refrain

Хосок недовольно фыркает и переворачивается на живот, прячась от назойливых лучей солнца. Парень рядом с ним тоже принимается ворочаться, закидывая на него не только руку, но и ногу. [Блядский] любитель обнимашек Чон Чонгук. И Хосоку даже почти всё равно, что ничего, кроме одеяла, не разделяет их обнажённые тела и… — Так, — откашливается Хосок, резко поднимаясь над подушкой. — Пора вставать, пока Чимин не позвонил. — Что? — Чонгук хмурится спросонья и сонно причмокивает. — Какой Чимин? Хосок ничего на это не отвечает, но не из-за природной вредности, а просто потому, что уже затрахался разжёвывать каждый раз одно и то же. Способности к зазубриванию скриптов у него, конечно, имелись, но применять их в личной жизни как-то не слишком сильно хотелось. Хосок сползает с кровати, обходит её, чтобы не собирать опять коленками грязь с пола, и, подобрав свои джинсы, поспешно вырубает звук на телефоне. Он успевает буквально за секунду до и смотрит на время, пока Чимин безуспешно ему названивает. До прихода Сокджина осталось чуть меньше десяти минут. — Так, — громко возвещает Хосок потягиваясь (чёрт, он уже разучился стесняться своей наготы перед Чонгуком). — Сейчас эта милая задница пойдет в туалет и собирать свои шмотки. И если хочешь отчалить со мной, то лучше будет тебе начать собираться побыстрее. Чонгук явно пропускает мимо ушей половину сказанного, потому что всё, что он отвечает с хитрой улыбкой: — А ты прав, она и правда миленькая. Хосок тяжело вздыхает и не может найти, что на это сказать. Он считает, что Чонгук безнадёжен. — Ладно, я не буду настаивать, — отмахивается он в итоге и всё же сваливает за труселями. — Сам соберёшься, если надо. И то ли что-то в его тоне, то ли его милая задница, снующая из одного угла квартиры в другой, но всё же не успевает Хосок собрать все свои шмотки, пройдя по привычному маршруту, как Чонгук уже готов выходить. Ну конечно. Ему-то не нужно искать свои трусы: он просто игнорирует их существование. — Всё-таки решил составить мне компанию? — спрашивает Хосок, пытаясь не пялиться на задницу Чонгука в облегающих джинсах, пока тот закрывает дверь. Выходит не очень хорошо. — Ну знаешь, — Чонгук подбрасывает ключи в воздух почти под самый потолок и потом ловко их ловит, проявляя выпендрёжную часть себя на максимальном уровне. — Моя бути так и жаждет нарваться на очередные приключения. — Давай быстрее, бути! — прикрикивает на него Хосок и пихает его в поясницу, поторапливая (Хосок едва удерживает себя от того, чтобы смачно по этой самой бути шлёпнуть). — Не хватало ещё столкнуться с твоим братом. — Думаешь, он решит себя обеспокоить? — Да, блять, — Хосок закатывает глаза. — Определённо решит. Они стремительно сбегают вниз по ступенькам, но прежде, чем Чонгук успевает расхлебянить дверь, Хосок его резко тормозит и поспешно оглядывает придирчивым взглядом. — Надо будет в следующий раз захватить тебе какие-нибудь очки, — Хосок натягивает Чонгуку на голову капюшон и пытается максимально спрятать его недоумённую физиономию. — Как же, твою мать, я ненавижу всю эту спешку по утрам. У меня ещё мозги не успели проснуться, а нам уже пора сваливать как можно скорее. — А ведь мы могли бы ещё поваляться, не будь у тебя шила в заднице, — замечает Чонгук и не может сдержать смешков, когда ощущает, как плотно теперь капюшон теперь обхватывает его голову, чуть ли не скрывая пол-лица. — Миленько. И прежде чем Хосок успевает отвернуться и направиться к выходу, Чонгук наклоняется к нему и оставляет на его губах лёгкий поцелуй. Тот судорожно втягивает носом воздух от того, насколько сильно ощущение улыбки Чонгука на собственных губах отдаётся гулким ударом в его сердце. — Так значит, побежали? — мягко спрашивает у него Чонгук, отстранившись, и протягивает ему руку. Хосок смешливо фыркает и качает головой, но всё равно переплетает свои пальцы с его. — Чёрт с тобой. Побежали. И дальше всё должно быть, как в трогательной мелодраме, где они радостно сбегают, задыхаясь от раздирающего