***
Утром — точнее, часов в двенадцать дня — меня будит рингтон смартфона. Спросонья я почему-то уверена, что уже все проспала — поэтому испуганно вскакиваю на кровати и бросаюсь к ванной в одном тапке. Только на полпути до меня доходит — во-первых, сегодня суббота, во-вторых, трубку я так и не взяла. — Алло, Ада, — бодрый голос Киры заставляет мои брови медленно ползти вверх, — привет, не разбудила? — Нет, — пытаюсь отвечать ровно и хотя бы вполовину так же энергично, — привет. Что-то случилось? — Мы договаривались выпить кофе, — голос Киры приобретает прямо-таки очаровательную неуверенность, — но если ты передумала, можем отменить. Вообще-то, изначально идея с кофе мне показалась не особо хорошей. Все эти социальные маневры лишние жутко — мало того, что я в них полнейший профан, так еще и время отбирают. Все равно ничего не получится. И дело даже не в призраках. Я собираюсь было отказаться, но взгляд падает на перевязанную от локтя до пальцев руку. Я поджимаю губы. Вчера я вломилась в балетную студию, меня отделала балерина-призрак, мне наложили двенадцать швов. Творится хрен пойми что, призраки-мутанты какие-то, навязчивые пранкеры, морг в окошке, сессия уже кокетливо машет из-за поворота, куда не сунься, полнейшая задница. Могу себе позволить выпасть из рутины ненадолго хотя бы для того, чтобы с катушек не слететь. Я обещала себе выходной, в конце концов. — Нет, давай сходим, — я бросаю косой взгляд в окно, на здание морга. Провести субботу наедине с собой, глядя на этот шедевр совковой архитектуры — худшее, что сейчас можно придумать. — Прекрасно. В шесть в той новой кафешке на площади Булгакова? — голос Киры звучит на удивление беззаботно, как для человека, который еще несколько дней назад чуть было в обморок не падал от страха, глотая слезы и глядя на меня широко распахнутыми в ужасе глазами. — Окей, — я пожимаю плечами. Булгакова так Булгакова, — увидимся. Коротая время до вечера, пытаюсь учиться, но не получается — мысли все время уходят куда-то не туда. Амбициозно начинаю генеральную уборку, но через полчаса приходится бросить эту затею — рука болит непрерывно и неприятно, не давая забыть о вчерашнем даже на секунду. Поэтому я просто глотаю еще несколько таблеток обезболивающего и просто ложусь на диван, подтянув под себя ноги и уставившись в экран ноутбука с каким-то старым нуарным детективом. Мысли упрямо крутятся вокруг вчерашнего. Яростная, худощавая балерина с указкой в руках. Откуда она вообще там взялась? Да, на табличке рядом с пуантами было написано, что они принадлежали какой-то приме, которая умерла от переутомления на работе, но им уже лет двадцать, а призрак появился лишь недавно. Определенно что-то не так. Еще и эта её выносливость — просто жуть. Такого раньше не случалось, да и не должно бы. Может, стоит сказать кому-то. Есть же люди, которые занимаются изгнанием призраков, которые не хотят уходить самостоятельно — целая группа. Наверное, им стоит знать. Решено — завтра, с утра пораньше, этим и займусь. Идеальный день для сообщений о призраках — тридцать первое октября. Хэллоуин. Сам Бог велел — ну или кто-то там еще.***
