refrain

Эта мысль впервые появляется у Хосока в один из очередных дней, которые он проводит с Чонгуком, никуда не сбегая. Это всё ещё случается не слишком часто, потому что Хосока до жути раздражает всё ему разжёвывать по утрам и постоянно его поторапливать, но иногда тошно становится настолько, что он опять крадёт Чонгука из-под носа у Сокджина. Иногда это даже весело. «Я бы мог покончить с собой», — думает Хосок про себя, но вместо этого в слух произносит: — Давай как-нибудь сбежим к морю. И как-то так эти две идеи прочно сплетаются в его голове во что-то единое и целостное. В чувство свободы, что пахнет солёной водой и ощущается жжением обгоревшей кожи на щеках. — На небе только и разговоров, что о море… — вздыхает он спустя ещё несколько одинаковых дней. — Не смотрел этот фильм? Чонгук качает головой и наклоняется ближе в порыве любопытства, подпирая подбородок кулаком. — Нет. Что за фильм? — спрашивает он, разглядывая Хосоковский профиль. Хосок пожимает плечами. — Я уже не помню название. Помню лишь о море. Это определённо становится идеей фикс. Хосок узнаёт расписание всех поездов до Пусана в этот день, проверяет, сколько у него осталось денег на счету, выясняет погоду. Ему уже всё равно, если завтра всё же настанет, а он в Пусане без денег встречает рассвет, пьяным валяясь на песке. Всё это станет важным, только если завтра всё же настанет. Хосок решает хотя бы один раз сбежать от всего опостылевшего, что окружает его изо дня в день. Тихонечко собирается и не может перестать улыбаться, предвкушая грядущую поездку. Выключает звук на телефоне, огораживаясь от Чимина, и ступает по замусоренному полу Чонгуковской квартиры на цыпочках, пока собирает свои шмотки по углам. Он уже хватается за ручку входной двери, когда что-то его останавливает. Он оборачивается вглубь квартиры: туда, где за стеной спит ничего не подозревающий Чонгук. — Да блять, — выплёвывает он на шепоте, и, прикинув, что его денег вполне может хватить и на двоих, если слишком сильно не шиковать, топает будить Чонгука. Хосок пытается себя убедить, что он просто сдохнет от скуки, если весь день проторчит в Пусане один. — Эй, просыпайся. Чонгук сонно моргает и улыбается сразу, как только его взгляд фокусируется на Хосоковском лице. Но Хосок и слова ему сказать не даёт: не хватало ему ещё тратить драгоценные секунды до прихода Сокджина на сомнительные комплименты (например, его милой заднице). — Я ушёл. Встретимся на вокзале. Мы… чёрт, просто позвони мне сразу, как только избавишься от Сокджина. Чонгук снова открывает рот, но на этот раз его лицо перекашивает от замешательства. Хосок опять его перебивает. — Просто позвони. Я потом объясню, ладно? И не тормози. Я тебя до вечера ждать не буду! Чонгук бормочет на это что-то невразумительное, но время и так уже поджимает, поэтому Хосок отмахивается от него, решая воспринимать этот ответ как согласие. — Всё, я ушёл, пока сюда не ворвался твой брат! — кричит он уже из прихожей. — А какой вокзал-то? — кричит ему в ответ Чонгук, наконец выйдя из оцепенения. Он вскакивает с кровати, чуть не запутавшись в простынях, и выскакивает в коридор прямо в чём мать родила. Хосок не может удержаться и прыскает в кулак, наблюдая за его рассеянным видом. — Позвони мне, — говорит он с улыбкой и влажно чмокает Чонгука в губы. — Я всё объясню. Они встречаются на перроне часа через два. Чонгук неуверенной нервной походкой подходит к нему, выискав среди толпы людей, и молча останавливается рядом, спрятав ладони в карманах своей худи. Хосок даже не оборачивается, но всё равно уверен, что тот вопросительно рассматривает его профиль, и поэтому не может сдержать смешок. Он приваливается к Чонгуковскому боку и укладывает голову у него на плече, не прекращая бессмысленно листать новостную ленту в твиттере. Чонгук шмыгает носом, тихонечко нюхает его волосы (это настолько мило, что Хосок едва удерживает в своей груди тоненький визг) и заглядывает к нему в экран. Чонгук безмолвно принимает правила игры, и Хосок безумно ему за это благодарен. Ещё несколько минут комфортного молчания спустя Чонгук всё же решается задать один вопрос. — А куда мы едем? Хосок практически