Раздражающая мелодия телефонного звонка снова прорезает тишину. Хосок отрешенно пялится в экран и не может отделаться от ощущения, что над ним кто-то очень жестоко издевается. — Отвечать не собираешься? — Чонгук вздёргивает бровь и щёлкает пальцами. — Ау, Вас вызывает земля. Хосок открывает рот, собираясь сказать хоть что-то. Объяснить всю тупость ситуации. Не Нострадамус же он, в конце то концов, чтобы знать что-то настолько наперёд. Это просто плохой день. Просто он начался как-то не так. И Хосок должен это объяснить. Но его прерывают четыре громких стука в дверь. — Чонгук, открывай дверь немедленно! Что за дерьмо ударило тебе в голову, мелкий упырь? Это голос Сокджина. Тяжело не узнать того, о ком постоянно щебечет половина твоей тусовки. Тяжело не узнать того, кто вчера своими словами опустил тебя ещё ниже того дна, где ты был до этого. Хосок на все сто процентов уверен, что это Сокджин. И он абсолютно точно помнит, что у Сокджина есть ключ. — Ну на хер, — бросает испуганный Хосок и ныряет под кровать. — Только посмей сказать, что я здесь. Я из тебя тогда всю душу потом вытрясу. — Зачем ты прячешься? — хохочет Чонгук и снова наклоняется к Хосоку, заглядывая под кровать. — У твоего брата есть ёбаный ключ, — Хосок фыркает и протискивается дальше. — И когда он сюда зайдёт, я собираюсь находиться здесь. Пусть считает, что меня в этой квартире и не было вовсе. Не думай, что я снова пойду на это дерьмо. Чонгук ничего не понимает, но решает не спорить. Его лицо пропадает из поля зрения Хосока, и тот слышит скрип кровати над головой. Хосок затихает и прислушивается. Спустя ещё несколько мгновений он слышит щелчок дверного замка. Апокалипсис на двух ножках прибыл. Хосок слышит стук каблуков лакированных ботинок, скорее всего весьма дорогих, и невольно съеживается от испуга, когда раздаётся громогласное: — Почему мой день должен начинаться с твоих закидонов? И как хорошо, что в этот раз Хосоку не придётся стоять под взором этих нагнетающих жути глаз. Благодаря необъяснимому проведению. Благодаря его сумасшествию. Не важно, благодаря чему, но Хосок смог избежать этого ужаса. Хосок не слышит, ответил ли Чонгук на этот выпад, поэтому до его слуха доходит лишь излишне крикливый монолог. — И где же наша золушка? Кого мне поблагодарить за такое прекрасное утро? — Сбежала в полночь. Даже хрустальную туфельку не оставила. — Чонгук, это не смешно. — А похоже, что я смеюсь, хён? Хосок краем уха слышит, как Сокджин тяжело вздыхает. — Чонгук, поздновато для переходного возраста, поэтому давай сделаем вид, что всего этого не было. Не сейчас, когда во всю идёт подготовка к свадьбе. Невозможно познакомиться с человеком и сразу понять, какой он. Я уверен на все сто процентов, что ты наткнулся на обычного охотника за состоянием, который воспользовался случаем и поднимет кипиш вокруг этой ситуации ради шантажа. И если бы Хосок не боялся заявить о своём присутствии, он бы возразил. Потому что на самом деле Чонгук наткнулся на обычного пьяного искателя приключений с шилом в [милой] заднице. — Хён, я не передумаю. — Чонгук… — Никакой свадьбы с твоей идиоткой у меня не будет. К тому же мы с Хосоком вчера обручились. Господи, блять, боже. Чонгук продолжает удивлять. Хосок, правда, уже выскабливает все эти слова из своих ушей. Может быть, перед ним разыгрывают спектакль? Думают, что вчера он недостаточно хорошо вслушался в весь тот негатив в свой адрес? В любом случае, Сокджин, вероятно, был бы не прочь пустить его на котлеты. — Вы с Хосоком что? Хуй через плечо. Так Хосок думает. Но никогда Сокджину в лицо о таком не заявит, конечно же. — Как это вообще понимать? — закипает. — По-твоему я должен сейчас обрадоваться и дать вам своё благословение? И где же этот твой Хосок, раз у вас с ним всё настолько прекрасно? — Хён, не представляю, насколько та сделка была для тебя важна, но я не должен ради этого всю свою жизнь сводить в могилу. — А ложиться в кровать с первым встречным из клуба ты, значит, не считаешь плохой идеей? — Нет, не считаю. На какое-то время в комнате повисает тишина. Хосок так и представляет, как эти двое хладнокровно давят друг друга взглядами. Под кроватью становится невыносимо душно, напряжение так и давит на виски. Молчание продолжается ещё какое-то время, а затем Хосок слышит шаги и скрип петель. — Чонгук, этот шкаф ужасен. Не удивительно, что ты не стал перетаскивать сюда свою одежду. — Это пока что, хён. — Как бы ты не бахвалился своим новым взглядом на жизнь и не отвергал моё действительно выгодное предложение, я на это не поведусь. День, два, но ты всё равно разочаруешься и вернёшься под моё крыло. — Неужели. — Я в этом уверен. И не безосновательно. Ты к этому не привык, — судя по звуку, Сокджин захлопнул дверцу шкафа со всей силы. — У тебя даже мебель скрипит. И я молчу о том, насколько тут всё дешёвое и замусоренное. И однажды, даже если тебя не предадут, ты просто устанешь от этого. — От брака по расчёту я, конечно же, не устану. — Этот брак подарит тебе стабильность, — голос Сокджина становится то громче, то тише. Хосок сразу понимает, что тот шагает из одного угла комнаты в другой. — А ещё мне не на кого будет положиться. Не полагаться же мне на ту, которую интересуют только деньги нашей семьи. — Чонгук, договорённость не исключает доверительности ваших отношений. А если тебе станет слишком тошно, то, пожалуйста. В брачном контракте нет ни слова о любовниках: к разводу и потере денег это не приведёт. — Как это мерзко. — Мерзко то, что ты позоришь семью. В такие моменты Хосок всегда мечтал научиться телепортироваться. Или хотя бы проваливаться сквозь землю. Братья продолжают пререкаться, но Хосок уже не слушает. Ему слишком неприятно выслушивать то, как Чонгук пытается его отвоевать. Потому что это глупо. Потому что после таких откровений бросить Чонгука с фразой «ты надумал себе слишком много лишнего» будет верхом жестокости. К чему вся эта бравада? Хосок для Чонгука никто. Ничего для него не сделал. Хосок уже сбежал однажды, так зачем снова его ловить? И тут его телефон звонит. Дебильная мелодия снова разносится по всей квартире. Долбанный Чимин не может успокоиться и продолжает ему названивать. Хосок чертыхается и с трудом отклоняет звонок. Он сразу выключает телефон, но воцарившееся молчание подсказывает ему, что всё пошло крахом. Хосок самый большой неудачник на свете. Перед его обзором возникают лакированные ботинки, и Хосок никогда не думал, что именно так выглядит смерть. Сокджин опускается на колени и заглядывает под кровать. — Доброе утро, — жалобно скулит Хосок и давит из себя улыбку. — Доброе, милочка. Ты в курсе, что оставила свои хрустальные туфельки около входной двери? — Пойду, заварю кофе, — подводит итог Чонгук на фоне. В этот раз с побегом Хосок облажался намного сильнее.