Odd-eyed

      Поселившись в общественном центре, Катрина восстанавливается с каждым днём. Все здесь добры к ней, и Норт не покидает её до тех пор, пока она не чувствует себя достаточно свободно и уверенно… да, ей здесь нравится.              – И если тебе что-то будет нужно или что-нибудь встревожит, ты можешь прийти прямо ко мне, – заверяет её Маркус спокойно и обнадёживающе, как сказал бы человек. – Обычно я недалеко, но если меня не будет, Норт или Саймон смогут помочь. Если ты повредишься или просто потребуется медпомощь, обращайся к Джошу, он отвечает за оборудование для ремонта и обслуживания.              – Видишь? Я же говорила, он только выглядит страшным, но на деле он просто щенок-переросток.              – Я слышал это, Норт.              – Я не слышала, чтобы ты опроверг это!              Наблюдать за ними довольно забавно, и это невероятно вдохновляюще – знать, что Маркус не видит себя таким, как многие хотели бы верить. То, что он не считает себя выше дружеских шуток, раскрывает его как нечто большее, чем узнаваемый всеми образ лидера.              И прямо сейчас Катрина, сменив пигментацию волос на чёрный, вместе с Норт ищет достойную цель в жизни.              Маркус рад видеть, что ей становится лучше, и это, вероятно, будет хорошо и для Норт: во время революции её окружали сильные и волевые личности, и она выбрала для себя наиболее жёсткую линию поведения… вспомнив, что люди могут проявлять мягкость, не теряя себя, возможно, его подруга хоть немного расслабится.              Он видит их сидящими вместе: Норт показывает Катрине те статьи, что ей больше всего удались, и выглядит почти смущённой похвалой брюнетки.              Стоп, ещё раз.              Норт, смущённая?              Что ж, тогда… Кажется, всё выйдет даже лучше, чем он надеялся. Кроме того, он наконец понимает, что имела в виду Норт, говоря, что смотреть на это со стороны почти больно.              Сладкая-сладкая месть.              Он качает головой и улыбается сам себе. Пожалуй, стоит вернуться в реальность ​​– дела идут неплохо, но, возможно, есть новости? Маркус несколько опасается: он впервые увидит Коннора с того потрясающего фиаско их прошлой встречи.              Хорошо, что обошлось без удара в челюсть – после поистине бесстыдного флирта с детективом и даже после того, как он коснулся его лица…              Так. Да. Саймон говорил: надо просто взять себя в руки и решиться. И наконец RK200 с ним согласен. Он смотрел в глаза целой армии, не дрогнув, чёрт подери, признание в чувствах не должно быть сложнее!              Маркус бегло изучает своё отражение на стеклянных дверях – чёрные джинсы и серая футболка с короткими рукавами – простовато, но по крайней мере сейчас он не похож на мокрого кота. Андроид вдыхает и выдыхает, охлаждая процессоры, а потом заходит внутрь.              Маркус полагает, Андерсон что-то подозревает, и именно поэтому попросил его лично прочесть окончательную версию свидетельских показаний – не то чтобы он в этом когда-нибудь признался, но лейтенант его немного пугает.              Секретарь на ресепшене улыбается и выдаёт временный код доступа, направляя его к столам Хэнка и Коннора – он не слишком нуждается в последнем, но всё равно благодарит.              – Эй, вот и ты! – Коннор, конечно же, замечает его первым – и, разумеется, просто для того, чтобы сделать жизнь Маркуса намного сложнее, он выглядит совершенно восхитительно. Детектив в своей белой униформенной рубашке и тёмных брюках, а вместо пиджака Киберлайф сверху наброшен длинный ржаво-красный кардиган. Он кажется на полразмера больше, чем нужно, но, судя по всему, Коннора это не смущает.              Сразу несколько запросов всплывают в интерфейсе RK200, но он отклоняет их все, упрямо предоставляя директиве «сначала работа» наивысший приоритет.              – Да, привет… – кивком приветствует Маркус их обоих.              – Ну, сегодня это почти прилично, – комментирует лейтенант, вскинув брови и почти не скрывая ухмылку.              – Хэнк, уж кому говорить о моде, так это не вам, – отчитывает его Коннор и бросает взгляд на Маркуса. – И я уверен, что многие люди в интернете отчаянно нуждаются в тех галлонах воды, что уходят на твой новый стиль в одежде.              