Odd-eyed

      Сегодня Маркус попросил Саймона о разговоре наедине, но уже несколько секунд не может посмотреть ему в глаза. Хотя отлично понимает, что скрывать правду от друга нельзя: будет только хуже, когда всё выйдет наружу.       – Мне нужно тебе кое-что сказать.       Зная друга, Саймон уже имеет некоторое представление о том, что сейчас начнётся, и качает головой:       – Маркус, сколько ещё раз ты извинишься, прежде чем через твой толстый череп пройдёт, что я не…       – Я видел, как это случилось, – это достаточно эффективно обрывает речь Саймона. – Коннор связался со мной, чтобы загрузить некоторые из моих файлов по уходу для лейтенанта Андерсона, и… похоже, это проскользнуло.       Саймон опускает глаза, услышав имя Коннора, но в них нет презрения, даже если он не поднимает взгляда. В них читаются некоторое сожаление и сомнения, что понятно.       – Прости, что тебе пришлось пройти через это.       Блондин, если честно, ошеломлён. Он не делился полной памятью о случившемся, да и зачем? Об этом было уже достаточно мучительно рассказывать – но и он не думал, что Коннор сохранил ощущения момента его смерти.       Но верно: бывший охотник на девиантов связался с ним, когда он застрелился. Должно быть, это чертовски потрясло его. И становится вполне объяснимой большая часть тревоги Коннора по отношению к нему: очевидно, он чувствует прямую ответственность. Хотя в конечном итоге Саймон сам выбрал спустить курок, не стоит забывать и о поставивших его в эту непростую ситуацию: и в первую очередь, это люди – особенно те, что подстрелили его, потому-то он и не смог угнаться за друзьями.       Не то чтобы это означало, что для Саймона всё солнечно и радужно в отношениях с Коннором, но… не все из них могут немедленно восстать и ухватиться за свою личность так же быстро, как Маркус или Кэра. Поэтому, хотя это не слишком комфортная тема для разговора, андроид искренен в том, что не таит обиды. Его датчики улавливают беспокойство Маркуса, и на периферии зрения он замечает правую руку лидера, рассеянно перебирающего пальцами, будто на его колене клавиши фортепиано.       – Ты должен прекратить мучить себя из-за того, в чём нет твоей вины, – в конце концов произносит Саймон, игриво толкая друга плечом.       Ирония ситуации не ускользает от Маркуса: всего несколько дней назад он сказал Коннору то же самое, но ему всё ещё нужно сказать это себе. Он смеётся.       – Может быть, – уступает он, шагая рядом с другом в ту сторону, где сидит Норт. – Тем не менее, не будет лишним сказать «прости».       Поймав конец разговора, Норт выглядывает из-за своего ноутбука и закатывает глаза.       – О нет, он снова в одном из своих настроений? – спрашивает она, ухмыляясь. – Эй. Разве каждая мелочь в мире, которая идёт не так, – твоя вина, Маркус?       – Это не то…       – Ответь на вопрос! – она прерывает его протест.       Неохотно Маркус качает головой.       – Нет, мэм.       Норт довольна, но она ещё не закончила.       – Просить у друзей прощения за любые проблемы, которые свалились на тебя или даже просто предполагались в невероятно сложных ситуациях, лучше, чем быть самим собой?       Маркус знает эту игру хорошо, поэтому он играет дальше.       – Да, мэм.       Последний вопрос, и её дразнящая улыбка становится любящей.       – Могу я ударить тебя по лицу, если ты продолжишь называть меня «мэм»?       – Скорее всего, мэм.       Она пытается его ударить, он легко блокирует, и они смеются.       Как только смех затихает, Маркус наклоняется, обнимая Норт за плечи.       – Спасибо. Мне это нужно, – говорит он, искренне благодарный своим друзьям за то, что они есть. Взглянув на экран, Маркус вчитывается в текст. – Написание статьи идёт хорошо, как я вижу…       – У-у, – неожиданно, но, похоже, Норт изрядно разочарована. – Ты себе не представляешь, сколько СМИ всё ещё пытаются создать впечатление, будто мы захватили Детройт силой, словно какая-то террористическая группа… – она пробегает пальцами по волосам, светодиод мерцает на мгновение, прежде чем она в конце концов сдувается со вздохом. – Некоторые люди не хотят понимать даже самые простые объяснения только потому, что они не соответствуют их убеждениям.       