***
Сейчас Саша находится в своём номере. Он сидит на кровати, поджав под себя сильные, а вместе с тем худые ноги. Крепкие, но одновременно и утонченные руки как можно сильнее притягивают острые колени ближе к корпусу тела и лицу. Немного шершавая щека упирается в левое колено самого молодого члена команды и он тяжело, еле слышно дышит. Его пустой взгляд направлен прямо в окно, которое тот открыл настежь, как только зашёл в свою комнату, чтобы насладиться прохладой. От ветра шторы лениво колеблются, а их полы будто танцуют нежный и плавный танец, не желая останавливаться не на секунду… Умиротворённую тишину нарушает громкий звук шагов, исходящий из общего коридора. Это значит только одно — тренировка закончилась, и все члены команды следуют в свои номера, дабы немного перевести дух и отдохнуть перед завтраком, который, кстати, начнётся очень скоро: через 15 минут. Дверь в номер, в котором находился Головин, медленно, но с жутким скрипом открылась. Внутрь зашёл второй жилец, который за спиной припрятал небольшую шоколадку для своего друга, чтобы попытаться хотя бы немного улучшить его настроение. Рома тихо сел на свою кровать, находящуюся параллельно кровати младшего и, тяжело вздохнув, сказал: — Сань, перестань расстраиваться, всё совсем скоро наладится, вот увидишь, —Зобнин встал со своего спального места и пересел поближе к младшему. Он закинул свою руку ему на плечо, тем самым обнимая и сильнее прижимая к своему тёплому телу. — Смотри лучше, что я тебе принёс, — Рома протянул ему плитку тёмного шоколада. — Я знаю, что ты любишь такой. Хах, мой сын тоже любит именно этот шоколад, говорит, что он самый вкусный. Давай бери, подними себе немного настроение. — Спасибо, Ром, ты лучший, — младший посмотрел на него с такой нежностью и надеждой во взгляде, затем легко улыбнулся уголками губ. Головин принял шоколадку и стал медленно разворачивать шуршащую упаковку. Рома был рад, что его незначительный поступок заставил Сашу хоть немного улыбнуться. Он подарил ответную улыбку Саше и стал наблюдать за тем, как этот ребёнок с азартом в глазах скорее пытается отправить шоколадку в свой рот. Зобнин долго наблюдал за ним, пока младший полностью не доел шоколадку. Как только последний кусочек оказался съеденым, Рома спросил: — Почему ты так внезапно убежал с поля? Что сделал этот Черышев? — Саша, не ожидавший такого вопроса, даже немного поперхнулся. — Он обнимался с Фернандесем, а потом ещё и потёрся своим лицом об его руку. Он любит его. Да, определённо. — Голова полузащитника опустилась на колени, и он тяжело вздохнул. — Я не думаю, что он к нему что-то чувствует, потому что как только ты ушёл, Денис вёл себя с ним как обычно. Уверен, они просто друзья. — Головин выпрямил спину, развернул корпус так, чтобы он полостью был повернут к Роме. Устремив свой строгий взгляд на собеседника, Головин резко и с большим напором сказал: — Хватит! Я умоляю тебя, прекрати меня успокаивать! Я уже понял, что ничего не значу для него! Абсолютно ничего! У них с Марио будут хорошие и счастливые отношения, я уверен. Я просто мальчик на побегушках, который никому не нужен, понимаешь? Знаешь, говорят вот, что есть «девочки на одну ночь», так вот, это про меня. Вот только в данном случае я мальчик. Мальчик на одну ночь, которым просто воспользовались и выбросили. Я так его люблю! Даже после всего этого дерьма, я люблю его. Что мне с этим делать, что? Как я смогу смотреть на их зарождающиеся отношения спокойно? Как? Я не смогу, ты это понимаешь? Не смогу наблюдать за тем, как он будет обнимать его, как будет невесомо целовать на тренировках, будто давая ему сил на дальнейшее её продолжение, как будет шептать ему ласковые слова на ухо, чтобы это слышали только они и никто больше, как будут друг друга, поддерживать в любой ситуации, потому что любят, любят друг друга всем сердцем и душой, до конца! Ещё я не смогу представить то, как, мать его, они будут проводить вдвоём сладкие и жаркие ночи, как Марио будет извиваться под ним, потому что это такой кайф! На его месте должен быть я! Я, никто другой. Но сам Денис не желает этого. Я ему был интересен лишь в сексе, всё! — Снова глубокий вздох. — Я — ш-л-ю-х-а. — Последнее слово отчеканил по буквам. Младший взглянул на Рому, у того в глазах невозможно было что-либо прочесть. Старшему было тревожно за своего соседа, друга, который испытывает столь невыносимую душевную боль. Теперь и ему больно. Он делит боль вместе с этим сломанным ребёнком. — Не смей так говорить о себе! — Спустя пару минут тишины произносит Зобнин, заставляя Сашу тихонько вздрогнуть. —Прекрати разводить нюни, здоровый парень уже! Я понимаю, что тебе тяжело это принять, тебе больно, но я всегда буду рядом с тобой, буду стараться поддержать в любой ситуации, потому что ты мой друг. Я не хочу, чтобы ты так сильно переживал, пожалуйста! Если тебе всё равно на себя — ради Бога, но уж подумай обо мне. Мне тоже становится больно, когда я смотрю на тебя, на твоё состояние. Ты убиваешь себя каждую минуту мыслями о произошедшем. Зачем ты это делаешь? — он смотрит Саше в глаза, в которых уже собрались слёзы. — Всё, быстро встал, надел кофту и бутсы, — Рома взял вещь со спинки кровати и протянул Головину. — Мы идём на завтрак, тебе нужны силы. — Зобнин встал со спального места младшего и отправился к выходу из номера, чтобы обуться. — Я жду, Саша. — Младший молча стал натягивать на себя кофту, думая о том, что ему сказал Рома. Надев обувь, Головин отправился с другом на завтрак.***