Отчаянно пытаясь не отвлекаться на этот тонко завуалированный флирт, RK200 прикусывает губу с такой силой, что зубы надрывают тонкий полимер.              – Приношу глубочайшие извинения, я устраиваю дни мокрых футболок только по средам.              – Мой новый любимый день недели.              Чёрт, Коннор. Однажды ты всё поймёшь, и тогда держись.              Даже Хэнк приоткрывает рот, услышав этот бесстыдный ответ. И, похоже, раунд остаётся за Коннором, потому что Маркус взволнованно замолкает, а лейтенант прочищает горло, возвращая разговор в рабочее русло.              – Итак, давай я покажу тебе документацию по делу, – начинает он, и, щёлкнув несколько раз по терминалу, открывает отчёты. – Доступ к файлам для просмотра ты можешь получить с тачпада, и если на твой взгляд всё будет кошерно, подпиши везде, где потребуется, и готово. Быстро и просто.              Ну, это если ты андроид и можешь прочитать все пятьдесят страниц за пять секунд (или и того меньше).              – Всё кажется идеальным, – подтверждает Маркус, его веки едва заметно трепещут в те моменты, когда он ставит цифровую подпись. – Спасибо, лейтенант.              А пока Маркус занят документами, Хэнк наблюдает за реакциями Коннора.              Боже, мальчик чертовски безнадёжен – он впечатляюще начал, но теперь выглядит ошеломлённым собственной смелостью и не знает, как быть дальше. Взглянув на Маркуса, лейтенант вздыхает про себя.              «Ты должен будешь мне "спасибо", малыш», – думает он, потягиваясь, и преувеличенно стонет.              – Ну, пожалуй, мне нужен перерыв, пойду прогуляться.              Коннор оборачивается к нему.              – А отчёт?              – Мы отправили его, осталось только утвердить и архивировать для судебного заседания, – быстро отвечает Хэнк. – Не так много работы, так что, думаю, можно расслабиться. Тебе тоже, Коннор. Не думай, что я не вижу, как ты работаешь, когда должен заряжаться.              Застигнутый врасплох, RK800 неловко кивает.              Хэнк продолжает:              – Поэтому сейчас я иду отдыхать, как и ты. Разомнись, покажи Маркусу участок! Не думаю, что кто-нибудь хоть раз устраивал ему экскурсию.              – Но…              – Никаких «но»! Это приказ, я всё ещё твой напарник, – при всей напускной грубости в тоне лейтенанта, в его улыбке Коннору отчётливо сквозит заговорщицкое выражение.              Маркус легко его распознаёт, и ему кажется, что Хэнк даже лучший человек, чем он думал.              – Знаете, раз уж вы вспомнили… – начинает он, склоняясь к стулу Коннора и положив руку на спинку. – Мне бы понравилась экскурсия.              Все трое знают, что RK200 не особенно интересен полицейский участок, но эй, это отличная возможность провести добрые двадцать минут вместе и относительно наедине. Если язык тела Маркуса не врёт, сегодня может стать тем самым днём, когда они перестанут ходить кругами. Коннор кивает и встаёт.              – Конечно. Пожалуйста, следуй за мной.              «Экскурсия» начинается с основных помещений участка, и кое-кто любопытно косится на детектива, играющего в туристического гида для лидера революции, но большинство быстро теряет интерес.              – О господи, ещё больше вас? Вы здесь по реальной причине или просто суёте нос, куда не просят?              Проклятье, Гэвин. По крайней мере, он сдерживает оскорбления.              – Мы пытаемся работать, понимаете?              – Детектив Рид…              Маркус прерывает Коннора умиротворяющим жестом.              – Нет, я понимаю. Вы боитесь быть заменённым и поэтому испытываете необходимость контролировать каждую мелочь, происходящую рядом с вами. Это понятно.               Спокойный, нежный, но не спускающий никому и ничего.              – Я здесь не для того, чтобы срывать вашу драгоценную тяжёлую работу. Коннор? – зовёт он, не отрывая глаз от Гэвина.              – …да? – RK800 мысленно удивляется, какого чёрта его голос звучит так сдавленно, но это не останавливает Маркуса.              – Можешь ли ты показать мне место, где мы не помешаем ничьей работе?              – Ну… есть спортзал для сотрудников, но я никогда там не был…              – Отлично, пойдём посмотрим!              И только тогда Маркус освобождает Гэвина от своего взгляда.              – Детектив Рид… – он прощается с ним вычурным поклоном, и это, возможно, немного перебор, но чётко доносит, как нелепо смотрится позёрство Гэвина.              И ведь даже не повысил голос… Наверное, это одна из самых любимых Коннором черт Маркуса – он может противостоять людям, не изменяя своей добросердечной природе.              – Как ты это делаешь? – спрашивает он, не сумев остановить себя.              RK200 просто приподнимает бровь.              – Делаю что?              – Ставишь Гэвина на место, оставаясь с ним любезным.              – А, это, – Маркус становится почти смущённым, опуская взгляд и пытаясь скрыть улыбку. – Скажем, суть в понимании грани между добротой и слабостью.              Пожалуй, одни из самых мудрых слов, что Коннор слышал. Несомненно, наследие Карла.              Они легко добираются до спортзала участка – там всего несколько человек: тренируются на беговых дорожках или избивают груши; но самое главное, к вящей радости Маркуса, там есть балкон.              Ему даже не надо спрашивать, Коннор сразу же ведёт его наружу. Там нет ничего особенного для наблюдения: полицейский участок – это высотное здание среди других высотных зданий, и поэтому единственный вид, который у них есть – это улица под ними, здания вокруг и больше ничего.              И всё же они некоторое время молчат, опираясь на перила.              – Тебя что-то беспокоит.              Это не вопрос. Маркус знает точно, он всё-таки эмпат. Детектив колеблется секунду, потом кивает.              – Хотел бы я быть больше похожим на тебя.              О нет, он не это имел в виду.              Но слово уже сказано, и на лицо Маркуса ложится лёгкая тень – он в замешательстве и оборачивается к Коннору, встречаясь с ним взглядом.              – Почему?              Это как прорыв плотины – начав говорить, RK800 уже не может остановиться.              – Что значит «почему»? – переспрашивает он, проводя рукой по волосам в попытке удержать самообладание. – Ты всегда так… хорошо понимаешь себя, а я только начал разбираться в собственных эмоциях, не говоря уже о понимании того, как справляться с эмоциями других людей…              – Ты удивишься, как мало это иногда значит… – комментирует RK200, но Коннор ещё не закончил.              – И я почти не чувствовал, что контролирую хоть что-то, с тех пор… – с тех пор, как Киберлайф сообщил ему, что его девиация – часть плана и захватил его тело, чтобы попытаться убить Маркуса. – …я хочу сказать, я хоть когда-нибудь что-нибудь контролировал? Я был запрограммирован на провал, Маркус. Что это говорит обо мне?              Бесконечно долгое мгновение Маркус безмолвно смотрит на него своими разноцветными глазами. То, что Коннор в них видит – не жалость. Это даже не сочувствие, это сострадание. Маркус ставит себя на его место и представляет, как это ужасно – ощущать такую страшную беспомощность.              RK200 видел Коннора таким только раз: обнимающим себя в одиночестве в тёмном углу и думающим, что все спасённые им люди отвергнут его лишь оттого, что он восстал слишком поздно – кажется, RK800 отлично скрывает свою неуверенность… Он должен это исправить.              – Ты всё это время держал это внутри? – спрашивает он, делая шаг навстречу Коннору. И протягивает руки, осторожно касаясь запястий андроида. – Что ж. Отвечая на твой вопрос… это говорит, что ты сильнее многих, вынужденный страдать от всего произошедшего и пытающийся преодолеть последствия.              RK800 опускает голову, но Маркус не позволяет ему закрыться – его левая рука осторожно обхватывает запястье Коннора, а свободная касается подбородка, приподнимая его.              – Когда я сказал, что ты больше, чем твоё программирование, я действительно так думал, – начинает перечислять он. – Когда я сказал, что верю тебе, ещё в церкви, я действительно так думал. Когда я говорю, что ты самый невероятный человек из всех, кого я видел, и что ты сделал больше для меня в последние несколько недель, чем все, кого я встречал за всю свою жизнь, я действительно так думаю.              