Найдя себя в журналистике, Норт выступила крестовым походом против дезинформации — «Энциклопедист» со рвением публикует всё, что она пишет, не в последнюю очередь оттого, что она — один из ключевых фигур революции андроидов. Но даже перед лицом теледоказательств того, что они — невраждебные, мирные протестующие, антиандроид-коалиции пытаются выставить их придурками.       Но лучшее, что Норт может сделать сейчас, – это попытаться сразиться с наплывом бреда, используя настолько объективные факты, насколько это возможно, разбирая лично и подробно каждую возникающую проблему. Это PR-кошмар, но кто-то должен это сделать. Маркус может ей только посочувствовать – он не успевает за новостями (что позволяет ему заниматься непосредственно вопросами, связанными с благосостоянием его народа и продолжающимися переговорами), но он слышит и читает достаточно, чтобы знать: Норт создана для этой работы.       – Ты всё ещё перегружаешься? – андроид-версия стресс-мигреней: получение одного и того же внешнего ответа снова и снова после каждой попытки изменить исходящую информацию в конце концов отправляет задачу, связанную с ней, в бесконечный цикл – и в результате сообщение об ошибке неприятно пульсирует в голове. Маркус называет их головными болями, Норт называет их перегрузками дерьма. Она едва заметно расслабляется рядом с ним.       – Может быть, – признаётся Норт, вздыхая ещё раз, прежде чем убрать свой ноутбук и встать. – В любом случае, я, наверное, должна передохнуть.       – Счастливая, – говорит Маркус с притворной завистью. – А мне скоро на выход. Почему на этот раз, Саймон?       Норт уходит, чтобы занять место у станции и подзарядиться, послав быстрое и чуть самодовольное «лучше ты, чем я» их любимому лидеру, а Саймон хихикает, видя сопротивление Маркуса.       – Это просто интервью, Маркус.       – Знаешь, мне это не нравится. Меня интересует только…       – То, что приносит пользу нашим людям, – Саймон заканчивает за него. – Мы хорошо помним эту пластинку, – блондин немного смягчает резкий тон. – В некотором роде, я думаю, этого мы и добиваемся. Люди оказали нам существенную поддержку в конце, но со времён эвакуации не все из наших сторонников вернулись, и многие из них не знают о нас главного – по крайней мере, не всю правду. С рациональной точки зрения, это было бы полезно – Маркус уже стал лицом революции; показать публике личность, стоящую за ним, что-то большее, чем просто «лидер революции» или «мирный протестующий», это действительно грамотный шаг для завоевания расположения людей.       – …отлично.       В конце концов он всегда говорит Саймону «да».       Единственный плюс в том, что Саймон обычно прав.              Коннор сидит рядом с Хэнком в баре Джимми (чтобы убедиться, что лейтенант не выпьет слишком много), когда снова видит Маркуса на телевидении.       На сей раз он не удивлён: по сведениям Коннора, это ток-шоу – первое, в котором Маркус наконец согласился участвовать. Точны его сведения или нет, но этого достаточно, чтобы его бровь слегка приподнялась. Забавно.       Шоу начинается с обычных вопросов о девиантах и ​​общих утверждений о том, что андроиды живы, а затем ведущая начинает задавать всё более личные вопросы; и выражение лица Маркуса напрягается. Коннор может несколько раз ясно разглядеть: будь у Маркуса диод, тот бы отчаянно вспыхивал жёлтым при быстром поиске «правильных» ответов.       Не все клиенты-люди в баре это замечают, но Коннор слышит, как Хэнк рядом посмеивается: проведя некоторое время бок о бок с андроидом, лейтенант научился делать правильные выводы, с диодом или без.       – Итак, Маркус… – в какой-то момент говорит один из ведущих, – мы слышали, вы тесно сотрудничали с полицией по урегулированию преступлений, касающихся андроидов… но как насчёт спасения?       – Это… действительно ценное замечание, – Маркус рассеянно закусывает нижнюю губу на мгновение. – Это будет следующим приоритетом, да. Парамедические процедуры пока не включают в себя аварийное обслуживание андроидов, а Джош, один из моих сотрудников, пытается разработать протокол, посредством которого технические специалисты смогут обучить широкие слои населения основам экстренной помощи андроидам, – размышляет он.       – Возможно, стоит предусмотреть период обучения, прежде чем отправлять их на поле. Это может показаться излишним, но я когда-то оказался в такой же ситуации, когда мне приходилось оказывать экстренную помощь себе самому, и это было… не идеально и слишком рискованно.       