Морги и добрососедские отношения

— Нибрас, — кажется, сейчас я слышу имя мужчины впервые, Пеймон произносит его отрывисто и зло, как кличку собаки, которая носом в мусор залезла, — оставь её в покое. Я пришел сюда не потакать твоим сумасшедшим привычкам. Мужчина изгибает губы в картинной, показушной грустной ухмылке и наконец-то отворачивается. Дышится сразу же легче, и я задаюсь вопросом, из-за нервов меня так трясет или Нибрас уже успел сплести пару-тройку заклинаний. Почему-то кажется, что ему это под силу. — Сколько осуждения, я ранен в самое сердце, — мужчина усмехается, а затем снова поворачивается ко мне, но взгляд его уже абсолютно беззаботен, — ну же, Ада, не бойся меня. Мы с Пеймоном когда-то были друзьями, эх, эти славные дни в Преисподней… — Ну, не то чтобы это играло в вашу пользу, — хмыкаю, все же чуть расслабляясь. Кажется, кризис миновал, и никто никого убивать не собирается. Бросаю на Пеймона кривой и быстрый взгляд. Чуть раздражен, но в глазах твердое спокойствие. Повторяю про себя, как мантру — он не привел бы меня сюда, не будь он уверен, что я в безопасности. Нибрас фыркает себе под нос: — Надо же, она кусается! Теперь я понимаю, почему ты не хочешь делиться, — мужчина одаривает меня скользкой ухмылкой и снова к Пеймону поворачивается, — в любом случае, довольно этого. Вы по делу. Руку даю на отсечение, что дело в этом юном колдуне-вундеркинде, ты решил, что я что-то знаю, и ты прав. Оля! Я вздрагиваю от неожиданно громкого окрика. Пеймон сбоку — темнее тучи, я почти кожей чувствую смену настроения. Происходящее ему явно не нравится, и я инстинктивно пытаюсь поближе к нему держаться — мало ли что. В дверях позади меня появляется блондинка. Я уже и забыла о ней — а теперь неприятная какая-то волна снова захлестывает с головой. От зеленого платья ни следа — на ней потертые домашние джинсы и растянутая футболка, в глазах все то же безразличие. Она вскидывает взгляд на меня и скользит им как-то расфокусировано, смазано по моему лицу — будто бы и не видит вовсе. — Оля, чай, — командует Нибрас. В этот момент и всего на секунду в глазах девушки скользит наконец-то хоть какая-то эмоция — хорошо скрытая и прекрасно мне знакомая. Гнев. При взгляде на девушку во мне что-то непонятное зарождается — горячая смесь жалости и сочувствия, которой я от себя не ожидаю от слова «совсем». Своих проблем хватает, мне плевать должно быть, но… — Я откажусь, — произношу спокойно, поворачиваясь к демону и сдерживаясь изо всех сил, чтобы на оскорбление какое-то ненужное и глупое в этой ситуации не сорваться, — может быть, вам не сообщили, но крепостное право отменили полторы сотни лет назад. Я почти жду, что Пеймон одернет меня в своей обычной манере, скажет какое-то многозначительное «Ада» или хотя бы что-то сделает, чтобы мою зарождающуюся злость затушить, но он молчит. Поворачиваюсь к мужчине и замираю удивленно — тот смотрит на Нибраса не мигая, и в глазах его я — пожалуй, впервые за все время нашего знакомства — вижу настоящее отвращение. Гораздо глубже того, что ощущаю я. Гораздо тяжелее и монолитнее. Настоящее, чистое отвращение. Нибрас самодовольно улыбается. — Её никто здесь не держит, — пожимает он плечами, — не так ли, Оленька? Девушка замирает на секунду, а затем молча кивает и уходит на кухню. Я слежу за ней взглядом — поникшие плечи и вялая походка, кажется, что ей тяжело даже ноги переставлять — не то что делать что-то помимо. Будто бы… будто бы у неё совсем нет сил. По коже бегут мурашки, живот сводит от неожиданной догадки. Паззл в голове понемногу складывается в цельную картину. Фраза, которую Пеймон бросил, входя: «Сними морок, ты выматываешь девушку». То, о чем говорила Юля вчера — что-то о материализации через посредника и выкачивании энергии. «В лучшем случае овощи, которые едят через трубочку». Вспоминаю безжизненные глаза девушки и тусклый, слабый огонек гнева внутри. Поворачиваюсь к Пеймону. Тот переводит на меня взгляд и смотрит-смотрит-смотрит бесконечно тяжело — где-то в глубине серых омутов плещется хорошо скрываемая холодная ярость. Я понимаю, что права, и от этого