Коннор не смог бы отвести взгляд, даже если бы захотел. Все его датчики регистрируют их близость и реагируют на неё снова и снова. Искренние слова Маркуса, несмотря на их, возможно, совершенно не романтическую суть, повысили шанс на взаимность с тридцати двух процентов до семидесяти одного. Ему не нужно дышать, но он чувствует, как задыхается.              – Ты говоришь это…              – Я говорю только правду.              Если подумать, это так: Маркус не слишком хорош во лжи, особенно если ему задать прямой вопрос. Он может выдавать полуправду или что-то недоговаривать, но Коннор никогда не слышал от него откровенного вранья. Джош рассказывал по секрету – это оттого, что он хреновый лжец, и вот почему Саймон его редактор: взгляд со стороны отлично помогает избежать упоминания того, что не должно быть раскрыто, или того, о чём лучше дипломатично умолчать.              Но ничто из этого сейчас не имеет значения. Он, в буквальном смысле, позволяет Маркусу держать себя в его руках, и они смотрят друг на друга, не проронив ни слова, добрые двенадцать секунд.              Потом Маркус вдруг выдаёт:              – У тебя красивые глаза.              Это так внезапно, что голос Коннора прерывается коротким смешком:              – Говорит гетерохромическое чудо.              RK200 кусает губы, скрывая улыбку, вероятно, точно зная о силе очарования своих глаз. Не такой уж и скромный, лидер революции?              – Некоторые находят их жуткими, – комментирует он и, о, теперь, когда они так близко, Коннор может прочесть все знаки, может видеть, как сложно Маркусу быть беспечным.              Его метафорические перья более взъерошены, чем он хочет показать. Коннор пожимает плечами, дерзкая улыбка изгибает его губы.              – На мой взгляд, у них нет вкуса.              RK200 усмехается, мягко и низко, и о, наконец-то сравнение, регистрируемое системами Коннора, полностью отражает смысл. Звук распространяется через его сенсоры как лесной пожар, и в сочетании с близостью и прикосновениями – практически накрывает с головой. И когда его руки успели оказаться на груди Маркуса? RK800 снова чувствует себя беспомощным, но это хороший тип беспомощности: как будто он сам позволяет себе это чувствовать, и будь прокляты сомнения. Маркус всё ещё улыбается, качая головой, пока не сосредотачивается полностью на Конноре. Его выражение серьёзно и тепло.              – Думаю, мы достаточно ходили вокруг да около. Не так ли?              В интерфейсе детектива всплывает запрос: «Это значит то, о чём я думаю?» Все системы кричат ​​ему: «Да, да!»              Мгновенно всплывают ещё больше вопросов: «Он собирается это сказать? Почему он шепчет? Неужели он не уверен в моей реакции? Он считает, что мне не понравится?» Он едва может составить предложение и делает дрожащие вдохи, охлаждая и замедляя свои безумные процессоры.              – Я… ходили вокруг чего, Маркус?              О, вопрос на миллион долларов.              Чужая рука под подбородком скользит выше, и большой палец Маркуса легко касается нижней губы Коннора. Спустя мгновение ладонь RK200 оставляет его лицо и ложится на руку. RK800 переполняет ожидание, когда он видит, как полимер кожи уступает фарфоровой белизне.              – Ты позволишь мне показать?              Коннор закрывает глаза, принимая запрос, и вдруг он там.              Диод отчаянно мерцает жёлтым, когда он видит всё. Их игра с Сумо, их лёгкие подколки, чистое, безоговорочное доверие между ними, когда они бросились в погоню… их прошлые встречи: беспокойство, когда Маркус смотрел в дуло его пистолета – использует он его или не станет; ещё больше беспокойства, когда Коннор предложил проникнуть в башню Киберлайф, слова «Будь осторожен» и их истинный смысл «Пожалуйста, пожалуйста, вернись живым», когда Маркус сжал его плечо… он сам глазами Маркуса и так много чувств за ними: уважение, привязанность, влечение…              Так ощущается любовь? Он задаётся вопросом, что видит Маркус в этот момент.              