— Боже мой, что с рукой? — Кира вскакивает с места, удивленно глядя на повязку. Криво ухмыляюсь, занимая сидение напротив: — Бог тут не при чем, — фыркаю, расслабленно откидываясь на спинку стула, — я просто не умею танцевать. История про балерину, которую я рассказываю просто для того, чтобы заполнить тишину, девушке жутко нравится. Она вообще оказывается на редкость любопытной, задавая вопрос за вопросом: — А у вас вроде как орден, да? — девушка улыбается неловко, — Или просто сеть какая-то? — За всю свою жизнь видела только двоих, — качаю головой я, — еще о паре-тройке слышала, но лично не знакома. Думаю, такую работу, как наша, удобнее выполнять в одиночку. — Так мало, — восхищенно почти тянет девушка, — не скажу, что тебе повезло, но это в голове не укладывается. Это у тебя наследственное? — Вряд ли, — не хочу, чтобы в голосе эти напряженные нотки проскальзывали, но они там откуда-то вдруг берутся, — точно не от матери. Отец — не знаю, он умер, когда мне было три. Кира мгновенно серьезнеет, и, судя по её лицу, делает определенные выводы из сказанного. Да, первый призрак, которого я помню — призрак моего отца. И не надо на меня так смотреть. — Ладно, может, о себе что-то расскажешь? — я нервно улыбаюсь. Черт, я в этом полный профан, это выглядит глупо, зачем… — А то я чувствую себя, как на собеседовании в МакДональдс. Кира смеется — смотрю на неё совсем чуть-чуть удивленно. Не могу не вспоминать, как она тряслась в углу еще два дня назад — как испуганно смотрела на меня, как дергалась от каждого шороха. Мне бы такую способность забывать.***
Кира оказывается все же моей ровесницей — тоже домучивает последний год в институте. Изучает архитектуру — в принципе, чего-то такого я и ожидала, глядя на неё. Живет одна, подрабатывает в кафешке у дома в вечерние смены. Абсолютно нормальная, хорошая и спокойная жизнь. Как и должно быть. Спустя часа два мы прощаемся — я выбрасываю в урну последний окурок и поворачиваюсь к девушке. — Хорошо посидели, — улыбаюсь я. Это, в принципе, правда — было нормально. Кира настолько эмоциональна и настолько легка на подъем, что рядом с ней хочешь не хочешь, а улыбаешься. Хотя так и надо, наверное — мне-то откуда знать? Я-то с живыми общаюсь гораздо реже, чем с мертвыми. — Да, прекрасно, — Кира улыбается в ответ широко и открыто, — надо повторить как-нибудь. Кстати, ты как к вечеринкам относишься? У нас тут завтра намечается по поводу Хэллоуина, человек двадцать-тридцать, выпивка, ужастики и… — Исключено, — фыркаю я, качая головой, — извини, не мое. Да у меня каждый день костюмированная вечеринка в честь Хэллоуина, только рядом толпа студентов не бухает. Что, в принципе, такое себе упущение. — Может, хотя бы сделаешь вид, что задумалась? — Кира ухмыляется добродушно, — Ладно, если передумаешь — пиши, звони, я буду рада. — Спасибо, — произношу я, кривя губы в ломанной ухмылке. Кира смотрит мне прямо в глаза несколько секунд — серьезно на удивление — и улыбается в ответ: — Не за что.***
Я сразу же понимаю, что это — сон. Воздух вокруг чистый, пахнет грозой и свежескошенной травой. Над головой бегут-переливаются темные тучи, мурлычат раскатами грома. Я лежу на траве, глядя прямо на небо. Моя голова лежит на чьей-то груди. Она поднимается и опускается едва ощутимо в такт дыханию — вверх-вниз, вверх-вниз. Так хорошо и спокойно. Говорить или вставать совсем не хочется — я устраиваюсь поудобнее, сползая вниз, и прикрываю глаза. Кто-то осторожно приобнимает меня за плечи, вызывая на губах мимолетную улыбку. По повязке на руке — зачем она во сне, можно же было и без этого? — легко скользят чьи-то пальцы. — Я же просил быть осторожнее, — хриплый мужской голос рождает мурашки где-то на затылке. Фыркаю, поворачиваясь и утыкаясь носом в пахнущую сигаретным дымом футболку. Чья-то рука находит мои пальцы и сжимает их едва ощутимо. — Ничего, не фарфоровая, — мурлычу, сжимая пальцы в ответ. Сверху слышится вздох. — Ты всего лишь человек, Ада, — произносит мой собеседник мягко. — Значит, это хорошо, что ты постоянно ошиваешься где-то неподалеку, — отвечаю я нарочито