тошно. Господи. Господи, как же мерзко. — Мерзость, — срывается с моих губ прежде, чем я успеваю подумать. Воцаряется тишина. Нибрас склоняет голову на плечо: — И что именно так тебя возмущает? Это была сделка, на которую она согласилась добровольно, — мужчина растягивает губы в ухмылке, — сейчас её младшая сестра лечится в одной из лучших израильских клиник от болезни, которая при других условиях сожрала бы её за пару месяцев. А Оля просто служит проводником и выполняет некоторые… домашние обязанности. Скользкую, слащавую улыбку, скользнувшую по губам демона, хочется стереть хорошим таким ударом в челюсть. Домашние обязанности. Как бы ни так. — Ты её убиваешь, Нибрас, — холодно произносит Пеймон, прежде чем я открываю рот, — не говори, что ты ждешь одобрения. — Но и не порицания, тем более от тебя, — Нибрас ухмыляется, — ладно уж, твоя девчонка, но ты-то знаешь, как это работает. Иначе нельзя, я слишком долго на земле, мне нужна каждая капля энергии, которую я вообще могу получить, если я хочу сохранить хотя бы минимум способностей. Я чувствую, как гнев постепенно закипает внутри, омывает горячей волной от кончиков пальцев до корней волос, заставляет руки в кулаки сжимать и ногтями в ладонь впиваться. — Мы с тобой прекрасно понимаем, что дело не только в магии, — качает головой Пеймон. — Даже если так, она всего лишь человек, Пеймон, и я не обязан оправдываться, — хмыкает Нибрас, вызывая во мне желание вмазать прямо ему по лицу, — с каких это пор ты стал святошей? Еще несколько сотен лет назад… — Многое изменилось за несколько сотен лет, — Пеймон перебивает мужчину, зачем-то бросая взгляд на меня. Я кривлю губы в болезненной ухмылке и качаю головой, хотя внутри все как-то сжимается даже от этого противного, скользкого контекста. Сейчас я отказываюсь думать о том, что Пеймон делал так же — сознательно и осмысленно отказываюсь, потому что не время и не место. Для своей же собственной безопасности, для эгоистичного какого-то успокоения хочется верить, что Пеймон такого вот жуткого и отвратительного не практикует, но, судя по ухмылке Нибраса, это далеко не так. Словно бы читая мои мысли — хотя, возможно, именно это он и делает — мужчина хмыкает: — К слову, сейчас ты не особо похож на бесплотный дух, и с Адой, которая так очаровательна в гневе, вы явно связаны, я чую сделку. Как там у людей говорят — соринка в чужом глазу? — Принюхайся лучше, — огрызаюсь, скрещивая руки на груди. Пеймон скользит по мне настороженным взглядом, и я сама думаю, что не мешало бы немного прикусить язык — но Нибрас действительно принюхивается, а затем его глаза широко распахиваются от удивления: — Владыки Преисподней, так ты действительно не стал… — Довольно этого фарса, Нибрас, — в голосе Пеймона звенит сталь, непривычные и твердые командные нотки меня как минимум удивляют, — я пришел сюда не обсуждать твои или мои моральные устои. Мы теряем время. — Конечно же, — ухмыляется Нибрас мерзко и приторно, — ты пришел за информацией. Информация, милый друг, не бывает бесплатной. — Чего ты хочешь? — глаза Пеймона сужаются, — Все, что я могу достать в Преисподней… — Пора бы уже понять, что меня не интересует Преисподняя, Пеймон, — с издевкой произносит Нибрас, — я не появлялся там лет четыреста. Так много — я даже удивиться не успеваю, я вообще решаю не удивляться для сохранения собственного рассудка. Пеймон хмурится и нарочито спокойно — хотя глаза остаются настороженными — тянет: — Так чего же ты хочешь? Нибрас улыбается еще раз — теперь уж совсем мерзко: — Её. Воцаряется тишина. Я почему-то даже не сразу понимаю, что мужчина имеет в виду меня — только когда Пеймон резко как-то, зло выдыхает, сжимая руки в кулаки, я думаю, с чего бы он — а затем до меня доходит. С моих губ срывается нервный смешок — и он кажется до жути чужим во мгновенно загустевшем воздухе. Я пытаюсь сказать что-то язвительное и острое, но когда Нибрас переводит на меня взгляд, слова почему-то теряются, и я просто смотрю на него в ответ тупо и удивленно. — Ты тратишь мое время, — цедит Пеймон раздраженно, — это исключено, я уже говорил. Где-то под кожей скользит прохладное