Испорченная душа

На следующей неделе Кас должен был начать ходить в школу. Поговорив с учителями, родители договорились, что их сын сдаст экзамены в следующем году, с условием, что тот будет оставшееся время учится, стараясь восполнить пробелы в знаниях. Так же как и летом он должен будет проходить материал последнего класса. Родители согласились, а Кас пришёл в ужас. Совсем скоро ему придётся встретиться лицом к лицу с Винчестером и, конечно, молодой Новак просто не сможет спокойно смотреть в ранее любимую зелень. Даже об одном упоминания о Дине, все внутри ужасно сжималось и болело, снова возвращалось чувство унижения и обиды. После кошмара стало только хуже. Намного. Кас чувствовал, как починенная душа вновь развозилась на части. И снова больно. Он просто не сможет. Не сможет сидеть в библиотеке, читая разнообразные книги, которые помогли бы ему с экзаменами, не смог слушать на уроке, зная, что в одном здании с ним человек, который безжалостно уничтожил все, что так трепетно хранил в душе Кастиэль. Он не настолько сильный, чтобы снова с ним встретиться. *** Габриэль прекрасно знал, что испытывает младший брат. Что внутри всего его тела все готово было кричать о помощи. Лишь бы снова не встречаться с Дином. Он понимал, как ему страшно, как он боится. Только он понимал, почему Кастиэль так не хочет идти в школу, почему при одном только упоминании этого места, он бледнел и с немой мольбой о помощи смотрел на старшего брата. И это тяжким грузом висело на его плечах. Гейб несколько раз просил родителей перевести Каса в другую школу, но на вопросы почему, просто отвечал, что так нужно. Разумеется, у него ничего не получалось, и он разбивал кулаки в кровь о стены. Несколько раз он срывался. Уже шёл к отцу, чтобы рассказать о Дине, как вдруг останавливался, вспоминая Сэма. Веселого мальчишку, которому страшно не повезло, что его брат такой ублюдок. Почему хорошие дети вечно страдают от своих родных. Наверное, именно потому что им не повезло состоять с ними в родстве. Он всегда одергивал руку, когда она тянулась к ручке двери родительской комнаты. Заходил в свою и бил стену. Снова и снова. Желание повернуть события вспять - было неимоверно огромным. Оно давило на легкие внутри, не позволяя дышать, думать, жить... «Почему когда-то родители выбрали именно эту школу?! Почему когда-то Кастиэль связался с Винчестером?! Почему чертов Дин сразу не сказал о своих чувствах?!» - слишком много вопросов, которые тяжело повисали в воздухе, как тучи за окном, которые и не думали рассеиваться, показывая солнце. От этого становилось ещё трудней сдерживать злобу, ещё трудней разжимать сжавшиеся кулаки. *** Дин сам не заметил, как выпил всю бутылку. Буквально за два глотка она опустела, как и душа, ещё давно. Из груди вырвался горький смешок. «Да уж, Винчестер. Докатился...». Сил уже не было. Даже ненависть к себе стала блеклой и бесцветной, а слезы закончились. Или это действие алкоголя? Было откровенно плевать. Кажется, внутри больше ничего не осталось, кроме пустоты и усталости. Если бы можно было бы так: щёлкнуть пальцами - и все. Ты заснул вечным сном. Так хотелось этого, но, к сожалению, это какая-то фантастика. К сожалению, нельзя просто уснуть и не проснуться. А сейчас так хотелось, просто больше ничего не чувствовать. Душа постепенно становилось безвкусной и изношенной. Будто она старого человека, поведавшего жизнь. Наверное, как только действия алкоголя спадёт, все вернётся на круги своя. Снова боль. Снова пустота. Снова ненависть. Дин вряд ли когда-нибудь сможет выбрать: всепоглощающая пустота, пожирающая все эмоции или невыносимая боль, которою и виски не заглушит. Что лучше, если и в том и вдругом случае внутри так плохо, что единственное, что хочется сделать - это наглотаться таблеток, вскрыть себе вены в ванной или выстрелить висок. Дин с тихим стоном уронил свою голову на стол, закрыв глаза. Если бы осталось хотя бы чуть-чуть слез, они бы беззвучно