***
Парень в зелёных шортах стоит возле витрины с хлопьями и выбирает. Фрэнк пытается угадать, что тот возьмет: Лаки Чармс или Чериос? Он берет вторые и идёт на другую кассу. Фрэнк всё равно за Лаки Чармс. Конец смены, точнее, до него ещё два часа, но Фрэнк уже начинает отсчитывать минуты. Кондиционер давно починили и температура правда приятная, но всё равно хочется побыстрее свалить. Он сидит на своём рабочем стуле перед кассой, облокачиваясь о мягкую обивку, и чувствует прыщ на спине, который недавно выскочил и теперь болит. Бородатый мужик загружает на ленту продукты, и снова это дурацкое пип-пип. Не успевает один человек отойти, как за ним появляется другой. Фрэнк замечает небольшую очередь, и слегка вздохнув, продолжает работу. — Привет. — Фрэнк устало поднимает глаза. — Можно пакет? — Привет, Джерард, конечно, — Фрэнк улыбается, на этот раз не измученно. — Сегодня продуктов побольше, — отмечает он и начинает их пробивать. — Нормально добрался тогда домой? — Ага, прекрасно выспался на твоём диване. Они вместе вырубились в гостиной, телевизор продолжать играть на заднем фоне, но Фрэнк заранее поставил его на таймер, как будто предусмотрев дальнейшее развитие событий. На столике рядом стояли чашки из-под кофе и пепельница. Они даже не заметили, как уснули, в какой-то момент их речь стала медленнее, а, моргая, глаза всё дольше оставались закрытыми, и в итоге сон поглотил их, когда за окном уже серело небо. Фрэнк проснулся и обнаружил, что его голова лежала на коленях Джерарда, а тот спал на своей руке, лежавшей на подлокотнике. — Хорошего дня, — напоследок говорит Фрэнк. — Ещё увидимся, — отвечает Джерард. И оба без понятия, когда это произойдет. Но это происходит намного раньше, чем можно было представить. Фрэнк уже подходит к своему подъезду и достаёт ключи, так как его смена закончилась; он, уставший, мечтает только о том, чтобы зайти в квартиру, лечь на диван и пролистать Твиттер до последнего поста, когда прямо перед ним открывается дверь, и из подъезда выходит Джерард. — Снова здравствуй, — говорит Джерард и убирает со лба волосы. — Работа уже закончилась? — На сегодня — да. — И Фрэнк несказанно рад этому. — А ты здесь… Заходил к Рэю? — Навещал брата, он только сегодня вернулся после небольшой поездки. Квартира Майки как раз напротив твоей. Глаза Фрэнка округляются, потому что… Серьёзно? — Чёрт, так это твой брат? Я думал, это какой-то наркоман, извини, конечно. Мы даже никогда не общались с ним, обычно он просто, эм… Игнорировал меня? — О да, Майки умеет произвести впечатление, — Джерард смеется, потому что это не первый раз, когда ему говорят подобное. — Он так похудел под конец старшей школы, когда начал мотаться по концертам, вероятно, распихивая всех своими острыми локтями, чтобы быть поближе к сцене. — Вау… Странно, что мы с тобой не встречались раньше. Не считая того постыдного случая с футболкой. — Из подъезда выходит женщина с дочкой и они отходят в сторону. — То есть, ты ведь постоянно заглядывал к брату? — Джерард кивает. — И мы никогда прежде не пересеклись, хотя я живу здесь уже год. — Я частенько оставался ночевать у него и уходил домой уже утром. Скорее всего, ты был на учёбе в это время. — Джерард щурится, когда смотрит Фрэнку в лицо, потому что солнце светит прямо в глаза, и снова опускает голову. — Ага, а возвращался я поздно ночью после работы настолько уставшим, что не заметил бы даже динозавра, находясь с ним в одном лифте. — Фрэнк издаёт сдавленный смешок, предпочитая забыть тот период жизни. — Но, несмотря на это, мы всё равно познакомились! — Жизнь удивительна, чувак. Несколько секунд они смотрят друг на друга с легкими улыбками на лицах, затем Фрэнк вспоминает о своей усталости, и вдобавок к этому его живот начинает издавать звуки, похожие на раскаты грома, напоминая о том, что давно пора поесть, а Джерард ссылается на то, что его ждут дома, хотя это не так, и они неловко прощаются. Дома Фрэнка ждет только тишина и холодные макароны, которые он в итоге выбрасывает. Поначалу было непривычно жить одному: из соседней комнаты перестали доноситься реплики фильмов, никто больше не кричал: «Я дома!», никаких неловких встреч у туалета по утрам и не у кого воровать еду из холодильника, а ещё можно спокойно дрочить или громко слушать музыку, но всё равно время от времени Фрэнк начинал скучать за Бобом, хотя они постоянно созванивались. Ещё он наконец-то нормально поговорил с мамой и на несколько часов стал хорошим сыном для неё. «У меня всё хорошо», — продолжал говорить себе Фрэнк, глядя в зеркало, но что-то продолжало сгрызать его изнутри. Некая незавершённость, внутренний беспорядок и тревожные мысли о будущем — ежедневная эмоциональная рутина, превращающая твою жизнь в ад. Всё было хорошо только до тех пор, пока Фрэнку удавалось не думать об этом.***
Фрэнк просыпается после обеда, когда на улице уже совсем светло, и продолжает нежиться на мягкой постели, переворачиваясь на сторону похолоднее, обнимая одну из подушек обеими руками и сладко зевая. Когда ему это совсем надоедает, он раскидывает ноги и руки в стороны, вытягивает спину и слегка выгибается, чтобы размять кости, а потом ещё немного лежит вот так, в позе морской звезды, и глупо смотрит в одну точку, даже не пытаясь узнать, который час. Вода в чайнике постепенно начинает закипать, а в чашке уже лежит кофе и ждёт, когда его зальют кипятком. Фрэнк курит, сидя на тумбе возле печки под включенной вытяжкой, потому что он слишком ленивый, чтобы курить возле окна, но в то же время не хочет, чтобы кухня пахла дымом, тем более, на улице сейчас душно. Запах никотина абсолютно не напрягает Фрэнка, но через час должна прийти хозяйка квартиры, чтобы проверить, всё ли в порядке с её жильём, и она против курения. Вообще, мисс Роли довольно милая женщина и добропорядочный арендатор, который может разрешить заплатить не в начале, а, допустим, в конце недели, если совсем туго с деньгами, просто у неё бзик насчёт курения. Фрэнк уважает это, но не собирается бросать курить. Вокруг всё шумит: закипающий чайник, вытяжка, слегка барахлящий холодильник, стиральная машина в ванной, включённый телек, но Фрэнк не замечает этого, будучи погруженным