их смеха, пока ветер треплет волосы на их головах (Хосок старается не думать о том, как волосы Чонгука погребены под его капюшоном). Но всё, как и всегда в Хосоковоской жизни в последнее время, идёт наперекосяк. Стоит им только выйти на улицу, как они лицом к лицу сталкиваются с [блядским] Ким Сокджином, лицо у которого моментально перекашивается от безразмерной ярости. — Это ещё что за… — Пора дропать, — бросает Чонгук с немного сумасшедшей лыбой на лице и резко стартует, утягивая паникующего Хосока за собой. — Ты куда побежал, мелкий упырь? — на весь двор разносится вопль Сокджина. Хосок невольно начинает подвывать от страха, пока ветер свистит у него в ушах, но зато Чонгук захлёбывается радостным смехом. — Хер ли вы расселись? Поймайте их! Хосок и правда хочет быть полезным в сложившейся ситуации, к тому же у него есть некоторое преимущество в виде вечного пробуждения одним и тем же утром (казалось бы, и чего ему теперь терять), но вот рисковать своей шкурой как-то всё равно желания нет никакого. Он по-идиотски втягивает голову в плечи от назойливого тревожного предчувствия, словно по ним сейчас откроют пальбу, и думает лишь о том, как бы переставлять свои ноги так, чтобы они не заплелись от такой скорости: Чонгук несётся так, словно у него на роду написано убегать от чокнутых головорезов. Хосоку воздух уже обжигает лёгкие, а они всё бегут, сопровождаемые гулом чужих голосов. — Я сча-щас сдохну, — с трудом хрипит он, и пару мгновений спустя Чонгук, выглядящий так, словно вышел на обычную утреннюю пробежку, быстро ныряет в какой-то узкий переулок между домами. — Так-так-так, — бормочет он себе под нос, тяня Хосока за собой, пока тот своими локтями обивает стены. Он дёргает за большую железную дверь, и на его лице расползается широкая улыбка, когда та с негромким лязганьем поддается и открывается. — Отлично, они уже начали работать. Он довольно шустро заталкивает Хосока внутрь, проскальзывает следом, перепрыгнув порог, и, прикрыв за ними дверь, прислоняется к косяку. — Мы с тобой похожи на двух героев какого-нибудь приключенческого романа, — хихикает Чонгук, проводя ладонью по лбу и убирая влажные налипшие от пота волосы. Его щёки горят румянцем, а глаза блестят сумасшедше, и внутри Хосока всё трепещет от этой картины. Но он не даёт волю навеянным эмоциям. — Нет уж, — сипит он и прокашливается. — Куда больше мы были похожи на жертв маньяка из какого-нибудь ужастика. Он сгибается пополам, упираясь ладонями в колени, и заходится в очередном судорожном приступе кашля. Не успевает он разогнуться, как Чонгук пихает ему под нос стакан воды. Хосок благодарно кивает и залпом осушает прохладную воду, даже не задумавшись, откуда такие привилегии. — Я родился, — довольно сипит он и выгибается в спине, хрустнув позвонками. Он протягивает Чонгуку пустой стакан и резко вздрагивает, когда тишина прерывается громким, басистым воплем: [Слишком много воплей и криков для одного дня, уши Хосока, кажется, начинают потихоньку сдавать]. — Блять, Чонгук! Я же сказал тебе не ошиваться больше тут! А ты ещё своих дружков начал сюда водить. Какого хрена? Хосок торопливо оборачивается, пока Чонгук приобнимает его за талию и притягивает к себе ближе. — Хён, познакомься с моим парнем, который помог мне наконец послать Сокджина нахер! — Это ты от него понабрался таких радикальных идей? — ворчит себе под нос Хосок, но никто не обращает на него внимания. — Твой парень? — уточняет друг Чонгука, и Хосок наконец замечает его большой белый фартук, о который тот вытирает свои влажные руки. — Мне казалось, ещё вчера у тебя не было парня. — Как раз вчера он и появился, — с крайне довольной миной громогласно сообщает Чонгук и чмокает смущённого Хосока в щёку. — Мы вроде как обручились. Хосок закрывает глаза и морально готовится к новой тираде «ты подумаешь, что я стащил этот монолог у [блядского] Сокджина», но тот лишь приглушённо стонет. — Ты вообще идиот? Слышал такое выражение: «из огня, да в полымя»? Вот это про