***
И провал был не только ее плана по нападению на Долохова, провал был и в ее сознании. Гермиона отключилась почти сразу же. Она боялась открыть глаза, будто что-то могло измениться, когда она увидит окружение. Всем своим телом она понимала, что находилась сейчас не в своей комнате, не в постеле, а лежала на чем-то твердом, возможно даже на каменном. Может все сон, убеждала она себя несколько раз. Может нужно просто заснуть, и тогда я проснусь у себя. Но это были мысли в пустоту. Нужно было открывать глаза. Гермиона догадывалась, что именно это ее и ждет. Подвал, оборудованный под временную тюрьму. Тут в свое время сидели Джордж и Полумна. Теперь тут сидит Гермиона. Надолго ли? Как скоро за ней придет Беллатриса Лестрейндж? Может Долохов смилуется и отведет ее в азкабан лично, чтобы она хоть с этой поехавшей ведьмой не сталкивалась. Тюрьма оказала отрезвляющий эффект. Гермиона начала корить себя за то, что так легкомысленно поступила. Зачем нужно было нападать на Долохова, тем более в таком ужасном состоянии. Любому здравомыслящему человеку было бы понятно, что из этого не выйдет абсолютно ничего. Вот и вышло ничего хорошего для Гермионы. Она поднялась на ноги и принялась осматривать подвал. Голые стены, колонны. Очень сильно напомнило ей это камеру в поместье у Малфоев. У Пожирателей смерти мода на домашние тюрьмы? На полу лежала простыня, на которой и лежала Гермиона. Какая забота, ехидно процедила она. Самым ужасным было то, что в этом месте тебя полностью лишают осознании времени. Сколько Гермиона уже сидела на холодном полу, поджав к груди ноги? Час? Сутки? А может прошло пару ничтожных минут? Который в принципе был уже час и сколько она была без сознания? Урчание в животе ничего не могло сказать об этом. Гермиона нормально не ела уже минимум сутки. Она готова была хоть сейчас идти в азкабан под руку с Беллатрисой, лишь бы Гернк принес ей еды или хотя бы воды. Она услышала шаги. Неужели Долохов соизволил ее навестить. Это был именно Долохов, судя по стуку каблуков. Окончательно в этом Гермиона убедилась, когда он встал прямо перед решетчатой дверью. К большому сожалению, руки у него были пустыми. — Мне казалось, что мы достигли того уровня доверия, мисс Грейнджер, при котором я могу спокойно поворачиваться к вам спиной. — в его голосе было неприкрытое разочарование, что, как ни странно, задевало Гермиону, ей даже пришлось сдерживать слезы, причиной которым было отчасти и это. — Даже интересно, если бы Мерлин в вашем состоянии с чужой палочкой произнес оглушающее заклинание, чтобы у него вышло? А на что вы рассчитывали? Нет, я восхищен вашей непоколебимостью и упорством, но это уже переходит грань безумия. Вы понимаете, что вас ждет? — Азкабан. — Да, я рад, что у вас осталось хоть капля рассудка. Жаль, что скоро и эта капля иссохнет. Поймите, я не могу поступить иначе. Руководствуясь своей же безопасностью, я не могу допустить, чтобы в моем доме находился человек, способный причинить вред мне. После всего того, что я сделал для вас, вы смогли позволить себе это? — Когда меня заберут? — Завтра. Завтра вы отправитесь в азкабан. Мне очень жаль, мисс Грейнджер, но вы сами добились этого. Рядом с Долоховым появился Гернк с подносом еды. Гермиона уже готова была забыть о своих проблемах, руководствуясь низменными потребностями, но унижаться так перед Долоховым она не могла, она и так уже опустилась на самое дно в прямом и переносном смысле. — В ваших же интересах отойти от двери. — голос Долохова приобрел неприятный металлический оттенок. Гермиона не могла ослушаться этого приказа и сделала два шага назад. Долохов достал палочку и направил ее на девушку. Гернк в свою очередь открыл замок и поставил поднос с едой на пол, а затем закрыл за собой решетку. Долохов и Гернк ушли, оставив Гермиону с едой и своими мыслями. Время тянулось неимоверно долго. Она не понимала, сколько прошло и сколько осталось. У Гермионы даже желания не было и сил думать. О чем тут можно думать? О том, что если и рисковать, то хотя бы с умом? О том, что не стоит колдовать в предобморочном состоянии? Что нужно в принципе забыть о прошлом и жить настоящим, играть по новым правилам, ничего хорошего не произойдет от этой бессмысленной борьбы, а произойдет то, что уже произошло. Заключение в азкабане. Теперь Гермиону это действительно пугало. В школе она воспринимала это место как что-то из разряда фантастики. Да, там ужасно, да, люди сходят с ума. Но не стоит переживать, она не попадет в это место. Попадет. Даже когда Джорджа и Полумну уводили в азкабан, она не боялась этого места, а теперь боится. Что изначально пошло не так? Что им нужно было сделать по-другому, чтобы эта война была выиграна? Ничего. Такова судьба. В любом бы случае это произошло. Нужно только научиться с этим жить. У нее не получилось. И тут у нее родился план. Долохов мог и не принять его. Но попробовать стоит.***