совращается привлекательной мыслью напустить загадочности и ничего конкретного Чонгуку не отвечать, но всё же решает не оставлять его в неведении: тот и так слишком безропотно следует за ним. — В Пусан. Рот Чонгука округляется в удивлении, и с губ срывается неслышное «о». Хосок косится в его сторону, закусывая губу в едва сдерживаемом предвкушении от грядущего расспроса. — Я из Пусана. Настаёт пора Хосока удивляться. — Не отсюда? — Нет. Мы с матерью жили в Пусане, пока мне не исполнилось… вроде шесть. И потом отец забрал нас в Сеул, чтобы меня приняли в семью. — Звучит стрёмно, — Хосока передёргивает от появившейся перед глазами картины, как грозные богатые мужики с презрением смотрят на маленького Чонгука: он видел что-то такое в дорамах. — Ой, то есть я имел в виду… — Нет, — перебивает его смеющийся Чонгук. — Ты прав. Это было именно стрёмно. Я до сих пор ненавижу об этом вспоминать. — Извини, — выдыхает Хосок и крепко обнимает Чонгука, утыкаясь носом ему в шею. — Я не хотел об этом напоминать. — Да всё в порядке, — Чонгук снова смеётся, но Хосок не глухой и слышит, что смех этот совсем не весёлый. — Я давно не решался вернуться в Пусан: с тех пор, как мама умерла. Так что я… рад. Хосок застывает и забывает, как дышать. Все его мотивы и желания сразу кажутся мелочными и гадкими. Блять-блять-блять, ему не стоило будить Чонгука. Ему нужно было свалить втихую, а не втягивать его в это. — Нет, правда. Спасибо, — Чонгук крепче обхватывает его руками и начинает раскачивать его в своих объятьях из стороны в сторону. Хосок пытается не шмыгать носом, чтобы не сделать своё состояние ещё более очевидным: хрен он объяснит, почему его так размазало с этих новостей. — Мы по делам или просто? — интересуется Чонгук, чтобы хоть как-то его отвлечь. Хосок в ответ мычит что-то невнятное ему в шею. — Что? — хохочет Чонгук, ничего не разобрав. — Просто, — повторяет Хосок, подняв голову, но по-прежнему избегая Чонгуковского взгляда. Для этого он не даёт тому разорвать объятие и устраивает подбородок на его плече. — Ты поверишь, если я тебе скажу, что ни разу в своей жизни не видел море? Чонгук оставляет лёгкий поцелуй на его виске. — Это хорошая причина. Они добираются до Пусана чуть меньше, чем за три часа. Половина дня уже съедена сборами и поездкой, да и время уже близится к вечеру, но Хосок всё равно радостно подпрыгивает, когда наконец ступает ногой на перрон. Он оглядывается на Чонгука, и его глаза загораются сумасшедшим блеском. — Это моя самая долгая поездка куда-то. У меня есть друзья, которые каждый год куда-то выбираются, но мне всё время было как-то не до этого, — Хосок буквально не мог заткнуться всю дорогу от предвкушения, и вот опять. — Да и родители мои никуда не ездили и убеждали меня, что лучше потратить деньги на что-нибудь полезное. Знаешь — проблемы тех, кто победнее, — Хосок немного истерично прыскает, ощущая, что ступает на тонкий лёд. — Приходится выбирать, между тем, что хочется и тем, что нужно. Постоянно. — Поверь, мне, я уже тоже вкусил, — хохочет Чонгук в ответ. — Жизнь лишь с Намджуном под боком и почти всё время с пустым кошельком меня этому научила. — Да, точно, — Хосок благодарно улыбается и решает больше к скользким темам не возвращаться. — А ты что-нибудь ещё помнишь из города? Чонгук даже резко тормозит, озадаченный этим вопросом. Хосок останавливается рядом с ним и неуверенно его разглядывает. Он уже собирается его окликнуть и уточнить, что не так, но в этот момент Чонгук выныривает из своей задумчивости. — Я всё ещё помню смутные образы. Но я не особо тогда заморачивался, чтобы запоминать дорогу. Так что твоим гидом я быть не смогу. — Тебя поэтому выкинуло сейчас из реальности? — Хосок всеми силами пытается сдержать смех, но Чонгук всё равно это замечает и пихает его в плечо. — Ой, да завались. И Хосока прорывает. Он хохочет до слёз и не может остановиться, потому что Чонгук ловит волну и продолжает его подначивать, то произнося вслух какую-то ересь, которая отчего-то кажется самой смешной на свете в этот момент, то переходя на более грязные приёмы, вроде щекотки. Под конец Хосоку даже начинает казаться, что он может не пережить