тебя. И фиг ли тебе свободным не ходится? — Просто это любовь, — с умным лицом заявляет Чонгук так, словно это всё объясняет, и всё решает представить их друг-другу. — Это Намджун-хён. Он любит угрожать и делать вид, что твоя смерть — предел его мечтаний, но на самом деле он просто ворчливый мировой папаша. И готовит охрененные жареные креветки. — Завались, пока я не решил попрактиковать на тебе метание ножей, — встревает раздражённый Намджун. — А это Хосок. У нас планируется самая настоящая любовь до гроба. Разрешаю завидовать вслух. Хосок смущённо что-то бормочет в ответ, машет Намджуну в знак знакомства как-то неуклюже, на что тот лишь хмыкает и качает головой. Но он хотя бы не комментирует нелепость происходящего. — Я вообще не хотел беспокоить тебя, хён, — из Чонгука вырывается истеричный смешок. — Но мы столкнулись с Сокджином у моей квартиры, и у нас немножко не было выбора. Намджун оглядывает их подозрительным взглядом, и всё, чем Хосок может помочь в этой ситуации, — состроить максимально невинную жалостную моську. Он и сам не замечает, с каким отчаяньем вцепляется в Чонгуковское предплечье, уверенный в том, что сейчас их выпнут отсюда и лишь помашут на прощанье. — Ладно, чёрт с вами. Идите на кухню. Всё равно с утра здесь никого кроме меня нет. Чонгук даже на месте подпрыгивает от радостного предвкушения и тянет недоумевающего Хосока за собой. Они проходят под тяжёлой плотной занавеской, разделяющую коридор, куда они попали с улицы, и небольшую чистую кухню с обшарпанной мебелью. — Мне казалось время уже близится к обеду? — шепотом спрашивает у Чонгука Хосок, переживая, что его могут услышать. — Разве сейчас не должны как раз валить толпы посетителей? — Это не особо популярное место, — пожимает плечами тот и ведёт Хосока к меленькому столу в углу. — Они выживают только за счёт того, что по вечерам тут ошиваются члены всяких банд. — Ты же шутишь сейчас? — блеет Хосок и усаживается на хлипкую табуретку напротив парня. — Ну конечно же, — отвечает Чонгук, но по одной его натянутой улыбке сразу становится понятно, что это нифига не шутка. — Ла-адно, — тянет Хосок и решает больше не углубляться в эту мутную тему. К тому же в этот самый момент на кухню заходит Намджун с огромной кастрюлей хрен-пойми-чего и зыркает на них так серьёзно, что Хосок, даже если бы и хотел, всё равно не смог бы заставить себя продолжить этот расспрос. Поэтому он решает переключиться на кое-что более привычное, но не менее интересное. — Так значит, твой брат со своими людьми не додумается сюда сунуться? Чонгук морщит переносицу и качает головой. — Не, даже если бы он знал об этом месте, он бы не рискнул тут вынюхивать: он не слишком любит соприкасаться с мутными делишками. — А тебя-то как сюда занесло? Ты даже о Намджуне ни разу не упоминал за столько времени. Он решает не уточнять, что у него с Чонгуком немного разные представления о понятии проведённого вместе времени. — А что, ревнуешь? — хитро улыбается тот. — Я, блин, переживаю за свою шкуру, — фыркает на это Хосок. — Я тебе не Бритни Спирс, чтобы быть ин лав виз э криминал. — Да ничего такого, — Чонгук сползает ниже по стулу явно только для того, чтобы их колени соприкасались под столом. — Да и Намджун лишь наёмная сила. А познакомились мы, ты только не ржи, в читальном зале в библиотеке. — Ты умеешь читать? — в притворном неверии восклицает Хосок. — Ну вообще я приходил туда подремать, — Чонгук кивает, округлив глаза. Хосок прыскает в ладонь. — Потому что я тогда впервые сбежал из-под крыла брата, а бежать-то было и некуда. А вот Намджун да, умеет читать. И не только книги, но ещё и очень занудные лекции. — Ты бы меня не бесил, пока находишься на моей кухне! — встревает тот, раздражённо прикрикивая и лязгая тяжеленой сковородой по плите. Хосок вздрагивает от неожиданности, совсем позабыв, что они с Чонгуком тут не одни, но всё же не может удержаться от хихиканья. — На самом деле это Намджун помог мне найти квартиру в этом районе, — чуть ли не шёпотом