упали бы на твёрдую поверхность, разлетевшись на мелкие соленые осколки. А так. Только жуткое желание закричать, зарыдать, подавляясь слезами, разбить зеркало в ванне, ударить стену, все лишь бы пустота внутри заполнилась, хоть чём-то. Даже если это будет боль от порезов на руках. Даже если от разбитых в кровь костяшек. Все, лишь бы запомнить невыносимую пустоту... В тишине раздались еле слышные шаги босых ног, и Дин напрягся. Видимо, Сэм встал, но это было минутная мысль, после которой снова наступило ужасное чувство. «Когда тебе уже на все плевать, ты уже мертв» - сказал когда-то отец своему старшему сыну. Он понял, что все так и случилось. Джон был прав, когда говорил об этом. Забавно, раньше он никогда не понимал смысл этой фразы. Лучше бы и дальше не знал. На кухню через несколько секунд зашёл Сэм, не отрывая взгляда от старшего брата, почти лежащего на столе. Когда в поле зрения попала бутылка коньяка, который когда-то хвастался Дин, он подошёл к нему и, обхватив руками его шею, прижал к себе. - Что ж ты делаешь с собой, - выдохнул Сэм, куда-то в русый ёжик на голове брата. - Прости меня, Сэмми, я идиот... - прошептал парень, сжав руками предплечье брата, которое лежала поперёк его груди. - Я не могу, Дин. Не могу смотреть, как ты мучаешься... - Сэм... - голос сразу же стал серьёзным, и Дин слегка отстранился от Сэма, понимая к чему тот клонит. - Дай договорить. Ты сказал мне, что тебе сейчас хреново, но ты справишься, я вижу только то, что тебе хреново. Причём очень. Ты почти не спишь, и еда из холодильника почти не уменьшается. Теперь ты пьёшь. Я требую, чтобы ты рассказал мне. Плевать, что мне четырнадцать, не говори, что я слишком мал. Я достаточно взрослый, чтобы видеть, когда у человек по каким-то причинам депрессия. Дин, не перебивая, слушал брата, и когда тот закончил, снова прижимая его к себе, он почти прошептал: - Сэм, я допустил... - Какую, Дин? - Ты меня будешь ненавидеть и презирать. Сэмми, прошу не заставляй! Если меня будешь ненавидеть и ты, я просто сойду с ума. Точно перережу себе глотку, - срывающимся голосом прошептал парень, выпутываясь из рук брата и вставая из-за стола. - Дин, я не могу смотреть, как ты мучаешься! - как на заевшей пластинке, повторил Сэм, не решаясь больше подходит к брату. - Не могу слышать твои крики по ночам, не могу видеть, как ты пьёшь и не ешь! А то, что ты мне в комнате сказал. Почему ты ублюдок, Дин? Что ты сделал, что ты так себя называешь? - Дин замер, пытаясь осмыслить слага брата. Сэм все слышал? Все-все, что он сказал ему. Вот черт. - Но ничего мне не рассказываешь! Может, вместе мы могли бы что-нибудь придумать. Я бы мог помочь тебе, но ты отталкиваешь меня! Все потому что я младший, да? Потому что ты думаешь, что твоя работа защищать меня, оберегать, а самому медленно умирать в своей боли, топя её в алкоголе?! Дин не мог оторвать взгляд от Сэма, не зная, что сказать. Когда младший брат закончил и начал часто дышать, парень подошёл к нему и присел на корточки. - Сэмми... нет. Просто пойми, даже, если бы ты был старший, я бы тебе не рассказал. Это слишком личное, настолько, что я даже сам себе об этом стараюсь не говорить. Но, мне уже лучше, - ЛОЖЬ! - Я справлюсь. Ты же меня знаешь, - ЛОЖЬ! - Просто дай мне немного времени, и все будет хорошо, - ЛОЖЬ! Ни слова правды. Винчестер знал, что ни черта он не справится, но говорить об этом Сэму было бы слишком жестоко. Дин не мог позволить себе уничтожить ещё одного дорого человека, а знание, что сотворил старший брат - убьёт подростка. Он не мог этого допустить. Даже, если бы пришлось самому тонуть в пучине боли, он не заставит брата тонуть вместе с ним. Острожно потрепав Сэма по волосам, Дин направился в прихожую. Уже одевая ботинки, он заметил, что младший брат скромно стоит, прижавшись а стене. - Ты куда? - голос тихий и неуверенный. - Пойду прогуляюсь. Скоро вернусь, - слегка улыбнулся парень, и, натянув на себя куртку, вышел из дома.