Ты, шепчущий что-то в ответ, невидимый, Откуда в конце этого летнего дня ты врываешься в мои окна и двери, Ты, омывающий, освежающий, обновляющий, возвращающий силы…
Уолт Уитмен
Это просто случается. Джерард появляется на пороге квартиры Фрэнка, говорит, что тому пора развеяться, и вот они уже едут в старом потасканном Вольво на какую-то вечеринку. Они слушают The Ramones, и Джерард беззаботно подпевает, слегка стучит пальцами по рулю и забавно дергает головой, так что Фрэнк улыбается и он думает: «Чёрт возьми! Что со мной делает этот парень…». — Отвези меня на шоу, скорей-скорей-скорей, пока я совсем не чокнулся. Я не могу контролировать свои пальцы на руках… — О Господи, — фыркает Фрэнк, — нет, ты вообще когда-нибудь затыкаешься? — но на самом деле ему нравится, как Джерард поёт. Он смотрит на него и видит нечто, кого-то очень талантливого и чудаковатого, с прекрасным профилем и волшебным голосом. Фрэнк очарован, но ворчит, чтобы это не казалось настолько очевидным. — Хотя бы скажи, к кому мы едем? — О, мы едем к Тодду Мёрфи, раньше мы играли в одной группе. Горячий Тодди, — говорит Джерард и смеется, пока Фрэнк с непониманием смотрит в его сторону, — ну, знаешь, у него ирландские корни, а у них есть напиток Горячий Тодди, который делают при простуде, а в детстве Тодд много болел и постоянно его пил и это как-то пристало к нему. Потом он вырос и оказался, ну, действительно горячим. Знаешь, девчонки любят таких. Но он правда классный, думаю тебе понравится. Говоря это, Джерард выглядит счастливо ностальгирующим. Фрэнк не слишком-то много знает о его прошлом, практически ничего, но теперь у него будет шанс воочию увидеть старого друга Джерарда, ну, и раз они были в одной группе, вероятно, там будут хорошая музыка и алкоголь, а что ещё нужно для счастья? Обычный вечер среды, ага. — Круто, — говорит Фрэнк и кивает. — Эм, а по какому поводу вечеринка? Потому что, знаешь, чувак, середина недели… — Никакого повода, — коротко отвечает Джерард. — Панк-рок и все дела, к черту вечеринки только по пятницам и выходным. — К чёрту, — повторяет Фрэнк и весело смеётся. Когда они выходят из машины, на улице уже горят фонари. Это ещё один летний вечер, во время которого асфальт под ногами теплый, как песок на пляже, а воздух тяжелый и душный. Из дома, возле которого они остановились, можно услышать музыку и чьи-то громкие весёлые крики, но снаружи это просто ещё один самый обычный дом. Рядом припарковано три машины, а на крыльце стоят два парня и курят — всё спокойно, никаких блюющих в кустах людей, ничто не горит и никто не вызвал копов. Это не какое-то фрик-шоу, а просто вечеринка в кругу друзей или что-то типа того, Фрэнк ещё не знает, что его ждёт за дверью, но он намерен это выяснить. Парень оборачивается и видит Джерарда с паком пива в руках и легкой улыбкой на лице. — Нет бухла — нет вечеринки, — говорит он и поправляет свои волосы, а затем хлопает Фрэнка по плечу и кивает в сторону дома. — Пошли, нас уже заждались. Как только они заходят внутрь, словно по волшебству, у Фрэнка в руках появляется пиво. Он видит людей, которые выпивают, качают головой в такт музыке и непринужденно болтают, так что напряжение постепенно спадает. Уши привыкают к громким звукам, а глаза и ноги следуют за Джерардом, с которым здесь не здоровается разве что ленивый. — Сто лет тебя не видел, чувак. — Джерард только пожимает плечами и поднимает своё пиво в знак приветствия. — Ты что, гребаная звезда? — смеется Фрэнк и продолжает осматриваться. — Это просто моя компания. Ну, раньше была, — поправляет себя парень, а Фрэнк думает, что сейчас не время и не место, чтобы спросить, почему так получилось, поэтому они продвигаются дальше в гостиную, являющуюся центром развития действий. В доме не так уж много людей. Это не какая-то супер большая тусовка, может, человек пятнадцать или чуть больше, но тут и там стоит алкоголь, а воздух пахнет сигаретами и травкой. Фрэнку начинает нравится. То, как все разбились на пары или компании, чем-то напоминает школу, только вот атмосфера намного приятнее. Самое большое скопление людей вокруг дивана, Фрэнк насчитал семь человек: три девушки и четверо парней, которые обмениваются шутками, подпевают AC/DC и пьют пиво. — Всем привет, — говорит Джерард и ставит на стол пак пива, вызывая этим довольные восклики и ловит в ответ сразу несколько «Хэй, Джи». — Кто этот очаровательный парень рядом с тобой? — спрашивает рыжеволосая девушка и мило улыбается. — Я Фрэнк, — сам себя представляет парень, чтобы не молчать как придурок, а действительно попробовать влиться в компанию. — Здесь весело и хорошее пиво, — добавляет он ради приличия и потому что правда так считает. Парень с длинными рыжими волосами говорит: — Привет, я Тодди, — и пожимает руку Фрэнка. Теперь Фрэнк