— Почему ты так уверена в том, что Ахади выберет именно тебя? — спрашивает львенка без всякого укора в голосе. Её окрепшие лапки ловко перекидывали её с выступа на выступ, неся все выше. Перед её лохматой мордочкой то и дело болтался хвостик темно-рыжего цвета с черно-бордовой кисточкой. Каменная лестница, по которой они взбирались, наконец закончилась и львята ступили на широкий валун.
Сперва облепиховые глаза кошечки ослепило ярким светом солнца и она машинально приставила лапу ко лбу, скрывая свои очи от надоедливых лучей. А рыжий львенок, сидевший впереди, обернулся и персиковая снова увидела невообразимо красивую голубизну глаз подруги.
— Потому что я красивее своей сестры, умнее и интереснее. — гордо говорила юная самка, закрывая собой солнце, слепящее глаза другой львицы. Та задумчиво прищурилась, ставя лапу на место. Её взгляд принял несколько раздраженный вид.
— Без обид, Сио, но всем в прайда больше нравится внешность Уру. — спокойно цитировала неприятный факт персиковая, встречаясь с оскорбленным выражением морды принцессы. Последняя, не сдерживая оскал, обошла подругу сбоку.
— И ты тоже так считаешь? — закатывает голубые глаза дочь Мохату, кривя уголок рта. Собеседница спокойно разворачивается к ней мордой и серьезно вглядывается в самовлюбленные огни, играющие в голубых глазах и пылающий от негодования.
— Нет. — уверенно отрезает хищница, взмахивая хвостом и хлопая ресницами. — для меня вы обе симпатичные высокомерные принцесски. — открыто показывая недовольство, цедит простая охотница и вплотную подходит к лучшей подруге. Несколько мгновений подруги, кажущиеся в данной ситуациями не приятелями, сверлят друг друга взорами. А потом Ндого не выдерживает и отходит на несколько шагов, усаживаясь на самом краю валуна. И Сио вдруг замечает, что её всегда жизнерадостная и игривая подруга печалится. И от этой печали она даже горбится, чего она никогда раньше не делала.
Тёмно-рыжая чувствует вину из-за своего эгоизма. Как же она раньше не смогла увидеть странность в поведении самой близкой ей львицы на свете? От стыда дочь короля сутулится и неуверенно шагает к опечаленной подруге. Сио пытается подхватить взгляд Ндого, но та плотно зажмурилась, чуть ли не утыкаясь розовым носом в каменную поверхность. Бока львиц соприкасаются, действуя на подруг успокоительным.
— Ты чего это, Ндого? — трепетно спрашивает кошка, носом поддевая взъерошенную щеку персиковой. Последняя приоткрывает глаза и уныло глядит вниз. Принцесса глядит на подругу, в голове перебирая все произошедшие события, чтобы хоть как-то разобраться в её похоронном настроении. Молчание затягивается надолго, томя рыжую львицу.
— Ты совсем поменялась, когда узнала о законе Короля Мохату. — наконец вымолвила рыжеглазая и поравнялась с названной сестрой. Рыжие уши удивленно вскочили. — Раньше ты бы никогда ничего подобного об Уру не сказала, это была её реплика. Не твоя. И если другие этого не замечают, то я точно знаю, что с момента огласки того закона моя подруга — больше не та, с кем я провела все детство. — скорбно мяукала хищница, печально хмурясь и смотря в округлившиеся небесные глаза.
Сио удивленно хмыкает и отводит взгляд, погружаясь в раздумья. И снова пауза, затянувшаяся на десяток секунд. Ндого тяжело вздыхает, терпеливо ожидая ответа. А вот престолонаследница дышала ровно, анализируя своё поведение и свои мысли в тот момент, когда Мохату заявил о грядущей помолвке, решившей выбор королевы.
— Ты права. — тишину разрывает холодный голос голубоглазой. Ндого не верит собственным ушам, когда до неё вдруг доходят слова подруги. Её ворсистый подбородок опускается вниз, показывая весь искренний шок. Признаться, Сио сама не поверила своим словам. — Просто моя сестра — любимица прайда и я понимаю, что шансов влюбить в себя Ахади у меня практически нет.
— Ахади не из тех львов, которые придерживаются всеобщего мнения. — закатывает глаза персиковая, вспоминая напыщенного красногривого подростка. — Одного не понимаю. — изгибает бровь Ндого, пересекаясь взором с кандидаткой на престол. Последняя прикрывает глаза, предугадывая слова другой. — сдался тебе этот трон? Я вот не представляю тебя королевой. Каждое утро рано вставать, собирать всех на охоту, самой вести охоту. Помогать королю в его решении, вынашивать львят до тех пор, пока не появится мальчик.
