Ты - моя! Часть 2

Он сам не замечает, как оказывается у знакомой двери. Элайджа не знает, что скажет, как объяснит свой приход, что будет делать, если застанет Клауса и Лив… Последняя мысль заставляет пальцы Майклсона сжаться в кулаки, которые миг спустя с силой ударяют в дверь, которая открывается далеко не сразу. Стоящая на пороге Лив не сводит с него удивленного взгляда, и Элайджа сам не узнает свой голос, когда с его губ срываются обрывки сбивчивых фраз — Я… Лекси… Она не спит? Я хотел… — Нет, — в тон ему отвечает Оливия, машинально отступает назад, позволяя ему войти, — она в детской. — А Клаус? — невольно вырывается у Майклсона. — Причем тут… — щеки девушки заливаются румянцем, и несколько секунд они просто смотрят друг на друга, прежде чем синие глаза вспыхивают злорадством, — Клаус ушел в супермаркет. Купить свечи. У нас сегодня романтический ужин. Не дав ему сказать в ответ и слова, Лив, круто развернувшись, скрывается в спальне, смежной с детской, куда Элайджа, едва сдерживая ярость, устремляется следом за ней, проходя через комнату Лекси, которая спит. Майклсон на миг залюбовавшись ее крошечным личиком, чувствует, что его злость немного стихает, но стоит ему вспомнить слова Лив о романтическом ужине, задремавший на миг зверь, вновь просыпается в нем, и Элайджа знает лишь один способ решить эту проблему. Ему срочно нужно поговорить с Лив, высказать ей все, что он думает по поводу ее непозволительного поведения. И в этот раз она, черт возьми, его выслушает! Он проходит в спальню, где Оливии не оказывается, и Майклсон следует дальше, улавливая шум воды, доносящийся из ванной, где Лив стоит перед зеркалом. И Элайджа застывает на пороге, будто завороженный, пока Оливия не замечая его, приподнимает волосы, собирая их в высокий хвост и обнажая шею. Короткий шелковый халатик совсем не скрывает стройных ножек, от которых Майклсон как не пытается, не может оторвать взгляда, жадно изучая хрупкую девичью фигурку, которую он не видел так давно. Не видел. Не касался. Не чувствовал. Зверь внутри него вновь поднимает голову, но на этот раз кроме ярости, им овладевает и обжигающее вожделение. Темные глаза совсем чернеют, когда Лив наконец-то обнаруживает его присутствие, недовольно поджимая губки. . — Лекси спит? — шепотом спрашивает она, глядя в отражение, — тогда тебе пора. Скоро придет Клаус, а мне ему еще ужин готовить. Не хочу, чтобы он тебя здесь видел. Смысл ее слов не сразу доходит до Элайджи, лицо которого каменеет, когда он понимает смысл сказанного. Синеглазка прогоняет его, чтобы провести вечер с Клаусом. Она не хочет его видеть, предпочитая общество брата и не только за ужином… После они окажутся в спальне, короткий халатик полетит на пол и Клаус получит то, о чем ему, Элайдже теперь останется лишь мечтать. Зверь рычит, раздирая его сердце когтями. Злость, боль и ревность бурлят в нем, когда он, делая еще шаг с сторону Оливии тихо, но зло спрашивает: — Ты для Клауса такой короткий халатик одела? — О, ну что ты, к приходу Клауса я его вообще сниму, у меня от него нет секретов, — злорадно отвечает Лив, склоняясь к умывальнику и открывая воду. Халатик натягивается, поднимаясь вверх, открывая чудесный вид на крошечные алые трусики, и в этот миг Элайджа понимает, что зверь побеждает. Она — его! Только его! Лишь он имеет право обладать этим телом! Майклсон уже не контролирует себя, когда подавшись вперед, прижимает ошеломленную Оливию к мраморной столешнице, одной ладонь зажимая ей рот, а второй грубо стягивая с девичьих плеч шелковый халат. Синие глаза вспыхивают злостью, под которой скрывается