понимает, почему Джерард сказал, что Тодд нравится девушкам: он похож на ожившую икону, только в нормальных шмотках и с естественным загаром. Подкаченное тело, обтянутое темной футболкой, крепкие руки и красивое лицо с выразительными чертами лица и острыми скулами — этот Тодди чертовски хорош собой и действительно горяч, и Фрэнк по-своему восхищается этим. Красивые люди повсюду, не только на ковровых дорожках и в фильмах. Если чье-то лицо засветилось на телеке, это далеко не гарант того, что оно будет всем нравится. Тем более, восхищаться реальными людьми, которых ты можешь увидеть в трехмерном формате, пускай и со всеми недостатками, но зато живьем, намного приятнее. — Скоро приедет Руди и начнется веселье, а пока — присаживайтесь. Девушка, назвавшая Фрэнка очаровательным, хлопает рукой по свободному месту возле себя и мило улыбается, слегка наклонив голову в бок. Фрэнк чувствует себя нелепо, словно он какой-то экспонат или ухоженная болонка на выставке собак, но просто пожимает плечами и садится возле неё. Если она пытается быть доброжелательной, то это здорово — Фрэнк и сам такой, а если ноги у этой любезности растут из-за надежды на пьяный перепих или длительные отношения, то, что ж, у неё абсолютно отсутствует гей-радар. — И где же Джерард откопал такую куколку? — посмеивается девушка. — Без обид, я просто не умею делать нормальные комплименты, — следом добавляет она и делает глоток пива, опустошая бутылку. — Кстати, татуировка с Black Flag — неплохо. — Вот это был вполне неплохой комплимент. В ответ могу сказать, что заметил татуировку на твоей правой лодыжке, что там? Издалека это было похоже на какого-то демона или типа того. — Не угадал! — вместо объяснений девушка просто закидывает ногу на ногу, так чтобы Фрэнк мог видеть рисунок — кинжал с обозленной змеёй вокруг него и капли крови, скатывающиеся с лезвия. Фрэнку нравились татуировки в таком стиле и с цветовой гаммой, где преобладали красный, зеленый и черные цвета. — И, кажется, я не представилась? Меня зовут Триша. — Приятно познакомиться с девушкой, знающей толк в татуировках. Хотелось бы мне взять номер твоего, — Фрэнк обрывает предложение на полуслове, ради холодного глотка пива, которое ещё не успело нагреться в руке, — номерок твоего тату мастера. — О, я лучше лично вас познакомлю, если ты не против. Потом к ним в беседу добавляется Кевин и спрашивает Фрэнка, не музыкант ли тот, потому что им нужен барабанщик в группу, но Фрэнк говорит: «Нет, чувак, я только слушаю», потому что он не хочет лишних вопросов, и к тому же он гитарист, поэтому они переводят разговор в другое русло и начинают обсуждать фильм, который вчера посмотрела Триша. На середине разговора, уже после второй бутылки пива, Фрэнк вспоминает о Джерарде и сразу же находит его взглядом. Парень сидит на подлокотнике кресла и ведет беседу с Тодди, но затем он замечает взгляд Фрэнка и говорит: «Фрэнки?», отчего щеки парня едва не становиться пунцовыми. — Да? Извините, я не хотел подслушивать, это вышло случайно. — Всё в порядке. Как тебе наша компания? Триша ещё не уморила тебя своей болтовнёй? — Вы пока разговаривайте, а я отойду отлить, — говорит Джерард и ставит пустую бутылку, которых стало уж слишком много, на стол. — Есть немного, но с ними интересно. Если не секрет, а почему ваша группа распалась? То есть, Джи рассказывал, что вы играли… — Ох, чувак, — протягивает Тодд и вздыхает, — это было миллион лет назад, если так подумать. Типа, Джерард хотел переехать в Нью-Йорк и начать заниматься комиксами, а Рэй, — парень разводит руки в стороны и делает несколько своеобразных жестов, словно описывая ими Рэя, — он такой практичный и всегда думает наперёд, поэтому он подумал о своём будущем и решил, что ему нужно нормальное образование. — Погоди, ты говоришь о Рэе Торо? — сразу же оживляется Фрэнк. — Ага, он самый. А вы знакомы? — Тодд изумленно приподнимает вверх свои густые светлые брови и закуривает сигарету. — Мы дружим и живем в одном подъезде. Джерард должен был упомянуть это, потому что, ну, мы, вроде как, познакомились благодаря нему. — У Джи дырявая голова, если ты понимаешь, о чём я. То есть, он начинает говорить об одном, а потом уходит в детали и нахрен переводит тему, а затем словно выходит из транса и говорит: «Так о чём это я?». Он начал рассказывать о тебе, но до Рэя не дошло, как видишь. Так как он? Я лет сто его не видел! — Он играет барабанщиком в группе Bedtime Stories. Слышал о них, нет? — Тодд выдыхает сигаретный дым и кивает в ответ. — Образование ему не слишком-то помогло, потому что он работает администратором в супермаркете. — Господи, серьезно? Какого черта он делает за барабанами, если его руки созданы для игры на гитаре? — возмущается парень и недовольно размахивает руками в воздухе. — Скажи! В вашей группе он