продолжает Чонгук. — И довольно долго помогал мне скрываться от брата, пока я по тупому не пропалил себя и мне не поставили ультиматум в виде свадьбы. — Так ты уже был в бегах? — Хосок вздёргивает бровь в удивлении. — Я не знал об этом. Никто… я вообще ни от кого не слышал таких слухов. Чонгук равнодушно пожимает плечами. — Сокджин сделал всё, чтобы это замять. И от подобного безразличия в его голосе по спине Хосока пробегает неприятный холодок. — И тебе не кажется, что ты снова передумаешь? — он слышит свой голос будто сквозь толщу воды, даже не до конца осознавая, что именно он озвучил этот вопрос вслух. — В каком смысле? — интересуется Чонгук и наклоняется ближе, перехватывая ладони Хосока в свои и внимательно заглядывая ему в глаза. Хосок нервно прочищает горло и пытается выдавить из себя хотя бы подобие улыбки, словно этот разговор ничего не значит. — Один раз Сокджин уже взял тебя под свой каблук. Даже сосватал тебя. Не думаешь, что он и в этот раз сможет подобрать к тебе нужный подход? Чонгук делает резкий вдох, поняв, о чём говорит Хосок, и слабо качает головой. — Он не сможет. Он эгоист и весь сам себе на уме, но он не жесток. Он лишит меня денег, выкинет меня из семьи, но это всё, что он сможет сделать. Я не говорю, что это будет легко, но я хотя бы уверен, что он не будет прибегать к абсолютно мразотским методам убеждений. Чонгук отпускает его руки, взъерошивает его чёлку аккуратным движением пальцев и вновь откидывается на спинку своего стула. — А тогда, в первый раз? — осторожно решается уточнить Хосок. Чонгук бродит бездумным взглядом по столешнице и в кровь расковыривает заусенец на большом пальце. — Мне было страшно. Я просто представить не мог, куда скачусь без друзей, полезных связей и денег. И в один момент я решил, что лучше будет просто поддаться и ничего не менять. Забить на глупые мечты и не рисковать комфортом и стабильностью, которые Сокджин может преподнести мне на блюдечке. Хосок вцепляется в стол, словно боится, что его тело против его воли сейчас вскочит и стремглав унесётся отсюда. — Но теперь всё не так, — с тёплой улыбкой добавляет Чонгук, и это окончательно выбивает Хосока из колеи. Он на дрожащих ногах поднимается с табуретки и неуверенно оглядывается по сторонам. — Слушай, а где здесь туалет? — Ты же не ждёшь, что в этой замызганной забегаловке будет ещё и служебный туалет? — усмехается Намджун под аккомпанемент громко шваркающего масла. — Вон там выход в зал и там будет коридор налево. Хосок замирает на мгновение, мысленно визуализируя описанный путь, после чего понятливо кивает. — Понял… а это ничего, если я?.. — Да вали уже, — отмахивается от него шумовкой Намджун, и Хосок торопится выйти. Последнее, что он слышит, прежде чем покинуть кухню, бессмысленную перепалку Чонгука и Намджуна: — Хён, а нафига ты помешиваешь их этой дырявой хренью? — Так масло легче сли… Слушай, какая тебе нахрен разница? Ты пришёл сюда ворковать со своим новоиспечённым бойфрендом, вот и сидите, воркуйте. Не докапывайся до того, что и как я делаю на своей кухне! И стоит только большой двери закрыться за Хосоком, как дальнейшая часть разговора становится приглушённой и неразборчивой. Хосок словно во сне ступает по незнакомым коридорам, нервно оглядываясь по сторонам. Впервые за всё время нахождения в проклятом четырнадцатом октябре Хосок задумывается, а вдруг всё это ненастоящее и он просто сошёл с ума? — Или траванулся выпивкой на дне рождения Чимина, — бормочет он сквозь истеричный смешок. — Это больше похоже на правду. Хосок добирается, наконец, до туалета и дрожащими пальцами закрывает дверь за собой на замок. Ему всё чудится, что вот-вот комната начнёт расползаться по швам, будто дерьмово сшитая одежда, но мир вокруг оказывается куда крепче самого Хосока. Парень прислоняется спиной к замызганной плитке и крепко зажмуривается. И когда внезапно одолевшая его паника немного отступает, он подходит к одной из раковин и включает холодную воду. Смачивает запястья и умывает