Испорченная душа

В голове набатом звучал противный пиликающий звук будильника. Проклиная весь мир самыми изощрёнными ругательствами, Дин постарался открыть слипшиеся глаза. Кажется, вчера, как и впрочем уже довольно давно, он пришёл разбитым вдребезги. Уничтоженным, оставившим за собой только пыль. Сразу же завалившись спать, Винчестер даже не думал. Просто делал, как что-то очевидное, давно отработанное до автоматизма. В голове бурлило лёгкое похмелье, а в горле вставал комок тошноты. В школу не хотелось. И это было не обычная причина, как, например, не желание учится. После всего произошедшего мысли упорно отказывались собираться в кучу, голова соображать. Дин уже понял, что вряд ли сдаст экзамены в этом году. Плевать... Выключив, наконец, назойливый звук, он встал с кровати, про себя отмечая, что она застелена. Наверное, вчера ему хватило сил только упасть на постель и заснуть. Сном, в котором ничего не было. Пустая, пожирающая пустота, после которой на душе стало ещё тяжелей, хотя, вроде казалось, куда уж ещё. В висках болезненно пульсировало, а во рту стоял неприятный привкус алкоголя. Собрав небольшие силы, что у него остались в маленький комочек, Дин пошёл на кухню. Есть не хотелось, но за последние несколько дней он сильно похудел, и, наверное, уже было близко то состояние, когда в горло ничего не будет лезть, потому что наступит полное истощение организма. Открыв холодильник, Винчестер взял первое попавшиеся на глаза. Бутерброды, возможно, не лучшая еда, но все равно, наверняка, через несколько минут из него все выйдет обратно. Еле-еле она влезла в узкое горло, уже отвыкшие от всего, кроме воды. Дин с минуту постоял, прислушиваясь к своим ощущениям. Кажется, он даже почувствовал, как кусочки еды медленно, тягуче пролезали сначала в горло, потом в желудок и глухо падали куда-то вниз. Легкая тошнота исчезла, оставив только неприятный осадок, и Винчестер вздохнул с облегчением. Хотя бы есть ещё не разучился. Потирая слегка щиплющие глаза, он зашёл в ванну, уставившись на своё отражение. Там, в зеркале, будто находился другой человек, совершенно отличающейся от Дина. «Да, довёл ты себя, Винчестер. Посмотри в зеркало и скажи: кем ты был и кем стал? Ха, самое забавное, что в этом ты сам виноват. Сам подписал себе смертный приговор. Сам срубил ветку, на который сидел. Это даже смешно, Дин!» - он зажмурился. Сил не было смотреть на живущие своей жизнью отражение, которое было против него. Как и мысли. Как и он сам. Ледяная вода приятно охладила горячую кожу, и, кажется, мысли постепенно становились на место. Желания спать почти не было. Было странное, тянущие к земле чувство. Хотелось упасть и больше не двигаться. Никогда. Дин вчера не собирал рюкзак, поэтому в нем лежало только то, что было там уже давно. Плевать. Отвратительно чувство, когда на все просто плевать. Будто ты уже и не человек. Ведь человек - это чувства, эмоции, которые он испытывает, а не пустой сосуд, внутри которого ничего. Просто пустота. Ты не человек, если тебе на все плевать. Нет. Ты только оболочка. Тень прежнего себя. Безжизненная и никому не нужная. Ведь никто не будет хранить пустую бутылку, если её нельзя заполнить. Зачем? Проще выкинуть, как неисправно сломанную игрушку и купить новую. Кулаки непроизвольно сжались. До тупой боли. До оттенка белого на пальцах. Злость, почти неконтролируемая. Дин наклонился к зеркалу, ещё ближе, настолько, что стекло запотело от горячего дыхания. Прошептал одними губами, но в кромешной тишине были отчетливо слышны его слова и тихие удары уставшего сердца. - Я ненавижу тебя, тварь, - в зеркале, будто появился другой человек. Усмехающейся страданием парня. Или так казалось? Когда ты в отчаянье, так легко запутаться