в свои мысли и беспечно болтая ногами. Уже через пять минут всё затихает, и Фрэнк пьёт кофе и смотрит телевизор до тех пор, пока не приходит мисс Роли. Вечером Фрэнк поднимается в квартиру к Рэю, чтобы зависнуть за просмотром старого боевика под баночку пива. По дороге он встречает мистера Флетчера, от которого пахнет опилками и мебельным лаком, они вместе поднимаются на седьмой этаж, и за это время мистер Флетчер успевает рассказать о деревянной террасе, над которой он работал последние дни. В квартире Рэя намного прохладнее, прямо напротив дивана у телевизора стоит вентилятор, и Фрэнк блаженно прикрывает глаза каждый раз, когда на него попадает холодный воздух. Сначала они, как и планировали, смотрели фильм, попутно вставляя свои реплики и обмениваясь новостями. Фрэнк успел рассказать о разговоре с Бобом несколькими часами ранее и о том, что этот сукин сын возвращается в начале следующей недели, пусть это и ненамного раньше, чем планировалось. В ответ Рэй пожаловался на одного кассира, который умудрялся наебывать покупателей на деньги и класть их себе в карман; как итог — Рэй уволил его, Фрэнк даже рад, Говард никогда ему не нравился. Плавно разговор перешел в сторону музыки, как это обычно и случалось, от «На днях услышал классную группу, думаю тебе понравится» до «Я написал новую песню, хочешь послушать?». На этот раз всё началось с того, что Фрэнк спросил у Рэя, какие у него планы на свой День рождения в следующую пятницу. Оказалось, что у группы, в которой Рэй барабанщик, в этот день небольшой концерт в одном подвальном баре, так что естественно, что он встретит своё двадцатипятилетие на сцене и все приглашены. Никаких тортов и задувания свечей, разве что утром дома с семьей, а так только громкая музыка и алкоголь. Уже через пять минут разговор поменял русло, фильм превратился в размытый шум на заднем плане, а Фрэнк успел спуститься к себе за гитарой, и вот они уже разбирают его новую песню. Фрэнк умел объективно оценивать свою работу, ладно? Просто он никогда не приуменьшал цену свежего взгляда и объективного мнения со стороны. Тем более, это же Рэй — он разбирается в музыке, он живет и дышит ей, а ещё, в конце концов, они друзья, так что в первую очередь Фрэнк хочет поделиться небольшой частью себя со своим другом. Сначала он сыграл песню полностью, вместе со словами, потом просто мелодию, и Рэй попробовал сыграть припев другим боем, после чего он стал звучать более ярко, но в остальном песня не изменилась: грустное вступления на трёх аккордах, сыгранное перебором, два куплета с плавным переходом в громкий, кульминационный куплет и совсем не веселые слова, но вместе всё приобретало целостность и чем-то было похоже на самого Фрэнка — порывистое и чувственное, но пропитанное печалью и злостью. Для Фрэнка его песни как панихида самому себе о том, кем он не смог стать. — Чёрт, это здорово! Динамично, резко, коротко — настоящий панк-рок, бро, — Рэй по-дружески сжал плечо Фрэнка и улыбнулся ему. — Не думаешь вернуться на сцену, собрать группу? — Спасибо, чувак, — Фрэнк положил руку себе на шею и, поджав губы, задумался о чем-то своём. — Не знаю, — он пожал плечами, — с одной стороны, я хочу вернуться, но с другой просто… Не знаю, я не уверен. Может быть, со временем. — Я действительно жалею, что так ни разу и не видел тебя на сцене. — Фрэнк просто хмыкнул и снова пожал плечами. — Без понятия, стоит ли нам обсуждать твои тексты, потому что это довольно депрессивно, если бы я не знал тебя, то подумал бы, что ты в шаге от суицида. — Боже, чувак, ты действительно как моя мама! Это не… — Знаешь, на какое-то время ты просто пропадаешь. Иногда у меня ощущение, что однажды ты уйдешь в себя и не вернешься. — Рэй знал, что Фрэнк забрал документы из колледжа, но не знал, почему именно. Какое-то время после этого он выглядел ещё более подавленно, а затем в нём словно открылось второе дыхание, но сейчас он снова увядал, и это вводило в тупик. Рэй не знал причин, но он также не был уверен в том, что смог бы чем-то помочь, если бы они были известны. — Я не… Со мной всё в порядке, просто работа и… — но он не договорил, потому что кто-то постучал во входную дверь. — Извини, я быстро. Рэй и правда быстро вернулся, но вместе с ним в комнату зашёл долговязый парень, которого Фрэнк косвенно знал как своего соседа и с недавних пор как брата Джерарда. — Я думаю, ты знаком с Майки. — Эм, на самом деле, нет. — Фрэнк сразу же подскочил с дивана, чувствуя себя неловко из-за того, что остальные стоят. — Мы не знакомы, — в один голос с ним подтвердил Майки. Рэй глубоко вздохнул и провёл рукой по пышной копне волос, убирая их назад, а затем поочередно посмотрел на своих друзей. Фрэнк казался взволнованным, Майки напротив выглядел отстраненно, будто и вовсе не находился здесь. — Ладно… Это странно, вы хотя бы в курсе, что живете друг напротив друга? — Фрэнк кивнул, а Майки только пожал плечами и удивлённо посмотрел на Рэя. — В таком случае, Майки, это Фрэнк — мой хороший друг, мы вместе работаем и временами пишем музыку, кстати, он знаком с твоим братом. — После этого парень приобрел интерес и ещё раз посмотрел на Фрэнка. На этот раз действительно посмотрел, а не просто пробежал взглядом, словно по предмету интерьера, как сделал это, только войдя в комнату, и его лицо действительно показалось ему знакомым. — Фрэнк, это Майки, я давно знаком как с ним, так и с Джерардом, мы вместе ходили в одну школу и всё ещё общаемся. Кстати, он ярый фанат The Smashing Pumpkins и многих других групп, так что постоянно ездит на их концерты. — О да, Джерард упоминал об этом, — Фрэнк хихикнул и протянул руку для приветствия. — Приятно познакомиться. — Мне тоже. — Парень неловко поджал губы в подобии улыбки и ответил на рукопожатие. — Извини, что не замечал тебя, я бываю рассеянным. — Чёрт возьми, я не раз упоминал о ком-то из вас другому, что, блять, с вами не так? — Рэй прошёл мимо друзей и сел обратно на диван, попутно захватив пиво со столика у телевизора и закатив глаза в недоумении. В этот момент Фрэнк захотел ударить себя по лицу, потому что, твою мать! Рэй неоднократно упоминал о Майки, что-то вроде «Сегодня ко мне придёт Майки, будем пересматривать старые фильмы» или «О, мой друг Майки обожает эту группу. Нужно будет зайти к нему сегодня», но Фрэнк даже не подозревал, что этим Майклом может быть его странный сосед, до него только сейчас дошло, что Майки, который брат Джерарда, и Майки, о котором вспоминал Рэй, это один человек. Что ж, Фрэнк чувствовал себя невероятно глупо сейчас. — Хэй, а ты не хочешь рассказать нам о своей поездке? Думаю, концерт The Killers — это отличная тема для первого разговора. — Ох, чувак, а ты думаешь, зачем я пришёл?***