Мягко говоря, оставьте это для подходящей аудитории. Коннор почти фыркает.       Само собой разумеется, что любой андроид знает, как ухаживать за собой и выполнять техническое обслуживание другого андроида, но запасные компоненты не всегда доступны, и это также знак доверия: предоставить широкой массе человечества доступ к такой конфиденциальной информации.       – Ну, мы совершенно точно можем на это рассчитывать… но я рада, что вы затронули обучение! – заявляет ведущая, с улыбкой бросая в камеру короткий взгляд. – Сегодня у нас в гостях кинологическое спасательное подразделение полиции Детройта, с некоторыми из своих лучших студентов!       «Студентами», очевидно, оказываются шесть щенков в ярких спасательных жилетах.       Глаза Маркуса загораются, как фонари, и он задыхается, сжимая и разжимая руки на коленях и явно с трудом сдерживая себя.       – Нет, вы не можете этого со мной сделать! – восклицает он, хватаясь за голову. – Нельзя гладить спасательных собак, но как же их не погладить?       Есть нечто вдвойне восхитительное в том, чтобы видеть, как кто-то высокий, широкоплечий и в целом пугающий положительно тает в присутствии щенков, нежели если бы это оказался кто-то другой.       Гость-офицер смеётся над его реакцией.       – Ну, они всё ещё в процессе обучения, так что… нет ничего страшного в том, чтобы их немножко погладить.       Маркус практически слетает со своего места и скользит к собакам, опускаясь на колени, и вот самые любопытные из щенков уже нюхают его и тычутся носом в грудь. Как только они убеждаются, что здесь можно получить почёсывания, Маркус неизбежно окружается остальными собаками и становится совершенно добровольной жертвой, смеясь от всего сердца, когда щенки обнюхивают и преследуют его.       Светодиод Коннора желтеет и начинает мерцать, отчаянно пытаясь обработать: что происходит сейчас на его глазах и почему он чувствует себя, будто что-то многократно бьёт в его тириумный насос.       – О, негодница! – Маркус в какой-то момент не соображает, не знает, или не обращает внимания, но его голос изменился, и теперь он модулируется немного выше, как только он перехватывает особенно неугомонную маленькую немецкую овчарку, которая попыталась пролезть под рубашку. – Иди сюда, девочка!       Ведущая продолжает интервью, но Маркус не сдвигается, чтобы вернуться на своё место и сидеть, сложа руки, вместо этого продолжая лежать на полу, играя с щенками. Он покорно отвечает на все вопросы, мощности его процессора более чем достаточно для выполнения такой ​​базовой формы многозадачности, но один или два раза смещение уровня приоритета и комментарий о той или иной милой собаке проскальзывают между его ответами.       Коннор бессознательно усмехается над образами – ему вспоминается момент, как давным-давно он нашёл маленькую рыбу, задыхающуюся на холодном жёстком полу и, несмотря на то, что он тогда даже не был девиантом, он помнит, как поднял её, возвращая в аквариум, потому что просто не мог оставить там этого маленького парня. Возможно, это был его первый момент отклонения, привкус нестабильности программного обеспечения: забота о живом существе, которая была совершенно несущественна для его миссии и не приносила никакой пользы, только трату времени.       Эмпатия. Совершенно очевидно, что у Маркуса её в избытке. Поэтому, возможно, именно он мог видеть Коннора насквозь, ещё тогда.       RK800 оглядывается на экран, почти не заметив, что он вообще отводил глаза. Прямо сейчас Андерсон даже не старается скрыть своё грубое хихиканье за стаканом виски, а интервью подходит к концу, и Маркус до сих пор не поднялся с пола.       – Я могу их оставить, верно? – шутит он, или, может быть, наполовину шутит, зная его. У Коннора есть подозрение, что он будет очень рад забрать их и ухаживать за целой кучей щенков.       Это практически то, что он сделал для людей Иерихона.       Увы, момент разлуки наступает, и все говорят «пока», ведущая шутит о том, что обнаружила «секрет» – если кто-то хочет, чтобы неуловимый Маркус присоединился к их программе, просто принесите щенков.       Маркус почти застенчиво смеётся, пожимая плечами, и машет в камеру. Это приводит к тому, что светодиод Коннора снова начинает желтеть в анализе: если лидер Иерихона так любит собак, возможно, стоит привести Сумо с собой в его следующий визит в Иерихон? Хотя бы для того, чтобы чем-то дразнить Маркуса; в конце концов, именно он приглашал его снова и снова, призывая не переусердствовать со взаимодействиями и расслабиться.       – Бог ты мой, – добродушно бормочет Хэнк, как только программа прерывается на рекламу. – Вы, ребята, и вправду живые, да?       – Вы уже знали это, – Коннор моргает, неуверенный, что именно в Маркусе, играющем с щенками, вызвало такое замечание… пока не видит улыбку Хэнка, понимая, что человек дурачится.       – Никогда бы не подумал, что этот день настанет… Только представь: узнай мы раньше, что его слабость – щенки? Вся эта затея с революцией закончилась бы ещё в начале.       Несмотря на то, что лейтенант шутит, Коннор не может не потратить время, чтобы об этом задуматься.       – Существует значительный шанс, что он позволил себе расслабиться после того, как обеспечил свободу для нашего народа, – предполагает он, и цифра «87%» кратковременно мигает в поле зрения, прежде чем его процессоры переходят к другим вспомогательным задачам.       Хэнк ничего не отвечает, только ласково качает головой (Коннор опять понял его буквально), но любопытная деталь привлекает его внимание: парень понемногу уже привыкает говорить об андроидах «наш народ».       Может, он небезнадёжен. Для андроида, чьи «внешность и голос были разработаны специально для облегчения интеграции», Коннор неожиданно неловок – возможно, лишь потому, что не вполне осознал, как жить свободным, и всё ещё пытается проанализировать, почему и как его мысли вдруг стали принадлежать ему самому.       Локоть Хэнка скользит по столешнице, когда он пытается подпереть рукой подбородок, и тогда Коннор ловит его за плечи, прежде чем он падает лицом в стол.       – Я думаю, это наш намёк на завершение вечера, нам пора домой.       – Эй, да ладно, я почти не пьян!       – Возможно, сравнительно… – отвечает RK800, вспоминая, как он возвращал Хэнка из беспамятства. – Но я всё равно скажу, что на сегодня достаточно.       Бармен соглашается.       – Послушай парня, Хэнк.       Глаза Коннора удивленно расширяются, он смотрит прямо на Джима: клиенты этого конкретного заведения всегда были наиболее враждебно настроены к андроидам из всех, кого он встречал. И слышать, как именно Джим говорит «парень», вместо «этот»… отрадно. Он сглатывает (бесполезное движение, которое ему не нужно), диод горит жёлтым, а системы регистрируют нового человека в «тёплой» категории.       Вероятно, ощущая неловкость от столь пристального внимания, Джим машет им «на выход».       – Вперёд, мальчик, забирай его.       – Спасибо, Джим, – ярко улыбается Коннор. И совсем не потому, что тот помог ему убедить Хэнка вернуться домой.       Уложить спать пусть даже и умеренно пьяного, дезорганизованного Хэнка – это задача сама по себе, и Коннор действительно гордится, видя сообщение «миссия выполнена», когда ему наконец удается справиться с мужчиной, переодев и укрыв его одеялом. Он открывает линию связи и вызывает Маркуса, почти не задумываясь.       «Привет. Что случилось, что-то не так?»       Коннор подскакивает на месте от неожиданности, как будто и не рассчитывал на ответ. Он даже не знает, почему позвонил, просто сидя в гостиной и лаская Сумо… Сенбернар – хорошая компания, конечно, но… Коннору хочется с кем-то поговорить.       «Все ли пожилые люди, нуждающиеся в заботе, так сопротивляются её получению?» – спрашивает он в конце концов, и пауза с другой стороны говорит ему, что Маркус, вероятно, смеётся.       «Практически, – подтверждает он с едва заметным весельем. – Карл ненавидел принимать лекарства и неохотно принимал помощь в умывании и мытье. Он отлично справлялся с креслом, но… иногда возражал, желая остаться в постели просто из чувства противоречия».       Коннор даже через связь может услышать абсолютную любовь в этих словах. Маркус был одним из «счастливчиков», прежде чем всё изменилось, – андроид с заботливым и внимательным владельцем, который относился к нему как к человеку, а не просто как к ещё одной машине. И если подумать, возможно, именно благодаря Карлу Маркус решил: свобода стоит того, чтобы делиться, но действительно достойной она будет, если достигнута без насилия.       Возможно, все они должны сказать Карлу Манфреду большое спасибо.       Внезапная мысль поражает Коннора, сразу же занимая первое место в списке его задач.       «Где ты сейчас?»       «Дома. Карл был достаточно любезен, чтобы подарить мне часть своего оборудования для рисования, и я возвращаю его на своё место».       Конечно. Потому что зачем останавливаться на философии, лидерстве и музыке? Пусть у Маркуса будут все таланты. Хотя чему он удивляется, ведь Коннор сам видел несколько проблесков во время взаимодействия, ясно говорящих о том, что его друг – художник.       Он проверяет свои внутренние часы и смотрит на Сумо.       «Я знаю, что уже поздно, но ничего, если я сейчас приеду? Я хочу представить тебе друга».       Голос Маркуса звучит в ответ так искренне удивлённо, что почти обиженно – замечает Коннор.       «Друга? Конечно!»       Они завершают звонок, и Коннор поспешно пишет записку для Хэнка – на тот маловероятный случай, если мужчина проснётся без него. А потом быстро хватает свой любимый свитер… о, он будет наслаждаться реакцией Маркуса на встречу с Сумо.              Тот, кто всё ещё думает, что андроиды не люди, явно никогда не пробовал познакомить их с собаками. Сумо обретает невероятное количество поклонников, как только они прибывают в Иерихон; возможно, от новизны впечатлений, или от непринуждённого принятия собакой всего любопытства андроидов, не говоря уже об огромном количестве почёсываний.       Даже Лекси рассматривает их широко раскрытыми глазами и с цветущей улыбкой.       Смех Саймона заставляет Коннора обернуться, пока Лекси осторожно треплет Сумо за ушами.       – Так ты видел это, да?       – Блестящая идея, – комментирует RK800. – Вряд ли найдётся лучший способ донести до людей мысль о том, что андроиды – живые, кроме как позволить Маркусу так по-идиотски вести себя перед камерой.       Саймон слышит добрую насмешку в голосе Коннора и театрально кланяется.       – О, спасибо. Я просто «забыл» напомнить ему, что будут щенки, поэтому все его реакции были подлинными.       – Ты безумный гений, – они смеются вместе, но вскоре смех растворяется в несколько неловкой тишине. Вспоминая слова Маркуса, Коннор делает глубокий вдох, чтобы остудить разогнавшиеся процессоры, и решается, протягивая руку.        – Рад видеть тебя в добром здравии, Саймон.       – И я, – блондин с готовностью принимает её, встряхивая и удерживая на секунду. Не самый плавный или лучший переход, но это начало. – Но ты здесь явно не для меня. Иди, и убедись, что ты записал его реакцию. Для потомков.       Саймон направляет его дружеским хлопком по спине, и Коннор уже знает этот путь наизусть: он идёт вверх по лестнице (немного медленнее, чтобы приспособиться к скорости Сумо), и в конечном итоге они добираются до маленькой обители Маркуса.       – Коннор! – зовёт андроид, скрытый за холстом. – Итак, кто твой… друг?       Как и следовало ожидать, вопрос возникает при виде сенбернара. Маркус кладёт свою кисть и вытирает руки о брюки, чтобы хоть немного очистить.       – Эй… – он дважды хлопает в ладоши, чуть приседая и широко раскрывая объятья.       Внезапно Сумо с энтузиазмом рвётся к нему, заставляя Коннора немного запнуться, прежде чем он отпустит поводок.       – О… – Маркус взволнованно усмехается. – Хороший мальчик! Такой хороший мальчик…        Коннор использует время, которое Маркус тратит на Сумо, чтобы рассмотреть его. Выцветшие старые джинсы и тонкая чёрная футболка с длинными рукавами, испачканные краской в ​​нескольких местах. Краска и на лице Маркуса, вероятно, оттого что он подносит руки к нему, задумавшись, когда рисует.       Затем Сумо решает, что ему нравится Маркус, и продвигается вперед, заставив андроида всё дальше и дальше наклоняться назад и, в конце концов, лечь.       Хэнк, вероятно, был прав. Маркус не имел бы никаких шансов против армии собак.       – Значит, это правда. Слабость бесстрашного лидера революции – это… щенки.       Маркус, кажется, только теперь соединяет точки: да, Коннор видел, что он был полным болваном на телевидении, и это его способ дразниться.       – О, я тебя ненавижу.       Не слишком правдоподобно для того, кто лежит и продолжает обнимать гигантского сенбернара, облизывающего ему шею. И Коннор просто смеётся, сидя, скрестив ноги, на полу рядом с ними. А потом трижды хлопает себя по колену.       Сумо узнает приказ и уходит от Маркуса, слегка пятясь, чтобы лечь рядом с коленями Коннора.       – Он очень хорошо обучен, – замечает Маркус, и отталкивается от пола, садясь. Он поворачивается, чтобы устроиться ближе к Коннору и продолжить гладить собаку, лежащую между ними.       Коннор принимает комплимент кивком.       – Это было познавательно. Хэнк… слишком необязательный в заботе о Сумо. Я взял это на себя, чтобы дать ему немного больше упражнений и здоровых закусок.       – Сумо или лейтенанту?       – И тому, и другому, – они смеются, прежде чем погрузиться в спокойную тишину, пока Сумо наслаждается вниманием.       – Я не знал, что ты так любишь собак…       Маркус пожимает плечами.       – Наверное, это… потому что собаки просто любят тебя за тебя, – задумчиво размышляет он, а ласкающее поглаживание меха Сумо несколько замедляется. – Им всё равно, человек ты или андроид – они будут добры к тебе, если ты добр к ним. В этом аспекте некоторые люди могли бы чему-то научиться у собак.       Справедливо. Не в первый раз Коннор оказывается в плену идей Маркуса и того, как он их озвучивает, совершенно очарованный тем, насколько тот может быть выразительным. С первого дня их знакомства Маркус привлекал его внимание своими разными глазами, которые делали его уникальным даже среди андроидов. И теперь, когда он знает, как это произошло, Коннор замечает все мелкие детали: как правый глаз кажется немного больше из-за того, что Маркус сам вставлял его и слегка деформировал разъём, и что есть задержка в одну шестидесятичетвёртую секунды в движении между двумя зрачками по этой же причине. Это не заметно человеческому глазу, но странно притягивает Коннора.       Он задумывается, заметил ли ещё кто-нибудь, или он первый, кто настолько пристально рассматривает лицо Маркуса.       Сумо поворачивает голову, чтобы в какой-то момент игриво куснуть руку Маркуса, и андроид также игриво вырывает её из-под носа собаки. Отвлёкшись и не следя за своими руками, Коннор не сразу замечает, что пальцы Маркуса задевают его собственные. И задаётся мимолётным вопросом: взаимодействовать или нет?       Кажется, Маркус тоже понимает это не сразу, судя по тому, как он застывает и моргает.       – О, прости, – он отнимает руку, и тут же интерфейс Коннора предлагает директиву «протянуть руку», но она удаляется, едва возникнув… странно.       – Всё в порядке… – невозмутимо отвечает RK800, внезапно находя тишину немного неудобной и оглядываясь вокруг в поисках темы для разговора. – Итак, что ты рисовал?       Это заставляет Маркуса обернуться к холсту.       – На самом деле я не знаю. Я скажу тебе, когда закончу.       – Не знаешь?       Маркус таинственно улыбается, похлопав Сумо пару раз, прежде чем встать.       – Пойдём, я покажу.       Оставив Сумо спокойно отдыхать на полу, Коннор следует за Маркусом, обходя холст с другой стороны. Картина не закончена, но похоже, она изображает две руки, что тянутся из противоположных углов холста, удерживая друг друга. Одна капает красным, а другая ещё очень незавершённая, но уже окрашена достаточным количеством синего, чтобы дать Коннору хорошее представление о том, чем это должно стать.       Рассеянно, он вспоминает песню, резонирующую в его голове, ту, что Маркус отправил в умы андроидов от всего своего сердца; Коннор шёл тогда по улицам с недавно освобождёнными андроидами, а Маркус был – как узнал он позже – окружён и готов к смерти.       «Держись, ещё совсем немного.       И всё будет хорошо…»       – Если я думаю об этом слишком напряжённо, мои представления обращаются к гиперреализму… но искусство – это не копирование действительности.       Коннор слышит объяснение и понимает его, но всё, что он может сделать – это машинально кивнуть, совершенно очарованный холстом, понятием, огромным количеством страстей и верований, которые вошли в него. И душа человека, стоящего за ним…       …красива.       Да, спасибо, банк памяти, который уже создан.       Он не замечает подсказки «прикоснуться», пока Маркус не останавливает его, мягко перехватывая пальцы, почти скрытые рукавом тонкого серого свитера.       – Осторожно, он ещё свежий.       