Картина Мира

      Утро воскресенья началось с сильного удара в живот. Подскочив на кровати, я посмотрел в сторону ушибленного места и увидел Виртанена, лежащего поперек постели. “Господин Виртанен, вы кажется набрали в весе,” произнес я, в попытках скинуть с себя сожителя. “Тебе то какая разница,” ответил парень, поднимаясь на ноги, “не будешь же ты меня к алтарю нести.” “Ваша правда,” согласился я, “кстати, что вы здесь делаете?” “Часы вешаю,” ответил мой собеседник, “не удержал равновесие на стремянке и упал прямо на тебя, извини.” “Ничего страшного,” сказал я, “помощь нужна?” “Почему бы и нет,” произнес Виртанен, “можешь пойти в мою спальню и взять любые часы. В каждом комнате в стену вбито по гвоздю, вешай на них.” “Слушаюсь,” коротко бросил я и направился в спальню своего сожителя. Буквально через десять минут, все циферблаты были на своих местах и мы сели завтракать. Покончив с едой, Виртанен бросил взгляд на часы. “Мне пора. Обещал порисовать сегодня с Алексом,” известил меня парень, “хочешь со мной?” “Нет, спасибо,” ответил я, “надоело ходить по городу. Лучше дома посижу.” “Как знаешь,” сказал мой сожитель, обуваясь, “до вечера тогда.” “До вечера,” бросил на прощание я. Дверь захлопнулась и я смог насладиться тихим спокойствием. Нет никакого желания делать что-либо. Я знаю где находится черный ход, значит мне ничего не мешает выйти, найти полицейских и сдать город. В любом случае, не думаю, что сейчас подходящее время. Попробую подловить момент, когда художники что-то натворят и сдав их, стать национальным героем спасшим мирных граждан. Да, этот план мне больше по душе.       Не став долго рассиживаться, я пошел в комнату к Виртанену. На столе оказался открытый ноутбук, видимо, он забыл закрыть его. Я подошел ближе и глянул на экран. На мониторе была открыта вкладка диалога с пользователем по имени “Эван”. Я не сдержал любопытства и решил прочитать пару последних строчек. “Заказ принят. Доставим все на склад в течение недели. Вы сможете забрать товары в любое время,” написал Эван. “Отлично, деньги переведу как обычно,” ответил Алан. Обычная торговая переписка, ничего интересного. Небось покупает всякие заковыристые приспособления для рисования.       Отойдя от компьютера, я подошел к кровати. Под ней обнаружился альбом. Открыв его, я первым делом увидел фотографию маленького блондинистого мальчика на руках у красивой светловолосой женщины. Кто бы мог подумать, что это милое дитя вырастет психом и преступником. На другой странице были фотографии полной семьи Виртанена. Та же самая девушка, мужчина средних лет, сам Виртанен на руках у матери и какой-то парень подросткового возраста. Наверное старший брат. Абсолютно все блондины. На следующей фотографии, измазанный краской Виртанен сидел напротив разрисованного листа бумаги с кисточкой в руках. На вид ему тогда было лет семь. Надо же, значит его родители поощряли искусство. Дальше последовали изображения семьи на берегу моря. Очень многие фото с маленьким Виртаненом были сделаны на фоне водоема. Он родился в семье рыбаков? Точного ответа мне все равно не узнать. После десятка страниц, “брат” Алана больше не появлялся на снимках, что слегка встревожило меня. Он исчез из альбома в возрасте примерно шестнадцати лет. Если приглядется, то ни на одной фотографии парень не улыбался. Мог ли он быть нормальным человеком, родившись в такой семье? Сложно представить подобное.       От просмотра фотографий меня оторвал шум на первом этаже. Спустившись вниз, я обнаружил на пороге запыхавшегося Ника. Тот оглядывал комнату в поисках чего-то. “По какому поводу пожаловали?” задал вопрос я. “Где Алан?” спросил парень. “Он ушел в гости к своему ученику,” ответил я, “а что вы, собственно, хотели?” “Мне нужно чтобы он послушал мою новую песню,” произнес юноша, “совсем скоро я поеду в соседний город художников с выступлением. Хотелось бы знать его мнение.” “Понятно,” кивнул головой я, “что ж, придется подождать до вечера.” “Но я уезжаю через час,” встревоженно сказал Ник, “слушай, Христиан, может…” “Нет,” отрезал я. “Ну пожалуйста,” взмолился парень, “всего одну песню.”       