Фрэнк сидел у себя на кухне и вертел в руках телефон, в котором часом ранее появился номер Джерарда Уэя. Сопоставив первое мнение о своём угрюмом, неприветливом соседе и те эмоции, оставшиеся после интересной беседы с милым пареньком Майки, Фрэнк уверенно мог заявить, что первое впечатление — очень хрупкая вещь и всё зависит от ситуации. Отчасти было сложно в это поверить, но Майки оказался невероятно болтливым, Фрэнк подумал, что, возможно, это семейное, но в любом случае чувством юмора и хорошим вкусом это человек не был обделен. Прошло около часа, когда их компания из трёх человек взяла небольшой перекур от разговоров, Рэй вышел позвонить, Майки отошёл в туалет, а Фрэнк, с удивлением посмотрев на телефон, заметил, что время перевалило за одиннадцать, но это не помешало их вечеру продолжиться, когда все вернулись. Это была одна из тех приятных бесед, где каждому есть что сказать, а темы переходят плавно из одной в другую, и вдобавок ко всему вы прекрасно понимаете, что вам говорят, испытывая схожие эмоции с собеседником. Обстановка успокаивает, так что скованность и волнение постепенно уходят на задний план, всё больше и больше развязывая язык. Со временем комната наполняется смехом, иногда резким хлопком рук от особо удачной шутки или невероятно точного описания какой-то близкой тебе вещи. Обычно после такого времяпровождения, возвращаясь домой, ты чувствуешь небольшую, но приятную усталость и знаешь, что наверняка будешь вспоминать этот вечер с улыбкой. Фрэнк не искал намерено новых знакомств или отношений, его больше прельщали неслучайные случайности вроде этой. Так вышло, что между фразами Фрэнк попросил у Майки номер его брата, тот, не задавая вопросов, согласился и забил номер ему в телефон. Теперь Фрэнк сидел в пустой комнате и думал, зачем ему это, мысленно возвращаясь к коротким беседам с Джерардом и перебирая в голове все возможные фразы для сообщения. Несколько раз потерев ладонями уставшие глаза, Фрэнк быстро напечатал сообщение, оставил телефон на столе и ушёл в ванную. «хэй, это Фрэнк. у тебя классный брат, который любезно предоставил мне твой номер». Когда Фрэнк возвращался обратно, с влажными руками и лицом, слегка шаркая ногами по линолеуму, двигаясь абсолютно интуитивно по темным комнатам квартиры, экран телефона резко засветился, оповещая о новом сообщение. «Я рад, что он сделал это, потому что я в любом случае собирался выклянчить твой номер». Фрэнк поймал себя на мысли, что глупо улыбается в экран, но следом пришло ещё одно смс. «Я почему-то абсолютно уверен, что нам стоит встретиться ещё раз».***
— И ты никуда не позвал его после этого? Иисус Христос, дай мне сил, — мисс Кирк взяла пустые чашки со стола и, закатив глаза, поставила их в раковину. Все окна в её квартире были открыты настежь, с улицы доносился шелест листьев и негромкие разговоры прохожих. Это был обычный летний вечер, где-то ближе к семи часам, приятный теплый ветер блуждал по комнатам, а мисс Кирк продолжала шуметь посудой, расставляя её по местам и негромко напевая какую-то песню. Глаза Фрэнка словно горели каждый раз, когда он моргал, оттого, что он провёл всю ночь за перепиской с Джерардом, но он и без того не помнил, когда нормально спал последний раз. Несмотря на то, что он несколькими минутами ранее допил свой чай, во рту снова было сухо, и губы как будто прилипали друг к другу. На всякий случай Фрэнк провел ладонью вокруг рта, убирая крошки с печенья, которое он откусил всего два раза, потому что его снова тошнило, а в горло ничего не лезло, так что сегодня его рацион составляли исключительно напитки: чай, кофе, вода и упаковка персикового сока. — Я думаю, — негромко начал Фрэнк, перебивая пение мисс Кирк, — мы встретимся с ним в пятницу. У Рэя день рождения, а Джерард его друг. Он придёт. — Ты мог спросить его об этом вчера. — Ага, но мы… Не знаю, не было подходящей темы. — Фрэнк встал со стула, спрятал коробку печенья обратно в подвесной шкафчик. — Мы обсуждали фильмы и… — Музыку, — уверенно добавила мисс Кирк. — Конечно, — Фрэнк улыбнулся, — музыку. Джерард пишет песни и уже несколько раз отсылал свои демо-записи в разные лейблы, он вроде как хочет стать артистом. Поговорили немного о семье. Я рассказал ему о Пирожке. — В этот момент Фрэнк ещё больше стал скучать по своей собаке. — В общем, не было подходящей темы, а ещё я только сейчас додумался до этого и вспомнил о концерте. — Давно же я не видела тебя, увлеченным общением с кем-то. — Она поправила свои сиреневые волосы тощей сморщенной от старости рукой, на которой висели два металлических браслета, звенящих от соприкосновения друг с другом, и нежно улыбнулась Фрэнку, встретившись с ним взглядом. — Надеюсь, у вас всё получится, чтобы это ни было. — На днях приедет Боб, — невзначай вспомнил Фрэнк, тем самым меняя тему разговора, которая заставляла его слегка смущаться, потому что мисс Кирк в любом случае не должна была уделять так много внимания Джерарду. — Сегодня не смог дозвониться ему, но завтра-послезавтра он должен вернуться. — Уже успел соскучиться или проникся одиночеством? — С вами всеми успеешь побыть одиноким, конечно, — Фрэнк фыркнул. — Было непривычно, но на самом деле я уже начал втягиваться. — Он обратил внимание на календарь, прикрепленный к холодильнику, и улыбнулся своей следующей мысли. — Дорогая Энджи, как на счёт складывания пазлов этим чудесным воскресным вечером перед началом моей трудовой недели? Мы так чертовски давно не делали это! Спустя десять минут они уже сидели за низким кофейном столиком, на котором не было ничего, кроме множества пазлов. Мисс Кирк достала свои очки, заварила ещё по чашке чая и пыталась найти нужные детали, чтобы собрать бабочку, пока Фрэнк продолжал искать пазл с клювом синички.***