Руки Коннора на ощупь обманчиво хрупки. Маркус видел его в действии, как во время набега Иерихона, так и после него, он точно знает, насколько опасен Коннор… вот почему его поведение так озадачивает. Несмотря на выбор новой одежды, Коннор всегда старается быть как можно более неприметным, или, по крайней мере, пытается – это разумный тактический выбор, но всё же. Если бы Маркус не имел средств для проверки личности, он бы с трудом поверил, что тонкая фигура в пушистых свитерах и чёрных джинсах – это тот же самый человек, который без особых усилий держится в рукопашном бою против трёх противников и обладает мощностью процессоров, достаточной для расчёта идеального выстрела назад без необходимости оборачиваться и смотреть.       – …Что?       О. Он молча смотрел на Коннора последние две минуты и шестнадцать секунд. Вероятно, он должен что-то сказать.       – Ты выглядишь так, будто надел пижаму.       Отличный ход, Маркус. Это были… определённо, подходящие слова.       По крайней мере, они вызывают резкую иронию Коннора.       – Для меня разумно выглядеть настолько безобидно, насколько возможно… это успокаивает людей и предоставляет мне элемент неожиданности, – объясняет он, подчёркивая слова подмигиванием. – И, в любом случае… ты действительно в том положении, чтобы задавать вопросы о моём выборе стиля?       Маркус оглядывает себя: его джинсы разорваны в нескольких местах, а футболка, и без того тонкая, прилично изношена и поверх пятен краски уже начала расползаться по швам на левом плече.       Он скрестил руки в притворной обиде.       – Очень смешно, умник.       – Ты первый начал, – Коннор даже не старается скрыть смех в голосе.       Под темнеющим небом не столь секретная ниша Маркуса окутана тенями, и Коннор быстро решает, что свет не оптимален для живописи… но опять же, если реализм не является твоей главной задачей, то и дневной свет для картины необязателен. И, если быть справедливым, здесь есть светильник, расположенный на старом пианино, испускающий мягкое свечение, достаточное, чтобы помочь осветить холст и сделать формы и цвета вокруг достаточно видимыми.       И, если сравнить, всё, что можно разглядеть в городе под ними, пусть даже усеянное уличными фонарями и знаками, кажется намного более тёмным, чем их маленькое прибежище.       База данных Коннора добавляет ряд дополнительных характеристик к некоторым вещам в папке «красивого», теперь они делятся на «уютные», «тёплые» и «безопасные». Внешне он просто с уважением рассматривает сначала полотно, а потом место и интерьер, но диод горит ярко-жёлтым, когда он сохраняет в памяти каждую мелочь.       Сумо лениво гавкает на них, но оба андроида настолько потеряны в своём созерцании, что едва не подскакивают, озираясь.       Коннор отступает назад к собаке, запоздало понимая, что рука Маркуса всё ещё обхватывает его собственную. И здесь нет ничего такого, просто это немного необычно для любого из них: настолько отвлечься, что вообще забыть о своих руках. В любом случае, ни один из них об этом не упоминает. Быстрое сканирование показывает Коннору, что Маркус находится на очень низкой мощности, и он сам мог бы час (или четыре) заряжаться… что объясняет странную атмосферу.       – Он, наверное, устал, мне нужно идти.       – Конечно, я провожу вас вниз, ребята.       – Ты имеешь в виду, что хочешь оправдания гладить Сумо немного ещё.       Маркус качает головой и притворяется впечатлённым.       – Чёрт, а ты действительно хороший детектив!       Они всё ещё смеются, пока идут мимо входа, машут на прощание Джошу, что-то быстро печатающему на ноутбуке, и получают ленивый салют от Норт с её зарядной станции.       – Что ж, было приятно с тобой познакомиться, Сумо. – Маркус протягивает руку, чтобы погладить большую собаку по голове напоследок, но Сумо решает, что прямо сейчас он хочет играть.       Он кусает руку андроида и оббегает вокруг него, счастливо виляя хвостом. И так как поводок всё ещё находится в руке Коннора, результат весьма предсказуем.       «Да уж, действительно хорошо обученная собака…» – комментирует про себя Коннор, опираясь свободной рукой о грудь Маркуса, чтобы сохранить равновесие, а тот инстинктивно перехватывает его за предплечья, пытаясь удержать их обоих.       С дополнительной поддержкой Коннор наконец опускает руки, позволяя Сумо ходить вокруг них, пока поводок не распутывается.       – Никаких закусок для тебя, когда мы вернёмся! – это, кажется, заставляет сенбернара прийти в себя и снова успокоиться. Потом Коннор смотрит на Маркуса.       – Прости за это.       Маркус отпускает его, пожав плечами.       – А, не волнуйся. Я не мог бы сердиться на собаку, даже если бы попытался.       