***
— Смотри, здесь написано, что дальше нужно подключить базу данных, — сверяюсь с конспектом, пока Андрей смотрит в экран, — тут логин, пароль, это те, которые мы в прошлой форме вводили. — Есть, — Андрей пробегается пальцами по клавиатуре, — дальше. — Вытащи архив с шаблоном из корневой папки, — вчитываюсь в конспект и щурюсь, — дальше забрасывай на сервер. А дальше… — А дальше ждем, — Андрей вздыхает, — файлов вагон и маленькая тележка. Я поднимаю взгляд на экран. Ожидаемое время перемещение файлов — сорок три минуты. Оч-чень интересно. — Пойдем, — Андрей встает со стула с тяжелым вздохом, — выпьем чаю. — Лучше кофе, — бурчу я, потягиваясь и сцеживая зевок в кулак. Андрей только фыркает тихо, выходя из комнаты. Я прикрываю дверь. — Дай угадаю — снова тяжелая ночь? — парень проскальзывает на кухню, и я молча сажусь на стул позади него. Пожимаю плечами неопределенно, разглядывая обстановку от нечего делать. Кухня Вершининых будто бы со страниц каталога «Икеи» сошла — как, в общем-то, и вся квартира. Блестит новеньким евроремонтом, дорогущая бытовая техника выстроилась в ряд на полках светлых и явно брендовых каких-то шкафов. На полу блестит начищенный — я чуть не поскользнулась, когда входила — паркет, а массивный стол с витыми ножками больше столовой в каком-то особняке подошел бы. Бросаю взгляд на свои потертые рваные джинсы и свитер неизвестного происхождения с сэконд-хэнда. Да уж, умею подчеркнуть атмосферу. — Красивая квартира, — произношу я, чтобы хоть как-то разбавить тишину. Андрей фыркает, оглядываясь на те самые белые дизайнерские шкафы: — Да ну. Безликий музей скорее, — парень поворачивается ко мне и криво улыбается, — хреново жить в доме, в котором шагу ступить нельзя без страха сломать что-то, что стоит, как твоя почка. Воцаряется напряженная тишина. Андрей варит кофе, как ни в чем не бывало, к счастью, повернувшись ко мне спиной. Тянет поскорее сменить тему, и я бросаю первое, что приходит в голову: — У тебя можно курить? — киваю на пепельницу, стоящую на столе. В ней — несколько окурков тонких женских сигарет и один «Винстон». — Можно, — парень поворачивается ко мне и подает чашку ароматного напитка, — так ты работаешь допоздна? Чем занимаешься? Я вздыхаю, сверля ухмыляющегося Вершинина красноречивым взглядом. Любопытной Варваре, как говорится… Что-то подсказывает мне, что нагонять атмосферы секретности вокруг темы, которая нашего старосту так сильно заинтересовала, не стоит, поэтому я придаю голосу скучающих ноток и тяну: — Коммуникациями. — А подробнее? — Андрей ставит передо мной чашку и опускается напротив, — Какая-то компания? Я про вас слышал? Черт. Пытаюсь лихорадочно вытащить из памяти подзабытую уже правдоподобную легенду, но, к счастью, от необходимости отвечать меня избавляют резко открывшаяся дверь на кухню и Лиза, которой я теперь даже рада. — Воркуете, голубки? — девочка заходит на кухню и проходит сразу к холодильнику. Андрей закатывает глаза и громко, театрально вздыхает. Я только фыркаю, пепел с сигареты сбрасывая и глядя на то, как Лиза наливает себе сок в высокий стакан. — Серьезно, Лиз, ты почему не на балете? — Вершинин устало виски потирает, — Вроде бы до шести по четвергам. Опять прогуливаешь? — Нет, сегодня занятия отменили, — Лиза отвечает настолько небрежно, что даже мне понятно — нагло врет. — Да ладно тебе, — Андрей поворачивается к девочке и ухмыляется, — почему отменили? Никогда же не отменяли. Лиза хранит гордое молчание, попивая сок с видимым усердием. — Если не хочешь ходить на балет, просто скажи родителям, — начинает было Андрей, и я довольно откидываюсь на спинку стула, поджигая вторую сигарету. Не то чтобы