играл на гитаре? Срань господня, хотелось бы мне это лицезреть! Я знал, что они учились вместе с Джи, но не знал, что они играли вместе. — Мы все учились вместе. Рэй — гитара, Джерард — вокал, я — бас и ещё один парень, Мэтт, из другой школы, был на барабанах. Из этого не вышло ничего толкового, потому что мы были просто глупыми детьми. — После этого следует пауза, во время которой Тодд о чем-то думает, нахмурив брови, а Фрэнк зажигает сигарету и делает первую тягу. — Где-то на компе должны быть наши демки, там есть несколько годных вещей, — наконец-то говорит Тодди и кивает головой в такт своим словам, — напомни мне потом показать их тебе, если хочешь. Они ещё немного говорят и продолжают уничтожать запасы пива. В основном Тодд рассказывает какие-то забавные истории со времен их тесного общения с Джерардом и Рэем, а Фрэнк просто тихонечко посмеивается. Также он узнаёт название группы — Lady-Sorrow, что на мгновение отправляет его во времена обучения в католической школе, но это всё длится недолго, поскольку в дом врывается Руди, о котором упоминали ранее, и всё становится вверх дном. Точнее, теперь спокойные посиделки под музыку превращаются в реальную вечеринку, музыка сразу становится громче, а в руках уже не бутылки пива, а красные пластиковые стаканчики с водкой и прочим дерьмом, и Фрэнк думает: «Вау, нужно уметь появляться так, чтобы люди начинали танцевать просто от твоего присутствия». Фрэнк так и не находит Джерарда. Удивительно, но они просто потерялись в этом потоке людей, которых стало почти в два раза больше после прихода Руди. Ощущение, словно предыдущие полчаса были прелюдией, а теперь народ собирается в ожидании шоу, чтобы просто оторваться на всю катушку. Это какая-то магия, ей-богу! Фрэнк разговаривал с этим парнем около пяти минут, и он оказался довольно приятным и даже милым, но в нём однозначно есть какая-то сумасшедшая искорка. «Он чудак, который сначала делает, а потом думает», — вот, что понял Фрэнк за несколько минут общения с ним. В конце концов, на каждой вечеринке должен быть человек-зажигалка, какой-то нелюдимый тип, сладкая парочка и чувак с гитарой, но так как это вечеринка в кругу музыкантов, то здесь каждый второй тот самый «чувак с гитарой». Правда, Фрэнк всё равно находит парня, который притащил с собой акустику, и какое-то время они вместе сидят на ступеньках второго этажа, пьют водку и поют песни Нирваны, пока снизу все сходят с ума. Они обмениваются номерами с этим пареньком — Эваном, а затем Фрэнк спускается вниз, не оставляя попыток найти Джерарда. К этому моменту он уже прилично пьян. Его не тянет выблевать свои кишки, он не шатается из стороны в сторону, но всё же ему приходится контролировать свои шаги, а голова становится немного ватной, но он в норме. — Хэй, вот ты где! — Джерард первым находит его и пинает в бок, так что Фрэнк разворачивается на сто восемьдесят градусов и глупо улыбается. — Куда ты, блин, пропал? Я уже начинаю сходить с ума, чувак, — хнычет он и облокачивается о кухонный стол. Они на кухне, потому что организм Фрэнка не был готов к вечеринке и алкоголю, так что ему захотелось немного перекусить, что в этом такого? В зале были всякие закуски, но они быстро закончились, и никто не переживал по этому поводу, а на кухне никого не было, что довольно странно, но зато Фрэнк немного пришел в себя и съел парочку бутербродов. — А по-моему, ты просто напиваешься и веселишься с другими ребятами, — подмечает Джерард, и по нему можно заметить, что он тоже неплохо проводил время. — Извини, что кинул тебя. Просто, боже… Я так давно не видел этих парней и успел соскучиться по их компании. — Всё в порядке, я взрослый мальчик и могу развлечь себя, — смеется Фрэнк. — Мне нужно найти Тришу, она обещала познакомить меня со своим тату-мастером. Если хочешь, пошли со мной, но мы можем встретиться чуть позже. — Я найду вас через пять минут, — говорит Джерард, а затем невесомо целует Фрэнка в висок и спокойно уходит. Этот ощущается так, словно они уже пять лет в браке, у них есть собака, а это легкое касание губ оставлено на прощанье перед уходом на работу. Казалось бы, здесь нет ничего такого, но Фрэнк зависает на некоторое время и сдерживает желание прикоснуться рукой к тому месту, где только что были губы Джерарда. Он задумывается о том, не попалась ли им с Эваном паленая водка? Вдруг это всё просто выдумка его больного мозга? Но он чувствует тепло по всему телу и не может сдержать улыбки. Фрэнк находит Тришу достаточно быстро, потому что, чтобы не заметить копну её рыжих волос, нужно постараться. Она сидит на коленях у громоздкого парня, покрытого татуировками, и звонко смеется. В этом доме слишком много смеха и пьяных улыбок, и складывается ощущение, что кто-то выпустил смешинку, но, скорее всего, здесь просто есть