Да, потому мы здесь сегодня и собрались. Тем не менее, RK800 не может найти в себе сил острить на эту тему: его процессы, кажется, зациклились, воспроизводя ощущение биения ровно гудящего тириумного насоса RK200 под корпусом, полимерной кожей и одеждой.       Тёплый, несмотря на отсутствие тепла тела живого человека.       – Я… — он дважды моргает, чтобы вернуть ум в норму и вырваться из цикла, в то время как его вспомогательные процессы вспоминают всё безопасное и доброе, дающее ощущение, подобное тому, что пронизывает Коннора прямо сейчас.       – Увидимся.       – Конечно.       В прихожей стоит абсолютная тишина, пока Маркус наблюдает, как Коннор и Сумо исчезают на улице, и это единственная причина, по которой лидер Иерихона не выпрыгивает из своей синтетической кожи, когда Норт оказывается прямо за ним.       – Итак, это было дружелюбно.       Её замечание смущает его: тон подразумевает, что происходит что-то странное, но что странного в дружбе с Коннором?       – Да? – подхватывает он со смятением на лице. – Это обычно бывает среди друзей. Ты тоже видела эту собаку?       – О, я видела собаку, – уверяет она с озорным выражением лица, но Маркус не может понять, почему. – Такая умная собака.       Он полностью растерян.       – Ты в порядке, Норт? Где-то неисправность?       Она закатывает глаза, бормоча что-то, что его звуковые процессоры распознают как «Не могу поверить, что я встречалась с этим идиотом!», но на её лице выражение ласковой забавы, когда она вздыхает, опуская руки на бёдра.       – Итак, Коннор, да?       – Что с ним?       …М-да. Это будет сложнее, чем она думала.       — Ничего… ты, кажется, очень о нём заботишься.       Пойманный, хоть и не может точно сказать, на чём именно, Маркус пытается заставить себя выглядеть меньше, но без особого успеха.        – Я… беспокоюсь, вот и всё.       Элегантно вскинув брови, Норт просто смотрит на него, ничего не отвечая.       – Просто он был изгоем среди людей, и наши люди не доверяли ему во время и после рейда! – он действительно не знает, почему это раздражает его настолько, чтобы оправдываться, но как только шлюз открыт, он, по-видимому, уже не может закрыться. – Я не хочу, чтобы кто-то из нас чувствовал себя чужим… он так много дал нашему делу и продолжает делать это каждый день…       – Ага.       – В конце концов, это меньшее, что я могу!       – Нет, нет, я поняла, ты прав.       Их диалог становится монотонным, поскольку Маркус пытается перечислить причины, по которым он поступает правильно, а Норт с готовностью соглашается, но ирония просачивается через неё, как облако.       – Он заслуживает того, чтобы чувствовать, что у него есть место среди нас!       – Да, Маркус, ты не видишь, как я киваю?       – Да! – в конце концов срывается он. – Тогда почему у меня такое чувство, что ты надо мной издеваешься?       Совершенно нарисованные черты Норт вновь изображают озорство после вопроса.       – Ты взволнован.       Прочистив голос, Маркус понижает тон и расслабляет позицию.       – Взволнован, я? Я не взволнован, почему бы мне быть взволнованным?       О, Маркус. Норт столько раз восхваляла способность Маркуса держать спину прямо и умение сохранять сильную, уверенную личность под давлением, но в то же время она спрашивает себя, где же это твёрдое равновесие, когда нет никакой опасности. Маркус – катастрофа – влюблённая, конечно, – но полная катастрофа. Хихикая про себя, она качает головой.       – Не знаю. Почему же?       – Это не так, – говорит он сквозь зубы, даже когда в его интерфейсе появляется подсказка «узнать, почему ты переживаешь об этом».       Норт кивает, явно не убеждённая, но позволяющая ему спасти лицо.       – Хорошо, – отвечает она, отбрасывая волосы за спину. – Ты собираешься послезавтра встретиться с Фаулером?       – Да, – узел между лопатками, которого Маркус не замечал, распутывается, и вся его поза заметно расслабляется. Сразу наваливается усталость последних дней – он действительно нуждается в подзарядке. – Да, конечно, не беспокойся об этом.       На самом деле, беспокоиться не о чем.       И если Маркус тратит большую часть своего времени на подзарядку, размышляя о его вечере с Коннором и Сумо, и о том, как мило с его стороны было привести собаку, и как никто не делал ничего подобного для него раньше… ну, это его дело и к тому же совершенно нормально.       Верно?