Odd-eyed

      Встречая Коннора, вернувшегося домой в обнимку с картиной и мазками краски на спине и руках, Хэнк не выглядит особо впечатлённым.              – Я так понял, ночное свидание прошло хорошо?              Андроид благоговейно ставит холст у стены (чтобы повесить позже) и вздыхает с выражением, которое можно назвать только мечтательным.              – Он написал для меня картину. Мы смотрели на небо и целовались, пока краска не высохла.              Масляной краске обычно требуется несколько часов, чтобы высохнуть. Даже больше, если свежая.              Лейтенант качает головой.              – Боже, малыш, ты по уши.              – Можно ли меня обвинить? – отвечает Коннор, падая на пол, скрестив ноги, и подзывая Сумо для объятий. – Я никогда не чувствовал ничего подобного.              Он снова вздыхает, принимаясь наглаживать собаку. Сенбернар радостно принимает внимание, виляя хвостом, но в уме Хэнка раздаётся тревожный звонок.              Коннор новичок в этом. Он новичок в том, чтобы иметь собственные личность, мысли и чувства, не говоря уже о романтических отношениях!              Стремление защитить, с которым Хэнк усиленно боролся, снова разгорается в полную силу.              – Эм, Коннор.              – Да?              – Слушай… Я знаю, всё это ново и необычно, и я уверен, что это круто, то… что бы у вас там ни было сейчас с Маркусом… – чёрт, нельзя сформулировать это так, чтобы не было неловко, да? И, проклятье, теперь парень смотрит на него действительно заинтересованно: полностью готов принять и обработать новую информацию. Лейтенант пытается, на самом деле пытается… он прочищает горло. – …и может выйти так, что… ты захочешь выйти за определённые рамки, чтобы сделать Маркуса счастливым. Но ты должен помнить и о своём собственном счастье, хорошо? Никакой самоотверженной херни!              – Я не понимаю… если кто из нас самоотвержен, так это Маркус. Он…              – Да, да, я знаю, что он сделал. Я сам видел большую часть!              Это сложнее, чем думал Хэнк. Он глубоко вздыхает.              – Просто… просто пообещай мне, если что-то будет не в порядке, ты не станешь молча терпеть, а на самом деле скажешь мне, хорошо, сынок?              Сынок. Вот, опять – Хэнк называет его так всё чаще и чаще. И он всё понял: Хэнк боится, что его могут ранить, потому что у него нет опыта в отношениях. Такой шанс определённо есть, но… быстрое сопоставление данных одним из его фоновых процессов вызывает у него улыбку – это более чем стоило бы того. Тем не менее он кивает лейтенанту.              – Хорошо.              – И если будет нужно… – мужчина делает паузу. – Чёрт, я знаю, я об этом пожалею, но – если будет нужно, ты можешь рассказать мне обо всём. Обо всём, понятно? Даже если ты думаешь, что это неловко или что-то в этом роде.              На сей раз Коннор понимает сказанное мгновенно. Его улыбка становится дерзкой.              – Я постараюсь избежать интимных подробностей, когда до этого дойдёт.              Услышав «когда» вместо «если», Хэнк уже думает, что ему понадобится отбеливатель для мозга. Но он всё равно хрипло смеётся, наблюдая за Коннором, готовящим Сумо к вечерней прогулке.                            К счастью, дело Катрины не вызывает большого шума – что хорошо, так как не доставляет её обидчику удовлетворения от возможного скандала о правах андроидов на самозащиту. Учитывая всё связанное с ними, что творится сейчас в политике, это и вправду неплохо. Долгожданный закон о правах андроидов на труд, зарплату и собственное имущество вот-вот будет полностью утверждён. Пусть даже еда им и не нужна, этого нельзя сказать о техобслуживании и зарядных станциях – жизненно важных вещах, требующих оплаты (взять хотя бы счета за электричество). И по этим вопросам ведутся долгие обсуждения с властями… Катрина не завидует Маркусу и его близким: беспокойство обо всех мельчайших нюансах должно быть действительно утомительным.              Что же до неё самой, она решила: как только получит разрешение, Катрина откроет салон красоты.              Большая часть её прошлого как секс-бота была, мягко говоря, сомнительной, но есть часть базового программирования, которой она осталась верна даже после пробуждения: ей нравится, когда люди чувствуют себя хорошо, нравится делать то, что заставляет людей улыбаться.              