В какой-то момент Фрэнк понял, что ненавидит свою работу. Скорее всего, этот момент наступил после того, как он отсканировал ещё один дурацкий штрих-код дурацкого товара и услышал это дурацкое «пип». В каждом месте, где ему удавалось когда-то работать, он находил множество поводов для ненависти; здесь ими были грубые люди, короткие перерывы, необходимость постоянно сидеть на одном месте и бесконечное однообразие. На третью неделю работы в этом минимаркете он всё реже и реже встречал новые лица, но ещё раньше ему стало абсолютно всё равно на всех этих людей и на то, что они загружают на кассовую ленту. Фрэнк никогда не задерживался долго на одном месте, месяц-два, не больше, только однажды он проработал почти полгода в музыкальном магазине, когда ещё жил в Паттерсоне. Он успел побывать уборщиком, официантом, продавцом-консультантом, посудомойщиком, а теперь ещё и кассиром. Каждый раз, приходя на работу и садясь на рабочее место, он говорил себе: «Ещё один день» — и делал точно так же на следующий. После ночной смены во вторник Фрэнк пришёл домой, абсолютно игнорируя не свою пару ботинок в прихожей, свет из приоткрытой двери в комнату Боба и шум с кухни. Он просто забросил рюкзак в спальню и сразу же пошёл в душ, думая о том, что послезавтра четверг, и у него, наконец-то, будет два выходных. — Может быть, прикроешься? — этот голос застал Фрэнка врасплох. На самом деле, у него чуть не остановилось сердце от испуга, когда он вышел из ванной, потому что абсолютно не подозревал, что в квартире есть кто-то ещё. — Твою мать, Боб! — Фрэнк поспешно обмотал полотенце вокруг талии и уставился на друга. Он уже привык жить один и спокойно выходил из душа голым, вообще, он мог делать голым всё что угодно, и никто не мог пристыдить его за это. — Какого хера ты здесь делаешь?! — Я тоже скучал, очень радушное приветствие, спасибо. — Боб уже был в своей домашней одежде, спокойно опирался на край стола, а рядом стояла немытая тарелка — всё это говорило о том, он приехал как минимум несколько часов назад. — Вообще-то, я написал тебе когда и во сколько приеду, так что это ты проебался, приятель. — Бля, извини, я правда не видел. — Фрэнк всё ещё продолжал держаться за полотенце и рассматривать Боба, как будто тот был призраком. — Эм, я пойду переоденусь. — Кофе? — Конечно. — С возвращением, придурок! — Уже переодевшись, Фрэнк обнял друга и наконец-то улыбнулся ему. — Я почти что успел соскучиться. Надеюсь, ты привёз мои вещи в целости и сохранности. — Отлично, ты всё ещё тот идиот, которым был двадцать дней назад. — Боб закатил глаза, которые при свете кухонной лампы казались бесцветными, а не голубыми, и протянул Фрэнку его кофе. — Очень мило, что ты считал свои дни без меня, — ухмыльнулся Фрэнк. — Расскажешь что-нибудь интересное о своей поездке? За окном было темно, только в нескольких квартирах из дома напротив горел свет, и Фрэнк предположил, что сейчас где-то полвторого ночи. Он достал пачку сигарет и прикурил одну, смешивая вкус никотина и кофе во рту. — Большую часть я рассказал тебе в Скайпе. — Фрэнк кивнул, хотя они всего дважды созванивались по Скайпу, обычно просто обменивались короткими сообщениями или звонками. — Первая неделя была лучшей, все радовались моему приезду, устраивали всякие семейные ужины и походы в город, а потом всё вернулось в прежнее русло. После Дня независимости появилось ощущение, будто я и не уезжал на полгода. — В отличие от Фрэнка, Боб ездил к семье и во время зимних каникул, он ведь не был таким дерьмом, как Фрэнк. — Но всё равно я скучал по ним, — он пожал плечами и улыбнулся в свою кружу с кофе. — Съезжу к ним ещё на неделю перед учебой, а пока что мне хватило. Кстати, виделся с твоей мамой, она сказала, что с твоих слов я ужасный мудила. — А разве нет? — Фрэнк рассмеялся, представляя, как его мама говорит Бобу, что он мудак. Боже, он бы хотел посмотреть на это. — Ладно-ладно, извини, но я правда злился на тебя. Ты лишил меня ноута почти на месяц, забрав мою зарядку, я уже не говорю о других вещах. — Я не знаю, как так вышло, просто разнервничался, что забуду что-то. В любом случае, я готов искупить свою вину. — Что бы Боб не придумал, он выглядел невероятно довольным своей затеей. — О, и как же?***
Фрэнк лежит на удобной серой кушетке, пока мастер обеззараживает его губу, рядом то же самое делают с Бобом. Что ж, он совсем не ожидал, что проведёт свой выходной в салоне, делая себе прокол нижней губы за счёт Боба, все-таки этот засранец умеет извиняться наилучшим образом. Пирсер Фрэнка — симпатичный парень, усыпанный татуировками, с коротко постриженными темными волосами и густыми бровями. На нём серые мешковатые джинсы и черная майка, которая открывает обзор на забитые руки. Парень выглядит сосредоточенным и спокойным, когда зажимает губу Фрэнка и берёт в руки иглу. Перед тем, как проткнуть губу, на короткое мгновение их взгляды пересекаются, в больших глазах Фрэнка можно заметить волнение, но ещё больше — интерес. Он готов, чёрт возьми, и даёт об этом знать, прикрывая глаза и слегка кивая головой. Меньше чем через минуту мастер застегивает сегментное кольцо в левом уголке губы. — Первые несколько суток отверстие не мочить, — предупреждает мастер, — губа может опухнуть, если это случится, то лучше приложить компресс. Главное, не забывай следить за проколом и промывать его. В течение трех-четырех часов после процедуры не есть, не курить, и не советую употреблять алкоголь хотя бы первую неделю. — Слова звучат так, будто их говорили уже сотню раз до этого, что на самом деле правда. — Лучше есть мороженую и холодную пищу, нельзя употреблять соленого, острого, кислого, пряного и горячего. Первые две недели будет больно есть и смеяться, так что привыкай быть осторожным. Лучше на весь период реабилитации воздержаться от поцелуев, — на этой фразе Фрэнк хмыкает, как будто ему это грозило, — и не вынимать из прокола кольцо. Вроде бы всё, если будут вопросы или осложнения, звони, — парень протягивает карточку салона, в ответ Фрэнк говорит: «Спасибо» — и понимает, что не захочет говорить ещё очень долго. Боб