refrain

Они выходят от Намджуна пару часов спустя очень сытые и довольные. Холодный поначалу Намджун в какой-то момент настолько сильно оттаял, что даже пожарил пулькоги специально для Хосока, когда тот заикнулся, что съел бы его сейчас. — Не думал, что он действительно настолько будет напоминать суетливого папашу, — хихикает Хосок и тем самым прерывает комфортную тишину, которая преследовала их с момента, как они вышли на улицу. Чонгук усмехается в кулак и хитро косится в его сторону. — Что? — хмурится тот. — Это потому, что ты ему понравился. Он не со всеми так себя ведёт. Хосок поворачивается к Чонгуку и распахивает глаза в удивлении, пока на его лице сама собой расползается смущённая улыбка. По одному только виду Чонгука сразу становится понятно, как много это для него значит. Одобрение его лучшего друга. Капюшон Чонгука уже давно не затянут на его голове, поэтому не составляет никакого труда протянуть руку и заползти под плотную ткань ладонью. Хосок треплет Чонгука по волосам, пока его сердце греется в лучах Чонгуковского счастья, и впервые за бесконечно-повторяющиеся дни ему становится жаль, что уже скоро Чонгук забудет об этом. — Не хочешь заказать пиццу и завалиться ко мне, чтобы посмотреть какой-нибудь фильм? Чонгук улыбается ещё шире. — Было бы круто. Он хватается за Хосоковское запястье и отводит его руку от своей макушки, но лишь для того, чтобы перехватить его ладонь в свою и, раскачивая их руки взад-вперед, зашагать по улице с Хосоком под боком. — Тогда веди. Куда нам идти? — Думаю, нам лучше будет сесть на автобус, — довольно отвечает Хосок, переплетая их с Чонгуком пальцы. — Иначе мы будем топать целую вечность. — Предлагаю ещё купить попкорна для микроволновки в каком-нибудь супермаркете, — Чонгук взбудораженно подпрыгивает, тем самым провоцируя Хосока на новую волну смеха. — И включим какой-нибудь старый ужастик. Чтобы было одновременно и жутко, и смешно, знаешь. Хосок резко тормозит, и Чонгук удивлённо на него оборачивается. — Никаких ужастиков, — Хосок мотает головой из стороны в сторону. — Почему? — прыскает Чонгук и подходит ближе, чтобы заключить его в свои объятья. — Ты что, боишься? — К чёрту тебя. Моя жизнь сама по себе кошмар. С погонями и перестрелками! — Хосок всем телом чувствует, как Чонгука потряхивает от смеха, пока он пытается спрятать лицо в Хосоковском плече. — Мне твой сумасшедший братишка скоро будет мерещиться за каждым углом. — А я-то думал, что ты думал, что у нашей с тобой жизни теперь ромком в жанрах.[АИ1] — Ну тогда я бы влепил этому ромкому самую низкую оценку из возможных, — Хосок несколько мгновений обдумывает сказанное и спешно добавляет. — Но только потому, что в нём слишком мало было романтического. Ну там погони одни, мафия, уголовщина… я об этом… — Вот оно, значит, что, — довольный Чонгук утыкается носом в Хосоковскую щёку. — Ну что же, тогда давай не будем больше терять времени, потому что я безумно хочу уже оказаться дома и валяться в кровати, обнимаясь под пледом. — К тому же, на улице так холодно, — тихонечко канючит Хосок. — Я уже замёрз. У Чонгука у самого нос и щёки за время их прогулки успели порозоветь, но, кажется, сейчас его это абсолютно не беспокоит. — Тогда как насчёт пробежаться? — радостно спрашивает он, и Хосок не успевает отказаться: Чонгук вновь тянет его за рукав и устремляется вперёд. Всё это до болезненного напоминает утреннюю погоню, и Хосок абсолютно не в восторге от этой его идеи. Чонгук задыхается в собственном смехе, когда Хосок за его спиной начинает ныть и умолять остановиться. — Я серьёзно… Чонгук! Хватит с меня пробежек на сегодня! Чонгук вихрь, Чонгук буря необузданных эмоций. Он и правда притормаживает, вняв Хосоковскому нытью, но моментально просовывает ему руки под мышки со спины, обхватывает его крепко-крепко и затем кружит так несколько раз, что даже ноги отрываются от асфальта. Хосок наверняка выглядит, как идиот: он визжит и царапает Чонгуковские запястья, и его лицо точно раскраснелось. Чонгук наконец его отпускает несколько очень долгих мгновений спустя, и Хосок отшатывается от него, медленно ковыляя на трясущихся ногах к ближайшей стене. Чонгук хохочет без остановки и ужасно раздражает: Хосоку до жути хочется взять, да и вцепиться