меня привлекали перипетии семейной жизни четы Вершининых — но так Андрей хотя бы направляет свое безразмерное любопытство в другую сторону, подальше от меня, — какой смысл просто тратить… — Я в тот зал все равно больше не вернусь! — запальчиво восклицает Лиза, с размаху ставя стакан на стол. Я дергаюсь даже от такого пыла — но Андрей, судя по всему, не удивлен. — Это еще почему? — парень хмурится. Лиза бросает на меня короткий взгляд — мне думается, что разговор, возможно, не для ушей малознакомой девушки. Как только я собираюсь извиниться и уйти к домашнему заданию, чтобы оставить Вершининых разбираться столько, сколько им угодно, Лиза выпаливает: — Потому что у нас в зале завелось привидение. Я эпично давлюсь сигаретным дымом.***
— Лиза, ты уже слишком взрослая, чтобы верить в эту ерунду, — строго произносит Андрей, аккуратно подавая мне стакан с водой, как только я заканчиваю выкашливать легкие, — никаких приведений не существует, это просто плод слишком бурной фантазии некоторых личностей. Я залпом выпиваю целый стакан, вытирая тыльной стороной ладони выступившие на глазах слезы. Умница, Вершинин, так держать, все правильно говоришь. Лиза, тем не менее, выглядит вполне убежденной в противоположном. — Ты не знаешь, ты не видел! — цедит она, зло щурясь на брата. — А ты видела? — не могу удержаться, пускай это все — глубоко не мое дело, — Лично. Лиза колеблется — мне кажется, что она меня сейчас отправит в пеший тур по местам не столь отдаленным. Андрей, судя по лицу, примерно того же мнения. Однако девочка все же смягчается и произносит уже чуть более спокойным голосом: — Лично нет. Но призрак напал на девочку прямо тогда, когда я была рядом. — Боже, какой бред, — Андрей откидывается на спинку стула, прикрывая глаза, — ну зачем призраку нападать на кого-то? Да и как это возможно, если он нематериален? Прикусываю язык буквально, чтобы ничего лишнего не ответить. Лиза зло цыкает, переводя на меня взгляд. Очевидно, в моем лице она видит более благодарного слушателя, потому что продолжает, обращаясь уже ко мне: — В конце прошлого занятия моя подруга, Саша, осталась порепетировать, когда мы ушли переодеваться, — девочка сосредоточенно следит за моей реакцией, будто бы готова замолчать, как только увидит на моем лице улыбку или недоверие, — мы услышали, как она кричит, и звон стекла. Прибежали, а дверь в зал не открывается, хотя там замок сломался еще года три назад, его так и не починили. В итоге Саша через секунд пять оттуда выскочила, испуганная. Сказала, что увидела в зеркале отражение женщины, которая начала бежать в её сторону. Потом зеркало разбилось, а та женщина закрыла дверь и ударила Сашу несколько раз, но исчезла почти сразу после того, как услышала нас. — Ударила? — переспрашиваю я удивленно. — То есть, остальное тебя не смущает? — фыркает Андрей тихо, но ловит убийственный взгляд Лизы и замолкает. — Да, ударила, — девочка сверлит брата взглядом, — у неё огромные синяки на спине и руке. — Она могла просто придумать все это, — Андрей пожимает плечами, — а удариться на репетиции. Ты сама постоянно в синяках, но почему-то историю про призрака я слышу впервые. — Блин, Андрей, — Лиза поворачивается ко мне окончательно и надувается на брата возмущенно, будто бы я уже по умолчанию на её стороне, — тебя там не было. Ты не видел, какая она оттуда выскочила. Андрей качает головой только, вставая с места и кивая на дверь. — Бред сивой кобылы. Девочка репетировала, разбила дорогущее зеркало во всю стену, испугалась, что накажут — вот и придумала всю эту фигню с призраком. А ты уши развесила. Ада, пойдем в комнату, с шаблоном уже все готово, наверное. Лиза фыркает, снова