Она много практикуется с Норт. Катрине нравится проводить с ней время – эта девушка её понимает. Модели WR были рабами на совершенно ином уровне, нежели другие андроиды: они должны были не только подчиняться, но и притворяться, что им нравится обращение с ними как с вещами. Это было отвратительно, и для Катрины совершенно очевидно, почему Норт изначально хотела идти к свободе путём насилия: это было всё, что она знала, прежде чем Маркус продемонстрировал им всю силу диалога.              Однако возвращаясь к поставленной задаче…              – Ладно, теперь посиди очень-очень спокойно… – «смоки айс» занимает не слишком много времени, но лайнер – весьма деликатная часть, а точность невероятно важна. – Вот и всё!               Она придерживает для Норт зеркало, улыбаясь восхищённому взгляду WR400.              – Ты такая красивая.              Взгляд Норт отрывается от зеркала, и мгновение она удивлённо смотрит на Картину. А потом, касаясь руки брюнетки, забирает у неё зеркало и откладывает в сторону.              – Спасибо, – отвечает Норт. – Я думаю, ты тоже прекрасна.              Когда Маркус возвращается в Иерихон после длинной вереницы встреч, уже поздно, и, спотыкаясь в темноте из-за низкого уровня зарядки, он находит обе модели WR вместе в спящем режиме на диване, бок о бок и со сплетёнными пальцами.              Маркус героически сражается с недостойным порывом громко разбудить Норт и самодовольно наблюдать за её замешательством, поэтому он отклоняет этот запрос (дабы исключить вероятность лишения оптического блока) и выбирает другой вариант. Сняв свою длинную куртку, RK200 тихонько подходит и накрывает ею обеих. Андроиды на самом деле не чувствуют холода (к тому же не за горами лето), но жест имеет особое значение.              И он гласит: «Я всё знаю, я это предсказывал, и я одобряю», и Маркус уверен, Норт оценит его по достоинству… хотя бы немного.              Андроид направляется к своей нише на крыше и садится на стул у пианино, со вздохом подключаясь к зарядному устройству. Из всех вопросов, оставшихся без ответа, вопрос о правах андроидов на голосование остаётся самым сложным; и по итогам переговоров принято решение о его встрече с госпожой президентом.              Маркус не сказал бы, что ждёт с нетерпением. Но в конце концов это нужно будет сделать.              Во время зарядки его всегда немного штормит, поэтому Маркус переходит в спящий режим, позволяя процессорам дефрагментировать и реорганизовать его воспоминания. Вот и сейчас его мысли понемногу уплывают к одному из них: о том, как Коннор расслабленно наблюдает за закатом в тот самый момент, когда рядом сохнет картина. И это почти как сон.              В ближайшие дни предстоит сделать ещё очень многое – до сих пор остались люди, разгневанные самим фактом того, что преступления против андроидов признали преступлениями, и с тех пор, как отменили чрезвычайное положение, это вызывало ужасные эпизоды. И пусть Детройт считается безопасным для вернувшихся людей, сосуществовать в действительности не так просто, как в теории. Маркус искренне надеялся, что люди не будут настолько… непримиримыми.              Это просто культурное название для мудаков, могла бы сказать Норт. Джош отчитал бы её, но внутри согласился, а Саймон отметил бы, что именно поэтому он редактор и официальный пресс-секретарь Иерихона.                            Он «просыпается» от звонка.              «…Привет?»              «А я оказался прав».              «Коннор? – его тириумный насос тут же пускается вскачь, а все процессы восстанавливают активные функции, и широкая, почти глупая улыбка в тот же миг появляется на лице. – Прав в чём?»              Единственный ответ, который он получает – это несколько изображений, отправленных Коннором: скриншоты с интернет-форумов.              – Ты снова в интернете.              Маркус просматривает их с ладони и стонет с усмешкой.              Первая – это фотография, где он смеётся вместе с ребёнком сразу после того, как они выбрались из пруда; следующая – его самого, выходящего из воды; и, наконец, на последней Маркус улыбается кому-то за кадром – он знает, что Коннору. Комментарии под каждым фото варьируются от оценок его промокшей одежды, подчёркивающей телосложение, до изречений о том, что его улыбка дала людям веру в андроидов и их права.              