беззаботно. Улыбаюсь, чувствуя легкий поцелуй в макушку. Мужчина смеется хрипло, сжимая мои плечи чуть сильнее. Тучи бегут над головой наперегонки, и лица касаются первые капли. — Тебе пора просыпаться, — произносит мужчина. — Что?.. — я оборачиваюсь было, чувствуя, как он сжимает пальцы на моей руке еще раз, но обернуться и посмотреть в лицо почему-то не выходит. — Скоро увидимся, — чувствую в голосе мужчины улыбку, — но пока что тебе пора просыпаться. Я открываю глаза. Вокруг меня — моя собственная темная комната. Воздух затхлый, пахнет сигаретным дымом. Одеяло запуталось в ногах, с улицы в комнату падает тусклый свет. Поднимаю с пола телефон. Пять утра, тридцать первое октября. С Днем Всех Святых.***
Кофе варится ужасающе медленно — я успеваю одеться, убрать кровать и завязать влажные еще после душа волосы в хвост на затылке. Все валится из рук, чертыхаюсь и замираю в итоге перед туркой, просто гипнотизируя гущу тяжелым взглядом. Перед глазами — грозовое небо и переливающиеся там тучи. «Я же просил быть осторожнее». Ох, да что ж такое. Призываю в помощь дедушку Фрейда и его учение о толковании снова, но вместо логики в голове лишь низкий, хриплый мужской смех. «Ты всего лишь человек, Ада». Немного кофе проливается мимо чашки. Пальцы, сжимающие мою ладонь. Я хлопаю себя по щекам в попытке вернуть самообладание. Невесомый поцелуй в волосы. Руки, обнимающие меня. «Тебе пора просыпаться». Зло перемешиваю кофе в чашке. Приснится же… В любом случае, проснулась я действительно вовремя, чтобы неспешно направиться к следующему месту назначения. Пришло время кое-кого проведать.***
Юля открывает дверь прежде, чем я успеваю постучать. — Проходи, привет, — улыбается она приветливо, не успеваю я и рта раскрыть, — кофе сейчас будет готов, поговорим на кухне. Пожимаю плечами и молча вхожу в квартиру. Юля оборачивается в дверях кухни и манит меня рукой. — Полгода не виделись, — бросает девушка через плечо, подходя к плите и снимая старую гейзерную кофеварку с огня, — могла бы хоть иногда давать знать, что все в порядке. — Ты и так знаешь, что я в порядке, — ворчу, вытаскивая сигареты и следя взглядом за девушкой. — Это не значит, что ты можешь пропадать на шесть месяцев, — ухмыляется Юля, ставя передо мной чашку с кофе. Я смотрю на девушку изучающе. Она совсем не изменилась. Чуть старше меня — на год-два или около того. Короткие темные волосы растрепаны и едва до кончиков ушей достают, карие глаза смотрят с интересом, тонкие губы искривлены насмешливо, на щеках — россыпь веснушек. В носу и в правой брови — по металлическому колечку. Девушка отпивает немного кофе. Рукав задирается, и я вижу вязь татуировки, оплетающую левую руку от локтя до запястья — а оттуда до кончика среднего пальца. Девушка замечает мой взгляд и закатывает рукав. — Нравится? — лукаво улыбается она. — Чем бы дитя не тешилось, — фыркаю я. Девушка оглушительно смеется. Я смотрю на неё и ухмыляюсь в ответ. Юля больше напоминает подростка в фазе бунта против родителей, чем ту, кем она на самом деле является. А именно — потомственную ведьму, которая при помощи кучи травок и нескольких заговоров может свести в могилу кого угодно. По крайней мере, так говорят. Мы с Юлей знакомы от силы года два — как-то пересеклись в месте, где нарушал общественный покой очередной призрак. Девушка достаточно бестолково топталась на месте, пытаясь этого самого призрака отправить восвояси — в итоге угорали с неё мы с покойным Сергеем Петровичем вдвоем. Как оказалось позже, когда мы с призраком все же разобрались, по женской линии их рода передается черт знает (наверное, действительно знает) сколько