— Да не нужен мне престол! — срываясь на крик, Сио обрывает речь охотницы и вздыхает. — мне нужен Ахади… — шепчет дикая кошка, повесив нос. Ндого приоткрывает рот и вскидывает брови. — я все детство с ним провела, он мне близок также, как и ты.
— Ну да, конечно. Это же ему приходилось прикрывать тебя, пока ты делала свои дела в кустах, а весь прайд ждал твоего выхода на твою первую охоту. — недовольно бурчит молодая самка, закатывая глаза и кривясь.
— Ндого! Между возлюбленными должна быть хоть какая-то грань, пойми. — невинно лепечет дочь короля, сгорая от стыда. Собеседница фыркает и тяжело вздыхает.
— Просто, не делай выводов раньше времени. Я бы никогда не связывалась с Ахади. Я знаю, мы дружили все втроём и были не разлей вода, но… Он такой же породы как и Уру. Напыщенный, притворяющийся ангелочком, смазливый и судящий по внешности. — она с отвращением перечисляла все качества будущего короля.
— Ты просто злишься из-за того, что он сказал тебе уделять больше внимания своей шерсти. Потому что она жесткая и взъерошенная. — Сио невысоко подняла палец, защищая возлюбленного.
— Нет, Сио, не из-за этого. Я забываю обиды годовой давности. Странно, что ты не замечаешь его взглядов в сторону Много или Соды или… даже Дэйо! Ей всего шесть месяцев, а Уру уже прибрала её к своим лапам. — крайне взволновано восклицала Ндого, морщась от представления союза Дэйо и Ахади.
— Ну нам всего-то двенадцать месяцев. И кстати, на Дэйо Уру не действует, она все такая же милая девочка. — наивно лепетала Сио, умиляясь воспоминаниям о Дэйо. Подруга младшей принцессы обреченно вздохнула, догадываясь, что ничего не добьется своими ворчливыми доводами.
— Я просто к тому, что тебя в прайде не воспринимают как будущую королеву. Ты даже первую охоту завалила! — Ндого прикрыла глаза лапой, вспоминая то позорище, которое учудила рыжая львица. Дочь Мохату негодующе взглянула на собеседницу. Несколько секунд напряжение молча сверлило мысли львиц, пока одна из них не продолжила говорить. — я к тому, что… Уру всегда всё делала идеально. Она сдала охоту на отлично, её обожают все львицы Прайда, у неё куча подруг и каждый принц из соседних прайдов или просто одиночка хочет жениться на ней.
Сио ненавидела Ндого. Ненавидела за её восхитительно-невыносимые внимательность и ум. Её подруга была ничем не примечательной львицей. Она не выделялась красотой или навыками охоты или боя. В ней не было грации, какая была у её сестры — объекта обожания одиночек. Да и особо ухоженной Ндого никогда не была. Но зато её мудрость поощрялась самим королём. И если её мать и сестра были каменными фигурками для украшения домашнего очага, декорациями и предметами хвастовства львов, завоевавших их сердца, то Ндого была советчицей и стратегом короля, глубоко забивавшей на личную жизнь.
И голубоглазая хищница очень завидовала ей. На самом деле зависть составляла семьдесят процентов чувств Сио. Она завидовала сестре, подруге, сестрам по прайду, одиночкам. И к сожалению, все было обосновано. Ведь Сио была менее симпатичной, чем её сестра. Она была не такой умной, как Ндого. И у львиц прайда были матери. А она, мало того, что росла в её отсутствие, так ещё и грузом вины, который привили ей сплетницы-львицы. Ведь Королева Вингу умерла рожая именно младшую дочь. Ещё ей никогда не давалась охота, хотя все прайдлендеры успешно проходили экзамены. Она была как птенец, упавший из гнезда, но выживший и получивший от матери клеймо полоумного.
— Да знаю я, Ндого. — принцесса обиженно скалит клыки, удрученно бросив взгляд на пещеру, в которой находились все их ровесницы. Отсюда было не видно, чем они там занимаются, но до ушей ясно доносились смех и оживленные разговоры. Ндого проследила за взглядом подруги и поморщилась, уже представляя как Уру лежит посередине пещеры и как все бережно вылизывают её шерсть, при этом говоря, какая же она шелковистая. — но я так его люблю, что мне просто нужно стать такой как Уру. — От этих слов Ндого ощетинилась.