в собственных мыслях, в лабиринтах в голове, которые ты когда-то сам создал. Дин с трудом подавил желание снова ударить по зеркалу. И бить. Бить до сих пор, пока по костяшкам не потечёт тёплая, чуть липкая кровь, пока пульсирующая боль в кулаках не заглушит ту, что в душе. Хотя... это невозможно. Неровно выдохнув, он вышел из ванны и, повесив рюкзак на плечо, покинул молчаливый дом. *** Кастиэль неуверенно вошёл в двери школы и сразу же почувствовал слегка липкую, жаркую атмосферу этого места. Радостные крики, увлечённые разговоры. В горле сразу же пересохло, чуть затошнило. Справившись с накатившими эмоциями, молодой Новак прошёл к своему шкафчику. «Даже успел запылиться» - промелькнула мысль в голове, сразу же растворившись. К сожалению или счастью, друзей у него особо не было. Чаще всего с ним обращалась Мэг, все остальные быстро и по делу. Поэтому сейчас его почти никто не замечал. Некоторые, проходя мимо, говорили что-то вроде «с возвращением» и похоже, кто-то делал вид, что не замечает, а кто-то действительно не замечал. Кастиэлю это были не особо важно. Взгляд против воли старался найти в толпе лишь одного человека. Ведь видеть опасность будет лучше. Знать, что пока Дин на другом конце школы, он не сможет ему навредить. Быстро взяв нужные учебники, Кас пошёл в класс. По расписанию, который выслала ему вчера Мэг, сейчас должен быть урок русского. Раньше его любимый урок, как и литература. Теперь же все равно. Даже тяжело и тоскливо стало на душе от этого. Зайдя в класс, он сел на самую заднюю парту, подальше, быть как можно незаметней. Мысли отказывались собираться в кучу. О нужных вещах не получалось думать. Уткнувшись в учебник, он попытался прочитать, хотя бы название темы, которую они сейчас повторяли, но буквы расплывались в неприятную кашицу, путали мысли. Кинув мимолетный взгляд на дверь, он замер. Руки закоченели, хотя в классе было тепло. Страх моментально заковал тело в свои мертвые путы, а сердце забилось так быстро, что казалось, что ещё чуть-чуть, и оно сломает рёбра. Дин. Дин, мать его, Винчестер, слегка пошатываясь, зашёл в класс, даже не смотря в его сторону. Бледная кожа, кажется, стала ещё бледней, и будто из-за этого голубые глаза стали какими-то блеклыми. Наконец, как-то лениво повергнув голову назад, Дин, чуть приоткрыл рот. В зеленых глазах, ранее отражавших только боль и безучастие, появилось удивление и приличная доля страха. Они, находясь в небольшом шоке, смотрели друг на друга, пока звонок не прорезался, сквозь громкие крики и разговоры. Винчестер быстро отвернулся и будто обессилено уронил голову в руки, а Кас быстро уткнулся в учебник, стараясь подавить нахлынувшие эмоции, от которых он готов был заплакать. Возможно, как самая настоящая девчонка. Ему было все равно. Страх никак не отпускал, заставляя напрягаться, сжиматься и постоянно смотреть в напряжённый затылок Дина. Кажется, уши заложила какая-то липкая плотная пелена, потому что молодой Новак не мог думать, шевелится или хотя бы что-то записывать. Карандаш, лежавший у него в руке, иногда скрипел, готовый сломаться от сильной хватки. Было слишком страшно. Слишком много плохих воспоминаний. Слишком много боли. Они будто пробились сквозь стену спокойствия, созданную Касом, чтобы удержать эмоции, и теперь бушуют внутри, как самый мощный ураган. Кастиэль сорвался с места, как только прозвенел звонок с урока. Он, наверное, и сам не понимал, что делал, но, игнорируя взгляды одноклассников, быстро вышел из класса и забежал в туалет, спрятавшись в кабинке. *** Дин слегка вздрогнул, когда увидел, как Кас сорвался с места и убежал из класса. «Ему страшно. Из-за тебя, Винчестер! Иди и исправляй, что натворил, ублюдок!». Сорвавшись с места, почти