интересных способностей, но коммуникация с мертвыми и рядом не валялась. Что именно Юля умеет, знает, наверное, только она сама — но ясновидение, с помощью которого Юля жуть как любит выебываться перед знакомыми по поводу и без (к примеру, открывая двери до того, как в них постучат), точно входит в список. Судя по всему, в арсенале девушки не только стандартные для их тусовки заговоры, отвары и амулеты, но и более тяжелая артиллерия в виде сглазов, порч и прочей радости. В любом случае, Юля — единственный человек, который знает, как связаться с людьми, которые занимаются… тяжелыми случаями. И именно поэтому я здесь. — Что-то мне подсказывает, что ты здесь не для того, чтобы приворожить какого-то счастливчика, — улыбается Юля лукаво, будто бы читая мои мысли. Я хмурюсь. Ну нет, этого она точно не умеет. Приворожить какого-то счастливчика?.. «Ты всего лишь человек, Ада». — Нужна твоя помощь, — отвожу взгляд и начинаю свой рассказ, — позавчера я заглянула в одну балетную студию… Юля отпивает немного кофе.***
История про балерину Юле не нравится совсем, о чем она мне сообщает раз с десять на протяжении рассказа. Когда я заканчиваю, девушка со вздохом поднимается. Я слежу за худощавой фигурой, которая скрывается в комнате — девушка возвращается спустя минуту с полотняным мешком. Первой оттуда появляется небольшая коробочка. Юля бросает её мне — ловлю на лету и морщусь от боли в руке. — Намажь руку, как придешь домой, — Юля снова садится на стул, — если не хочешь, чтобы шрамы остались. — Спасибо, — открываю коробочку автоматически. В нос ударяет резкий запах — я морщусь, — господи, из чего… — Лучше тебе не знать, — девушка криво улыбается и снова залезает в мешочек рукой. Наружу она вытягивает пучок какой-то травы, — это шалфей. Он не прогонит духа, но ослабит. В следующий раз, если вдруг попадется кто-то такой же агрессивный, подожги, пускай тлеет рядом с тобой — просто на всякий случай. Я киваю, принимая пучок и пряча его в сумку. Третий предмет Юля вертит в руках неуверенно как-то. — Я сообщу нашим ребятам о том, что здесь произошло. Если все так, как ты говоришь, то это очень-очень серьезно, Ада, потому что даже я о настолько сильных призраках слышу впервые, — девушка хмурится сосредоточенно, — вся эта ситуация мне совсем не нравится, и пока наши не разберутся… пускай это побудет у тебя. Юля передает мне небольшой медальон на толстом шнурке. На простой круглой металлической пластине выгравированы едва заметные символы — угловатые, кажется, краем глаза мною виденные раньше. — Что это? — недоуменно рассматриваю медальон. — Защита, — коротко отвечает девушка, со вздохом вставая и открывая форточку. Из кармана показывается пачка сигарет, — если есть хоть малейшая вероятность того, что к происходящему причастен колдун, ведьма или еще кто-то из ныне живущих, то это должно побыть у тебя. На всякий случай. Не снимай вообще никогда — даже в душе, даже ночью. — А такая вероятность есть? — надеваю медальон на шею, забрасывая под свитер. — Я не знаю, — честно пожимает плечами Юля, поджигая сигарету, — позже попробую что-то подсмотреть, но не обещаю. Пока что — думаю, вариант исключать нельзя. Я проверю в своих книгах, поговорю, с кем надо, сообщу нашим, чтобы были наготове, если что. Я киваю, откидываясь на спинку стула и доставая свои сигареты из кармана. Медальон необычно тяжелый. Если есть вероятность того, что руку приложил кто-то из живых… Это плохо. Это уже не баловство со спиритической доской, это серьезный оккультизм. С таким не шутят. Судя по лицу Юли, она думает примерно о том же. — Раз уж ты здесь, — после непродолжительного молчания поворачивается ко мне Юля, — еще и в такой знаменательный праздник. У меня еще осталось немного бабушкиного вишневого вина с того раза, и эффективнее я его уж точно никак не использую. Есть планы на ближайшие пару часов? Я фыркаю и качаю головой. — Напиваться в десять утра? Вижу, эти полгода были для тебя тяжеловатыми. Юля вскидывает на меня темные глаза и кривит губы в ухмылке. — Ты даже не представляешь.***