— Не вздумай, иначе мне придется постоянно вылизывать твою шерсть, как это делают Сода, Мдого… Короче все. — бурчит персиковая, с иронией глядя на названную сестру. Та хихикает и дружески хлопает подругу по плечу. Львицы улыбаются друг другу, не отрывая взгляды друг от друга. — как вообще можно подпустить кого-то к своей шерсти. Вот она что-нибудь не так сделает и все. Придется ходить с хохолком как у Нии. Вот будет веселуха. — дикие кошки прыснули со смеху и в следующий момент они уже почти забыли о всех проблемах.
В скором времени они спустились, разговаривая обо всём и ни о чем. Сио наслаждалась тем, что у неё такая прекрасная подруга. Ндого думала также, светясь так ярко, что у рыжей принцессы появлялась улыбка на морде. Может Уру красивее и способнее, но у неё никогда не будет настоящей, честной подруги.
***
— Так мама любила дядю Ахади? — воскликнул рыжий львенок, несколько удрученно рассматривая свои лапки, смирно лежащие напротив друг друга. Ндого в этот момент пожалела о том, что дошла до этого момента из прошлого. Львица тяжко вздохнула и взглянула на Таку уныло, даже не пытаясь фальшиво улыбнуться. Одни отголоски сердца говорили, что нужно рассказать ему правду, другие же советовали открыть истину позже. И Ндого выбрала второй путь, ссылаясь на очень юный возраст Таки.
— Да, Така. Поначалу, но потом она полюбила твоего папу, а Ахади полюбил Уру. — лгала охотница, не скрывая смятения, отражавшегося на её морде. Она знала, что сын её подруги не разглядит лжи. Знала, что ей не придется даже стараться улыбаться, чтобы наивный комочек шерсти поверил её словам. Так и случилось, зеленоглазый выпустил изо рта протяжное «а-а-а-а-а», одновременно кивая её словам в знак понимания. Но тут львенок придвинулся к её уху и, прикрывая рот лапкой, прошептал.
— Хотя не знаю, как можно влюбиться в такую злюку, как тетя. — хихикает он. — и улыбается она как гиена. — рыжий отстраняется от ворсистого уха и засовывает пальцы в рот, поднимая уголки губ вверх. Ндого посмеивается, её плечи подрагивают, а уши мирно опускаются. Усталость берет своё и кошка зевает настолько сладко, что рыжему самому захотелось зевнуть. Персиковая удобно устраивает голову на перекрещенных лапах и покрывает глаза.
— Х… Така. — она все ещё путает его старое имя с новым, невольно напоминая крохе о грустном. — Я так устала, почему бы тебе не пойти и не поиграть с другими львятами? — задает львица этот вопрос, надеясь, что будущий Шрам послушается. И тут до её уставшего сознания доходят воспоминания о, — львята! — хищница тут же подскакивает на лапы. — прости, Така, мне нужно идти! — выпалила самка и ринулась вниз.
Така не успел оглянуться, как подруга его мамы испарилась. Зеленые глазки хлопнули пару раз, а затем кроха двинулся прямиком за удалившейся львицей. Ндого, сломя голову, скатилась по валуну и огляделась. Её сын, Афуа, насупившись, сидел в тени. И персиковая догадывалась о причине его негодования. На шее подростка красовались три красные царапины, на бедре дырки от гиеньего укуса. А на несколько метров выше находилась рыжая львица, хитро глядящая на синеглазого юнца сверху.
Ндого кривит уголки рта, догадываясь, как королева поспособствовала обиде её сына. Впрочем, она и сама виновата. Как можно забыть о родном сыне и переключить все внимание на другого ребенка? Особенно в тот момент, когда израненное дитя лежит в одиночестве и наверняка накручивает себе. Лохматая перерабатывает страх грядущей перепалки и медленно шагает к сыну. Когда её фигура становится совсем близко, Афуа замечает это и исподлобья смотрит на мать. Его брови хмурятся, а глаза еле заметно намокают.
— Как ты, сынок? — мурлычет охотница, укладываясь в тенек к песочному хищнику. Тот не отстраняется и позволяет дикой кошке вылизать его еле заметную гриву каштаново-золотого цвета. Львица прикрывает облепиховые глаза веками, готовясь к колкому ответу. Обычно в такой манере и разговаривают все подростки в период переходного возраста. Сначала обладатель круглых синих глаз молчит, пусто смотря в каменный пол. Несмотря на то, что Ндого прижималась теплым боком к сыну, а это очень необычно для родственников на грани ссоры, недюжинное напряжение росло между ними. И Уру знатно радовалась этому, ожидая вспышки львенка.
— Брошено. А как там Така? — сквозь стиснутые клыки спрашивает юный лев, бросая оскорбленный взгляд на мать. Та тяжко вздыхает, подбирая ничтожные реплики, чтобы оправдать себя. Но Афуа, уже попавший под влияние королевы, лишь цокает и отворачивает голову. — я твой сын, а не этот Така. — на имени новичка песочный кривится. — о нём должны заботиться его родители, а обо мне — моя мама! — шипит синеглазый, прочерчивая белые полоски на камнях когтями. Ндого печально хмурится.