Я на секунду засомневался, разглядывая юношу. Не хотелось бы нарушать свои принципы, ведь я никогда прежде не слушал музыку. Решив оставить сожаления на потом, я согласно кивнул. “Спасибо!” вскрикнул Ник, присаживаясь на табурет и снимая гитару из за спины. Я сел напротив и приготовился слушать. Зазвучала спокойная мелодия, заставив меня вздрогнуть. Странное ощущение пробежало по телу, но я продолжил вникать в музыку, не останавливая барда. “Я рисую прозрачной краской На мольберте с рисунком мира. Исправляю, но все напрасно, Не меняется эта картина. Я рисую, но что в том толку? Все равно не увидят люди Как с упорностью злого волка Сотворить я пытаюсь чудо. Я рисую избитой кистью На испорченном жизнью мольберте. Пусть нет никакого смысла, Продолжу творить я до смерти. Я рисую редчайшей краской, Воплощая в картине грезы. Ее можно найти лишь в сказках, Ее имя “Душевные слезы”. Я рисую сражаясь с тряской. Бесполезной прозрачной краской.”       Мелодия затихла и парень выжидающе уставился на меня. От этого взгляда все впечатления от песни пропали и мне стало немного не по себе. “Это было… красиво,” ответил я настолько красноречиво, насколько был способен. “Красиво? А поконкретнее?” не унимался Ник. “Ну…” замешкался я, “мелодия… очень успокаивающая, а текст такой… депрессивный.” “Да, ты прав,” кивнул парень, “наверное не стоило писать такую грустную песню. Не буду петь ее в этой поездке. Воспользуюсь балладой о Ларсе Йохансене и прочими обнадеживающими текстами.” “Как знаешь,” пожал плечами я. “Я пойду,” произнес юноша, “спасибо, что выслушал.” “Не за что,” бросил я на прощание.       Наступил вечер и я начал беспокоится за Алана. Поднявшись в его комнату я открыл ноутбук и написал школьной директрисе. Узнав где живет Александр, я направился на поиски своего сожителя. С трудом найдя нужный дом, я постучал, но дверь никто не открыл. Тогда я рискнул дернуть ручку двери, что оказалась не заперта. Меня встретила прихожая с голубыми стенами, завешенными картинами и коричневым ковром. Не заморачиваясь с тем, чтобы разуться, я прошел в следующую комнату, где и нашел Виртанена. Я застал их с Александром за рисованием. Ученик моего сожителя что-то увлеченно выводил на мольберте, а Алан в свою очередь критиковал работу. “Тут неплохо было бы тон потемнее сделать,” заметил парень, указав на часть скалы на рисунке. Юноша послушался и смешал серую краску с черной, попав каплей себе на лицо. “Ну вот что ты делаешь?” устало произнес мужчина, наклонившись перед лицом Александра и убрав краску большим пальцем, “осторожнее надо быть.” “Кхем,” привлек к себе внимание я, “а чем это вы тут занимаетесь?” “Хрис?” дернувшись от неожиданности, уточнил мой сожитель, “не ожидал, что ты придешь. Рисуем, как видишь.” “Я почему-то был уверен, что при рисовании нужно трогать кисточки, а не друг друга,” съехидничал я. “Христиан!” возмущенно вскрикнул Александр. “Николас приходил,” начал было я, “хотел чтобы ты его песню перед отъездом послушал.” “Правда?” встрепенулся мужчина, “как я мог забыть, что он уезжает сегодня?” “В любом случае, уже поздно,” сказал я. “Ты прав, нужно будет извиниться перед ним по приезду,” кивнул Алан. “Может пойдем домой?” спросил я. “Да, пожалуй,” согласился Виртанен, “пока, Алекс, увидимся в школе.” “Увидимся,” ответил юноша, понурив голову.       Добравшись домой, мой сожитель потянулся и плюхнулся на диван. “Как же я устал за сегодня,” сказал он. “Ага,” кивнул я, присаживаясь рядом, “господин Виртанен.” “Хм?” откликнулся мой сожитель. “У вас есть семья?” спросил я. “Да, конечно,” ответил парень, “отец и мать, они живут в другом городе художников.” “А что насчет братьев или сестер?” поинтересовался я. “Нет таких,” бросил мой собеседник. “Совсем?” уточнил я. “Нет, блин, нога брата и глаз сестры остались,” с сарказмом ответил мужчина. “Вы правы, странный вопрос,” с улыбкой произнес я. “Через неделю в городе будет праздник,” перевел тему парень, “завтра буду начинать готовиться. Нужно еще картину для конкурса нарисовать.” “Но через неделю же день победы над творцами,” удивился я. “Для нас, это день, когда мы смогли спастись и организовать постройку первого города художников,” пояснил Алан. “Как интересно оказывается видеть все это с двух сторон,” улыбнулся я. “Да уж,” вздохнул парень, “ты все еще считаешь, что искусство - это болезнь, а художники - психи?”       Я задумался. Сложно ответить на этот вопрос сразу, все таки тридцатилетнее зомбирование тяжело снять за чуть больше чем неделю… стоп, почему зомбирование? “Не хочешь отвечать?” спросил мужчина, “можешь ответить позже, я тебя не тороплю.” “Ага,” кивнул я, “пойду пожалуй спать.” “Спокойной ночи,” кинул мне вслед Виртанен. “Спокойной,” ответил я.