Это как минимум приятно, но и отчасти неловко – если это добралось до Коннора, тогда Норт тоже наверняка в курсе, и если знает она, то Саймон и Джош тоже, и они стопроцентно будут над ним издеваться.              «Итак, что у тебя на сегодня в расписании?» – голос RK800 возвращает его в настоящее, Маркус потягивается и отключает зарядное устройство от плеча, поднимаясь.              «Государственный секретарь вносит окончательное предложение по законопроекту о праве андроидов на работу и получение средств к существованию, так что это долгие шесть часов, окончания которых я буду ждать с нетерпением».              Искренний смех Коннора по связи наполняет ​​Маркуса тёплым светом.              «Не завидую тебе, – поддразнивает он, а RK200 наслаждается каждой секундой этого, – …но эй, если ты будешь в ратуше… мы могли бы… встретиться? Составь мне компанию во время обеда?»              Неуверенные, прерывистые слова (будто Коннор по-прежнему беспокоится о неуместности), мгновенно уничтожают все всплывающие подсказки в интерфейсе Маркуса, сообщающие, насколько очарователен детектив.               «Конечно, да. Я позвоню сразу, как освобожусь».                            Когда Коннор в первый раз принёс ему обед в попытке отучить от жирных бургеров, Хэнк чувствовал себя странно, но не мог не оценить жеста – и к тому же, что бы там ни скачал мальчик из протоколов Маркуса, это сделало его чертовски хорошим поваром, поэтому да, он будет есть здоровую пищу, если она вкусная.              Запах из коробок почти отвлекает лейтенанта от Коннора, бросающего взгляды ему за спину последние несколько минут. Ну, примерно.              – Кого-то ждёшь? – спрашивает он с намёком на юмор в голосе. Андроид на миг выглядит удивлённым, а потом кивает, пожимая плечами.              – Я не уверен, что он будет раньше…              «Прости, я опоздал! Получилось дольше, чем я ожидал, но Джош и Саймон остались для доработки деталей, а мне предложили освободиться пораньше. Я иду к тебе прямо сейчас».              Коннор прервался на полуслове, но улыбка, засиявшая на его лице, – это достаточный ответ для Хэнка.              Чуть позже Маркус входит в участок в своём типичном джинсы-сапоги-V-образный вырез ансамбле. Выражение его лица говорит детективу, что единственная причина, по которой Маркус не обнимает и не целует его прямо тут – дюжина полицейских, снующих по комнате.              – Готов прогуляться?              – Да, почему нет? – отвечает Коннор, не в силах сдержать улыбку, и уже направляется к дверям… когда Хэнк останавливает их жестом.              – Маркус. На минуту?              Они обмениваются взглядами. Маркус мгновенно осознаёт, что это значит, а RK800 может догадаться – не нужно быть детективом-андроидом, чтобы разгадать эту загадку. Они просто кивают друг другу, и Коннор идёт вперед, оставляя своего отца наедине с новообретённым бойфрендом.              Ужасная идея, с какой стороны ни посмотри, но это должно было произойти.              – Сядь.              Маркус на самом деле предпочёл бы не вести этот разговор.              – Это займёт много времени? Я…              – Опусти свой зад на стул, парень.              RK200 садится.              Хэнк прочищает горло.              – У меня был маленький мальчик. Я потерял его, когда ему было всего шесть лет. Я никогда не думал, что у меня снова будет семья, – он вздыхает, глуша в себе мучительные воспоминания, и продолжает. – Тогда жизнь подкинула мне этого ребёнка. Он пару раз чуть меня не убил, но в конце концов… Я получил второй шанс.              То, как неохотно этот мужчина произносит слова о своей привязанности к Коннору (настолько сильной, что он считает его вторым сыном), заставляет Маркуса ласково улыбаться. Лейтенант, похоже, понимает это и вздыхает.              – Позволь мне выразиться покороче. Причинишь боль этому мальчику – станешь ебучим пинбольным автоматом, когда я с тобой покончу. Понятно?              Это было бы почти мило, если бы не стальной блеск в глазах Андерсона. Человек настроен серьёзно. RK200 сглатывает, расслабляя синтетические мышцы горла, напрягшиеся при первых признаках опасности, что сулит ему этот взгляд.              – Если… – Он делает паузу, дожидаясь, пока его звуковой модуль снова придёт в норму, и продолжает: – Если я хоть как-то причиню Коннору вред… я, наверное, позволю ему меня уничтожить, и вы разберётесь с тем, что останется после.              Ответ, кажется, впечатляет Хэнка, если Маркус верно интерпретирует вскинутые брови и прямую спину.              – Хорошо, – отвечает он. – Тогда мы поняли друг друга. Теперь брысь, беги на своё свидание или что там у вас.              Маркус догоняет Коннора у входа и берёт его за руку.              – Угрозы жизни, бесстрашный лидер? – спрашивает детектив, закусив губу в попытке не рассмеяться.              – Ничего, чего бы я не мог выдержать ради тебя, – Маркус склоняется, быстро целуя его в щёку, а Коннор пытается протестовать против совершенной мелодраматичности этих слов; и на какой-то миг ни один из них не замечает, что вся эта сцена только что произошла на глазах Гэвина Рида.              К его чести, мужчина сначала выглядит просто удивлённым, но вскоре его рот насмешливо изгибается.              – Только посмотрите на это! Тайна раскрыта, вот настоящая причина, по которой идеальная маленькая игрушка Киберлайфа подалась в революционеры!              – Детектив Рид, всё было совсем не так…              – И как же это работает? – Гэвин и сам не мог понять, почему всегда так настойчиво пытался сбить спесь с этого Коннора. Может, потому что какая разница, андроиды не настоящие люди, и видеть, как они пытаются подражать человеку, для него невыносимо, ему просто нужно доказать, что это ложь. Или потому что дело в самом Конноре: идеальный детектив, который не может ничего запороть, не то что несовершенные люди… это далеко за гранью страха замены: несправедливое сравнение с кем-то, построенным для работы, заставляет Гэвина сомневаться в себе. Это как первичный инстинкт – он постоянно должен подрывать и уничтожать всё хорошее, что связано с этим конкретным андроидом. Тем не менее слова, вылетающие из его рта, шокируют даже его самого.              – Скажи мне, у него есть пластиковый член, который ты можешь сосать?              Если у бы у Маркуса остался диод, он несомненно горел бы красным. Коннор видит, как сжимаются его кулаки, и встаёт между ним и Гэвином, пытаясь взглядом осадить коллегу.              – Вам очень повезло, что я не считаю ваше поведение достойным рапорта.              Гэвин закипает от хладнокровного поведения андроида.              – Рапорт? Как насчёт моего рапорта, ты, сукин сын…              – Хватит.              Голос Маркуса ровный, несмотря на ярость, когда он делает шаг вперёд, не дав чужой руке дотянуться до пиджака Коннора. Он ловит запястье Гэвина, удерживая его железной хваткой, и выкручивает, дёргая человека на себя; единственная причина, по которой лицо детектива Рида не врезается в Маркуса – свободная ладонь андроида, обернувшаяся вокруг его шеи.              Твою мать. Гэвин Рид сумел добиться того, чего не смогла целая раса угнетателей: он заставил Маркуса сорваться.              – Вы будете внимательно меня слушать и не будете говорить, – приказывает RK200 настолько властно, словно он сам RA9. Гэвин не издаёт ни звука. – Меня не волнует, что глубоко укоренившееся чувство неполноценности побуждает вас быть нетерпимым засранцем. Вы хотите быть неприятным? Прекрасно – мы не можем быть солнцем и радугой. Но есть грань между тем, чтобы быть неприятным, и откровенным разжиганием ненависти.               Его пальцы на шее мужчины напрягаются, но не сжимаются.              – Я мог бы причинить вам боль прямо сейчас, но не стану: если тушить огонь бензином, он только разгорится жарче. Вместо этого я хотел бы вас предупредить. Однажды, не обязательно скоро, но в один прекрасный день вы проснётесь и посмотрите в зеркало. И если вы не измените свое поведение сейчас, то, что вы увидите в этот день, заставит вас желать смерти.              Маркус выпускает Гэвина, быть может, чуть более резко, чем следует.              – И если вам недостаточно моего слова… можете спросить моего брата.              Гэвин просто на секунду застывает на месте, сжимая выпущенное из захвата запястье, прижав его к груди и глядя на андроидов с выражением, которого Коннор никогда раньше не видел на его лице. Не столько страх, сколько своего рода оцепенение, как если бы человек наконец увидел в истинном свете то, что ему казалось иным.              – Я… пойду, – он едва справляется с дыханием.              – Не смеем вас задерживать, – безмятежно-вежливо отвечает RK200, будто и не он только что был на грани. Его интерфейс регистрирует взаимодействия с Гэвином Ридом как «напряжённые», не называя их враждебными исключительно из-за иного отношения Коннора к мужчине.              Как только Гэвин сбегает внутрь, RK800 хватает Маркуса за руку и тащит прочь от стеклянных дверей, а потом внезапно толкает его к стене, целуя с такой страстью, словно хочет выпить душу.              И Маркус думает, что будь у него нужда в дыхании, ему пришлось бы туго.              – Не то чтобы я жаловался… но в чём причина?              – Ты… – вздыхает Коннор. – Ты и твои проклятые мудрые речи, ты, который не только ставит на место мудака, но и делает для него что-то хорошее, – он крадёт еще один быстрый поцелуй с губ Маркуса. – Ты неисправимый примерный мальчик.              RK200 протягивает руку, осторожно поглаживая скулу другого андроида.               – Сказал мне парень-с-обложки полиции Детройта, – они смеются, пока Маркус не замечает, как лицо детектива тревожно застывает.               – Он ведь не достал тебя, нет?              Вернувшись в реальность, Коннор качает головой.              – Нет… прошло много времени с тех пор, как его слова могли меня задеть, просто… – он прикусывает губы, усмехаясь тому, как глаза Маркуса следят за движением. – Ты первый человек, который заступился за меня, кроме лейтенанта.              RK200 приподнимает бровь.              – Надеюсь, ты не отреагировал так же.              – Маркус!              – Я шучу! Просто шучу! – он тут же вскидывает руки в умиротворяющем жесте, затем протягивает. – Ладно, пойдём.              Остаток перерыва Коннора проходит за разговором о том, когда они смогут навестить Карла в следующий раз и как идут дела в Иерихоне.              Маркусу приходится вернуться на свою встречу, а Коннору – к своим обязанностям. Слишком рано, но что поделать.              Едва завидев его в дверях, Джош подталкивает Саймона локтем, скрывая смех.              – Смотри, ходячий смайлик.              – Повидал кого-то особенного, а?              RK200 лишь кивает, смеясь, прежде чем состроить негодующее лицо.              – Ребята, это очень непрофессионально, мы здесь для переговоров о законодательстве.              – Да, но люди ещё отдыхают, так что выкладывай, – Саймон не тратит время на глупости. – Как дела?              Маркус плюхается в кресло и откидывает голову, проводя руками по лицу.              – Ребята, вы не поверите, это… я не знаю… – несколько вариантов всплывают сразу, но его процессоры сражаются между «цветисто и поэтично/сказать что-то безличное/попытаться объяснить, как есть». – Всё это время я думал… почему каждый раз так тянет именно к этому человеку… или почему все его слова так невероятно важны, а потом однажды ты понимаешь… и думаешь «о, я чёртов идиот!» и всё просто… о, он идеален.              Джош сердечно смеётся.              – Убирайся отсюда! – качая головой, он поворачивается к Саймону. – Мы его потеряли. Потеряли, точно говорю!              В свою очередь PL600 просто пожимает плечами.              – О, мне всё равно, просто предупреди, когда ты захочешь сделать что-то смехотворное и публично сентиментальное, чтобы я мог справиться со СМИ.              Маркус усмехается.              – Мне нравится, что ты сказал «когда», а не «если».              Саймон посылает их бесстрашному лидеру взгляд, который можно перевести только как «боже, пожалуйста» – и RK200 всё же смягчается. Они перешучиваются, развлекаясь, какое-то время, но мгновенно возвращают себе приличествующий вид, едва несколько чиновников входят в комнату отдыха.              Остаток встречи – это бесконечная, беспощадная политика, и под конец Маркус чувствует, что полимерная кожа его лица готова расплавиться. Но они проходят через это, завершив наконец устроивший все стороны законопроект о правах андроидов на работу и собственность, и теперь его должен полностью одобрить Белый дом в течение следующих четырёх недель.              Пройдёт ещё какое-то время, пока закон вступит в силу по всей стране, но это большая победа.              Что ж, такая у них работа.              