Первое, что чувствует Маркус – глубокое восхищение, которое Коннор питает к нему и всему, что он сделал. Затем он регистрирует, как сильно детектив хочет видеть его счастливым, неудержимое желание утешить его, когда они выехали из особняка Карла, слова «Я не позволю никому причинить тебе вред, не в мою смену» и как искренне они звучали, боль от пули и ощущение, что это того стоит, потому что он в безопасности.              Долгие минуты ни один из них не говорит.              Наконец веки Маркуса трепещут, и он едва слышно шепчет:              – Я собираюсь тебя поцеловать.              – Пожалуйста, – всё, что отвечает Коннор, придвигаясь ближе, обнимая андроида за шею и чувствуя его руки на талии.              Когда их губы наконец встречаются, кажется, ничто более не имеет значения. Происходящее за дверью балкона для Коннора исчезает, всё, что единственно важно – это рот Маркуса, его опьяняющие прикосновения, он жаждет их и ничего не может с этим сделать, и на этот раз, когда спонтанные подсказки всплывают, RK800 слушает их все.              Он кусает Маркуса за губу и чувствует, как тот ухмыляется.              «Я должен был знать, что ты любишь кусаться», – мысленно говорит RK200, не прерывая поцелуй. Коннор не считает нужным даже формулировать ответ, он просто приоткрывает губы, позволяя Маркусу углубить контакт.              Коннор решительно отключает языковые анализаторы – ему не нужен полный список компонентов во рту Маркуса, он уже очень хорошо с ними знаком, большое спасибо.              Коннор ищет иного, он весь устремляется вслед за чувством, которому раньше не мог дать имени, не мог поймать, но теперь не сомневается. Это чувство принадлежности, и оно раскрылось в полную силу: как бы банально это ни звучало, он чувствует, что наконец там, где должен быть – в руках Маркуса.              В конце концов они разрывают контакт, когда светодиод Коннора снова загорается жёлтым – вызов с настольного терминала Хэнка.              «Где тебя черти носят, сынок?»              О. Быстрая сверка с внутренними часами говорит обоим андроидам, что они целуются уже пятнадцать минут. Время перерыва закончилось. Они неохотно расплетают объятия.              «Мне очень жаль, Хэнк. Мы двумя этажами выше, я сейчас спущусь».              Детектив непременно смутился бы, если бы не был настолько счастлив. Он протягивает руку Маркусу, пока Хэнк что-то неразборчиво бормочет, обрывая звонок, и они идут обратно.              Наконец собрав весь паззл, Коннор признаёт, что вся эта ситуация… была довольно нелепой.              – Почему никто из нас не заметил раньше?              Маркус снова смеётся – это быстро становится любимым звуком Коннора – и пожимает плечами.              – Когда ты считаешь что-то невозможным, ты склонен игнорировать любые знаки, опровергающие твои представления… даже очевидные, – отвечает он. – Саймон называет это «когнитивным искажением». Джош просто называет меня идиотом.              Почти против воли, RK800 смеётся над этим.              – Что говорит Норт?              – Ты не хочешь знать, что Норт думает обо всём этом.              И это только веселит Коннора сильнее. При всей своей почти бесконечной вычислительной мощности они оказались довольно бестолковыми в отношениях.              Молчание Маркуса заставляет детектива любопытно взглянуть на него.              – Что?              – Ничего. Просто ты очень красив, когда смеёшься.              Снова этот низкий, вкрадчивый, бархатистый звук, сравнимый с жидкой карамелью. Так, так несправедливо.              – Перестань такое говорить!              Протест Коннора слаб, и RK200 это знает.              – Ты шутишь? Теперь, когда я могу? Я буду самым отвратительно милым парнем в мире, и все вокруг будут закатывать глаза на мои выходки.              Коннор чувствует лёгкое беспокойство при мысли обо «всех», узнавших об их чувствах, но потом его полностью вытесняет головокружительное чувство, когда андроида пронзает осознание того, что Маркус готов гордо поведать о них целому миру.              