зубами ему в плечо. Он даже представляет, как делает это. Вся злость как-то сразу сменяется смущением, потому что, возможно, сочетание таких понятий, как кусаться и Чонгук, куда более горячее, чем Хосоку казалось сначала. Он судорожно закашливается и бьёт ржущего Чонгука ладонью по его каменному прессу (о боже, Хосок вовсе не собирался задерживать на нём свою ладонь) и нервно сглатывает. — Пожалуйста, давай не будем доводить стариков до могилы раньше времени, — хрипит он. — Покорми меня хотя бы сначала. — Не преувеличивай. Ты не умрёшь от такого, — хихикает на это Чонгук и опирается ладонью о стену буквально рядом с головой Хосока. Так-то если подумать, Хосок не может вспомнить, чтобы хотя бы раз до этого Чонгук так сильно давил на него своей сексуальностью, что аж в горле пересыхает. Хотя, вообще-то, Хосок много думал о его обнажённой крепкой заднице в облегающих джинсах… … и нет, это не то, о чём стоит думать сейчас. — К тому же, для старика, у тебя довольно милая задница, — мурчит Чонгук ему на ухо. [Блядский] Чонгук действительно пытается довести его до инфаркта. — И на этой ноте мы закончим болтать и наконец потопаем ножками на остановку, — Хосок широко взмахивает рукой, указывая направление, и, избегая смотреть Чонгуку в лицо, торопливо его огибает, чтобы продолжить путь. Чонгук же, судя по всему, остаётся очень доволен этой игрой в кошки-мышки, потому что он, хоть никак это и не комментирует, догоняет его совсем не разочарованным. А Хосок всё никак не может унять своё бешено колотящееся сердце. Ей-богу, они с Чонгуком уже столько раз целовались за это время, пора было бы привыкнуть к его нахождению в своём личном пространстве. К тому же, они буквально вчера (хотя для Хосока — хер знает, когда) переспали. Поведение, словно у паренька, который только сегодня узнал о пестиках и тычинках, уже как-то немного недопустимо. В итоге они всё же загружаются в один из полупустых автобусов, и у Чонгука в кошельке даже находится транспортная карта с неиспользованными поездками, хотя Хосок был уверен, что буржуи вроде него даже не знают о существовании общественного транспорта. — Как, по-твоему, я жил вдали от Сокджина столько времени? — хмыкает на это Чонгук. — У меня особо не было денег шиковать. Мне кажется, Намджун больше тратился на меня, чем я сам. — А чем ты вообще занимаешься? — вдруг интересуется Хосок впервые за всё время их знакомства. — Точнее… чем ты вообще стал заниматься без Сокджина. Вряд ли ты продолжил готовиться занять какую-нибудь высокую должность в его компании. А ну и к свадьбе, тоже, готовиться перестал. Чонгук нервно елозит на соседнем с Хосоком сидении и переводит свой взгляд к окну, наблюдая за мелькающими домами. Хосок хмурится, не совсем понимая причину такого беспокойства. — Да ладно тебе. Я не из тех, кто будет кого-то осуждать. Чонгук недоверчиво на него оглядывается. — Серьёзно. Я забил на учёбу в университете только потому, что меня бесило всё вокруг. Словно, я занимался не тем, чем должен. Разосрался с родителями из-за этого. И ушёл в отрыв, — Хосок наклоняется ближе и шепчет Чонгуку куда-то в плечо. — И оставлять свои трусы на крючке в прихожей — далеко не самый мой безбашенный поступок. — Ну да, я помню, ты рассказывал, как однажды блеванул на мопса твоей соседки, — Чонгук морщится и качает головой. — Я то есть вообще не понимаю: это же блин мопсик. Самое милое пузатое существо на свете! — Думаешь, мне не было стыдно? — пихает его в плечо Хосок. — Это самый ужасный момент в моей жизни. И вообще, не уходи от темы! Что там насчёт твоих планов. Они явно есть, иначе ты бы не превратился в жертву плохой самооценки, словно по щелчку пальцев. Чонгук обгрызает нежную кожицу с нижней губы и произносит едва слышно: — Я хочу попробовать стать тату-мастером. — Вау, — удивлённо выдыхает Хосок, не ожидая услышать что-то вроде этого. — Звучит круто. По тебе не скажешь. — Почему это? — хмурит брови Чонгук. — На тебе нет ни одной татуировки, — отвечает Хосок таким тоном, будто глупо было подумать иначе. — Ну знаешь… они обычно… — Логично, — хмыкает Чонгук. — Но Сокджин был просто в ужасе такой идеи. Хотя мне даже не стоило спрашивать… — Ну теперь-то мы от Сокджина в бегах. Устроим бунт. О, может тогда он не