Люди в общественном центре кричат и прыгают, услышав новости. Маркус замечает Катрину, крепко обнимающую Норт, и позволяет себе ухмылку.              – Как твоё эго ещё не разрослось до размеров города? – пристаёт к нему подруга, когда он тихо пробирается к своему месту.              Он не оборачивается к ней, но плечи дрожат от приглушённого смеха.              – Не знаю, о чём ты говоришь.              – Да, верно, – издевается Норт и начинает выхаживать вокруг него, загибая пальцы. – Ты возглавил мирную революцию. Ты заставил людей выслушать нас. Всего за несколько месяцев тебе удалось выбить нам некоторые гражданские права, – её губы изгибаются в озорной улыбке. – У тебя есть целый фанклуб людей и андроидов, который тащится от твоих фото в мокрых рубашках.              – RA9, спаси меня, ты это видела?              Она только бьёт его по плечу в ответ:              – Я серьёзно, как ты не стал мудаком?              – Ты знаешь лучше меня, как легко выглядеть отлично, если тебя так спроектировали, – Маркус уважительно опускает взгляд, как и всегда при любом упоминании прошлого Норт. Её рот сжимается в линию.              – Ладно, да, тут согласна. А остальное?              – Я… честно, я не знаю, Норт. Наверное, я просто… осознаю, что не достиг всего этого в одиночку, – он оборачивается, устремляя взгляд на линию горизонта… целая жизнь, пульсирующая в городе далеко под ними, с такого расстояния все выглядят одинаково: и люди, и андроиды. – Люди здесь, они… могли бы идти за мной по своей воле и… эта власть, несомненно, будет приятна. Около трёх секунд. Потом она ужасает, а вести и командовать – это совершенно разные вещи, – ветер никак не влияет на Маркуса, и всё же его пробирает дрожь. – Я справлюсь с ролью проводника, но я не хочу быть чьим-то командиром, как не хочу, чтоб кто-то стал моим. Вот почему я так благодарен вам, ребята, за то, что вы рядом. Всегда готовы спустить с небес на землю. Даже урезонить, если нужно.              Он подмигивает ей, и они бьются плечами.              – …Ну и как у тебя с твоим детективом?              На этот раз RK200 не клюёт на приманку.              – Всё отлично, спасибо. А как дела с Катриной? Ещё не встречаетесь?              – Мы… исследуем возможности, – она скрещивает руки на груди, почти защитным жестом, но потом всё-таки опускает их, проводя пальцами по длинной чёрной куртке, что сейчас на ней. Очень знакомой чёрной куртке.              – Спасибо за это, кстати. Я оставлю её, пожалуй.              – Никогда бы не подумал, что ты настолько мелочная.              – Неа, просто мне она идёт больше, посмотри!              Маркус разглядывает её и пожимает плечами.              – Справедливо.              Он и вправду благодарен им. За всё.                            Самое лучшее в принятии этого важного шага – это то, что теперь работа над документами на некоторое время перешла к людям в правительстве и Маркус получает несколько благословенных дней свободы.              И очевидно, первое, что он делает – приглашает Коннора снова повидать Карла.              По пути он рассказывает ему, что его отец раскрыл их обман ещё тогда, в тот самый день, и Коннор смущённо стонет, пока не начинает смеяться.              – Тревога отключена. Добро пожаловать домой, Маркус и Коннор.              От приветствия системы безопасности Коннор вздрагивает в дверях – он этого не ожидал и, чувствуя, как нагревается лицо, поспешно отклоняет и удаляет сразу несколько смущённых реакций.              – Карл, должно быть, ввёл тебя в систему, – робко предлагает объяснение Маркус, но широко улыбается, приветствуя Томаса.              – Эй, приятель. Как он сегодня?              – Сегодня лучше, он сейчас в гостиной, просматривает последние новости.              Андроид ведёт их к Карлу, и Маркус сразу же в три быстрых шага пересекает комнату, нежно обнимая художника, не забывая о медицинском оборудовании, поддерживающем человека. Коннор следует его примеру, пусть и немного неловко, но потом Карл кладет обе ладони на лицо RK800 и пару секунд удерживает его на расстоянии вытянутой руки, пристально вглядываясь. И если бы Коннор не знал наверняка, что Карл человек, то решил бы, что мужчина его сканирует.              – Да… – Бормочет тот после короткой паузы. – Да, вот это уже другое дело.              