уже расплачивается за них обоих, у него такой же прокол, только с правой стороны, а лицо живописно показывает, что ему сейчас больно. Они вместе выходят из салона в тишине и заходят в аптеку по дороге домой. — Блять, — говорит Боб, смахивая со лба капли пота и челку, — ты купил подарок Рэю? — Да, ещё на прошлых выходных. — Разговаривать непривычно, такое чувство, что Фрэнку пришили чей-то рот, а не прокололи губу. Это не настолько больно, насколько странно, а ещё хочется закурить, но это сейчас не в интересах Фрэнка, так что он воздерживается от своего желания. — Ох, чувак, думаю, нам нужно зайти в торговый центр. — Ладно, — Фрэнк пожимает плечами и сворачивают в другую сторону. — Кстати, я так и не сказал спасибо. — Без проблем. Надеюсь, тебе больно так же, как и мне. — Они оба улыбаются и сразу же жалеют об этом. Им приходится обойти весь торговый центр, они даже заходят в книжный, хотя Рэй не любитель книг, но Фрэнк настаивает, что ему сейчас необходима книжная терапия и покупает для себя «Фрэнни и Зуи» Сэлинджера. Но в итоге они находят подарок для Рэя –полноразмерные наушники, а ещё парни не могут пройти мимо пряжки для ремня «Metallica», потому что уверены, что она ему понравится.***
Как полные придурки, Фрэнк и Боб стоят под дверью Рэя, как только наступает полночь. — С днём рождения! — одновременно выкрикивают они, увидев его перед собой. — Твою мать, ребята, вы придурки, — говорит Рэй, но при этом улыбается, а это значит, что сюрприз удался. — Можно войти? — спрашивает Фрэнк и, дождавшись ответа, заходит в квартиру. — Мы не знали, когда лучше всего будет отдать подарки, потому что с утра ты будешь у родителей, а потом занят с группой концертом, так что… — Что вы сделали со своими губами? — Рэй замечает их пирсинг, как только они заходят в освещенную комнату, на что парни пожимают плечами, мол «пирсинг — это круто, чувак». Первым подарок отдает Боб с наилучшими пожеланиями и крепкими дружескими объятьями. Потом наступает очередь Фрэнка и тот заранее улыбается, потому что уверен, что не прогадал. Когда Рэй распаковывает подарочную упаковку, то находит там педаль эффектов Dunlop Cry Baby Mini Wah CBM95, и его лицо в этот момент красноречивее всяких слов. — С днём рождения, чувак, — говорит Фрэнк и не может сдержать улыбки, хотя это и приносит ему боль. — Вы оба… — Рэй запинается от переизбытка эмоций. — Вы сумасшедшие, ребята! Спасибо вам, серьёзно. Я очень рад, что вы решили поселиться именно в этом доме. — Они с минуту обнимаются все вместе, и кажется, что все счастливы, а что может быть лучше? Где-то полчаса они сидят в гостиной, на этот раз без пива, потому что двоим из троих его просто нельзя, и разговаривают, в основном предаваясь воспоминаниям, но, так как завтра всех ждёт насыщенный день, парни не засиживаются, обнимают на прощание друга ещё раз и спускаются обратно в свою квартиру.***
Выступление Bedtime Story должно было начаться в девять вечера. На этот раз Дарвин — солист группы и один из лучших друзей Рэя — выбил им место в клубе Fata Morgana, в котором работал его друг детства, так что по сути они заплатили смешные деньги за аренду сцены, которые планировали сегодня отбить и даже немного приумножить. Bedtime Story были достаточно популярной группой в Уэйне, несколько раз им даже удавалось выступать с концертами в соседних городах. Уэйн был почти в три раза меньше родного города Фрэнка с населением в пятьдесят тысяч. Сам клуб вмещал в себя около четырёхсот человек, и сегодня ребята надеялись на аншлаг. Фрэнк и Боб пришли в клуб за полчаса до начала, когда у входа уже постепенно начинали собираться компании подростков, а на сцене настраивала инструменты группа с разогрева. Они прошли мимо, направляясь сразу в комнату отдыха для персонала, где сейчас находились группа. Внутри было слишком много людей для такого небольшого помещения, поэтому жаркий удушливый воздух, пронизанный человеческим потом, резко набрасывался на кожу и легкие, перенося тебя в безветренную пустыню. Громкий гул, вмещающий в себя множество голосов, не прекратился даже после того, как парни вошли в комнату. Кто-то просто проигнорировал их появление, не отрываясь от разговоров, другие же поприветствовали дружеским «Хэй» и мгновенными предложениями что-нибудь выпить или закурить. Казалось, что время здесь шло немного иначе, присутствующих словно не заботил предстоящий концерт и люди, собравшиеся у входа, Боб сразу же перенял этот настрой, а вместе с ним и бутылку пива, которого здесь было в изобилии, выбирая веселье вместо быстрого заживления пирсинга. У Фрэнка с этим была некая дилемма: все эти вещи вроде курения и алкоголя никак не помогали маленькой дыре в губе побыстрее стать частью его тела, но он никогда бы не смог столь надолго отказаться от сигарет, в отличие от Боба, который курил только по пьяни и за компанию, стараясь всеми силами сохранять свои печень, легкие и мозг чистыми. Правда, в силу круга общения и возраста это давалось с трудом. Фрэнк не придавал своей зависимости особого значения до тех пор, пока не сталкивался с потребностью отказаться от сигарет на какое-то время. Ещё вчера, спустя пару часов, он начал чувствовать эту назойливую необходимость закурить, которая заставляла думать об этом снова и снова. Алкоголь же не был такой проблемой, единственной помехой была неудачно выпавшая дата, потому что сложнее всего оставаться трезвым, когда все вокруг пьянеют и забываются, тем более, с таким отличным поводом, как день рождения друга, но Фрэнк принял решение в пользу своего тела и уже полюбившегося ему пирсинга. — Не пьёшь сегодня, Фрэнки? — Привет, Дарви, — Фрэнк даже не заметил, когда парень успел из противоположной части комнаты, находясь на диване с остальной частью группы, неожиданно появиться так близко к нему, практически дыша на его правое ухо. — Не могу из-за пирсинга. — Кажется, твоего друга это совсем не заботит, — пожал плечами Дарвин и демонстративно отпил немного пива. — Но тебе идет, да и вообще отлично выглядишь сегодня. — Это его выбор, — ответил Фрэнк, игнорируя комплименты в свою сторону. Дарвин нравился Фрэнку как музыкант, как неплохой собеседник и человек в целом, и сначала