Испорченная душа

- Дин, у тебя серьезные проблемы. Если ты будешь пропускать - дело может закончиться исключением, - сказала учительница, когда Дин, зайдя в кабинет, сел напротив неё. Кажется, он что-то говорил: «Извините», «я не буду больше пропускать, обещаю» - все слова и действия давно отточены до автоматизма. Ему не нужно думать, чтобы произносить заезженные извинения или обещание. В глазах учительницы виднелось сочувствие. Она прекрасно знала о семейном положении Дина, и, наверно, поэтому он до сих пор сидел здесь, рядом с ней, а не у директора на грани исключения. Когда парень поднимал взгляд и сталкивался с этим сочувствием, он спешил снова опустить голову или отвернуться. «Ты не заслужил, слышишь, Винчестер?! Ты не заслужил ни грамма сочувствия!» - внутренние демоны не давали хотя бы на секунду отвлечься. Они резали, грызли, разрывали все изнутри. Не оставляли ничего, превращая в прах. Кажется, Дин уже не слышал ничего и никого, кроме них. Домой он возвращался разбитым и истощенным. Желание жить с каждой секундой угасало. Словно догорающий костёр - ещё чуть-чуть, и он потухнет, оставив за собой чёрный уголь и затхлый запах дыма. Тучи, нависающие над городом, становились чернее, будто постепенно гнили и умирали. С каждом днём они все больше погружали город в кромешную тьму. Несмотря на поздний час, на улицах никого не было, кроме продуваемого, зябкого ветра. Он забирался под легкую рубашку, вызывал легкую дрожь по худому телу. Дин судорожно вдыхал холодный воздух, потом выдыхал горячий пар, сразу же уносимый ветром, и продолжал идти, не обращая внимания на гремевший где-то вдали гром. «Опять будет дождь» - лишь промелькнула мысль в голове, сразу же снова растворившись в потоке других. *** Сильные руки с силой прижали его к холодному кафелю. В одно мгновение на бледное тело посыпались удары. Один за другим. Кастиэль, кажется, уже не ощущал боли, не ощущал своё тело. Вдруг блеснуло лезвие, и по худощавому боку потекли алые струйки крови, смешиваясь с грязно-бордовыми синяками. Резкая невыносимая боль чужого проникновения моментально пронзила тело. Раздался крик, который тут же прервали рукой. Сил не осталось. Слезы медленно потекли по лицу, смешиваясь с бордовой кровью. Кас резко подпрыгнул на кровати, сразу же оказавшись в чьих-то объятиях. Не до конца проснувшись, он помнил боль, и новый поток унижение прошёлся по телу, будто ток. Еле заметные шрамы, кажется, снова заболели с новой силы, а горечь обиды вновь ощутилась на языке. Молодой Новак попытался выбраться из крепкой хватки, но, разумеется, у него ничего не получилось. Руки были тёплыми, родными. Сквозь плотный купол страха, он услышал успокаивающий голос брата где-то над ухом: - Эй, тише, Кас. Все хорошо. Это кошмар. Ты в безопасности, - вместо ответа Кастиэль сильнее прижался к Гейбу, до по беления пальцев сжав его ночную рубашку. С огромным усилием он подавил крупную дрожь в своём теле и, тихо всхлипывая, уткнулся носом в родное плечо. Больше Габриэль ничего не произносил. Будто на волнах он аккуратно покачивался из стороны в сторону, как делал в детстве, когда младшему брату снились кошмары. Маленький Кас быстро успокаивался в объятиях родного человека, и снова засыпал, но спустя столько лет, когда кошмары вновь окутали его своей пеленой, он никак не мог успокоится. Гейб чувствовал, как быстро билось чужое сердце, с глухим стуком ударяясь об грудную клетку, как тело покрывала крупная дрожь, с какой силой Кас сжимал рубашку брата, будто ища поддержки и защиты. Первые, пропитанные болью крики Габриэль услышал почти сразу и уже через несколько секунд был возле кровати младшего брата. Кастиэль стонал, ворочился, скомкав одеяло к изножью кровати, будто пытаясь спастись от какой-то угрозы, невидимой для других. Из душераздирающих криков Габриэль смог уловить лишь одно: ему снится тот самый день. Поняв это, он тут же начал будить младшего брата, что получилось только с третьей попытки. По прошествии нескольких минут успокаивающей тишины, Гейб, почувствовав, что напряжённые мышцы расслабились, сбившееся, дыхание выровнялось, а сам Кас перестал дрожать, аккуратно отстранил его от себя и посмотрел на опущенное вниз лицо. - Эй, - он осторожно поднял голову Кастиэля, взяв того за горячие щеки. - Что тебе приснилось? - Габриэль не собирался давить на младшего брата, прекрасно осознавая, что возвращаться в тот кошмарный день, даже в мыслях - Кас вряд ли захочет. Неловко шмыгнув носом, молодой Новак поднял свои голубые глаза на Гейба и почти прошептал: - Ты знаешь, - голос был надломленным от недавних криков, и Кастиэль вновь опустил глаза, лишь бы не видеть опять это сочувствие во взгляде. - Прости, - Габриэль виновато вздохнул и, поднявшись с кровати, отвернулся к окну. - Гейб, - спустя пару секунд тишины послышался тихий неуверенный шепот. Старший Новак