хорошая травка или типа того. — Фрэнк, иди к нам, — зовет она и машет ему рукой. — Это тот самый тату мастер, с которым я обещала тебя познакомить, и по счастливому стечению обстоятельств этот прекрасный человек является моим парнем. — Я — Ник, — говорит парень и протягивает руку для приветствия. — Приятно познакомиться, чувак, — они пожимают руки и обмениваются ещё парочкой стандартных фраз, чтобы узнать друг друга получше, но не проходит и двух минут, как парни начинают болтать о татуировках. Фрэнк вспоминает и рассказывает о часах, проведенных на кушетке в тату салоне с неким трепетом в груди. Пускай ощущения от иглы на коже не из приятных, но ему всё равно чертовски нравится это, и Фрэнк думает, что ещё лет десять и, вероятно, он весь будет покрыт чернилами. Эти метки на его коже, хранящие целые истории и воспроизводящие в голове различные моменты, слова или чувства, которые ему не хотелось бы потерять, стали неотъемлемой частью его души. Ему ещё нет и двадцати, но левая рука уже почти полностью покрыта татуировками — это может быть поводом для сомнений его мамы или возможных будущих работодателей, но Фрэнк в восторге от рисунков на своем теле, и он не собирается тратить время на сожаления или чужое мнение. Очень быстро в их разговор вливается Джерард, который не забыл о своём обещании найти их через пять минут. Парень садится возле Фрэнка, так что их конечности соприкасаются и говорит, что любит глазеть на чужие татуировки, но вряд ли решиться набить себе что-то из-за своей фобии. Фрэнк спрашивает: — Типа, не любишь иглы, потому что боишься подцепить какую-то инфекцию или не нравятся сами ощущения? — Всё вместе, я думаю. Для меня уколы далеко не из любимого, не говоря уже об устрашающе жужжащей машине с иглой на конце, — Джерард драматично морщится, изображая испуг, а затем добавляет, — но мне нравятся твои руки. — Ты выглядел бы очень горячо с татуировками, — неожиданно для самого себя выпиливает Фрэнк, когда Джерард проводит рукой по его предплечью. — Правда? Тогда, возможно, мне всё же стоит набить парочку, — улыбается парень, и сердце Фрэнка неожиданно ёкает при виде его улыбки. Ему достаточно всего одной искренней улыбки, чтобы влюбиться, а Джерард подарил ему уже с десяток таких, и это просто невероятное чувство, словно ты утопаешь в мягком солнечном свете или каком-то сладком джеме. — Ребята, смотрите, что у меня есть, — возле них появляется Тодди с бутылкой абсента в руке и с ехидной улыбкой на лице. — Я предлагаю вам напиться, и отказы не принимаются. — Ладно, хорошо, — выдыхает Фрэнк и думает: «Твою мать, утром мой организм припомнит мне эти слова», а Тодд довольно пихает ему в руки холодную бутылку с зеленой жидкостью и уходит за стопками. — После того, как я пила абсент в последний раз, я проспала целые сутки и до сих пор не помню, что происходило после третьего шота, но почему бы и нет? — спрашивает Триша и смазано целует своего парня в щеку. — Надеюсь, в этот раз ты проследишь за мной, Ник. — Я приведу свою малышку домой в целости и сохранности. Фрэнк и Джерард только неловко пожимают плечами и коротко переглядываются, но тут возвращается Тодди, так что на этом их невербальное общение заканчивается. — Минуточку, мы собираемся пить неразбавленный абсент? — Фрэнк удивленно вскидывает брови и понимает, что эти ребята намного обезбашеннее, чем казались сначала, даже Джерард выглядит так, словно для него пить абсент в чистом виде — это привычное дело. — Не пытайся соскочить, дорогуша, — говорит Триша и залпом опустошает узкую рюмку. — Не бойся, Фрэнки, я приведу свою малышку домой в целостности и сохранности, — добавляет Джерард, пародируя Ника, так что ребята смеются, и Фрэнку ничего не остается, кроме как согласиться. Фрэнк чувствует, как холодная жидкость обжигает горло и заставляет морщится. Во рту становится горько и горячо, словно он проглотил звезду, но постепенно это тепло начинает расползаться по телу, так что парень прикрывает глаза, как будто ловит небольшой кайф, но на самом деле он просто разрешает себе отпустить эту ситуацию и отдается порыву чувств. Перерыв между первой и второй стопкой чисто символический, на этот раз шот идет намного легче, но горечь никуда не уходит, это всё ещё как медицинский спирт с добавлением полыни. Фрэнк знает, что нельзя налегать на абсент и что может показаться, что он ни чёрта не вставляет, но он снова наступает на эти грабли и пьет четвертый шот за полчаса, и это при том, что в его организме уже несколько бутылок пива и немного водки. Иногда Фрэнку кажется, что его дом там, где громко играет музыка, а люди с пьяными улыбками нелепо танцуют и делают очередную тягу, выпуская наружу дым. В таком месте очень легко потерять свою грусть или рассудок и превратиться в желторотого цыпленка, который пищит и ни