испуг, когда Лив силится вырваться из стального захвата, отчаянно вертит головой, пытаясь что-то сказать. Но ничего не выходит. Оливия зажата между холодной раковиной и крепким мужским телом, и секунду спустя, когда Элайджа заканчивает с ее халатиком, она останется в одних трусиках, а их взгляды встречаются в зеркале. — Не кричи, разбудишь Лекси, — шепчет ей на ушко Майклсон, и только в этот момент Лив наконец полностью осознает, что именно он хочет с ней сделать. Она вновь и вновь вертит бедрами, пытаясь освободиться, впивается ногтями в руку Элайджи, которой он зажимает ее ротик, но хрупкая девушка не может ничего противопоставить сильному мужчине. Лив ловит в отражении полный вожделения мужской взгляд, но кроме желания она четко видит и ярость, которую сама спровоцировала, а потом Майклсон одним сильным движением разрывает ее тонкие трусики. — Значит раздеваешься перед моим братом? — рычит он, не скрывая злости, — пора и меня удовлетворить! Глаза Лив расширяются, когда ладонь Элайджи накрывает ее промежность, и мужские пальцы проходятся по нежным складкам плоти, отчего Оливия невольно прикрывает глаза, не желая видеть в собственных глазах отблески ответного желания. Но становится только хуже. Потому что теперь она чувствует. Чувствует, как в попку упирается напряженный член, как горячая ладонь грубо стискивает ее грудь, покручивая соски, как губы ее ненавистного мучителя жарко целуют ее шею, покусывая нежную кожу, чувствует, как низ живота наливается истомой, от умелых прикосновений того, когда она должна ненавидеть. — Раздвинь ноги, — властно говорит Элайджа, видя, что она пытается свести бедра вместе, — поверь, тебе понравится больше чем с Клаусом! Лив отчаянно крутит головой, но Майклсон только улыбается, глядя на ее попытки освободится. Его ладонь проскальзывает меж стройных бедер, касается набухшего клитора, и Оливия алея от стыда, чувствует, как низ ее живота наливается влагой, от каждого откровенного прикосновения Элайджи, пальцы которого уверенно ласкают горячие складки ее плоти. — Я же говорил, — выдыхает Элайджа, не скрывая самодовольной улыбки, — ты уже совсем мокрая, синеглазка… Их взгляды встречаются в отражении, и на миг Майклсону кажется, что кроме злости и упрямства в глазах Лив мелькает страсть. И это окончательно срывает ему крышу. Элайджа давит ладонью на девичью спину, заставляя Оливию наклониться, и подается бедрами вперед. Ему хватает нескольких секунд для того, чтобы расстягнуть брюки, высвобождая пульсирующий от желания член. Напряженная головка скользит по влажной промежности, а потом Майклсон резко двигает бедрами, заполняя Лив собой. Толчок. Еще толчок. Он входит до самого основания, раз за разом, сходя с ума от близости той, единственной, которая пленила его сердце. Тесное лоно сжимает его плоть, и Элайджа ускоряет темп, сгорая от вожделения. Лив все еще оказывает вялое сопротивление, но это еще сильнее разжигает Майклосона, который окончательно теряет голову. Оливия не в силах смотреть в отражение, прикрывает глаза. Ее же собственное тело ее подводит. Она, как последняя девка, моментально становится мокрой лишь от нескольких прикосновений изменившего ей жениха, и сейчас он грубо насилует ее в тесной ванной, зажав ладонью рот, и она вместо того, чтобы ненавидеть его за это унижение, просто плывет на волнах удовольствия, наслаждаясь желанными грубыми ласками. Элайджа входит в нее сильными, глубокими толчками, то почти полностью выходя из ее лона, а затем резко наполняя собой. На миг ярость берет верх над рассудком Майклсона и он несколько раз с силой опускает ладонь на бедро