облегчение. Нет, я, конечно, не ожидала, что Пеймон согласится, но… — Не спеши отказываться, — Нибрас ухмыляется, — я ничего ей не сделаю, и прошу всего лишь пять минут. Я даже пальцем к ней не притронусь, просто хочу поговорить. Наедине. Пеймон сжимает мое запястье, резко разворачивается и шагает к выходу из комнаты — я дергаюсь за ним, как тряпичная кукла. — Мы уходим, — цедит мужчина, на меня не глядя. — А если ты согласишься, так уж и быть, уйдете вы втроем, — доносится сзади. Пятки упираются в ковер раньше, чем я успеваю даже осмыслить происходящее. Пеймон не останавливается, больно дергает за запястье — да сколько можно насиловать мою бедную руку? — и недоуменно оборачивается. Взгляд скользит по моему лицу и останавливается на глазах, будто бы ища там что-то. — Она все равно мне уже надоела, — Нибрас встает с дивана, пол под ним мягко скрипит, — но у меня нет… достаточного стимула её отпустить. Пеймон хмурится, переводя взгляд с меня на демона и обратно. — Ада, — даже не вопрос, так, констатация, очередное утверждение моей очевидной глупости. — Пять минут, — я не вижу лица Нибраса, но почему-то уверена, что он скалится, — и я не только рассказываю все, что знаю о колдуне, но и отпускаю с вами Олю. Навсегда. Пеймон сморит мне в глаза. Долго, тяжело. — Нет, Ада, — глубоко и твердо произносит он, — я не могу позволить тебе… Я слышу на кухне звон посуды и журчание воды, и я правда не могу понять, почему судьба какой-то незнакомой девочки мне кажется достаточной причиной для того, чтобы рисковать собой. Это глупо и странно, это не я — но почему-то это вдруг кажется до жути правильным, стоит только к этому чертовому журчанию воды на кухне прислушаться. Какое тебе дело? Я здесь по своей воле и могу уйти в любой момент, а Оля не может. Нибрас — не Пеймон, хотя оба хороши, но что-то мне подсказывает, что неудобства жизни с Нибрасом не ограничиваются просто отсутствием личного пространства и постоянными перепалками. Я вспоминаю Олю — её усталое и безразличное лицо, пустые глаза, поникшие плечи. Сальную улыбку Нибраса. «Домашние обязанности». Сделка между нами с Пеймоном и сделка Нибраса с Олей не слишком похожи — но, возможно, единственное, глобальное, основное отличие в том, что мне просто чуть больше повезло с демоном. И если бы я была на её месте… Но ты не на её месте. Я молча высвобождаю руку. — Я не спрашивала твоего позволения, — тихо произношу, отводя взгляд и поворачиваясь к Нибрасу, — поклянись, что ничего мне не сделаешь и отпустишь Олю с сохранением своей половины обязательств сделки. Пеймон позади вздыхает так тяжело и так раздраженно, что я сразу же убеждаюсь — в качестве моих умственных способностей у него если сомнения и были, то только что точно закончились. Нибрас торжествующе ухмыляется: — Я, Нибрас, низший демон, клянусь, что не причиню тебе никакого вреда и не буду действовать против твоей воли, а также освобожу Олю от её части сделки, сохранив свои обязательства перед ней. Задумавшись ненадолго, киваю. Вроде бы все нормально, вот только… Вот только Пеймон ничего не говорит. Вообще. Не спорит и не переубеждает — ему ведь это тоже на руку, Нибрас потом хотя бы сообщит, что знает. Хочется, но я почему-то решаю не оборачиваться. Позже разберемся. — Прошу, — Нибрас чопорно кланяется, указывая на дверь в соседнюю комнату, которой — руку готова дать на отсечение — еще несколько секунд назад не было, — дамы вперед. Прохожу к двери, не оглядываясь. Я привыкла к призракам с вываливающимися внутренностями и пробитыми головами, к рассказам о смерти, просьбами найти и упокоить труп и к неожиданным появлениям духов из стен в самых неподходящих для этого местах и в самое неподходящее время к тому же. Даже к этим новым убер-призракам со способностью ломать руки и обращаться с лезвиями уже привыкла. А вот к демонам пока что не очень. Поэтому дыхание замирает где-то в легких, поэтому пальцы дрожат, когда я кладу их на ручку двери, поэтому резко хочется обернуться к Пеймону, который абсолютно точно сейчас буравит меня взглядом в ожидании малейшей слабины. Я этого не делаю. Я открываю дверь и ступаю в темноту.