лицо, пытаясь собраться с мыслями. Он ничего не понимает. Что за чертовщина творится у Чонгука в голове, раз он решил, что Хосок — тот, на кого можно положиться. Почему Хосок позволил этому случиться. И почему происходящий день изо дня пиздец абсолютно перестал его смущать. Хосок рычит сквозь сцепленные зубы и резко садится на корточки, хватаясь руками за голову. Чонгук такой ведомый и доверчивый: он улыбается так счастливо и, кажется, вообще не думает о личных границах рядом с ним. Хосок просто не знает, как найти в себе сил прямо заявить тому о том, что ему-то всё это не нужно. Он вспоминает, что было с Чонгуком в тот раз, когда он забрал у Сокджина деньги. И может, было бы правильнее оборвать всё это как можно раньше. Но твою же мать… Хосок прислоняется виском к прохладному бортику раковины и таращится в никуда, поглощённый своими мыслями. Ему вдруг впервые за долгие дни пребывания рядом с Чонгуком становится по настоящему страшно. Ведь рано или поздно следующий день всё же должен наступить? Верно? И что Хосоку тогда делать? Шум воды из-под крана немного отвлекает и успокаивает. Хосок пытается сосредоточиться на нём, чтобы злые кусачие мысли не одолевали его сейчас в самый неподходящий момент. Хосок усмехается над собственной никчёмностью и покачивается взад-вперёд. Какой от этих мыслей прок, если завтра всё равно всё начнётся заново. Каждый новый день будет приводить Хосока в кровать Чонгука и заставлять его по новой решать одни и те же проблемы. Возможно, пока Хосок не решит покончить с этим своими собственными руками… Хосок с огромным усилием подавляет рвущийся наружу всхлип и отвешивает себе неслабую оплеуху. Ему не стоит накручивать себя раньше времени и ныть о неслучившемся. Сейчас, когда любое последствие сегодняшних поступков завтра уже не будет существовать, какая разница, что и почему Хосок натворил. Раз это уже случилось, почему бы не попробовать насладиться моментом? Проблема еще не созрела, а Хосок уже унижает себя за то, что не может с этим разобраться. Кто знает: возможно, именно в этом его настрое и заключается причина заклинившего дня. Он уже здесь с Чонгуком, но пока ещё не там, где ему придётся нести ответственность за собственное безрассудство. Хосок медленно выдыхает и поднимается на ноги. Ладони немного подрагивают от накрывшего его нервного возбуждения, но тем не менее он впервые за довольно долгое время ощущает в себе хоть какую-то уверенность. И именно с этим настроем он возвращается обратно на кухню, по пути приметив, что посетителей и правда нет. — Что это? — изумлённо восклицает Хосок, возвращаясь, чем моментально приковывает к себе внимание крайне довольного Чонгука. — Намджун приготовил для нас свои фирменные жаренные креветки. Будь готов ум отъесть, — отвечает он с набитым ртом. Хосок смущённо благодарит Намджуна, на что тот лишь отмахивается в очередной раз, складывая грязную посуду во внушительных размеров раковину, и подходит ближе к столу. — Зря я, наверное, переживал о потерянных связях, — с умным видом заявляет Чонгук, прекращая обсасывать голову креветки и выкидывая её в тарелку с ошмётками панцирей. — Даже если мы с тобой совсем обнищаем, мы всегда сможем завалиться к Намджуну, чтобы он нас покормил. Заранее забочусь о будущем нашей семьи. Сердце колет чувством вины. Хосок не знает, случится ли это будущее, но всё же он мягко улыбается и треплет Чонгука по голове, прежде чем наклониться ближе и оставить невесомый поцелуй на его лбу. Он не замечает, с каким удивлением за этой картиной наблюдает Намджун, потому что Чонгук счастливо улыбается ему в ответ. — Уверен, ты обо всём позаботишься в лучшем виде. — Правда? — удовлетворённо мурлычет Чонгук, подставляя макушку под ласковые движения Хосоковской ладони. — Значит доверишь мне это? — Конечно, — Хосок медленно отходит назад, с неохотой переставая играться с волосами Чонгука, и садится на покинутую ранее табуретку. — А теперь дай мне наконец попробовать эти ваши креветки, о которых ты столько говорил.