— Разложить на тебя карты? — Юля вальяжно расположилась в кресле, попивая вино и покачивая ногой в такт музыке, льющейся из колонок. Новые колонки на полке рядом со столетней как минимум на вид ступкой — прекрасное соседство, — Или, может, просто заглянем краем глаза? Вино тоже прекрасное — в честь этого я делаю еще глоточек. Хорошо. — Ты же знаешь, я этого не люблю, — качаю головой медленно из стороны в сторону, — будущее так или иначе случится, зачем спойлеры?.. — Тогда просто расскажи, что тебя так сильно беспокоит, — Юля поворачивается ко мне и склоняет голову в сторону, — я же вижу, что-то не так. Помимо работы. Молча отпиваю еще вина. Юля разливает остаток по надщербленным чашкам и продолжает сверлить меня взглядом. Вот поэтому не стоит пить с ведьмами. Они выходят из-под контроля. «Я же просил быть осторожнее». — Один человек мне снится, — срывается с моих губ прежде, чем я успеваю подумать, — второй раз за два дня. Юля заинтересованно поворачивается ко мне. — Продолжай, — тянет она. Я перевожу задумчивый взгляд за окно. Может, оно и к лучшему, если я расскажу. Если кто и разбирается в этом, то Юля. — Я не вижу его лица во сне, — произношу я, — только голос, но он мне точно незнаком. В первый раз он попросил быть осторожнее с балериной, и этот сон был достаточно жутким, потому что я не могла пошевелиться, а он был у меня за спиной, и я не осознавала, что это сон. Это было за день до того, как я пошла в студию. Во второй… Я запинаюсь. Щеки предательски краснеют. Юля вскидывает удивленно брови. — Во второй он сказал, что предупреждал меня, так обеспокоенно… И вообще он был… очень добр, — уголок моих губ дергается, — мы словно бы… были давно знакомы. На прощание он сказал, что мы скоро увидимся, а затем я проснулась. Почти не соврала. Вот только… Вот только звуки его смеха никак из головы не выбросить. Юля кивает. — Говоришь, не узнаешь его? — Нет, — качаю головой, — точно нет. Юля задумчиво хмыкает: — Странно. Даже самые могущественные колдуны не умеют залезать в чужие сны, хотя пытались все, кому не лень, — Юля хмыкает так, будто бы только что жуть как удачно пошутила, — так что, скорее всего, твое подсознание начинает намекать тебе на то, что пора бы завести мужика. Юля гнусно хихикает, и я запускаю в нее подушку, не глядя. Отсмеявшись, девушка серьезнеет. — Вообще, я слышала о чем-то подобном, — произносит она задумчиво, — давно, правда, да и фигня это все. — Рассказывай, — поворачиваюсь к девушке заинтересованно. — Серьезно, такие вещи не стоит принимать на веру, — девушка улыбается неловко, — рассказывала мне бабушка одну сказочку о том, что если люди играют в жизни друг друга ключевую роль, то есть, близкие друзья, или влюбленные, или там жизнь друг другу спасли, или еще что-то… в общем, их души связаны с самого начала. Ну и бабушка рассказывала, что такие люди вроде как… — Юля рукой в воздухе неуверенный какой-то жест делает, — ну, чувствуют друг друга на ментальном уровне, и все такое. — Никогда не слышала, — бурчу я, разглядывая пейзаж за окном. Скоро нужно будет уходить — не могу же я, в самом-то деле, весь день просидеть у Юли за вином и разговорами. — Говорю же, дичь, — улыбается Юля, — так что не забивай голову. Я киваю. С радостью, но… «Ты всего лишь человек, Ада». Что-то здесь не так.***