Гернку было приказано принести ужин в подвал в восемь часов вечера. Он нарушал приказ Хозяина только два раза, за что получил по заслугам. Гернку не нужно было объяснять несколько раз, что слово Хозяина — закон. Домовой любил Долохова своей любовью. Он не знал, как живут другие эльфы и что жизнь их, как правило, значительно отличалась от его. Он служил еще Роману и Анне Долоховым. Глава семьи был жесток ко всем, кроме своей жены. А Анна была гордой, честолюбивой, но по своему доброй и благородной женщиной. Вопрос о ее происхождение было крайне спорным. По всем документам и родословной она была чистокровной волшебницей из древнего рода, но была и такая информация, что ее прадед сфальсифицировал все документы и, являясь грязнокровным волшебником, выдумал все фамильное древо. Поэтому Анна Долохова держалась особняком перед своими завистниками в основном из-за богатства и величия рода мужа. Гернку нравилась Анна. Он, пожалуй, любил ее больше всех из семьи. Она освобождала его от ряда обязанностей, дабы он занимался садом на заднем дворе. Она разрешала ему читать книги в библиотеке при условии, что из этих книг он усвоит информацию об уходе за растениями и сделает сад еще краше. Гернк оправдывал эти ожидания. Сад процветал, Анна была довольна его видом, а Гернк доволен своей работой. Антонин Долохов напоминал обоих родителей, но, к сожалению Гернка, не унаследовал любви к саду. Но зато он любил свою мать и память о ней, поэтому велел Гернку и дальше ухаживать за садом, но не требовал от него особой красоты. Гернк был и за это ему благодарен. В восемь часов вечера он уже стоял у решетки с подносом еды. У двери был другой пустой поднос, оставшийся после обеда. Сама Гермиона будто и не замечала домового, а сидела у дальней стены. — Мисс Грейнджер? Гернк принес вам еду. — Спасибо, Гернк. Но мне нужно видеть Долохова. У меня есть к нему разговор. Ты можешь позвать его? — Да, мисс Грейнджер. — Гернк удалился, оставив поднос по ту стороны решетки. Через минуту появился сам Долохов. — Какой у вас ко мне разговор? Даже без «мисс Грейнджер», подумала она с досадой. — Я хочу выйти отсюда. — Вы выйдете завтра. За вами придет конвой, и вы выйдете. — Нет, я хочу выйти и жить так, как жила предыдущий месяц. У меня есть к вам предложение. — Вы не в том положении, чтобы торговаться. — И все же. Темный Лорд хотел, чтобы я поддержала его закон о маглорожденных. Я готова это сделать. — Во-первых: от вас должны исходить добровольные мотивы. А во-вторых: как вы это себе представляете? — Я же это предложила сама, а значит добровольно. Как я это сделаю? Не знаю. Я могу дать интервью. — Нет, интервью здесь не подойдет. Нужно будет собирать пресс-конференцию, журналистов. Вы должны будете предстать абсолютно свободным человеком. Физически и ментально свободным. За ваши мысли я не отвечаю, а вот освободить вас физически мне не позволяют последние события. — Значит, вы и вся ваша братия теряете очень ценный рычаг поддержки большинства населения? — Вы переоцениваете себя. — Скорее наоборот. Я была лучшей подругой Гарри Поттера, к тому же я грязнокровка, если с вашим законом согласна я, значит закон действительно будет стоящим. Я была в числе первых, кто сражался против Него. Я ненавидела всех вас, а вы ненавидели меня. Люди купятся на то, что я теперь за вас и на то, что я свободна. Вы должны это прекрасно понимать, мистер Долохов. — Меня вы убедили еще в самом начале предложения, но убедите ли вы меня отпускать вас на это мероприятие и давать вам ту свободу, которую вы несколько часов назад сами же отвергли? — Я готова сидеть даже рядом с Беллатрисой Лестрейндж. — Вы даже не представляете, насколько она готова.