секунды не стоит на месте. Ты просто танцуешь всю ночь напролет, пьешь с незнакомыми людьми, соприкасаешься с их кожей и не придаешь этому значения. Груз на плечах превращается в пыль, все проблемы становятся несущественными и пустыми, а на земле тебя держит только гравитация и желание танцевать. Но внутри Фрэнка живет ещё одна личность, которая хотела бы уйти в отшельничество и жить где-нибудь в лесу или горах, читать книги, днями напролёт делать музыку или рисовать маслом какие-то странные вещи в пять утра вместе с первыми лучами солнца, просто никого не видеть, ни с кем не говорить и, наконец-то, научиться жить с самим собой. Фрэнк полон противоречий и сомнений, поэтому хорошо, когда рядом с его личностями есть кто-то третий. — Фрэнки, твоя кожа зеленая, я не знал, что ты пришелец, — Джерард смеется и кладет свою руку на щеку Фрэнка. — Ты такой теплый, — мурлычет он. В зале включили неоновые лампы, и теперь комната утопает в зелёном цвете, таком же зелёном, как и недавно выпитый абсент. Фрэнк думает, если кто и похож здесь на пришельца, так это Джерард, тому даже не нужна для этого зелёная кожа или щупальца, он просто весь такой космический. «Как на счет межгалактических отношений?», — думает Фрэнк и тащит Джерарда к столику с бухлом, чтобы не пить в одиночку. — Мне двадцать пять, а я чувствую себя старым, как думаешь, это нормально? Давай немного посидим, — говорит Джерард и буквально плюхается на диван, утягивая Фрэнка к себе на колени. — Я чувствую себя старым лет с семнадцати, как думаешь, это нормально? — Ты в курсе, что всё ещё выглядишь на семнадцать? Как тебе вообще продают сигареты с таким личиком? — Чем тебе не нравится моё лицо, мудак? — Фрэнк чувствует пальцы Джерарда у себя на талии, и ему не хочется, чтобы это тепло исчезало, пускай здесь и жарко, как в аду. — Тем, что оно слишком красивое, — они смотрят друг другу в глаза, и Фрэнк пытается найти в этих словах шутку, а Джерард слишком пьян для того, чтобы жалеть о сказанном, так что они быстро переводят тему и начинают обсуждать, какие отвратительные на запах и вкус ароматизированные сигареты. — Я отойду в туалет, — коротко бросает Фрэнк, когда к ним подсаживается Кевин, а затем исчезает в небольшой толпе людей. В ванной комнате прохладно и не так шумно. Фрэнк смотрит в зеркало, но отражение нечеткое, словно его поверхность давно не протирали, так что он выдыхает и дает себе отлить, после принятия такого количества жидкости. Затем он умывает руки и лицо, разрешая холодной воде скатываться по щекам и шее, и опирается о раковину, когда начинает чувствовать легкое помутнение. Его накрывает небольшой звон в ушах, головокружение и тошнота, но уже через минуту это проходит, и Фрэнк понимает, что он больше не будет пить сегодня. Когда Фрэнк выходит из ванной, ему кажется, что он попал в другой дом, такое иногда бывает, когда смотришь на что-то с непривычного ракурса. Это как в фильмах, когда квартиру главных героев всегда показывают с определенного угла, а потом ты видишь другую её часть и думаешь: «Это так странно выглядит». Его взгляд продолжает блуждать по комнате и задерживается на паре девушек, которые целуются у лестницы. У той, что повыше, черный чокер с шипами, короткая джинсовая юбка и ноги, обтянутые колготками в сетку, а рука этой девушки находится в темных волосах своей партнерши. Фрэнк резко отворачивается в сторону, когда понимает, что как какой-то дешевый извращенец в открытую пялился на них. Но проблема в том, что буквально повсюду его глаза находят других целующихся пар, и это непроизвольно заставляет вспомнить о губах Джерарда на его виске и все те моменты, когда они слишком долго смотрели друг на друга, а их колени и руки соприкасались. Фрэнк чувствует, как его лицо начинает гореть от всех этих мыслей, и прямо в этот момент перед ним появляется Джерард с сигаретой во рту. — Куда ты, блять, пропал? — спрашивает он и тянет его за руку, а Фрэнк просто идет следом. Они выходят на улицу. Воздух всё ещё горячий и невыносимо душный, нет даже и намека на ветерок, только теперь действительно темно и Фрэнк осознает, что он без понятия, который сейчас час. Он концентрируется на едва заметном огоньке сигареты и облизывает свои сухие губы, когда лицо Джерарда оказывается непозволительно близко. — Будет ужасно неловко, если я сейчас проебусь, — шепчет Джерард практически в губы Фрэнка, а тот думает: «Сделай это», и поддаётся вперёд. Когда их губы соприкасаются, нет никаких фейерверков или бабочек, всё намного лучше. Это ощущается, как самая правильная вещь на свете, это ощущается, как будто две детали одного пазла наконец-то нашли друг друга, это ощущается просто прекрасно. Их первый поцелуй до ужаса короткий, но ебаный пирсинг Фрэнка не дает его продолжить или углубить. «Две недели никаких