сразу же после хлопка двери, он кинулся за Новаком. Сразу же поняв, где спрятался Кас, Дин открыл дверь в туалет и закрыл её за собой. *** Услышав, как дверь закрывается на щеколду, Кас задрожал, его руки затряслись, а в глазах мгновенно появились слезы. - Нет. Просто ты меня уже порядком достал. Своей внешностью, своей невинностью. Спокойствием... - говорил Винчестер, подходя к двери и закрывая её на ключ. - Пора тебя немного проучить. Он рвано всхлипнул. Дин опять закрыл дверь на ключ. Снова будет больно. Спина лихорадочно дрожала. Страшно. Слишком страшно... - Кас? - раздался осторожный голос Дина, и молодой Новак вздрогнул от такого знакомого голоса. Дин резко перевернул Кастиэля на живот и крепко схватил его руки, фиксируя их на спине. Свободной рукой он быстро снял с Новака оставшиеся на нем трусы и уставился на лицо Каса: он зажмурился, поняв, что сбежать не получится, и тихо всхлипывал. Свернувшись в три погибли, Кас рвано задышал. Воздуха не хватало. Ему грозил приступ паники. Нет. Только не это. Второй раз он этого не переживёт. Дверь кабинки резко открылась, и Новак вскрикнул, прикрываясь руками, крупно дрожа. Дин замер. От одного вида Каса, хотелось, как можно крепче обнять его, утешить и держать в своих руках, пока тело не перестанет покрывать дрожь, а из груди не перестанут вырывается рваные всхлипы. «Господи, как же ты запуган» - пронеслась мысль в голове. - Нет... не надо... прошу тебя... не трогай... - в полубреду шептал Кас, спрятавшись в руках, но не отводя голубых, мокрых глаз от Винчестера. - Кас, прошу, не бойся. Я больше не причиню тебе боли. Правда, - слегка холодная ладонь коснулась дрожащего предплечья. Сильные руки с силой прижали его к холодному кафелю. В одно мгновение на бледное тело посыпались удары. Один за другим. Кастиэль, кажется, уже не ощущал боли, не ощущал своё тело. Кас снова вскрикнул и вжался в стену, стараясь уйти от прикосновений. Быть как можно дальше. - Не трогай... меня... больше... пожалуйста, - будто не услышав слов Дина, Кас продолжал бормотать нечленораздельные просьбы. - Я не буду, - отрицательно мотнул головой Винчестер. - Кас, прошу. Я знаю, ты боишься. Я идиот, придурок, самая последняя тварь и ублюдок, но, пожалуйста, выслушай меня... - договорить ему не дали слезы, покатившиеся одна за другой по бледным щекам. «Он плачет. Ты довёл его до такого состояния, когда одно твоё присутствие, вызывает у него слезы. Ублюдок!». На руках парня, Винчестер заметил ещё не до конца сошедшие синяки. Господи! Синяки от Дина! - Уйди, - выдохнул сквозь слезы Кас, а Дину ещё сильнее захотелось его обнять и успокоить. - Не трогай... Он опустил голову в колени, которые успел прижать к груди, и еле заметно задрожал в беззвучном плаче от страха. Дин уловил защитную реакцию в его действиях. Когда человек хочет быть, как можно меньше, как можно незаметней для других. Винчестер горько вздохнул и смахнул, появившуюся слезу. Кас слишком боится, слишком запуган. И вряд ли он поверит, что Дин не хочет причинять ему боль. Никогда больше. «Засранец! Ты самый настоящий засранец, Дин! Ты запугал парня настолько, что его трясёт от твоих прикосновений и бросает в плачь при виде». Он поднялся с корточек, на которые успел встать, и, уже отвернувшись к выходу, прошептал: - Я не хотел тебе зла, Кас. Я никогда себе не прощу того, что я сделал. Просто знай, что мне очень жаль. Прости меня... знаю, что прощенья мне нет, но... я все равно скажу эти слова, и буду повторять их снова и снова. Мне не надоест никогда. Надеюсь, у тебя когда-нибудь получится меня простить... Дин быстро открыл дверь и вышел из туалета, про себя отметив, что, когда он говорил, Кас замолчал, больше не всхлипывал. Он, кажется, слушал.