— Така сирота. Кто-то же должен о нём заботиться… — выдавливает эту реплику охотница, надеясь пробудить в сыне сочувствие и понимание к новому члену прайда. Ндого прекрасно понимала, что она не имела права забыть о сыне, но все велось к тому, что Така плохой и забирает маму у Афуа.
— У него есть тетя и дядя, Королева Уру и король Ахади! — ощетинился юнец и подскакивает на все четыре лапы. Персиковая вздрагивает от такого поведения и заглядывает в бушующие синие глаза сына. Афуа ещё никогда не повышал и, уж тем более, не вел себя угрожающе по отношению к матери. Лохматая многозначительно посмотрела вверх, морща нос. Облепиховые глаза увидели довольную улыбку правительницы. Злоба буквально нажала хищнице на подушечке, выдавливая когти наружу.
Афуа вскинул брови от удивления. Когти, выскочившие из подушечек, сбили песочного с толку. Львенку не нужно было логичное объяснение этого жеста, достаточно было только повода, чтобы ещё раз усомниться в любви матери. В его голове все выстроилось так, словно Ндого оскалилась на него. И уж тут-то, синеглазый не выдержал, сорвался с места и кинулся к каменной лестнице, ведущей к огромному валуну, на котором находились все подростки.
Ндого удрученно проводила ребенка взглядом и втянула когти, закрывая лапой свои глаза. А Така все это время наблюдал и от этого ему стало не по себе. Во первых — он не хотел отнимать ни у кого маму. Ндого сама относилась к нему, как к своему детенышу, что, по сути, входило в обязанности Уру. А во вторых — он не знал, что значит сирота. Но это слово ему однозначно не нравилось. Рыжий недоуменно изогнул бровь и поежился. Его охватило неприятное чувство, доселе не знакомое ему, оно звалось плохим предчувствием.
***
Легкий, прохладный ветерок обдувал рыжую шерсть Уру. Королева погрузилась в раздумья о былом. Все воспоминания за прошлый год улетучились, и только одну ночь она помнила также ясно, как сияло солнце. Кровь на её лапах от покушения на жизнь сестры, казалось, до сих пор не потеряла запаха и все также стекала по мускулистым лапам и щекам. А здоровая морда сестры для львицы казалась такой же мутной, как и все воспоминания из младенчества.
Её большие, миндалевидные голубовато-оранжевые глаза, маленькое и худое тело, ворсистые уши и подбородок, острые щеки, разноцветные уши. Все эти черты уже давно выпали из памяти старшей дочери Мохату. И только исхудалый, болезненный вид львицы-одиночки, со шрамами по всему телу и особенно выделяющимися на глазу, Уру запомнила предельно точно. И худшее в этом всем, что правительница не сожалела о содеянном.
Она словно исполнила мечту всей своей жизни: наконец убрала главную конкурентку. Ведь этой безумной казалось, что сестра всегда конкурировала с ней. Будь то принц или обычная львица, которая спрашивала дорогу. Уру всегда считала, что ей нужно быть лучшей во всем. Слепая гордыня, высокомерие и превратили обычного жизнерадостного львенка в подлую убийцу. И даже когда старшая принцесса намеренно испортила своей сестре первую охоту, чтобы Сио прослыла в прайде бездарностью, ей было мало.
Этого все равно не хватало, чтобы полностью удовлетворить желание жены Ахади. И был в её жизни переломный момент, когда ей захотелось оставить Сио в покое, возможно, даже наладить с ней отношения. Но все рухнуло, когда Ахади полюбил младшую принцессу. Тогда в Уру и погиб последний корешок рассудка. Тогда и произошла роковая ночь, в которой жизнь Сио почти оборвалась, а мечта Уру наконец исполнилась. И сразу через несколько месяцев у неё является здоровый и сильный сын — наследник престола.
Но через полгода все снова рушится. Появляется откуда не возьмись какой-то детеныш, принесенный Сио. Её сын. Племянник. Родная кровь той, у которой никогда не должно было быть детей. Тем более здоровых и умных. Возможно, тогда Уру и свихнулась окончательно, ведь львице начало казаться, что пора восстановить баланс. Что не может у калеки быть сын: плод любви и страсти. И с этой мыслью, которую она прокручивает каждый день в своей голове, с её уст срывается рык, чувство долга перед небесами. И фраза, которую она повторяет даже во сне:
— Я восстановлю баланс.