Лив, в такт резким движениям. Элайджа не помнит, когда Лив была такой узкой, разве что только в их самый первый раз в Мистик Фоллс, и в этот миг его озаряет. Тому, что ее лоно такое тесное, может быть лишь одно объяснение, от которого Майклсона накрывает волна радости. Синеглазки все это время никто не касался, с Клаусом у нее ничего нет. Счастливая улыбка озаряет лицо Элайджи, и он сбавляет темп, скользя ладонями по узкой спине. Его толчки становятся более плавными, тягучими, он гладит попку Лив, ласкает грудь, целует шею. — Ты — моя, — шепчет Майклсон в маленькое ушко, — у тебя никого не было, ты меня ждала… Я люблю тебя, моя синеглазка. Оливия медленно расслабляется от нежных мужских ласк, его слов и сама не замечает, как начинает подмахивать попкой, делая проникновения более глубокими. Видя, что Лив уже не сопротивляется, Элайджа ослабляет хватку у девичьего ротика, но он не успевает отвести руку, как Оливия прижимает его ладонь к своим губам и целует ее. — Моя покорная, преданная девочка, — низким голосом выдыхает Майклсон, — только моя! Элайджа сильнее прижимает Оливию к холодной столешнице, сходя с ума от ее покорности, а затем, подхватывает стройную ножку, и приподнимает ее, опуская колено на бортик раковины, сильнее раскрывая Лив. — Давай, кончи для меня, — низким голосом приказывает он, и Оливия совсем теряет разум, полностью отдаваясь его власти. Майклсон трет пальцами разгоряченный клитор, толчки становятся все интенсивней и несколько секунд спустя он чувствует, как тесное лоно еще сильнее сжимается вокруг его члена. Лив прижимает его ладонь к своим губам, чтобы заглушить крик удовольствия. В этот момент Оливия ненавидит саму себя. Она кончила в руках мужчины, которого должна ненавидеть. Который бесцеремонно изнасиловал ее, больно прижимая животиком к мраморной раковине. И сейчас в отражении зеркала она видит ликующий взгляд того, который не просто принудил ее, подчинил своей воле, показал ей, кто хозяин ее души и тела, но и убедился, что она все еще ему верна. Элайджа изливается в жаркие глубины ее тела со стоном и дьявольской улыбкой на губах, от которой Лив накрывает волна стыда и злости на саму себя, а синие глаза наполняются слезами. Не замечая этого, Майклсон, выровняв дыхание, осторожно поворачивает Оливию к себе лицом, притягивая к своей груди. — Синеглазка, иди ко мне… Но Лив не дает этого сделать. Стыд, обида и гнев смешиваются воедино, прибавляя ей сил и Оливия отталкивает Элайджу от себя, выставляя вперед дрожащие ладони. — Не смей прикасаться ко мне! — зло шипит она, — ненавижу тебя! Я тебе этого никогда не прощу! Ты изнасиловал меня! — Изнасиловал? — в тон ей отзывается Майклсон, насмешливо щуря глаза, — ты сама этого хотела, не очень ты и сопротивлялась! Ты потекла, стоило мне только коснутся тебя, ты кончила от моих ласк. И я уверен, что после такого воздержания ты хочешь трахаться снова! Поток пошлости смогла остановить только громкая пощечина. — Убирайся, пошел вон! — почти кричит она, совершенно забывая о спящей дочери, и только звук открывающейся двери, заставляет ее умолкнуть. — Оливия, ты где? — слышат они голос Клауса, и лицо Лив становится совсем алым, а Элайджи — искажается от гнева, который миг спустя сменяет ледяная маска. Он поправляет одежду, и идет к выходу. Уже на пороге, Элайджа поворачивается, оглядывая обнаженную Лив тяжелым взглядом. — Ты все еще моя невеста и я имел на это право, — твердо чеканит он, не скрывая усмешки, — в следующий раз мы повторим! Не говоря больше ни слова, он распахивает дверь, не обращая внимания на ошеломленное лицо Клауса. И уходит.