поцелуев», — вспоминает он и тяжело вздыхает. — Сколько дней прошло? — Джерард не может оторвать взгляда от губ парня, так что похоже, что он говорит только с ними. — Шесть. Вроде бы, шесть, — неуверенно отвечает Фрэнк, а сам думает: «Серьезно, всего шесть дней? Последняя неделя ощущалась как чертов месяц». — И тебе будет больно, если я поцелую тебя ещё раз? Мне будет гораздо больнее, если ты не сделаешь этого. — Чувак, я дохера выпил, это не так уж больно, просто я не хочу, чтобы с этой штукой начала твориться какая-то херня, — честно признает Фрэнк, хотя ему действительно очень хочется не думать об этом, но уже поздно. — Постоишь со мной, пока я курю? — Конечно. Они оба достают сигареты и курят в тишине. Фрэнк облокачивается о стену и прикрывает глаза, вдыхая сигаретный дым. Джерард нашёл его и потащил за собой, чтобы поцеловать, а ещё он курил в этот момент, что говорит о том, что он нервничал и думал над этим. Если бы он просто хотел пососаться с кем-то, то не стал бы искать Фрэнка по всему дому, он не поцеловал бы его на кухне и не пришёл бы к нему домой, потому что переживал за него. А теперь он стоит рядом с ним и, вероятно, думает о том, что всё же проебался, хотя проебался здесь только Фрэнк со своим пирсингом. Господи, сейчас в его рту мог быть язык Джерарда, а не эта сигарета. Нахуй его жизнь, серьезно. Фрэнк бросает окурок в сторону и встречается взглядом с Джи, ему ничего не остается, как нервно сглотнуть и тяжело вздохнуть. Пожалуй, парни должны вернуться в дом, но вместо этого они продолжают стоять друг напротив друга и молчать. — Это пиздец, — говорит Джерард, — это просто пиздец. У меня крышу сносит, если быть точным. Врежь мне, когда начну творить хуйню, ладно? Фрэнк не успевает ничего ответить, потому что Джерард снова целует его. Он целует его в шею и от этого у него просто ебаные мурашки по коже и невыносимый экстаз. Джерард кладет одну руку на шею Фрэнка, от чего парень вздрагивает, а другой он проводит по его позвоночнику. Поцелуи не слюнявые и ни в коем случае не мерзкие, это те поцелуи, от которых становится тесно в штанах и хочется большего, и Фрэнк выгибается и стонет, потому что это пиздец хорошо. Он понимает, о чём говорил Джерард — от этого сносит крышу, но Фрэнк не собирается его останавливать. Вместо этого он запускает руки ему под футболку и обводит его талию и позвонки, потому что ему хочется быть как можно ближе. Джерард мягкий, теплый и просто невероятный, а ещё на нем гребаная кожаная куртка посреди июля, когда на улице плюс тридцать. — Блять, — Джерард кусает его за мочку уха, а Фрэнк только ругается и стонет. — Меньше всего мне хочется сейчас останавливаться. — Фрэнк видит, как натянута ткань брюк на паху Джерарда, и только от этого вида рот парня наполняется слюной, а затем он кладет руку на его член и чувствует, как бедра Джерарда вздымаются вверх. — Господи, — стонет Джерард, — но нам действительно стоит это сделать, — говорит он, а затем снова целует парня, засасывая и слегка прикусывая кожу, чтобы оставить ещё один засос. — Нам пора вернуться в дом.***
Фрэнк просыпается в ужасно маленькой комнате. Здесь не видно очертаний каких-либо предметов или хотя бы намека на жалкий луч света — повсюду тьма, от которой судорожно сжимаются легкие, а грудь начинает непозволительно быстро вздыматься вверх. Не имеет значения, открыты его глаза или нет, потому что от этого абсолютно ничего не меняется. Сначала Фрэнку кажется, что он ослеп. Возможно, какой-то мудак напоил его метиловым спиртом или брызнул в глаза серной кислотой, но парень не чувствует жжения или боли. Он словно вернулся к истокам сотворения мира, когда Земля была бесформенна и пуста, а на поверхности водной пучины существовала только тьма и Бог ещё не успел сказать: «Да будет свет!». Стоит Фрэнку пошевелиться: поднять руки вверх или отвести их в стороны, как его конечности соприкасаются с деревянными стенами, которые лишают его тело возможности встать или хотя бы приподнять спину, потому что потолок всего в нескольких сантиметрах над его носом. А затем он, наконец-то, понимает — «Я в гробу», и от одной только мысли Фрэнк осознает всю безысходность своего положения. Попробуй не паниковать, когда находишься на шести футах под землёй. Если в кармане твоих джинс лежит зажигалка, то пусть там она и остается — не стоит лишать себя кислорода. За это время глаза уже давно успели привыкнуть к темноте, но это не имеет смысла, потому что Фрэнку не на что смотреть, ведь теперь он всего лишь живой мертвец. Хотя «живой» это довольно относительное понятие для существа, заточенного в деревянном ящике, который зарыт в сырой земле. Один. Два. Три. Фрэнк не досчитывает до десяти, потому что здесь нет гребаных овец, только он сам, загнанный смертью в угол. Вместо глупых попыток обуздать