испытывая на прочность стакан из-под сока и стол. Бросает на меня отчаянный взгляд — но я просто молча тушу сигарету в пепельницу и встаю вслед за старостой. Влезать в разборки Вершининых я не хочу и не буду. Лиза выходит за дверь — вылетает, точнее — громко этой самой дверью хлопнув. — Черт знает что, — бурчит Андрей, толкая дверь в комнату, — разное слышал от Лизы, но такой бред впервые. Я только пожимаю плечами. — А что за студия-то хотя бы? — как можно более небрежно спрашиваю, доставая конспект и усиленно имитируя деятельность, — Небось, построена на раскопанном кладбище или раньше была церковью для черных месс? Андрей фыркает, садясь за компьютер. — Да нет, обычная студия. На улице Карла Маркса, там, за парком. Я киваю. Карла Маркса, значит.***
Приходить домой засветло — непозволительная роскошь, и это даже неправильно в какой-то степени ощущается. После того, как мы с Андреем совместными титаническими усилиями справляемся с сайтом, я прилагаю еще больше усилий для того, чтобы отказаться от ужина («Ты же у нас пять часов просидела, не верю, что не голодна») и перспективы быть проведенной Андреем же до дома («Ну хотя бы до остановки, заблудишься же»). Кто-то, сообщите этому человеку, что дополнительные плюсики за инициативность он получает только в институте. Я вытаскиваю из рюкзака пачку лапши и плетусь на кухню. Пока вода закипает, вбиваю в гугл улицу и вскоре нахожу нужное мне здание той самой балетной студии. Ничего необычного — новостройка, которой от силы года три. Нижние этажи — магазинчики, офисы, небольшие залы и салоны красоты, верхние — жилые. Ужинаю, просматривая все возможные и невозможные страницы, связанные со студией. Стены сообществ в соцсетях, статьи в газетах, даже отметки в инстаграме. Пусто. Просто обычная балетная студия. Никаких громких историй, убийств, самоубийств, несчастных случаев. Хмурюсь, закрывая страничку браузера. Может, Лиза или её подруга действительно придумали все это?.. С другой стороны, если они правы, то призрак по-настоящему агрессивен. Разбить зеркало, побить девочку до синяков… на такое способен только очень, очень злой призрак. Которого уж точно нельзя оставлять в месте, куда ежедневно приходят дети. Я задумчиво жую кончик ручки. На город медленно опускается вечер. Ощущение невыполненного дела неприятно шевелится где-то на периферии, колет иголочками и мешает сосредоточиться. — Завтра проверю, — произношу я вслух спустя еще минут пять болезненных сомнений. Очевидно, со спокойным вечером пятницы дома и под пледом придется попрощаться, — завтра. Ощущение невыполненного дела мгновенно исчезает. Я вздыхаю и сажусь за социологию.***
Звук входящего сообщения разрывает тишину примерно в начало первого. Отправитель — Морг. После последнего вчерашнего сообщения, на которое я так и не ответила, появляется новое. «Так вы зайдете на чай?» Я фыркаю. Иронично. Ночью смс дешевле, что ли, раз он днем молчит? Или она. Или они, если уж на то пошло. «Прямо в морг?» «Да, но вы будете приятно удивлены обстановкой». По-моему, это нездорово уже. Нормальные люди с такими вещами, вообще-то, не шутят, думаю я. Но меня нормальной назвать вряд ли можно, не так ли? «А соседи против не будут?» На этот раз перед ответом я успеваю заварить кофе, не спеша выкурить сигарету (вид на морг воодушевляет — свет горит, как обычно, только в окне дежурного санитара) и даже прочитать параграф из учебника по теории массовой коммуникации. «Если что, вы можете и сами у них спросить». Хорошее настроение выбивает из груди, как банку в тире под прицелом умелого стрелка. Мне кажется, что дыхание даже перехватывает на несколько секунд. Это просто шутка. Просто