захочет принимать тебя обратно в семью, ставя свои дебильные условия? Если набьёшь моё имя, то точно. Где-нибудь на видном месте. Например, на шее. Вот так, — Хосок проводит подушечкой указательного пальца по Чонгуковской шее чуть ниже кадыка. — И всё вокруг в цветах, чтобы выглядело эстетично. Чонгук смущённо хихикает, и Хосок поднимает свой взгляд на его лицо, довольно улыбаясь. Вот только он не ожидает увидеть в нём что-то, напоминающее благодарность. — Что? — спрашивает он недоумённо. Вместо ответа Чонгук наклоняется к нему ближе и целует. Трепет, бабочки в животе и фейерверки в голове. Чёрт, они же в автобусе. Хосок торопливо отстраняется, пытаясь спрятать своё покрасневшее лицо за воротом кожанки. Он практически утыкается носом в стекло, лишь бы только не начать нервозно оглядываться по сторонам и проверять, кто и что увидел, и какая у них была реакция, тем самым привлекая к ним ещё больше внимания. Всё остальное происходит для Хосока словно в тумане: пока Чонгук листает сайты с пиццериями и болтает о том, что можно было бы заказать, пока они шатаются по ближайшим к дому Хосока супермаркетам в поисках попкорна для микроволновки, пока добираются до Хосоковской квартиры. Хосок улыбается, смеётся и отвечает каждый раз впопад, но при этом его не покидает ощущение, словно он наблюдает за всем этим со стороны. Лишь внутри всё пульсирует необъяснимой тревогой. — Нет, — Хосок, сам того не осознавая, впивается пальцами в коробку с пиццей, отчего картон под его пальцами проминается. — Ты же обещал никаких ужасов! — Ну, на самом деле, я ничего не обещал, — отвечает Чонгук и разворачивает фильм на весь экран. — Я нахрен развожусь с тобой! — голос Хосока срывается от волнения, пока он, даже не моргая, продолжает неотрывно наблюдать за веселящимся Чонгуком, поудобнее устраивающимся у него под боком под аккомпанемент жуткой музыки на вступительных титрах. — Ну, формально, мы с тобой лишь обручились, а брак не заключали. Так что развестись пока что не получится. — Хах, — ошарашенно выдыхает Хосок. — Я не пойму: тебе просто нравится издеваться надо мной или тебя так прельщает возможность изобразить моего защитника? Чонгук пожимает плечами и закусывает нижнюю губу, переводя взгляд на губы Хосока. Сердце у того гулко ударяет, распространяя по телу вместе с кровью болезненное чувство тревоги. Это снова происходит, а Хосок даже пошевелиться не может. Чонгук медленно наклоняется ближе, и Хосок захлёбывается собственным дыханием. Он судорожно пытается втянуть воздух через нос, когда Чонгук мягко целует его и улыбается в поцелуй. Между ними зажата коробка с чёртовой пиццей, и картонный уголок неприятно колет рёбра. Хосок закрывает глаза и целует в ответ. — Ты дышишь вообще? — усмехается Чонгук, разрывая поцелуй, но Хосок всё равно ощущает его дыхание на своих щеках. Ему приходится сделать глубокий вдох, прежде чем получается ответ. — Ага. Его разум плывёт, и Хосок хочет потянуться вслед за Чонгуком, чтобы получить ещё один поцелуй, только в этот раз более долгий и глубокий. Но в этот момент из динамиков Хосоковского ноута вырывается оглушительный девчачий визг. — Чёрт, — Хосок хватается за сердце и думать забывает о своих планах на Чонгука и его губы. Он поворачивается к экрану и хмуро наблюдает за происходящим там месивом пару секунд, прежде чем качает головой и наконец открывает коробку с пиццей. — Нет, знаешь. Ты как хочешь, конечно, но лично я буду есть и по максимуму стараться вообще не обращать внимание на происходящее. — Знаешь. Ты такой милый, когда ворчишь, — шепчет ему в ответ Чонгук и любовно чмокает его за ухом, отчего у Хосока сладко сводит внизу живота. Он старается сделать максимально непроницаемое лицо, но всё же румянец просачивается на щёки. И Чонгук это явно замечает, хоть никак и не комментирует. Он укладывается Хосоку на грудь, и тому не остаётся ничего иного, кроме как тяжело вздохнуть и смириться с тем, что вечер будет и приятным, и мучительным одновременно. Он хватает горячий кусок пиццы и поднимает его, пока тянущиеся нити плавленого сыра не обрываются. Делает большой укус и, почти не моргая, таращится на экран своего ноутбука, ибо в качестве альтернативы для его внимания предстаёт Чонгуковская макушка. А пялиться