На прощание Юля выдает мне еще одну бутылку бабушкиного вина и целый мешочек каких-то травок и мазей от всего на свете. Я клятвенно обещаю ей звонить хотя бы раз в неделю и сообщать ей, что я жива и здорова. Делать этого я, конечно же, не буду. На душе как-то погано, я отчего-то тороплюсь домой, хотя там меня никто и ничего не ждет. Амулет, который мне дала Юля, непривычно оттягивает шею. Если к этому приложил руку человек, то все очень плохо. Если кто-то вмешивается в естественный порядок вещей, причем настолько грубо… Вспоминаю искаженное лицо той балерины. По спине снова мурашки — я чувствую, как ускоряется сердцебиение. Страх. Как же я ненавижу бояться. Это чувство сдавливает горло, набатом в голове бьет. В голове мешается все, мыслить здраво невозможно — хочется просто закрыть глаза и… Это противно. Не хочу, не могу, не… Бутылку вина открываю, не успев даже толком обувь снять. Сажусь прямо на пол, достаю пепельницу и сигареты, наливаю полный бокал и залпом выпиваю его, вкуса не почувствовав. Добрый вечер.***
«Без вас здесь скучновато». Вскидываю брови удивленно — несмотря на то, что последние несколько сообщений с номера, который уже почти наизусть выучен, я успешно проигнорировала, весточки из морга продолжают приходить с пугающе регулярной частотой. Ты посмотри, упертый какой. «Вам что, в морге действительно нечем заняться?» Сосредоточенно тыкаю пальцами по экрану — с вином все же не рассчитала. Да и задымленная комната как-то здравомыслию не способствует. Зато не страшно. Балерины-шмалерины. «Вы сами-то хоть понимаете, насколько двусмысленно это звучит?» Я тихо фыркаю, откидываясь на спину и падая прямо на пол. Пустая бутылка тихо звякает. Да, я напилась. Нет, мне не стыдно. «Как вас зовут?» Я раздраженно выдыхаю, отправляя сообщение. Мне уже абсолютно все равно, как это выглядит. Мне все равно. Это больше не смешно, это не забавно и мне надоело. Если это пранк — а что это еще, как не тупой неудачный розыгрыш? — то он зашел слишком далеко. Я же даже не знаю этого человека, скорее всего — так зачем любезничать? На-до-е-ло. Неопределенность, я будто бы в воздухе зависла или в каком-то густом, противном киселе. «Может, зайдете и спросите лично?». Чуть не выбрасываю телефон в открытое окно. — Блять, — глухо произношу, набирая ответ. Как же это все задолбало. Загадки, секреты, какие-то дешевые детективные сюжеты. Снова думать, искать, разгадывать какие-то гребанные шарады. Хватит, этого дерьма в жизни и так навалом. «Может». Встаю на нетвердых ногах. Задолбало. Как же задолбало все это, бог ты мой. Иду через комнату к выходу, прихватив куртку по дороге. Обуваюсь, опираясь на стену, которая ведет себя как-то очень неустойчиво. Может, и зайду. В конце концов, что я там увижу? Несколько санитаров? Угорающих над моей тупостью подростков? Полусонного врача? Глупо. Очень глупо. Я выставлю себя идиоткой — на улице полночь почти, а я в двери морга ломлюсь. Так хотя бы буду знать точно. Буду знать точно, что это просто тупой розыгрыш без смысла. Хлопаю дверью слишком громко — наверное, если кто-то из соседей и не спит, то точно слышал. Показываю язык глазку квартиры напротив. В конце концов, я выпила бутылку вина — мне простительно. Самое время завалиться в морг для продолжения банкета. Дорога до морга кажется мне почему-то дико короткой — только-только вышла, а передо мной уже тяжелая металлическая дверь. Почему-то я тяжело дышу. Почему-то сердце колотится. Сомневаюсь ровно пять секунд — а затем нажимаю на звонок.