все эти вещи казались ему просто вежливостью, так что он отвечал тем же, до тех пор пока Дарвин не начал в открытую заигрывать с ним и приставать, что случалось всего дважды и по пьяни, но Фрэнку более чем хватило. Теперь он старался держаться подальше от всех этих шуточек. Это было странно — чувствовать себя на месте того человека, который кому-то нравится, и не отвечать взаимностью. Последний раз Фрэнк испытывал подобное в средней школе, когда его одноклассницы стали достаточно взрослыми для того, чтобы начать обращать внимание на мальчиков, и по какой-то из причин некоторые считали Фрэнка милым и всячески давали ему знать об этом. Сейчас Фрэнк испытывал то же самое и он не знал, что сложнее: отшить и не обидеть маленькую девочку или уже взрослого парня, так что уходил как можно дальше от этого, стараясь не пересекать черту дружбы. — Надеюсь, вы выпили не слишком много и отыграете классное шоу. — На самом деле, Фрэнк видел группу и в худшем состоянии, сейчас все были на ногах и в полном осознании происходящего, лишь слегка навеселе, но это должно было напротив расслабить и помочь. — Отличный день для отличного шоу, я считаю. Этот вечер войдет в историю нашей жизни, и мы все запомним его, я тебе обещаю, — Дарвин похлопал Фрэнка по плечу, улыбаясь ему и явно думая о чем-то своем, выходящим за пределы одного концерта, но в этот момент внимание Фрэнка захватило нечто иное. Точнее, некто. Фрэнк не знает, когда он успел войти сюда, или, может, он был здесь до этого, но остался незамеченным, в любом случае, эта красная макушка — как дорожный знак «СТОП», сверкающий под фарами машин ночью, и теперь Фрэнк действительно стоит и смотрит, пока в его голове всего одно слово: «Джерард». Он выглядит так, будто начал собираться задолго до выхода из дома, вывалив все вещи на пол и поочередно примеряя каждую из них, стараясь сделать своё отражение в зеркале как можно привлекательнее, а потом сидел в своём лучшем одеянии и думал, можно ли заставить идти время быстрее. Даже волосы выглядят так, будто их помыли всего несколько часов назад. На нем тёмные зауженные джинсы, черная однотонная футболка и кожанка, которая, кажется, на два размера больше, и, видимо, красные волосы — это сегодня его самая яркая часть, если, конечно, под всеми этими вещами не скрываются какие-то ужасно вызывающие трусы в стразах. Заканчивая рассматривать Джерарда, Фрэнк замечает и его брата, который о чем-то говорит с Рэем и Нилом, басистом группы. — Парни, выход через пять минут! — громко кричит Дарвин, уже успевший отойти от Фрэнка, и все на секунду затихают. Джерард приобнимает брата за плечи и выходит из комнаты следом за девушкой Нила, которая перед тем, как открыть дверь, посылает своему парню нежную улыбку на прощание. Фрэнк думает, что сейчас самое время вернуться в зал, и, словно читая мысли, Боб появляется рядом, хлопая его по спине. В клубе уже целая толпа, отрывающаяся под последнюю песню группы с разгорева. Фрэнк так и не узнал их названия. Прямо перед тем, как объявляют Bedtime Story, Фрэнк успевает подобраться к краю сцены, так что ему лучше всего видно гитариста и Рэя за барабанной установкой, позади всех. Тем временем Дарвин приветствует толпу, выделяет немного времени для благодарности предыдущей группе и объявляет первую песню. Фрэнк далеко не в первый раз на выступлении этой группы, да и на концертах в целом. Ему нравится отрываться в моше, запускать музыку в свою душу и теряться во времени среди несчетных криков, слов и гитарных рифов. Толпа сегодня невероятно отзывчивая, связанно это с днём рождения Рэя или нет, но уже после первой песни люди невероятно заводятся, а Фрэнк перестает уделять внимание технической части и переживать так, будто это он сейчас выступает. В какой-то момент он уже чувствует, как влажная от пота футболка прилипает к спине, а в горле сухо и жутко хочется пить, но в этот момент Дарвин берет небольшой перерыв на разговоры. — Сегодня отличный вечер! Вы — отличная публика, — кричит он со сцены и сотни хлопков раздаются в ответ. — Пятнадцатое июля, ребята, кто-нибудь знает, что сегодня за день, нет? У нашего друга и барабанщика Рэя Торо День рождения! Вы можете немного покричать для него? — И люди кричат, каждый своё: кто-то просто растягивает гласные, кто-то действительно поздравляет с Днём рождения, и в ответ Рэй, как и все барабанщики, вместо слов предпочитает выразить благодарность маленьким барабанным соло, что безумно нравится толпе. — Я хочу пожелать каждому найти такого чудесного друга, как Рэй, и попросить вас ещё немного пошуметь, потому что сейчас мы сыграем последнюю песню на сегодня. С днём рождения, Рэй! — Публика кричит, все парни на сцене улыбаются, Рэй выглядит смущенным и счастливым, а потом они начинают играть Return to the beginning, одну из самых мелодичных и чувственных песен группы. Дарвин и Рэй вместе написали текст, они говорят, что эта песня учит принимать прошлое и, возвращаясь к нему в своих воспоминаниях, находить для себя советы и возможность посмотреть на всё под иным углом и собрать новую картину. Фрэнк всегда считал её самой грустной из всех песен и не мог ничего поделать с этим. На последнем куплете среди толпы начинают загораться фонарики и всё больше рук поднимается вверх. Сцена светится голубым, превращая всё в бесконечный ночной океан, Фрэнк всегда любил этот цвет. Он улыбается и оборачивается назад, видя за собой счастливых людей и яркие вспышки огоньков, поедающих тьму. А затем он видит пару темных выразительных глаз, с длинными, как у куклы, ресницами и темными густыми бровями. Джерард стоит совсем рядом с Фрэнком, так, что их руки буквально соприкасаются, и, может быть, соприкасались всё время до этого. Фрэнк не знает, насколько давно он появился здесь, может быть, с самого начала, но теперь он думает об этом, облизывая свои сухие губы, и нервно сглатывает. Конец концерта явно не конечная станция этой ночи. Фрэнк понимает это, когда спустя пятнадцать минут все, кто был в комнате для отдыха перед выступлением, снова собрались вместе; на этот раз возле барной стойки, занимая ближайший диван. Перед этим Фрэнк успевает обнять или дает пять каждому из участников группы и