***

Почему-то я почти уверена, что комната, в которой я оказалась, находится не совсем в том же доме, что и остальная часть квартиры. По-моему, она находится даже совершенно не там — хотя бы из-за того, что за окном вместо обычной городской улицы какой-то мутный серый туман, за которым вроде бы что-то и угадывается, а вроде и нет. Хотя бы из-за того, что воздух ощущается по-другому, тяжелее и более влажно. Я оборачиваюсь к Нибрасу. Тот как раз закрывает дверь — она как-то зловеще даже щелкает в тишине. Тишина. Я не слышу ничего — тиканья часов из гостиной, шума машин, ветра. Ничего. Я чувствую, как сердце начинает биться быстрее, отдаваясь где-то в кончиках пальцев. Страх, как бы ни хотелось его задавить и подальше засунуть, распространяется по телу с каждым ударом сердца. Оглядываюсь еще раз — комната выглядит вполне обычно: потертый ковер, старое деревянное окно, два стула, кривоватый стол, диван в углу и стойка с книгами под стенкой. Тем не менее, что-то не так. — Где мы? — спрашиваю, следя напряженным взглядом за Нибрасом. Тот скалится и жестом указывает на стул позади меня. — Слишком долго объяснять, а у нас мало времени. Присядешь? — Постою, — достаю сигареты и подхожу к окну. Может, что-то похожее Пеймон делал, когда превратил одну из комнат морга в свою скромную обитель? Скольжу взглядом по стенам, подходя ближе — действительно, тут и там едва заметные рисунки белым мелом — руны и еще какие-то закорючки, — времени на что? Нибрас хмыкает, замечая мой цепкий взгляд. — Времени на сделку, конечно. Прикрываю глаза, выдыхая дым во влажный воздух. Естественно, на что же ещё. Стоило догадаться. — Исключено, — твердо произношу, — мне от тебя ничего не нужно. Даже если бы было нужно — нет. Нибрас садится за стол, я остаюсь на ногах у окна, глядя сверху вниз на демона неотрывно. Мужчина, щурясь, методично и спокойно смеряет меня взглядом — сверху вниз, а потом наоборот. — Мне интересно, чем ты его заинтересовала, — выдает он наконец-то, постукивая по столу, — правда хочу понять. Что в тебе особенного? Пеймон бы не таскал тебя с собой просто так. Ты единственный медиум в городе, но есть много гораздо более опытных и сильных относительно недалеко. Просто подвернулась под руку? Вряд ли. — Я должна что-то ответить или это монолог? — фыркаю, затягиваясь и расслабляясь. Что ж, он хотя бы не собирается меня убивать — пока что, — Какую сделку ты имеешь в виду? К чему все это? — Тебе самой не помешало бы знать, чем ты так заинтересовала одного из королей Ада, — хмыкает мужчина, внимательно глядя на меня и игнорируя мой последний вопрос, — правда не знаешь? Или думаешь, что все именно так, как он сказал тебе? Он помогает тебе, ты помогаешь ему — и на этом все? Я молча смотрю на мужчину, сжимая сигарету пальцами чуть дрожащими и пытаясь стоять ровно. Я знаю, чего он добивается, я этого ему не дам. Пытаясь не отводить взгляд. Не получается. — Право слово, а я уж подумал, что ты действительно смышленная, — Нибрас тихо фыркает, откидываясь на спинку стула, — моя милая Ада, демоны никогда не рассказывают всего, уж поверь мне. И если на тебя обратил внимание такой, как Пеймон, что-то действительно не так. И если ты правда не в курсе, пожалуй, кто-то кому-то врет. — Судить всех по себе — глупо, не находишь? — срывается с моего языка прежде, чем я успеваю его прикусить. Замираю. «Не реагируй на его слова», — будто бы слышу голос Пеймона прямо у себя в голове. Легко сказать. Но Нибраса вряд ли можно обидеть чем-то подобным — он просто смеется, качая головой: — Ты такая наивная. Думаешь, Пеймон лучше меня? Я знаю его дольше, чем ты можешь себе представить, и, поверь, были времена, когда он высушивал десятки людей ради того, чтобы закрутить головы десяткам других и поживиться ими позже, и так до