этот приступ смеха. — Я только что накачал свой пресс из-за тебя, — хрипит он Чонгуку, когда приступ стихает, и вытирает выступившие слёзы с кончиков ресниц. — А я ненавижу заниматься спортом больше положенного. — Смех продлевает жизнь, — пожимает плечами Чонгук. — Для кого-то, вроде тебя, это вообще-то нехилое такое одолжение. — И что это должно значить по твоему мнению? — с напыщенной и игривой ворчливостью уточняет у него Хосок, но моментально забивает на ответ. — Начнём с пляжа? — Как скажешь. — Тогда, раз ты не в состоянии довести меня до пляжа, давай спросим совета у лучшего парня на свете — Гугла. — Жестоко, — морщится Чонгук. — Что в этом жестокого? — весело недоумевает Хосок. — Я куда лучше Гугла. Или ты хочешь на полном серьёзе рассмотреть смену приоритетов? — Конечно же нет, — Хосок подходит ближе и кокетливо проводит пальцем по Чонгуковской шее. — В конце концов, я точно уверен в том, что в постели ты куда лучше. — Это звучит ещё хуже, чем всё сказанное до этого, — качает головой Чонгук. — Ты ужасен, и я поверить не могу, что связываю с тобой свою судьбу. Хосок громко усмехается и задумчиво также качает головой. — Да уж. В это было бы сложно поверить, если бы я сам это не увидел. Чонгук понимает его слова по-своему, но Хосок напротив рад, что его сомнения, прорвавшиеся наружу, не предстали в своём истинном свете. Они добираются до набережной где-то через час. Ветер с моря оказывается более сильным и холодным, чем тот, что воображение Хосока рисовало ему в его мечтах. Он ощущается ещё наверху: взъерошивает волосы и леденит внутренности. Хосок вцепляется пальцами в ледяные перила и слезящимися глазами смотрит вдаль, словно пытаясь проникнуть за горизонт, а в груди спирает от восхищения. Даже если бы Хосок хотел забыть, он уверен, что не сможет. — Хочешь спуститься вниз? — спрашивает Чонгук, с мягкой улыбкой наблюдая за его профилем. — Да, — Хосок суматошно кивает головой, то поворачиваясь к Чонгуку, то возвращая всё своё внимание тёмному морю. — Да, давай спустимся. Этот солоноватый запах заполоняет ноздри, заползает в лёгкие и кружит голову. Хосока пробирает холодом до костей, но вместо того, чтобы закутаться и спрятаться, хочется лишь распахнуть объятья навстречу ветру и бежать по песку с громким криком. Он шмыгает носом и, пару раз неуверенно оглянувшись на Чонгука, стоит им сойти со ступеней, распахивает руки будто в приглашении к объятьям и устремляется вперёд, захлёбываясь в восторге. Колени подкашиваются из-за того, что песок уходит из-под ног, и быстро бежать не получается, но Хосок всё равно выжимает из себя максимум. Уже через минуту лёгкие начинают гореть, и Хосок камнем обрушивается на песок, пока в груди продолжает булькать счастливый хохот. Он переводит дыхание пару мгновений и принимается размахивать руками и ногами так, словно собирается сделать снежного ангела. Временами волны ударяются о берег настолько сильно, что солёные брызги достигают его лица. Закат уже нависает над ними, и Хосоку жаль, что у него нет возможности побывать здесь в жаркий летний полдень и искупаться. Он приоткрывает один глаз, когда на его лицо падает тень, и видит над собой улыбающегося Чонгука. Его руки спрятаны глубоко в карманах его худи, а шея вжата в плечи. — Наслаждаешься? — Не хочешь прилечь рядом? Чонгук тяжело вздыхает и устремляет взгляд, полный сомнений, на песок рядом с Хосоком. Тот довольно быстро улавливает причину его смятения. — А я тебя согрею. Чонгук усмехается и качает головой. У него явно нет никакого желания устраиваться на холодном песке, который потом будет в одежде и волосах, но всё же он сначала опускается на колени, а затем осторожно укладывается на боку лицом к Хосоку и закидывает на него свою ногу. Хосок довольно прыскает, ощущая, как Чонгуковское дыхание щекочет ему ухо, и обхватывает его бедро руками, выстукивая пальцами по грубой ткани джинсов одну лишь ему ведомую мелодию. — Если подождать, то, наверное, мы увидим звёзды, — отстранённо замечает он. — Ты точно себе что-нибудь отморозишь, если будешь ждать, пока окончательно стемнеет. Хосок морщит переносицу, но никак не комментирует тот факт, что он просто не