Ты - моя! Часть 2

Оливия сама не понимает, как отказывается на улице, выбегая прямо на дорогу. Все вокруг сливается в мутное пятно, в котором, учитывая ночную темноту, она не может разглядеть совершенно ничего, и только визг тормозов, на миг вырывает ее из пучины боли и отчаянья. — С ума сошла?! Мужской голос полон недовольства, и Лив застывает перед темной машиной, не в силах сделать и шага. — Эй, ты пьяна? Водитель не сводит с нее пристального взгляда, и в этот миг Оливия поворачивается к нему лицом и ее плащ распахивается, так что становится виден округлый живот. — Твою ж мать… Мужчина мигом оказывается с ней рядом, обеспокоенно осматривая ее лицо, заглядывая в полные слез синие глаза, и неодобрительно качает головой. — В твоем положении, не стоит в такое время суток разгуливать по улице, — тянет он, не сводя с Оливии пристального взора, — куда только смотрит твой муж… От последнего слова Лив вздрагивает, и ее минутный шок, вновь сменяется бурей эмоций, от которой она с силой стискивает губы, лишь бы не закричать. Расстрепанная блондинка, похабно облизывающая губы, сидящий на диване Элайджа, судорожно пытающийся застягнуть штаны, и его слова… Жестокие, разбивающие сердца слова, которые ей никогда не забыть — все это встает перед ней, от одного короткого слова. Муж. Оливия словно выброшенная на берег рыба, глотает воздух, пытаясь сдержать истерику. Муж, которого у нее никогда не будет. Как и отца у ее ребенка, который не заслужил испытать ту же боль, что и она, от предательства самого важного на свете человека. От того, кто был смыслом жизни. Но тот, для кого она не значила совершенно ничего. Осознание этого душит, и Лив хрипит, сдерживая рыдание, отчего стоящий с ней рядом мужчина расширяет глаза, осторожно касаясь ее плеча. — Может быть отвезти тебя в больницу? — Я… Нет… Оливия едва находит в себе силы, чтобы ответить, и уже собирается уйти, когда водитель, неожиданно удерживает ее с силой сжимая запястье. — Скажи куда, я отвезу. Лив застывает, не сразу понимая смысл сказанного. Убегая из квартиры Элайджи, она не думала о том, куда отправится, потому что в этот миг гораздо важнее было просто уйти. Не видеть его. Не дышать с ним одним воздухом. Не думать о том, что он разрушил их жизнь. Но теперь… Оливия не знает куда ее можно отвезти, потому что идти ей некуда. У нее нет квартиры, после того, как они с Мег отказались от аренды дома, она не может вернуться в поместье, где каждая вещь, каждая комната, каждый угол напоминает о том, что теперь навсегда разрушено. Мысль о том, чтобы позвонить подруге, Лив отметает сразу же. Ей не хочется жить в доме человека носящего тут же фамилию, что и разбивший ей сердце мудак, который только притворялся, что изменился. Что любит ее. Что ему нужна лишь она. Все это было ложью. Сказкой, в которую она так легко поверила, потому что влюбилась как последняя дура. Элайджа Майклсон не создан для брака. Он и понятия не имеет, что такое любовь, верность, преданность. Он живет своей жизнью, по своим правилам, сокрушая все преграды. И она сама виновата в том, что ее сердце оказалось на пути у того, кто всегда относился к ней как к вещи. Как к собственности. Как к игрушке. Боль не дает дышать, накрывая ее темнотой, и Лив до боли прикусывает губу. Но это не помогает. Слезы вновь проделывают дорожки по ее пылающим щекам, и она уже сама не понимает, как с губ срывается не то всхлип, не то стон. — Тише, тише… — шепчет мужчина, осторожно встряхивая ее дрожащие плечи, — идти можешь? Лив только кивает. — Тогда я отвезу тебя в больницу, там… — Нет, не нужно, — испуганно выдыхает Оливия, — я… Со мной все в порядке. Здесь рядом… рядом есть отель… Если вам не сложно… — Садись. Лив опускается на сидение и только в этот миг осознает, что она в машине совершенно незнакомого мужчины, которого видит первый раз в жизни. Элайджа бы убил ее за подобное легкомыслие, и с алых губ срывается горькая усмешка. Больше ей не нужно думать о том, что он скажет. Не нужно следовать его указаниям. Исполнять приказы. Готовить завтрак. Встречать с работы. Обсуждать с ним вечерние новости. Спорить о имени ребенка. Целовать. Засыпать в его объятьях. А еще ей больше не нужно его любить, вот только Оливия знает, что это совершенно невозможно. Она больше не пытается взять себя в руки, и к тому моменту, когда они оказываются у отеля ее лицо уже совсем мокрое от слез, а губы кривятся в беззвучном, горьком крике. Не сводящий с нее взора водитель хочет что-то сказать, но Лив не дает ему такой возможности, выбираясь из машины, прохрипев едва слышное "спасибо". Ей не хочется слов, не хочется жалости, но больше всего ей не хочется думать. Она идет к ресепшену, где портье, обрадованный щедрыми чаевыми, без лишних вопросов вручает ей ключ от номера, куда Оливия идет, стараясь не упасть, потому что все вокруг совершенно размыто от слез, что не переставая текут по ее щекам. То, что она чувствует, даже не злость. Не обида. Не боль. Это конец.