свой страх парень начинает колошматить руками и коленями по крышке гроба, возможно, выброс адреналина — это его единственный шанс выбраться отсюда. Фрэнк не пытается сдержать удары и не жалеет своё тело, ведь мёртвых не жалко, но он всё равно готов вцепиться в схватку со смертью. Его конец приходит вместе с первой выбитой доской. Его конец приходит вместе с сырой землей и червями, которые попадают ему в рот. Фрэнк задыхается. Ему хотелось бы в последний раз закричать на всю мощь, чтобы просто выплеснуть боль, скопившуюся в его маленьком тельце, но он лишь нелепо кряхтит и скулит, словно забитая камнями псина. Фрэнк снова чувствует лёгкое покалывание и онемение в области подбородка, по которому скатываются слюни вперемешку с землей, только на этот раз это чувство не отпускает его. На голове пульсируют вены, а последний прилив крови выжигает виски, и это не похоже на очередной эксперимент. Оказывается, когда умираешь, нигде не появляется кнопка «начать сначала», и вместе с жизнью ты теряешь последний шанс исправить хоть что-то, и вот теперь всё действительно не имеет смысла. Кошмары не преследуют тех, кто ни в чём не виноват.***
За всё то время, что Фрэнку снятся кошмары, он должен был привыкнуть просыпаться в холодном поту, но каждый раз это как удар под дых. Это пробуждение становится апогеем среди прочих, Фрэнк даже успевает осознать, что его смерть была всего лишь сном и успокоить сердцебиение, когда боль начинает распространяться по всему телу. Сначала он чувствует только сухость во рту и тошноту, но стоит ему всего на сантиметр повернуть голову в строну, как тысяча мучительных выстрелов атакуют его виски и затылок. — Фрэнк? — голос Джерарда словно спасательный круг, но в то же время он кажется таким звонким и пронзительным, что Фрэнк морщится и недовольно кряхтит, но всё же предпринимает ещё одну попытку, чтобы подняться. — Ты в порядке? Фрэнк осматривается по сторонам и облегченно выдыхает, когда понимает, что находится в своей квартире на своей кровати. И рядом с ним лежит Джерард. Полностью одетый, если вас это интересует, только со спутанными волосами и слегка опухшим от сна лицом. Окна закрыты шторами, поэтому они находятся в легкой полутьме, и только редкие лучи солнца просачиваются в комнату и мягко ложатся на лицо. Полоска света падает на глаза Джерарда, и Фрэнк впервые замечает, какие у того длинные ресницы. На какое-то время он даже забывает о своей боли. Джерард настолько красив, что Фрэнк рассматривает его с приоткрытым ртом и всё никак не может отвести взгляд, и они просто смотрят друг на друга, не говоря ни слова, так что теперь это утро становится самым прекрасным из ужасных. В голове Фрэнка настоящая неразбериха. Он не помнит половину ночи, а большинство событий идут вразброс, и ему сложно сопоставить одно с другим, но, когда его глаза опускаются к губам Джерарда, внутри него что-то щелкает и приятно млеет. Фрэнк не успевает коснуться своей шеи, чтобы провести рукой по тому месту, где вчера были оставлены поцелуи, как рука Джерарда останавливает его. — Ник говорил быть аккуратным с татуировкой. — Чего? С какой ещё татуировкой? — Оу, ты не помнишь? В этот момент шестеренки в голове Фрэнка начинают крутиться в ускоренном темпе, и, выпав из нирваны, созданной привлекательностью Джерарда, Фрэнк снова чувствует, как маленькие гномы внутри его головы бьют в колокола, а желудок скручивается в спазмах, только теперь, вдобавок ко всему, он ощущает нарастающую в груди тревожность, и это не делает ситуацию легче. — Когда мы открыли вторую бутылку абсента, вы с Ником снова начали говорить о татуировках и тот сказал, что в случае чего он готов взять с тебя деньги только за расходники. Вероятно, это из-за того, что ты понравился Трише, — объясняет Джерард. — Я так понял, тебя вдохновила такая перспектива, поэтому вы продолжили это обсуждать, и в какой-то момент ты сказал, что тебе нужно посмотреть на его портфолио с работами, и уже через двадцать минут мы были в Тотове. — Где, блять? — В соседнем городке, Триша и Ник живут там. От Тотовы до Уэйна расстояние чуть больше пяти миль. — Господи, скажи, что татушка вышла хорошей, — практически завывая, просит Фрэнк и вскакивает с кровати, о чем почти сразу же жалеет. — Татуировка замечательная, — голос Джерарда ровный и спокойный, отчасти потому что он ловит отходняки и у него просто нет сил для большей эмоциональности, но это всё равно немного приводит Фрэнка в себя. — Удивительно, но в режиме пьяного мастера Ник всё так же хорош. К тому же всё было стерильно. — Блять, неужели в этой комнате нет ни одного зеркала? Твою мать, я эм… Я пойду в ванную, заодно и умоюсь, — бросает Фрэнк уже на полпути и быстро исчезает за дверью. — Фрэнк, какого черта происходит? Тебя ужалили или что? Кстати, кто этот парень в твоей