бесконечности. Я чувствую, как по коже пробегает мороз, и резко тушу сигарету о подоконник. Я ни на секунду не забывала о том, что Пеймон — демон, и что добротой, человеколюбием и высокой моралью он не блещет, но… Ненавижу себя за то, что думается почему-то так наивно, но не могу перестать тем не менее — он ведь не такой, как Нибрас. Я ведь видела, как зло Пеймон смотрел на него, как смотрел на Олю, и это отвращение в его глазах было слишком глубоким. Нибрас разваливается на стуле и ухмыляется. Я решаю об этом не думать. Я обещаю себе подумать об этом позже. В других условиях, в другой обстановке и тогда, когда Нибрас смотрит на меня вот так вот насмешливо. — Это не мое дело, — бурчу, вскидывая взгляд. Вдох-выдох. Спокойно и ровно, можно зажечь еще одну сигарету и сделать вид, что все это меня совсем не заботит, можно задвинуть волнение и противную тревогу поглубже и достать когда-то после или никогда, — и не твое. — Как мило, — Нибрас растягивает губы в ухмылке, — готова закрыть на это глаза? Как тебе угодно. Но послушай, что я скажу. Когда ты поймешь, что Пеймон использует тебя, будет слишком поздно. Думаешь, я жестокий и беспринципный? Тебе не мешало бы посмотреть, что случается с теми, кто стоит между Пеймоном и его целью, и цели Пеймона редко предусматривают сохранность его компаньонов. Если сейчас он охраняет тебя, то делает это ровно из тех же побуждений, что фермер, который откармливает свинью на убой. — И ты говоришь мне это, потому что… — изгибаю губы в улыбке, поворачиваю сигарету в почему-то замерзших пальцах, пока внутри все тоже переворачивается нехорошо так, болезненно. — Потому что теперь, когда ты поймешь, что происходит, и когда Пеймону надоест играть в джентльмена, ты придешь и заключишь со мной сделку, — улыбается Нибрас в ответ, вставая. Я отшатываюсь, но мужчина просто подходит к двери, кладя руку на ручку, — и останешься жива-здорова. А я постараюсь не перегнуть с ценой. — В следующий раз постарайся лучше, — фыркаю, подходя к двери и держась от мужчины на безопасном расстоянии. Меня все не отпускает ощущение того, что вот-вот он выкинет какой-то фокус на прощание, и вообще что-то нехорошее такое не отпускает, скручивая внутренности в узел. Я в который раз заталкиваю мысли глубже, глубже, глубже — пока они не превращаются в колючий комок на краю сознания. Я подумаю об этом потом. Сейчас есть дела поважнее. — В следующий раз стараться и убеждать придется уже тебе, — Нибрас возвращает ухмылку, — но я буду готов к разумному торгу. Я выхожу первой, затушив сигарету в стоящую на полке герань.

***

Когда я переступаю порог, Пеймон стоит, кажется, точно в такой же позе, как когда я его оставила — на полпути к выходу, руки в карманах, взгляд тяжелый и темный какой-то. Быстро пробежавшись глазами по Нибрасу, он упирается взглядом в меня. — Ада? — мужчина напрягается сразу как-то, не отводя от меня настороженного взгляда. — Все в порядке, — киваю резковато как-то, наверное, подходя к Пеймону стараясь не встречаться с ним взглядом, — мы просто поговорили. Тугое напряжение внутри никак не хочет отпускать, затягивает меня в нервный и твердый узел сомнений и липкого опасения. Потом. Все потом. — И я насладился каждой секундой, — нараспев произносит Нибрас, а потом серьезнеет. Тон разговора меняется практически мгновенно, — я держу свое слово. По поводу колдуна — что вам уже известно? — Он работает один, — Пеймон задумчиво закусывает губу, — незнакомая магия, но явно что-то старое. Хитрый, использует нестандартные методы, очень хорош в защите и маскировке — мне не удалось его найти. — В точку, но мало, — кивает Нибрас, подходя к книжной полке и что-то там выискивая, — он действительно работает один, я давно уже наблюдаю. Местный — до того, как начались вся эта канитель