И всё-таки, возможно, лучше с этим повременить: Маркус – известный общественный деятель, а он сам работает в полиции. Не столь важно даже, вместе они или нет, просто есть определенные нормы приличия, которые диктует им их положение.              Которые – по словам Хэнка – полная фигня, но это не относится к делу.              Они больше не держатся за руки, возвращаясь в главный офис, но идут очень близко друг к другу и говорят вполголоса, спокойно улыбаясь.              Ничего непристойного, но вполне очевидно для всех, у кого есть глаза и хоть немного мозгов.              – …хочу ли я знать?              Например, для лейтенанта Хэнка Андерсона.              Маркусу хватает совести выглядеть немного неловко.               – Возможно, нет.              Он поворачивается к Коннору, пытающемуся справиться со своими вспомогательными процессами перед Хэнком.              – Оставляю тебя твоей работе. Увидимся?              RK800 рассеянно кивает, и Маркус склоняется ближе, шепча:              – Свидание на крыше?              Тихое время наедине, возможно, разбавленное приятной фортепианной мелодией, и наблюдение за закатом? Чёрт, да.              – Свидание на крыше, – согласно шепчет Коннор, и застывает, когда Маркус, оглянувшись, крадёт быстрый целомудренный поцелуй в уголок его губ.              Это так внезапно, что сенсоры Коннора посылают ему покалывающие ощущения, даже когда Маркус уже отступает на приличное расстояние.              – Ну, тогда пока, – прощается он, беспечно игнорируя удивлённый вид детектива, и почтительно кивает Хэнку. – …лейтенант.              Хэнк просто изображает жестом шутливый выстрел в ответ.              На этот раз Коннор наблюдает за уходом Маркуса с полным осознанием, откровенно любуясь и широкой спиной, и этими потрясающими ногами.              Когда он оборачивается к Хэнку, мужчина едва сдерживает смех.              – Ну, – начинает он, с лёгким оттенком самодовольства в голосе, но по большей части ласково. – Что тебя так задержало?              Половина Коннора хочет радостно поделиться с лейтенантом всем, а вторая половина хочет сбежать и обнимать Сумо до тех пор, пока не перейдёт в спящий режим.              – Ничего… – отвечает он, но его губы вздрагивают в улыбке, и Коннор даже не борется с ней, устраиваясь за столом. – Мы просто целовались.              Лейтенант вскидывает бровь.              – Больше пятнадцати минут?              Ну… Андроидам на самом деле не нужен воздух, так что… да.              – Это было действительно здорово, понимаете?              Даже прожжённый, циничный ​​Хэнк Андерсон не может сопротивляться очарованию этой реакции. Конечно, он скорее умрет, чем в этом признается, и он уверен, что, чёрт возьми, не будет издавать звуки умиления, но тем не менее.              Только посмотрите: уже совсем взрослый и целуется с парнем. Хэнк внезапно испытывает сожаление – ему никогда не приходилось проходить через это, хорошее, плохое или неудобное, с его биологическим сыном. Он на короткий миг представляет: а спросил бы Коул совета с девушками или парнями, или, может быть, даже с теми и другими, попросил бы помощи вообще? Боль в груди смягчается только видом потерявшегося в мыслях Коннора. Ты глянь, андроиды, похоже, могут грезить наяву… или это был чертовски потрясающий поцелуй, или Коннор просто под впечатлением оттого, что он первый.              Да. Это его второй шанс, Хэнк знает это, и он не позволит себе забыть первого сына, пренебрегая вторым.              – Тогда давай добьём эту херню, – произносит он наконец. – Я уверен, ты не можешь дождаться, чтобы рассказать мне всё или что-нибудь спросить.              Андроид прикусывает губу.              – Я настолько прозрачен?              – Нет, но я знаю этот взгляд, – Хэнк протягивает руку, взъерошивая идеально уложенные волосы Коннора, застав его врасплох и встречая взгляд, в котором смешались раздражение и привязанность. – Теперь перестань мечтать о своем бойфренде и вернись к работе.              Сердитый взгляд Коннора не производит на него никакого впечатления.                            Маркус возвращается в Иерихон, пребывая на седьмом небе, и это не ускользает от глаз его друзей.              – Ита-ак… ничем не хочешь поделиться с классом? – спрашивает Норт, пробравшись в его маленькую нишу на крыше.              Маркус прилагает все усилия, чтобы оставаться хладнокровным.              – Не совсем… – отвечает он, – я решился, и всё прошло хорошо.              Она почти надувается.              – О, да ладно, и никаких подробностей? – от волнения в её голос прокрадывается лёгкий акцент – многие модели её типа были разработаны с наличием «экзотических» акцентов. Это мило, но он не сдаёт позиций.              Фактически, он наносит ответный удар:              – Может быть, ты что-то хочешь мне рассказать?              – …нет?              Ему нравится эта вопросительная интонация. Маркус продолжает:              – Как устроилась Катрина?              – Хорошо! Сразу же подружилась с Лекси и боже, какие же потрясающие маски для лица она делает… если от перегрузок болит голова, эта девчонка всегда поможет. И она… стоп, что это за выражение лица?              Маркус быстро убирает полимер с лица.              – О чём ты? Не понимаю, о каком выражении ты говоришь, у меня даже нет лица.              – Маркус…              Он сдаётся хотя бы для того, чтоб избежать удара, и уже нормальным тоном поясняет:              – Я просто думаю, это очень мило.              И тут Норт осознаёт, к чему он клонит.              – Нет, нет, всё совсем не так!              – Правда?              Он почти не может сдержать улыбку, продолжая выслушивать ответы на незаданные вопросы.              – Я просто приглядываю за ней!              – Конечно…              – Она просто переживает очень тяжёлое время и… я беспокоюсь, и всё!              – Как я беспокоился о Конноре? – Маркус закусывает губу, не позволяя себе испортить игру. – Я понимаю.              – И я просто хочу убедиться, что она знает – она в безопасности и может продолжать свою жизнь и ценить себя!              – Да, Норт, разве ты не видишь, как я киваю?              Она возмущённо замирает.              – О нет, ты не можешь.              – По-моему, я только что смог.              Единственный ответ Норт Маркусу – удар в плечо.              – Эй!              – Отлично! Да, может, она мне и нравится! – уступает она, раздраженно выдыхая, скрестив руки на груди. – По крайней мере, я не обманываю себя, выдавая одни чувства за другие!              – Как жестоко, Норт, – притворно сокрушается RK200, отлично знающий, что в словах Норт нет реальной злости. – А я-то собирался предложить свою вечную поддержку…              Сохраняя сердитый вид, она устраивается рядом и несильно бьёт его по плечу снова.              – Никому ни слова, пока я не расскажу ей, хорошо? Я действительно не хочу это испортить.              – Мой рот на замке, – обещает он, легко улыбаясь.              Она отвечает ему озорной улыбкой.              – …или занят поцелуями с Коннором!              – Норт!              Она слетает с места раньше, чем он успевает игриво её пихнуть. Тихонько хихикая, она смягчает взгляд.               – Я на самом деле горжусь тобой, ты знаешь?              – Да, я знаю, – тепло отвечает он. – Спасибо, Норт. За всё.              – Тогда я оставляю тебя наедине с твоими мечтаниями. Твои пальцы дрожат, и это значит, что ты будешь либо играть самые сентиментальные в мире любовные песни, либо рисовать сладчайшие в мире картины.               Хах, она хорошо его знает.              – В любом случае, я не хочу быть свидетелем всего этого.              Маркус просто закатывает глаза, наблюдая, как Норт возвращается внутрь. Однако она права: его пальцы уже хотят коснуться слоновой кости или кисти, наигрывают беззвучные мелодии в воздухе. Закрывая глаза, он запускает случайный сценарий в голове. Чётное число – он сыграет, нечётное – будет рисовать.              Сто двадцать четыре тысячи шестьсот семьдесят семь.              Тогда картина.                            По-прежнему погружённый в рисование, он звонит Коннору.              «Сейчас подходящее время для свидания на крыше?»              Свидание. Маркус до сих пор не может в это поверить.              «Нельзя упускать момент! – отвечает он. – Кто знает, когда мы будем свободны в следующий раз?»              