комнате? — Слишком много вопросов, Боб. Отъебись, — отмахивается тот и залетает в ванную. Впервые татуировка Фрэнка находится на видном месте, вряд ли её можно скрыть даже воротником. Парень думает, что уже явно прошло больше шести часов, поэтому аккуратно снимает пленку и промывает тату водой с небольшим количеством жидкого мыла, а затем высушивает её ватным тампоном и покрывает тонким слоем мази. У них в ванной всегда есть всё необходимое для ухода за татуировками и сейчас это очень под руку. Фрэнк чистит зубы и умывается, но его взгляд остается прикованным к скорпиону на своей коже. Он выглядит просто восхитительно. С другой стороны на его шее можно заметить несколько алых засосов и на этот раз парень не сдерживает ухмылки, глядя на них. Господи, сейчас он выглядит, как настоящий панк-рок мальчик: короткостриженные волосы, тоннели, пирсинг в губе, дерзкая татуировка и шея усыпанная засосами; и Фрэнк соврёт, если скажет, что ему это не нравится. Но всё же он не настолько сильно влюблен в свой внешний вид, чтобы крутиться перед зеркалом до конца дня, да и к тому же синяки под глазами оставляют желать лучшего, поэтому Фрэнк выходит из ванной и возвращается в свою комнату.***
— Как ты себя чувствуешь? — Просто отвратительно, — честно признается Фрэнк. — Голова раскалывается на части, так что если бы мне предложили миллион долларов или быструю смерть, я уже выбирал бы себе гроб. Парни снова лежат на одной кровати, только на этот раз они заведомо повернулись друг к другу лицом. Джерард уже собирался уходить, когда Фрэнк предложил ему остаться. Слова сами вырвались изо рта, но, если быть точнее, они вырвались из сердца, потому что Фрэнк просто не хотел расставаться с этим парнем. Впервые за долгое время Фрэнк действительно чувствует себя дома. Ему так спокойно и тепло, пока у него есть возможность держать Джерарда за руку или перебирать его спутанные волосы. Это слишком хорошо для того, чтобы быть реальностью, но, так как Фрэнку снятся только кошмары, он уверен, что это не сон. — Что ты чувствуешь? — снова спрашивает Джерард, но на этот раз суть вопроса и его формулировка абсолютно другие. — Много чего, — задумчиво отвечает Фрэнк. — Я чувствую, что мне стоит сказать тебе спасибо. Эта татуировка… Эм, я давно мечтал набить себе что-нибудь на шее, но, знаешь, когда тебе постоянно твердят о том, как важно хорошо окончить колледж и получить престижную работу, ты просто не можешь позволить себе делать всё, что хочется, а теперь мне вроде как плевать. Вчерашняя вечеринка что-то типа глотка свежего воздуха. Я, конечно, напился, а теперь страдаю, но у меня вдруг появилось четкое осознание, что мне нужно делать. — Вот как? — Ага. — А что на счёт твоих кошмаров? — Умеешь ты испортить настроение, Джерард Уэй, — говорит Фрэнк и закатывает глаза. — Я мог бы сказать, что уже привык к ним и постоянной бессоннице, но это будет самой грязной ложью в мире, потому что к такой херне не привыкаешь. Мои глаза вот-вот выкатятся из орбит, а мозг расплавится, если я еще несколько дней проведу в таком режиме. Я, блять, не знаю, что мне с этим делать. — В детстве меня часто мучили кошмары. Когда я стал старше, на время это прекратилось, а потом мне начал сниться один и тот же сон, в котором у меня не было лица. На нём просто не было кожи, только мышцы и это выглядело жутко. Я оказывался в больнице и встречал там самого себя; я с лицом и я без лица. — Ого, это очень крипово. Обычно я просто убегаю от кого-то или умираю. Сегодня меня вот хоронили заживо. На этом их разговор о кошмарах заканчивается. Они продолжают лежать и смотреть друг на друга, когда вдруг Фрэнк спрашивает: «Насколько это будет странным, если я обниму тебя сейчас?». Вместо ответа Джерард сам укутывает парня в объятья, и теперь между ними не остается лишнего пространства. Это как игра в тетрис. Суть в том, чтобы найти себе человека, соприкосновения с которым можно было бы назвать идеальным. — О Господи, ты такой мягкий и приятный, прямо как облако, — мурлычет Фрэнк, — ещё пару минут таких объятий и я просто вырублюсь на тебе. — Что ж, я готов охранять твой сон, Фрэнки, — говорит Джи, и от этих слов у Фрэнка мурашки по коже. Если до этого он утопал в этом солнечном джеме только по пояс, то сейчас сантименты достают до кончиков ушей, но ему просто плевать. Он готов утонуть в этом, он готов дать любви разорвать себя без остатка, а Джерард с каждым словом делает всё возможное для этой смерти. Всего двадцать четыре часа назад Фрэнк лежал в этой же кровати и смотрел глупое кулинарное шоу, а теперь он сам стал героем ебнутой мелодрамы, и по какой-то из причин ему нравится это. — Тогда спроси ещё раз, что я чувствую, — мягко шепчет Фрэнк в шею парню. — Что ты чувствуешь? — снова спрашивает Джерард. — Я чувствую, что влюбляюсь.***