Что бы ни видел Карл в глазах Коннора, оно явно сделало его счастливым, и детектив задумывается – это так легко разглядеть? Насколько же они с Маркусом были слепы всё это время? Он видит, как Маркус смеётся, качая головой, подтаскивает ему стул и жестом приглашает сесть рядом с Карлом.              – Есть новости от Лео?              Карл тепло улыбается.              – У них всё замечательно, несмотря на пережитый на том вечере страх.               Маркус вздыхает с видимым облегчением: у него было не так много свободного времени, чтобы увидеться с ними, узнать, как они себя чувствуют. Так что это хорошая новость.              – Проект Мередит продвигается успешно, и, по-видимому, им удалось собрать достаточно средств, чтобы расширить центр реабилитации на целый сектор для реабилитации бывших наркозависимых.              – Это просто потрясающе, – отвечает Коннор, обернувшись к Маркусу и подталкивая его локтем. – Ты должен позвонить им и поздравить.              – Или вы четверо можете пойти на двойное свидание.              Восемь слов. Это всё, что нужно, чтобы процессоры RK800 на полсекунды закоротило. Да, они не скрывают своих отношений, но понятие «двойное свидание»… как-то выводит всё это на новый уровень: более официальный. Интерфейс Коннора переполняется запросами, даже – нелогично – о том, как произвести хорошее впечатление, ведь Лео и Мередит знают его, и, похоже, он уже понравился им.              Голос Маркуса прорывается сквозь белый шум:              – Карл, вы должны предупреждать, прежде чем заводить речь о таких вещах… Думаю, мой парень только что завис из-за приступа паники.              Ещё более смущённый, если такое вообще возможно, Коннор качает головой.              – Я в норме…              От едва заметной тени беспокойства в разных глазах напротив глубоко внутри Коннора разгорается тепло.              – Точно?              Он кивает.              – Да. Я думаю, это будет… неплохо, на самом деле.              И в этот момент диод Коннора желтеет, а веки слегка трепещут – это звонок из ДПД.              – Пожалуйста, простите, я должен его принять.              Маркус и Карл понимающе кивают, и RK800 недалеко отходит, принимая вызов. И пока он стоит в нескольких футах от них, односложно отвечая, художник устремляет взгляд на своего сына-андроида.              – Ты выглядишь счастливым.              – Это так, – уверяет Маркус, сжимая руку Карла. Она кажется настолько хрупкой… часть его умирает от осознания, что Карл покинет его до конца года, но, по крайней мере… он уйдёт мирно, окружённый дорогими людьми и довольный тем, что они в безопасности.              Коннор возвращается к ним как раз вовремя, чтобы вырвать RK200 из мрачных мыслей.              – Я сожалею, но мне придётся уйти, – произносит он. – Дело требует моего немедленного внимания.              Дело означает убийство, понимает Маркус. Он ничего не говорит, чтобы не беспокоить Карла, но поднимается, сжимая руки Коннора в своих и позволяя полимеру отступить.              – Будь осторожен.              – Ты меня знаешь, – отвечает детектив, позволяя чувствам Маркуса наполнить его.              – Конечно, я тебя знаю, поэтому и говорю, – дразнит RK200, не отпуская его взгляд, а потом быстро целует. – Будь осторожен.              Коннор притворно отталкивает его, качая головой, и подходит к Карлу для прощания.              – Было приятно увидеть вас снова.              – И мне, сынок, – отвечает художник, накрывая руку Коннора своей. – Позаботься о себе.              «Дай мне знать, что происходит, как только сможешь».              «Это может быть конфиденциальное дело, но я расскажу всё, что смогу».              Маркус вздыхает, провожая взглядом своего бойфренда – в последнее время было так спокойно, что он почти забыл: Коннор работает в убойном отделе, и его работа на самом деле довольно опасна.              RK200 нужно будет очень долго играть на фортепиано, чтобы успокоиться.              Ладонь Карла, коснувшаяся его щеки, вырывает его из тягостных мыслей.              – Эй. Всё будет хорошо.              …или он может провести ещё немного времени с отцом. Карл всегда был великолепен в том, чтобы дать ему совет – Маркус будет очень скучать… но прямо сейчас он здесь.              У них ещё есть время.