повернулся обратно к брату и посмотрел на него, ожидая ответа. - Мне страшно, - скорее выдохнул слова, чем сказал. Кас снова опустил голову и, неловко вытерев слезы, провёл рукой по волосам. Было чертовски страшно. Да, это так. Кошмар напомнил ему обо всем, что он пытался забыть. Обо всей боли, которую он вроде бы уже смог спрятать, как можно дальше, но... нет. Теперь Кастиэль понял, что страх никогда не оставит его. Он будет прогрызать его изнутри, постепенно уничтожать ту маленькую частицу души, в который ещё теплилась любовь, превращая в ничто, и Кас ничего не сможет с этим сделать. В голове опять яркими вспышками играли горькие воспоминания, снова стало больно, а в груди вновь ощутилась разъедающая пустота, которою он вроде бы смог заполнить. - Эй, - Габриэль вновь сел рядом с братом на кровать и, положив руки ему на плечи, слегка приобнял. - Не бойся. Я тебя защищу. - Не сможешь вечно, - всхлипнул Кас, и Гейб слегка замер. Да, он прекрасно понимал, что вечно оберегать младшего брата не получится. Что когда-нибудь придётся отпустить его, но... кажется, сейчас он почувствовал, что Кастиэль как никогда нуждается в поддержке и защите. И про себя Габриэль поклялся, что пока страх не отпустит младшего брата - он будет рядом. *** Дом приветствовал тишиной и кромешной темнотой. Из комнаты Сэма не доносилось никаких звуков, что, наверное, и послужило резким поводом зайти к младшему брату. Открыв дверь, Дин снова прислушался. Через несколько секунд послышалось размеренное сопение, а взгляд зацепился за мирно спящую фигуру подростка. Подойдя к кровати, он сел на пол и, облокотившись на неё обеими руками, уронил голову на мягкую простыню. - Прости, Сэмми, - еле слышно прошептал парень. Ему было неважно слышит брат или нет. Он просто должен был сказать. - Я идиот. Самый настоящий ублюдок. Наверное, это моя судьба - уничтожать всех, кто меня любит. Я знаю, ты злишься. Вполне заслуженно. Я заслужил это. На самом деле я заслужил все девять кругов ада или сколько их там? - из груди вырвался нервный смешок. - Наверняка, после смерти, если мне предоставят выбор: ад или рай, я выберу ад. Потому что только его в полной мере заслужил. Я... - одинокая слеза покатилась по бледной щеке. - Я не заслужил... такого брата, как ты. Я настоящая мразь, а ты самый добрый человек, которому не повезло со страшим братом. Я обещаю, что больше никогда не повышу голос на тебя. Я люблю тебя, братишка... больше... жизни... - в следующие мгновенье он тепло поцеловал Сэма в лоб и быстро вышел из комнаты, не заметив шевеление на кровати и после внимательные глаза, следившие за его действиями. В ванной комнате, в которой он в итоге оказался, только тяжелое дыхание прерывало тишину. Посмотрев в зеркало, Дин, кажется, сам себя не узнал. Худой, бледный, с красными от слез глазами. Неужели это тот самый хулиган-ловелас, к которому в школе все девчонки липнуть. Неужели в этом парне осталось хоть что-то от прежнего Я? Нет. Вряд ли. Теперь это совершенно другой человек. Осталась мертвая безжизненная оболочка с расшатанными нервами, разбитой в дребезги душой, так и не получивший прощенье. В зеркале взгляд зацепился за перочинный нож, лежащий на стиральной машине. Кажется, он был Сэма, но сейчас мысли были совершенно о другом. Повернувшись, Дин взял его за рукоять и нажал на кнопку. В ту же секунду блеснуло лезвие, и Винчестер уставился на него, желая только об одном. Поднеся холодный нож к запястью, он закрыл глаза. Сердце ускорило ритм, будто чувствуя, что отбивает последние удары, а дыхание стало поверхностное и частое. Напрягшись всем телом, Дин сильнее сжал лезвие в руке, не решаясь надавить. «Слабак! Даже убить себя не можешь! Ты жалок, Дин!». Он до боли сжал рукоять ножа. «Давай же! Хватит ныть! Ты сам виноват в произошедшем. Сделай всем одолжение - вскрой себе вены. Так же всем будет лучше!». Он ещё сильнее напрягся, но сделать порез так и не получилось. Не хватило духу. В следующее мгновение нож оказался в противоположном углу, а Дин сидел на полу, закрыв лицо руками. «Слабак» - всего одно слово билось в голове. «Ты слабак, Дин Винчестер! Ты не только мразь, но и слабак!». Неловко шмыгнув носом, он поднялся и вышел из ванной. Ноги еле держали тело, кажется, вот-вот они подкосятся, и Дин упадёт на пол. Кое-как дойдя до кухни, он открыл нижний шкаф и достал бутылку коньяка, которою когда-то получил за выигранный спор в школе. Винчестер, как можно быстрее открыл бутылку и выпил сразу почти до середины. Горький вкус напитка приятно обжог горло, а сердце глухо и медленно забилось. Он сел за стол и бессильно опустил голову на прохладную поверхность, чувствуя как в жилах начинает бурлить алкоголь. Хотя бы на минуту отвлечься, хотя бы на секунду забыться болезненным сном, в котором будет лишь пустота, ни боли, ни радости, ничего. Только пустота. Хотя бы на секунду...