говорит, что это было их лучшим шоу, которое он видел. Спустя примерно, может быть, час или чуть больше Фрэнк понимает, что терпеть не может пьяных людей, и это становится действительно проблемой, потому что все кроме него здесь подвыпившие. Фрэнк ничего не может поделать с собой, ему не смешно от их шуток и не интересно слушать о чём они говорят, он чувствует себя полным мудаком, даже когда пытается не сидеть с недовольным каменным лицом и улыбается и кивает в ответ, но выходит всё равно паршиво. Оказывается, это самый настоящий ад — быть тем непьющим другом в компании, и Фрэнк искренне не понимает, как живут такие люди. Он кидает короткое «Я выйду покурить», но не уверен, что кто-то его услышал. На улице темно и прохладно, на парковке стоит пара машин, возле одной из которых курят двое мужчин, а недалеко от входа стоят девушки, явно плевавшие на то, что другим неудобно ходить из-за них, и Фрэнк едва сдерживается, чтобы не пнуть и просто обойти их. Свет падает только от фонаря возле дороги и небольшой лампы прямо над дверью, где написано «ВХОД», так что отчетливо видно кольца дыма, растекающиеся в ночной мгле. — Выглядишь пиздецки злым. — Так и есть, — бурчит в ответ Фрэнк, пиная носком обуви пустую жестяную банку из-под пива, которая с грохотом катится вперед по асфальту. — Не найдется прикурить? — И Джерард снова выручает его своей зажигалкой. — Никогда не думал, что если совсем не пить в компании, то либо ты превращаешься в мудака, либо все вокруг. — Фрэнк вздыхает и проводит рукой по своей едва отросшей чёлке. — Ну, мы можем сбежать, — Джерард говорит это так спокойно, при этом смотря Фрэнку прямо в глаза, и смыкает губы на тонкой сигарете, обнажая свои скулы. Его длинные тонкие пальцы так чертовски странно и по-своему держат эту никотиновую смерть, и Фрэнк ловит себя на мысли, что как дурак пялится на него, не в силах отвести взгляд. — То есть, нахрен свалить отсюда. — Конечно, можем, — отвечает он, всё ещё не в силах поднять челюсть с пола и перестать смотреть на то, как Джерард курит. — Значит, мы уходим сейчас. — Да, — кивает Фрэнк, хотя это и не был вопрос. Джерард кидает окурок на землю, Фрэнк делает последнюю тягу и повторяет жест, а затем они выходят к дороге и сворачивают налево. — Эм, что ты подарил Рэю? — Фрэнк понимает, что это чертовски глупый и бестактный вопрос только после того, как уже произносит его вслух. — Старый винил Metallica и Iron Maiden, а ещё несколько комиксов про Спайдермена, он вроде как любит его, а ты? — Педаль эффектов. — В этом момент Фрэнк замечает, что Джерард смотрит на его губы, точнее, на пирсинг, и он почти что улыбается, когда замечает это, но сдерживается. — Куда мы идём? — Не знаю, просто гуляем. Разве тебе не хотелось уйти оттуда? Местами они идут почти вслепую, потому что сейчас где-то два часа ночи, а они два придурка, которые не возвращаются домой, а гуляют, но, если честно, Фрэнк в восторге. Дважды он подворачивает ногу и чуть не падает, на второй раз Джерард хватает его за руку и не отпускает, чтобы тот ещё раз не навернулся. — Как насчёт мороженого? — спрашивает Джерард. — Мороженое — это хорошо. Это просто прекрасно, — добавляет он спустя где-то десять секунд, — мне как раз советовали есть больше холодного. — Это больно? — Джерард слегка хмурится, Фрэнк видит это, потому что они снова выходят на освещенную дорогу, но они все еще держат друг друга за руку. — Пирсинг? — Джерард кивает. — Ну, терпеть можно. Прошло только двое суток, вчера было больно даже просто говорить, сейчас тяжело улыбаться и смеяться, а еще есть. Нельзя целоваться и всё в этом духе. У меня почти всегда что-то болит, я вечно ударяюсь, ломаю что-то или болею, — Фрэнк пожимает плечами, потому что в своей жизни он неуклюжий, рушащий всё на своём пути придурок. — Выглядишь, как маленький панк, — ухмыляется Джерард. — Ох, серьезно? Кто бы говорил, что, блять, вообще с твоими волосами? Они заходят в магазин на заправке и покупают там мороженое, а затем садятся на бордюр у дороги и начинают его есть. Фрэнк неожиданно вспоминает о Рэе и Бобе, ему интересно, думает ли Джерард о Майки и что думают другие насчёт того, что они исчезли. Затем он вспоминает о Дарвине, который снова выпил лишнего и пытался клеиться к нему. — Что такое? — спрашивает Джерард. — Что? — Ты фыркнул. Фрэнк приподнимает брови, так что они выглядят ещё длиннее, а его глаза становятся больше и говорит: — Воу, правда? Дарви, их солист, вроде как хочет затащить меня к себе в постель. — Джерард хихикает, чёрт возьми, и бормочет что-то вроде: «Ну ещё бы», но это сложно разобрать, потому что его рот забит мороженым. — Когда он слишком много выпьет, появляется ощущение, что это его единственная мысль. Вообще, он нормальный, но иногда бывает слишком приставучим, а я всё никак не могу сказать ему, мол, отъебись, чувак, у нас с тобой ничего не будет. — Дарвин симпатичный парень, — вслух размышляет Джерард. — Замечательно, только не в моём вкусе, — Фрэнк снова фыркает и продолжает есть свое шоколадное мороженое, которое вот-вот начнет течь по пальцам. — А кто в твоём вкусе? Фрэнк смотрит на Джерарда и думает, что, возможно, кто-то с идиотски покрашенными волосами, выглядящий как панк, но любящий мороженое. Какой-то чувак в черном с красивым ровным носом и как будто нарисованными губами, который курит красный классический Честерфилд и пахнет кофе. — Не знаю, — Фрэнк пожимает плечами и слизывает каплю мороженого с руки. — Дэвид Боуи. — Блять, да кому он может не нравится? — В мире полно ебланов, знаешь ли. И вот, они сидят на бордюре у заправки в три часа ночи, липкие после мороженого, которое слишком быстро таяло, и продолжают обсуждать Дэвида Боуи и смотреть на сереющее небо. В какой-то момент Фрэнк начинает улавливать флирт со стороны Джерарда и замечает, что тот всё ещё периодически залипает на его пирсинг. В такие моменты Фрэнку хотелось бы провести по серебристому колечку языком и посмотреть на лицо Джерарда, но он максимум может просто неловко облизнуть свои липкие губы, хотя это тоже отчасти больно. — Я художник, — говорит Джерард, когда Фрэнк спрашивает об образовании, потому что все остальные разы они обходили эту тему. Он