неудачная шутка. Ничего такого не имелось в виду. Дрожащими пальцами набираю инстинктивное «Кто это?». Стираю. Слишком испуганно, волнение с головой выдает. Следом идет уже чуть более обдуманное «Не смешно». Стираю. С сомнением смотрю на экран. Стоит ли вообще что-то?.. В итоге Моргу отправляется просто «Вы правда думаете, что обитатели морга захотят со мной говорить?», призванное свести все в шутку. А я отправляюсь в душ. Только встав под горячие струи, понимаю, насколько устала. Упираюсь лбом о влажный кафель, чувствуя, как вода расслабляет затекшие мышцы. В последнее время все как-то слишком уж сложно и странно. А если слово «странно» говорит человек, который видит призраков и раскапывает трупы, когда возникает возможность и необходимость, это о чем-то таки говорит. Заворачиваюсь в свитер и шлепаю босыми ногами в сторону кухни. Может, нужен еще кофе — глаза слипаются, мысли путаются, а впереди еще ого-го и маленькая тележка домашнего задания. Смартфон сигнализирует о новом сообщении — фыркаю и снимаю блокировку с экрана. Кажется, шутка затягивается — в конце концов, смешно было только первые сообщения два — но любопытство все же потихоньку берет верх, и… «Ну, я же захотел». Прикусываю губу практически до крови. Первое инстинктивное желание — заблокировать номер к чертовой бабушке и закопать телефон в кучу одежды в шкафу, потому что это не смешно от слова «совсем». Вдох. Выдох. Это просто неудачная шутка — даже если этот человек знает, с кем общается, и номер мой выбрал специально, он никак не может знать о том, что только что попал в десяточку. Бросаю телефон на кровать — слишком поспешно, наверное — и достаю сигарету из пачки. Не хочу признавать, не хочу замечать, что пальцы едва заметно дрожат. Ну нет, призраки пока что не освоили искусство смс-общения — по крайней мере, мне об этом не известно. Это невозможно и бесполезно — за двадцать лет я ни разу не встречала ничего подобного. Да даже если могли бы — зачем? Потроллить девушку, с которой и так поговорить могут? Да нет, исключено. Это просто чья-то шутка. В каждой шутке есть доля правды. Выдыхаю дым в прохладный воздух. Бросаю взгляд в окно — морг все так же стоит там, нерушимый и молчаливый, пялясь на меня единственной лампочкой над дверью. Почему-то на крохотную секунду, на миг буквально мне становится ужасно не по себе. Противное чувство липкого страха шевелит волосы на затылке. Хочется задернуть шторы, но я не делаю этого чисто принципиально, продолжая разглядывать унылое здание с безопасного расстояния. Это просто шутка, не стоит так реагировать, убеждаю я себя, заставляя смотреть на морг дальше. Ничего страшного там нет — просто парочка скучающих санитаров и тела в боксах. Мне ли не знать, что как раз в телах-то ничего от жившего раньше человека не осталось?.. Просто. Шутка. Ада. Прекрати. Чувство безотчетного какого-то беспокойства укладывается где-то под сердцем. Я выдыхаю дым и тушу сигарету задумчиво. Шутки шутками, а своей интуиции за время общения с потусторонним я привыкла доверять. И сейчас она не просто подсказывает — криком кричит о том, что на сегодня коммуникаций с жителями морга мне достаточно. Я отключаю телефон. В конце концов, социологию за меня покойнички не сделают.***