с привидениями, были все остальные признаки. — Какие признаки? — вскидываю брови, поворачиваясь к Пеймону. — Смерти животных, увядание флоры, — хмуро отвечает он, не отрывая взгляда от Нибраса, — вспышки болезней. Нестабильные погодные условия. Такое бывает, когда колдуны пробуют свои силы перед серьезным колдовством. Пожимаю плечами. Ну, век живи — век учись. Можно было не так снисходительно. — Да, и здесь все это было, — Нибрас наконец-то достает нужную книгу и поворачивается к нам, — еще вот что. Ты сказал, что магия тебе незнакома, но очень старая. Во второй половине восемнадцатого века я был в Чехии, заключил сделку с одним из тамошних колдунов. Он сам подобное не практиковал, но там была закрытая секта магов, чьи ритуалы и по рисунку, и по почерку, и по характеру возмущений напоминали вот этого вот молодца. Ничего из ряда вон, обычная черная магия, так далеко, как этот, они не заходили — или я не заметил. Нибрас протягивает Пеймону книгу, покрытую пылью и паутиной, и вытирает руки о штаны, оставляя грязные следы: — Мало что от них осталось, здесь только одна глава, это — мои заметки, там есть описание нескольких ритуалов и заклинаний. Можно порыться в архивах и библиотеках, но вряд ли что-то найдете. Пеймон выглядит удивленно, принимая книгу из рук мужчины. Он бегло пролистывает её, пока я наконец-то решаюсь на вопрос, который гложет меня уже достаточно давно: — Как думаешь, чего он хочет? Нибрас вскидывает на меня взгляд и хмурится: — Что угодно, так просто и не скажешь. Но он выбрал очень странное начало карьеры. Очень… специализированное. Магия, связанная с возвращением душ из Ада… С таким не шутят обычные новички. Я киваю, поджимая губы. Стоило догадаться, что все не так просто. — Это все, — Нибрас пожимает плечами, — все, что я знаю. Лично я в этом сомневаюсь, но Пеймон только кивает. — Мы уходим, — на этот раз мужчина пропускает меня вперед, недвусмысленно кивая на дверной проем. Никаких сюрпризов, — и забираем девушку. — Было очень приятно познакомиться, милая, я давно так не развлекался, — Нибрас опускается на стул, — с нетерпением жду следующей встречи. — Не могу ответить взаимностью, — разворачиваюсь к двери и быстро выхожу, краем глаза замечая, что Пеймон тоже уходит просто так — даже не прощаясь. Догоняет меня в коридоре. — Вы нашли общий язык, — фыркает где-то позади в темноте. — Я бы очень хотела, чтобы его язык в дальнейшем был подальше от меня, — поворачиваю на кухню. Девушка, сидящая на стуле у окна, вскидывает голову — светлые волосы падают на лицо. В выцветших каких-то глазах на этот раз чуть больше эмоций — в основном удивление и страх, и это на редкость неприятно. — Я Ада, — подхожу и присаживаюсь на краешек стула напротив, — это Пеймон. Нибрас отпустил тебя, ты можешь идти домой. Девушка смотрит на меня — сначала просто настороженно, потом чуть более осмысленно. Переводит взгляд на Пеймона, застывшего в дверном проеме, затем снова на меня. — Моя сестра, — произносит она будто бы с трудом, — я здесь из-за того, что… — Не беспокойся, — наливаю в стакан воды и протягиваю девушке. Та смотрит на меня и на протянутый стакан с сомнением — будто бы я её травить собираюсь, — Нибрас продолжит выполнять часть своей сделки, но ты свободна. Чувствуя себя глупо как минимум, ставлю стакан обратно на стол с едва слышным стуком. Оля дергается. — Но как… — начинает было девушка, но затем замолкает и просто смотрит на меня. Смотрит так понимающе, так измученно, загнанно так, что даже тошно, — это проверка какая-то? Он проверяет, не сбегу ли я? — Нет, это не проверка. Мы с ним… договорились, — ловлю полный сомнения взгляд девушки и наклоняюсь ниже, — пойдем. Или хочешь остаться? Девушка смотрит на меня недоверчиво и тяжело. Переводит взгляд на Пеймона. — Пойдем.