на его макушку слишком по-старпёрски крипово даже для Хосока, у которого крыша сегодня весь день едет. Тепло Чонгуковского тела убаюкивает, и Хосоку хочется просто расслабиться, забить на ужастик, в котором он уже перестал улавливать какой-либо смысл, и уснуть, уткнувшись Чонгуку в шею. Его уже укачивает на теплых волнах комфорта, но он отчаянно промаргивается, пытаясь отогнать от себя дрёму. Потому что, если он сейчас уснёт, никакого продолжения вечера уже не будет. — Я думал, ты будешь пугаться посильнее, — раздосадованно ворчит Чонгук после одного из скримеров, когда Хосок даже не вздрагивает, слишком поглощённый своими мыслями. — Извини, но что-то меня вырубает. — Хочешь лечь спать? — интересуется Чонгук и поворачивается к нему лицом, теперь укладываясь головой у него на коленях. — Нет! — Хосок понимает, что отвечает слишком резко, когда лицо Чонгука окрашивает замешательство. — Извини. Нет, я не хочу сейчас ложиться. Мы могли бы… поболтать. — Господи, — Чонгук складывает руки на груди, словно девушка, которая пытается защитить свою честь. — Что ты хотел предложить на самом деле, старый извращенец. Хосок яростно шлёпает его ладонью по бедру, поджимая губы. — Не додумывай! — Ну хотя бы ты не споришь с тем, что ты старый. Хосок закатывает на это глаза и в отместку спихивает Чонгука со своих колен. Тот недолго обиженно пыхтит, но затем переключает своё внимание на еду, параллельно выключая фильм. — Больше не будешь смотреть? — удивляется Хосок, тоже хватаясь за очередной кусок пиццы. — Я не против заняться чем-нибудь другим, — Чонгук игриво дёргает бровями, и Хосок не может удержаться от смущённого фырканья. На долю секунды он даже на полном серьёзе задумывается о том, не согласиться ли на предложение Чонгука, пока день не закончился. — На самом деле я кое-что хотел спросить, — осторожно произносит он, разглядывая кусок пиццы в своей руке и боясь поднять взгляд на Чонгука. — И что же? — спрашивает Чонгук, слизывая соус с пальцев. — Тебе не обязательно отвечать, если ты не захочешь. — У-у-у-у, ты меня заинтриговал, — Чонгук поворачивается набок, лицом к Хосоку и подпирает голову ладонью. Его физиономию так и распирает от любопытства. — Я хотел спросить… — чёрт, как же тяжело это произносить. Хосок процентов на девяносто девять уверен, что это разрушит то ощущение комфорта, которое витало между ними весь день, но одновременно с этим он боится, что другого настолько же подходящего момента уже не случится. — Почему… почему ты так уверен во мне? Что тебя зацепило вчера, и почему ты не подумал, что я обычный мудак, который решил познакомиться с кем-нибудь на вечер? Я просто… что было такого особенного? А ведь можно было просто потрахаться и не усложнять. Чонгук смешливо пыхтит, морща переносицу и оголяя передние зубы, что делает его похожим на маленького кролика. И это очень мило. Хосок не может сопротивляться своему желанию протянуть руку и погладить Чонгука по щеке. Это уже из привычки постепенно начинает перерастать в потребность. — Я на самом деле сначала именно так и подумал, когда ты купил мне выпить, — гогочет Чонгук. Значит, Хосок купил ему выпить. — Но разговор поплыл, и всё перестало казаться… не знаю. Я не уверен сейчас, как правильно объяснить. — Почему? — Ну просто… — Чонгук потирает кончик носа, и Хосоку кажется, что он прячет взгляд. — Просто что? — Хосок пытается не показывать расцветшую тревожность, но она всё равно сквозит холодными нотками в его голосе. — Было такое чувство вчера, словно ты искал меня целую вечность, словно ты знал все ответы на волнующие меня вопросы. И мне оставалось только следовать за тобой. По спине Хосока пробегают холодные мурашки. — Но это не значит, что теперь я в тебе разочаровался, нет! — Чонгук, повинуясь внезапному порыву наклоняется ближе для того, чтобы чмокнуть Хосока в кончик носа. — Просто… словно я всё ещё чувствую это, но вот ты уже нет. Хосок виновато поджимает уголки губ и не может удержаться от тихого: «Извини». — Эй. За что ты извиняешься, — Чонгук жмётся к нему и заключает в мягкие объятия. — Всё нормально, я же не собираюсь тебя идеализировать и потом разочаровываться из-за собственной тупости. Вот только Хосоку всё равно кажется, будто он отнял у него что-то важное.