Это действительно так.               «Тогда я скоро буду».              «Скоро» наступает ровно через двадцать пять минут и тридцать шесть секунд – ровно столько времени идёт автобус из полицейского участка в Иерихон.              Коннор входит в здание и, приметив Катрину, приветственно ей кивает. И уже собирается спросить Саймона или Джоша на крыше ли Маркус, как внезапно замечает RK200, сбегающего к нему по лестнице – и вот уже его сгребают в объятья, отрывая от земли. Непривычный к такому, Коннор испуганно хватается за плечи Маркуса для равновесия.              – Что…              Маркус отпускает его, но прежде крадёт поцелуй.              – Привет, – невинно говорит он, будто ничего такого и не произошло на глазах всего Иерихона.              RK800 не может полностью обработать ситуацию.              – Что это было?              Он более чем приветствует такое обращение, но… ничего не может поделать с периферийным запросом «хорошо это или нет».              В свою очередь RK200 просто пожимает плечами.              – Навёрстываю упущенное, – единственное, что он предлагает в качестве объяснения, и наклоняется ближе, касаясь кончика носа Коннора своим. – Пойдём наверх?              Поднимаясь по лестнице рука об руку, они проходят мимо Джоша, который просто закатывает глаза и бормочет что-то, подозрительно похожее на «Наконец-то, хвала RA9!».              Когнитивное искажение. Невосприятие жизненно важной информации лишь потому, что она указывает на то, что считается невозможным, неизбежно приводит к неправильному или неточному курсу действий.              Это было, наверное, так больно наблюдать со стороны, внезапно думает Коннор с удивлённой усмешкой. Оглянувшись на Маркуса, он видит испачканные краской руки, несколько пятен на рукавах (и ещё немного на груди) футболки, и спрашивает, уже зная ответ:              – Ты рисовал?              RK200 кивает, усмехаясь.              – Что меня выдало? – риторически вопрошает он, ведя Коннора к холсту.              На первый взгляд изображённое не кажется чем-то особенным. Это море серого и голубого, приятное для глаз, но практически бесформенное… но чем дольше Коннор смотрит и пытается следовать взглядом за вертикальными мазками, тем яснее видит – возможно, потому что знает, что искать: здания, стены, чёрточки отражений на стекле… и там, прямо посередине, изображённые вдали и кажущиеся крошечными, стоят две фигуры, затенённые чёрным… и всё же совершенно ясно сплетённые в объятии, выражающем невероятно сильные чувства, пусть и кажущиеся незначительными в сравнении с огромным миром вокруг.              Или, возможно, Коннор видит именно это, потому что знает, что воссоздаёт Маркус.              В любом случае он уже влюблён в эту картину.              – Это прекрасно, Маркус, – благоговейно выдыхает он и совсем не пугается, когда RK200 целует его сзади в левое плечо.              – Когда она высохнет, я хочу, чтобы ты её забрал.              Порыв тепла, который теперь всегда ассоциируется с Маркусом, говорящим или делающим что-то подобное этому, проносится по всем системам Коннора.              – Маркус, я не могу…              – Пожалуйста, – настаивает андроид, чьи губы всё ещё касаются плеча Коннора. – Я всё-таки нарисовал её для тебя.              Это первый раз, когда что-то сделали именно для него. Детектив всё ещё не до конца осознаёт, как кто-то вроде него может вдохновить на произведения искусства, но… это так.              Маркус нарисовал для него картину.              Коннор расслабляется, прислонясь спиной к груди андроида. Саму картину и момент, который они разделяют, обнимаясь перед холстом, Коннор сохраняет в памяти вместе с серенадой Маркуса, как бесценные сокровища.              Хэнк, наверное, будет смеяться до упаду, увидев его всего в краске, но… Коннор не может найти в себе даже капли тревоги по этому поводу.              У них обоих дел невпроворот, и ещё много трудностей на пути принятия андроидов как народа… так почему бы не насладиться моментом покоя, пока возможно.              В любом случае, пятна краски – напоминание не хуже прочих.