***

Троллейбус скрипит так же надсадно, как и обычно. Точно так же проносятся улицы за засиженным мухами окном. Оля сидит напротив нас с Пеймоном и разглядывает город за окном так, как будто бы в жизни ничего интереснее не видела. Тонкие пальцы в стекло практически впиваются. Зрелище такое отчаянное, что долго выдерживать его я не могу. Очень хочется курить почему-то. Возможно, потому что перед подъездом Нибраса покурить не удалось — Олино тихое «давайте скорее поедем» как-то не располагало. Я думаю отрешенно, что зря она отказалась от ночевки или денег хотя бы. Глядя на девушку, я и сама не могу понять, откуда это неуютное ощущение. Выражение глаз Оли, эта затравленность, эта зависимость что-то проворачивают внутри до ноющей боли. — Чего от тебя хотел Нибрас? — голос Пеймона застает меня врасплох. Поворачиваюсь к мужчине. Полуприкрытые глаза, легкая ухмылка, ноги через проход по обыкновению протянул — казалось бы, ничего такого, но взгляд твердый и серьезный, не терпящий компромиссов. Значит, вокруг да около ходить не собирается. А что собираюсь рассказать ему я? «Моя милая Ада, демоны никогда не рассказывают всего, уж поверь мне. И если на тебя обратил внимание такой, как Пеймон, что-то действительно не так». — Долго распинался о том, что все вокруг — злодеи и лицемеры, а он один такой в белом платьице, — фыркаю, скрещивая руки на груди и пытаясь выдержать взгляд Пеймона, — а потом спросил, не хочу ли я заключить с ним сделку. Несколько секунд Пеймон выглядит почти ошеломленным. Затем поворачивается ко мне уже без деланной расслабленности и полностью, заставляя Олю вздрогнуть от резкого движения: — Что? Какую сделку? Смотрю на мужчину несколько секунд. «Когда ты поймешь, что Пеймон использует тебя, будет слишком поздно. Если сейчас он охраняет тебя, то делает это ровно из тех же побуждений, что фермер, который откармливает свинью на убой». Конечно же, я не верю Нибрасу. Конечно же, он все это заварил, чтобы — черт знает зачем (именно он и знает, наверное, действительно) — заставить меня в Пеймоне сомневаться. Конечно же, я была бы совсем идиоткой, если бы приняла все это за чистую монету, но стоит ли верить Пеймону так безоговорочно? Ищу ответ в секундах, которые остаются до того момента, когда молчание становится слишком красноречивым. Не нахожу. — Не знаю, — выдыхаю наконец-то, — он начал непрозрачно намекать на то, что много чего знает и может мне помочь, но я сказала, что мне неинтересно. Ложь срывается с губ слишком легко. Я не знаю, беспокоит ли меня это. Я ничего уже не знаю. — И все? — взгляд Пеймона непроницаем — не могу понять, поверил ли он мне, и не хочу вообще этого понимать. Хочу приехать в центр, покурить и выпить кофе с Юлей, хочу оказаться подальше от дома Нибраса и от этого колюще-режущего взгляда Пеймона. — Все, — отвожу взгляд. Конец разговора. Больше не могу. Больше не… Краем глаза ловлю взгляд Оли, который она тут же отводит. Ухмыляюсь горько. Такие дела.

***

— Точно ничего не нужно? — мы с Олей прощаемся на краю площади в центре, откуда отходят междугородние автобусы. Пеймон ушел, фыркнув только снисходительно на вопрос о том, куда направляется. Его дело, конечно — я наконец-то закуриваю, проводив долговязую фигуру взглядом молча, и поворачиваюсь к девушке. — Ничего, спасибо, — Оля обхватывает себя руками и бросает взгляд в сторону только что подъехавшего автобуса, — это мой. На билет денег хватит. Я думаю, что, в принципе, какого черта? Яне обязана ей помогать. Я сделала все, что в моих силах, даже больше — но что-то внутри ноет противно и не дает просто уйти. Я не хочу задумываться о том, что именно. — Ну, тогда удачи, — пожимаю плечами, затягиваясь и бросая взгляд в сторону маршрутки до Плазмы, где меня Юля будет ждать уже через пятнадцать минут. — Ты очень помогла, — девушка переводит на меня усталый какой-то взгляд, — спасибо. — Не за что, — выдыхаю дым в неожиданно холодный воздух, — хорошей дороги. — Ада, — я поворачиваюсь было, но девушка чуть ли не впервые меня по имени окликает, что заставляет притормозить, — послушай, я хотела сказать. — Говори, — прячу удивление за упавшими на лицо волосами, поворачиваясь к урне и бросая туда окурок щелчком ногтей. Он оставляет в воздухе дымный след, тут же под порывом ветра растаявший. Холодно. Девушка неожиданно вперед ступает. Касается моего запястья и заключает его в кольцо холодных пальцев — я чуть было не отшатываюсь от неожиданности. — Этот мужчина, с которым ты пришла, он такой же, как… Нибрас, да? — шепотом каким-то даже чересчур эмоциональным, как для её предыдущего состояния, произносит она, — Ну… тоже… — Тоже демон? — переспрашиваю, чувствуя, как и сама голос понижаю мимоходом. Оля неистово кивает — белый хвост мельтешит в прозрачном осеннем воздухе, — да, Пеймон тоже демон. В глазах девушки мелькает страх, который тут же сменяется обычной отрешенностью. Она отпускает мое запястье. — Будь осторожнее с ним, — твердо произносит, отступая на шаг, будто бы окончательно для себя что-то решив — не тратить на меня время, к примеру. — Хорошо, — автоматически киваю, скрывая удивление, — но они с Нибрасом не похожи. Девушка фыркает неожиданно живо, неожиданно эмоционально. — Я тоже так думала, — она одаривает меня ухмылкой, отводя глаза и разворачиваясь к автобусу окончательно, явно на продолжение разговора не намекая и близко, — сначала. Я пошла. Только киваю, провожая девушку взглядом. Она не оборачивается, ныряет в старенький автобус с облупленной по бокам краской. Я не хочу думать о том, на что этим намекала Оля. Не хочу развивать идею того, как все началось у неё. Кажется, только водитель троллейбуса сегодня не сказал мне держаться от Пеймона подальше — а с Юлей я еще даже не виделась. Я хочу кофе.