успеет заболеть, сколько бы тут ни лежал. — Нам нужно было замутить глинтвейна сюда, чтобы согреться. — Хорошая идея, — хихикает Чонгук. — Думаю, мы сможем завтра как-нибудь его сварить или купить и вернуться сюда. Можно вернуться после заката и посмотреть звёзды. — Точно, — отвечает Хосок с улыбкой, но всё же в его голосе сквозит довольно очевидная тоска. Он не знает, слышит ли её Чонгук, или, может, он просто тянется к нему, как к единственному источнику тепла на этом холодном пляже, но после этих слов Хосока он утыкается своим ледяным носом ему в щёку. — Кошачий поцелуй. Это заставляет Хосока рассмеяться, забыв все негативные мысли, крутящиеся в голове. Он не может удержаться от того, чтобы не потрепать Чонгука по волосам: так, словно чешет у него за ушком. — Я сейчас буду тебя поднимать, — довольно урча, предупреждает его Чонгук. — Ты мне пока ещё нужен живым. Даже если ты старый. Хосок резко поворачивается к Чонгуку, и его рот распахивается в удивлении. Он словно собирается что-то сказать, но слов у него на языке-то и нет. Хосоку не стоит пытаться связывать несвязанное: только он и помнит все эти многочисленные дни, которые они с Чонгуком провели вместе. — Что? Хосок хмурится и качает головой. — Встану, только если ты меня понесёшь. И тянет к Чонгуку руки, будто маленький ребёнок. Тот закатывает глаза на подобное ребячество, но всё равно берёт ладони Хосока в свои и тянет его на себя, помогая подняться. Они оказываются нос к носу и воздух в груди спирает. Хосок смеётся немного сумасшедше, теряясь в резко нахлынувших эмоциях. И когда Чонгук наклоняет голову для того, чтобы его поцеловать и сокращает между ними последние сантиметры, Хосок цепляется за его шею и отчаянно тянет его на себя. Они сталкиваются носами из-за этого и даже клацают зубами. Кажется, Чонгук хочет это прокомментировать, но Хосок не даёт ему и секунды: сразу же впивается в его губы голодным поцелуем. Чонгук немного заваливается вперед, из-за чего Хосок пятится назад, но они всё равно не прекращают целоваться. Руки Чонгука, вжимающиеся в Хосоковскую талию, заставляют огонь в груди разгораться с каждым движением губ всё сильнее. В висках пульсирует и сладко отдаётся внизу живота. Хосоку уже наплевать, что они не будут дожидаться звёзд: он уже тонет в созвездиях. Когда они наконец отлипают друг от друга, влажные от слюны губы моментально обдаёт ледяным ветром. Они жадно пытаются отдышаться, глотая дыхание друг друга. Чонгук проводит кончиком носа по чувствительной Хосоковской щеке, и у того вдоль позвоночника пробегает табун мурашек. — Нам бы надо найти где-нибудь комнату не очень дорогую, — со сбитым дыханием шепчет Хосок, порой прерываясь на влажные поцелуи на шее Чонгука. — Я имею в виду, чтобы переночевать, — срывается он на волнительный смешок. — Хотя не только, конечно. Наверное? Вместо ответа Чонгук утягивает его в очередной поцелуй. И Хосок был бы готов раздеться прямо здесь и сейчас, чтобы почувствовать ещё больше, если бы только пальцы, запутанные в чужих волосах и замёрзшие до онемения, не напоминали бы о том, где же оно, это самое «здесь». Поэтому он отталкивает Чонгука от себя и, дико улыбаясь, разрывает его замешательство самоуверенным: — Я серьёзно. Чем быстрее мы отсюда уйдём, тем быстрее ты сможешь уложить меня в кровать. Предлагаю воспользоваться этой акцией, пока её действие не закончилось. — Какой же ты придурок, — прыскает Чонгук, закатывая глаза. Он хватает Хосока за запястье и тянет его в сторону лестницы на набережную. — И тем не менее, ты здесь. И тащишь меня так, словно от нашего секса зависит вся твоя жизнь. — Откуда ты знаешь, — хохочет Чонгук. — Возможно, так и есть. — И ты доверяешь её мне? — спрашивает Хосок и шумно сглатывает, боясь ответа. Хотя он даже не понимает, почему для него это так важно. Чонгук резко тормозит и оборачивается, смотря на него так, словно Хосок задал самый глупый вопрос на свете. Сердце гулко ударяет в груди. Чонгук осторожно смахивает крупицы песка с его щеки и шеи мягким движением ладони. Он смотрит с теплом, которое Хосок пока что не может постигнуть. — Конечно, — шепчет Чонгук. — Ведь мы искали друг друга целую вечность.