Засыпать прямо на учебниках, пуская слюни на схемы распространения коммуникационных сообщений — искусство, которым я, судя по всему, скоро овладею в совершенстве. Просыпаюсь я от того, что становится жуть как холодно — зябко ежусь, но это не помогает. Оглядываюсь, поправляю очки, которые даже не сняла, прежде чем позорно вырубиться. На часах начало четвертого утра, а холодом тянет из открытого настежь окна. Вздыхаю, поднимаясь со стула. Толку мало — нужно поспать нормально, иначе завтра все снова будет болеть. Сонно тащусь к окну, шлепая босыми ногами по полу. Защелка все никак не встает на место. Я хмурюсь — если снова заедает, то придется все же вызвать мастера, потому что впереди ноябрьские холода, и… Мысли мгновенно вылетают из головы, как только я бросаю взгляд за окно. Перед моргом кто-то стоит. Свет той самой лампочки освещает темную фигуру. Я отшатываюсь от окна резко — скорее от неожиданности, чем от испуга. Выдыхаю, головой качаю — ну и что, что стоит кто-то, что с того? Наверное, санитар покурить вышел или привезли кого-то… вне очереди. И мне бы отправиться спать наконец-то или просто забить — но любопытство пересиливает, и я снова подхожу к окну. Под одинокой лампочкой внизу здания уже никого нет, пятачок пуст, как и раньше — я пожимаю плечами и вскидываю взгляд. А затем дергаюсь испуганно, сдерживая рвущийся наружу вскрик. Из окна напротив на меня кто-то смотрит. Высокая фигура освещается сзади тусклым белым флуоресцентным каким-то светом. Неподвижно стоит прямо у окна — чуть ли носом в него не впечатывается. Я не вижу лица или каких-то других деталей — мало того, что до окон морга метров пятнадцать, так я еще и очки на столе оставила. Близоруко щурюсь — фигура стоит на месте. Почему-то мне кажется, что человек смотрит прямо на меня, хотя он, возможно, вообще ко мне спиной повернулся. Так мы стоим еще секунд пятнадцать — я смотрю на окна морга, силуэт оттуда все так же неподвижен. Навязчивое ощущение того, что на меня смотрят, не покидает. Как только я собираюсь уйти наконец-то спать, случается странное. Фигура поднимает руку. Бледная ладонь прижимается к стеклу. Я чувствую, что ноги к полу будто бы приросли — я не могу сделать и шага, только смотрю на окно напротив во все глаза. Фигура больше не двигается — ладонь остается на месте. Почему бы и нет, мелькает в голове странная мысль. Я фыркаю только, но с места по-прежнему не двигаюсь. Почему бы и нет?.. Рука поднимается сама по себе будто бы. Я правда ею не управляю. Стекло удивительно гладкое и практически обжигающе холодное на ощупь. Я зеркально повторяю движение человека в окне напротив. Я сама не знаю, зачем и почему — но моя рука остается на месте, как будто бы я себя не контролирую, как будто бы мне нужно это сделать. Человек кладет вторую руку на стекло так же, как и первую. Я делаю то же самое. Вроде как должно быть страшно, но я почему-то не боюсь. Разглядываю силуэт напротив в каком-то странном ступоре. Ровно до тех пор, пока позади меня не слышатся шаги. Быстрые, легкие, оглушительно громкие в предрассветной тишине. Меня мгновенно прошибает навылет липкий, холодный, противный страх. Я хочу обернуться, хочу закричать, хочу защититься — но не могу оторвать руки от стекла. Она будто бы примерзла, будто бы слилась с окном — не пошевелиться, не сделать ничего ровным счетом. Страшно. Я не могу закричать. Я смотрю на здание морга — может, тот человек заметит фигуру позади и что-то сделает, может… Свет в окне не горит. Никого нет. Шаги останавливаются — кажется, прямо за мной. Сердце колотится, как сумасшедшее — мне кажется, что оно разорвется сейчас, что человек — если это человек — позади может его слышать. Что я упаду в обморок от страха прежде, чем он успеет что-то сказать или что-то сделать. Это не так. — Ада, — голос раздается прямо у меня над ухом, отправляя меня в состояние, близкое к внутренней истерике. Мужской голос, — осторожнее с балериной. Стекло под моими пальцами трескается и разбивается. Я закрываю глаза, инстинктивно прикрываю лицо руками, которые снова принадлежат мне. И просыпаюсь.