знал, что Джерард хочет стать артистом, а тот знал, что Фрэнк работает кассиром в минимаркете, и больше ничего. На лице Фрэнка можно прочесть искренний восторг, когда он узнает, что Джерард художник. — Закончил колледж искусств в Нью-Йорке, затем стажировался в DC — бегал ксерил бумажки и разносил всяким мудакам кофе, — фыркает Джерард. — Был еще ряд причин, по которым я разочаровался в этом, так что… Сейчас я типа фрилансер. Занимаюсь графическим дизайном, просто потому что деньги, чувак, но я хочу больше заниматься музыкой. А ты? Кем ты хочешь стать? Фрэнк долго думает, прежде чем ответить. В его голове проносится целый ряд философских ответов, вроде «хоть кем-то», «хорошим сыном», «просто человеком», но он говорит: — Почтальоном. — И Джерард снова издает это дурацкое хихиканье, из-за которого Фрэнк не может сдержать улыбки. — Хватит ржать, я серьезно! — Фрэнк пинает Джерарда, и тот затыкается. — Вот смотри: у тебя есть сумка писем и их нужно доставить людям, вся твоя работа заключается в том, чтобы просто доставить почту, и больше ничего не нужно придумывать, ты можешь спокойно ложиться спать, зная, что твоя сумка, полная писем, будет ждать тебя с утра. — Если, конечно, завтра не воскресенье. — Джерард поднимает свои темные глаза на Фрэнка, всматриваясь ему в лицо. Тот замечает это и начинает смотреть на свои шишковатые голые голени, потому что на нём снова рваные джинсы, которые невероятно удобные, и какая-то дурацкая серая футболка. На левой руке висят несколько фенечек и браслетов, которые он не снимает месяцами, а над ними вытатуировано анатомическое сердце, пронизанное ножом, сделанное не так давно. — Да, — кивает Фрэнк, — если не воскресенье. В голове Фрэнка проскальзывает это чертово «Никаких поцелуев», и он тяжело вздыхает ещё раз. Как будто если бы этого дурацкого ограничения не было, то что-то пошло бы иначе. Мимо, на неожиданно большой скорости, проезжает машина, первая за долгое время, и Фрэнк говорит: — Оу, наверное, пора домой. — Бля, да… После того, как слишком долго сидишь в одной позе, кости дают о себе знать, делая из Фрэнка старика, а не двадцатилетнего, так что он едва не кряхтит. Правая нога Джерарда онемела, он одновременно смеется и матерится, когда начинает идти. Они продолжают разговаривать по дороге и даже встречают двух или трех людей пока идут, но всё ещё можно представить, что кроме них никого больше нет и весь этот чертов мир умудрился сгореть за одну ночь, а они этого не заметили. Когда Фрэнку пора свернуть на другую улицу, они долго неловко прощаются, переминаясь с ноги на ногу, и это заставляет чувствовать себя глупо, но в конце они всё же обнимаются на прощание, и Фрэнк утыкается носом в волосы Джерарда. Он абсолютно и точно помыл их перед тем, как явиться в клуб и почему-то это тоже кажется чудесной новостью. Фрэнк не может понять, как себя чувствует: то ли он только что проснулся, то ли не ложился спать несколько дней, а желудок уже дает о себе знать недовольным урчанием. Он думает, к чёрту работу, на которую нужно идти этим вечером, и начинает распутывать наушники, которые у него всегда с собой, как и телефон, когда слышит свою фамилию. — Айеро! «Блять, четыре утра, да какого хуя», — думает он, но всё равно останавливается. Оборачиваясь, он видит охранника из бара и мужчину, который, видимо, слишком пьян, чтобы ровно стоять и держать голову прямо, но даже этот согнутый силуэт заставляет внутренности сжаться, хотя до него ещё не дошло, кто это. Фрэнк почти у своего дома. Буквально две песни по три минуты, и он сможет зайти в подъезд, но вместо этого он почему-то подходит ближе к этим людям, на которых изначально даже не обратил внимания. — Вы знаете этого мужчину? — спрашивает охранник. — Я, эм… — Фрэнк плохо видит лицо человека и только хмурится, но, когда тот поднимет голову, его словно пронзают тысячами стрел одновременно. — Твою мать, — глухо говорит он. — Так знаете? — Фрэнк кивает. — Замечательно, помогите ему добраться домой, — говорит охранник и с огромным облегчением перекладывает руку мужчины на шею Фрэнка, явно не заботясь о том, кто они друг другу, ведь ему нужно было просто вывести пьяного посетителя из закрывающегося бара. Раннее утро, даже не рассвело. Небо серое, как грязная белая краска, а воздух по-приятному холодный. На дорогах нет движения, город спит, а вместе с ним и люди, а Фрэнк стоит, поддерживая пьяного мужчину и слушая его неразборчивое бурчание. Он не сразу узнал его, ведь обычно на нём были выглаженные светлые рубашки и брючные костюмы, которые чертовски шли ему, сейчас же он одет почти так же, как Фрэнк. Вместо дорогого одеколона от него пахнет потом и алкоголем, рыжие волосы мокрые, они небрежно свисают на лицо, как будто минутами ранее он засунул голову под кран, что выглядит так неправильно, учитывая, что до этого его прическа всегда была безупречной. — Генри? — негромко зовет Фрэнк по имени. — Твою мать… Мистер Уилсон? Фрэнк чувствует себя сбитым с толку, потерянным и шокированным, он как новорожденный слепой котенок, который может только жадно хватать воздух и жалобно пищать. «Это несправедливо», — думает Фрэнк и закрывает глаза в попытке собраться с мыслями. Это же блять… Это первый раз, когда Фрэнк видит своего профессора после того, как ушёл из его квартиры, переспав с ним. И тогда Фрэнк поступил не слишком мудро, но он не нашел выхода лучше, чем просто больше не возвращаться к тому моменту. Он сглупил, конкретно проебался, если быть точным, и совершил ошибку, о которой почти сразу же успел пожалеть. Жизнь уже успела не раз отомстить ему за эту оплошность, так почему она сделала это снова именно сейчас, когда впервые за долгое время Фрэнк просто был счастлив, вдыхая воздух полной грудью и радуясь новому дню? — Просто… отведи меня домой, — просит профессор, а затем добавляет это нежное «Фрэнки», так, что Фрэнка едва не выворачивает. Его желудок словно не выдерживает данного напряжения, и его содержимое просится наружу. Профессор пытается выровняться, убирает с лица волосы, открывая обзор на своё опухшее лицо и измученные голубые глаза. Фрэнк тяжело вздыхает, и он просто не может не сделать этого. — Ладно, я отведу вас домой.