***

— Карты сообщают, что у тебя было продуктивное утро, — Юля, как обычно, не здоровается, только кивая головой и приподнимаясь приветливо, — и явно не на парах. Со вздохом сажусь на стул напротив, пододвигая пепельницу по скользкой, липкой какой-то клеенке. Юля кутается в кожаную куртку, глядя на меня с плохо сдерживаемым любопытством. «Ну, рассказывай». На всякий случай оглядываюсь. Летняя терраса торгового центра в такую погоду спросом не пользуется — холод действительно пробирает до костей — но лучше так, чем в забитом зале. — А больше они ничего не сообщают? — раздраженно вытаскиваю сигарету, щелкая по дну почти пустой пачки, — Какой смысл моего участия в разговоре, если ты и так все знаешь? — Не бесись, — Юля качает головой в ответ на протянутую пачку, — знаешь же, что не все. Где ты была? Я заказала тебе кофе, кстати. Самую большую чашку. — Спасибо. В сумасшедшем доме, — бурчу, затягиваясь. Рассказывать о Нибрасе не хочется — Юля и Пеймона-то едва вынесла, а от новости о еще одном демоне под боком, с которым мы так премило пообщались, вообще отъедет, — нанесли чудесный визит знакомому Пеймона, который нас мариновал вечность, прежде чем рассказать хоть что-то. — Успешно? — Юля в ожидании перебрасывает карты из одной руки в другую. Ритмичные движения почти завораживают, гипнотизируют даже. — Более-менее, — киваю подошедшему официанту и чуть было не вырываю чашку из его рук. Парень даже не спрашивает, нужно ли еще что-то — просто ретируется, дикий взгляд на меня бросив, — лучше, чем ничего. Глоток. Второй, третий. Как же хорошо, что кофе такой горячий, почти обжигающий — я чувствую, что чем глубже растекается почти некомфортное тепло, тем быстрее отпускает напряжение, которое меня с момента, когда мы с Пеймоном в дом Нибраса вошли, сковывало. Тугой, тошнотворный узел где-то на уровне солнечного сплетения понемногу распускается. Вдох, выдох. Юля терпеливо молчит, с ухмылкой глядя на то, как я залпом половину чашки выпиваю. Сколько же в тебе тревоги, Островская? — Но мы здесь не за этим, — осторожно произносит Юля, и я выныриваю из раздумий одновременно со звоном чашки, поставленной на стол. Я вздыхаю. За переживаниями утра я и забыла, зачем именно просила Юлю о встрече, но воображение услужливо напоминает. Затхлый воздух из отельного номера из сна все еще в легких клубится. Ощущение прикосновений Пеймона под одеждой даже сейчас, на этой пустой и холодной летней террасе, кажется пугающе реальным. Будто бы он рядом. — Да, не за этим, — поднимаю глаза на девушку, — помнишь, я рассказывала тебе о моих снах? Юля фыркает, на губах лукавая ухмылка появляется, хотя глаза серьезными остаются и сосредоточенными. — Ага, побочные эффекты долгого воздержания. Еще один приснился? Я только киваю. Киваю молча, смотрю на ведьму молча тоже, потому что вслух говорить почти что очевидное не хочется и не можется. Ну же, сопоставь, догадайся, вспомни мои полуночные сообщения и сложи два и два, не заставляй меня произносить это. И Юля складывает. Искорки понимания и холода зарождаются в тепло-карих глазах и превращают их в неприятные темные буравчики. Губы, только что изгибающиеся в ухмылке, вытягиваются в прямую, тревожную линию. — Тебе снится Пеймон, — произносит она прохладно, ровно, продолжая меня взглядом буравить, — все это время. Не думаю, что Юле и правда требуется мой ответ, но все же, чувствуя, что в горле снова пересыхает, произношу: — Да, мне снится Пеймон. Юля ерошит короткие волосы, вздыхает и скрещивает руки на груди. В глазах брюнетки плещется беспокойство. — Расскажи, что случилось, — произносит девушка тихо, и почему-то предстоящий разговор кажется до жути серьезным вдруг. Юля берет в руки колоду и задумчиво пропускает её через пальцы.