Слишком светло. Все лампы включены, и если смотреть на них долго, то явно не избежать проблем со зрением. Очень яркий свет заставляет не одного Сашу сильно жмуриться. Не поднимая взгляд, он, вместе с соседом по комнате, направляется к свободным местам, которые находились почти в самом конце столовой. Сегодняшний завтрак явно поднял настроение каждому члену команды, ведь в тарелках лежала творожная запеканка, сверху политая клубничным вареньем. Это было удивлением для всех, так как обычно после утренней тренировки их ожидала пресная каша. Даже Головин натянуто улыбнулся, хоть и шёл в столовую с абсолютно каменным лицом. Все ели медленно, дабы подольше растянуть это удовольствие. Действия каждого были спокойными и плавными. Никто никуда не торопился, все были слишком расслабленными, разговаривали на отвлечённые темы друг с другом. Поддерживали разговор все, кроме парня, у которого не было на это ни желания, ни настроения, поэтому он просто ел, игнорируя всё происходящее вокруг него. Это утро было хорошим, хорошим почти для всех. Но то, что самый младший игрок команды ведёт себя более, чем просто странно, заметили всего лишь два человека. Человек, который знал сейчас почти обо всех внутренних переживаниях Саши, почти обо всём, что сейчас творилось у него в голове и сердце. Он был первым. Вторым-же человеком, который заметил что-то странное в поведении и отношении Саши ко всему стал тот, кто обращал внимание на каждого члена команды, тот, кого здесь каждый может назвать отцом, тот, к кому приходят за советом, и эти люди точно знают, что им помогут, их поддержат, всё наладится и вскоре встанет на свои места. Этими людьми оказались Рома и Игорь. Капитан команды уже давно наблюдал за Сашей. Он не знал наверняка, лишь догадывался о том, что младший чувствует что-то сильное по отношению к Денису. Игорь думал, что между ними происходит что-то большее, чем просто дружба. Но, когда с утра Саша пришёл с опухшим лицом на тренировку, капитан догадался, что что-то произошло. Полузащитник был будто бездыханной куклой. У старшего складывалось такое ощущение, что зеленоглазому парню теперь стало всё равно абсолютно на любую вещь в этом мире. Именно эти мысли и переживания за состояние Саши подтолкнули Игоря к тому, чтобы тот догнал младшего после завтрака и спросил: — Саша, что произошло? Что с твоим лицом? Где твой постоянный огонёк в глазах? Где твой звонкий и заразительный смех? Куда подевались шутки? И самое главное — что сейчас происходит в твоей жизни? — Слишком много вопросов; Головин лишь громко ухмыльнулся. — Пиздец в моей жизни происходит, Игорь. В ней происходит полный пиздец, в который я не намерен втягивать ещё кого-либо. — Ты можешь рассказать мне, я помогу. Это из-за Дениса? — Откуда вы, блять, все обо всём знаете? Вы следите за мной или что? Подумай головой, если бы я хотел с кем-то поделиться этим, то давным-давно уже бы пришёл к тебе. Этого ещё не произошло и не происходит сейчас, а это говорит о том, что я не хочу никому об этом говорить. Это ясно? Пожалуйста, отстаньте от меня, оставьте меня одного, я не могу уже больше! — Он дёрнул рукой, за которую его держал Игорь, чтобы освободиться. — Я хочу помочь тебе. — Не нужна мне ничья помощь, ладно? Довериться снова кому-то, чтобы потом предали? Нет, не хочу больше, всё, хватит с меня! Пожалуйста, Игорь, иди к себе. Если я решу рассказать тебе обо всём, что творится у меня внутри, то обязательно приду в твой номер, обещаю, — сказав последнее предложение, Головин отправился прямо по коридору в свой номер, в котором пробудет вплоть до ночи, лишь бы никого не видеть.***
Прохладный ветер приятно обдувает лицо, от чего слёзы на глазах постепенно засыхают, оставляя еле ощутимый след на мягкой коже щёк. Кажется, что он бродит не только по всему телу, заставляя толстовку подниматься вверх, но и внутри самого Саши. Пустота, в которой как хозяин разгуливает холодный северный ветер, заставляя все внутренние органы сжаться, а сердце замёрзнуть, превратиться в острый кусок льда. На улице очень темно и тихо. Эту тишину нарушает лишь еле слышный хруст костей на руках Саши. Они с невероятной силой держутся за перила общего балкона, пытаясь удержать это бренное, пустое тело. Но, как говорится, всегда легче отпустить.