Отломленный угол

Лео проснулся часов через пять, когда солнце стояло уже высоко. Со стоном принялся ворочаться, ощупывать голову, сухо кашлять. — Доброе утро, — ровно приветствовал его Маркус. За пять часов он успел поговорить с Норт, с Джошем, ещё с десятком знакомых, в том числе, с теми, которые являлись людьми, посмотреть новости, пару отчётов, экономические и погодные прогнозы, а ещё — некоторое количество научных статей по медицине и физиологии. О наркозависимости. Не слишком внимательно. Даже небрежно, как если бы не был уверен, зачем именно он это делает. Лео по какой-то причине — Маркус догадывался, по какой именно, — не удивился его присутствию. — Какого чёрта ты тут делаешь? — отрывисто, с кашлем, поинтересовался он, попытался сесть и схватился за голову. — Я нашёл тебя на улице, — прямо объявил Маркус, — почти без сознания. Доставил домой, поскольку никаких серьёзных физических повреждений не обнаружил. В последних словах было столько странных интонаций, что даже Лео их почувствовал. — Ты мне не нянька, — моментально огрызнулся он, гусеничкой сползая с дивана, — что я делаю и куда хожу — не твоего ума… Он как-то невнятно подавился своими словами, покашлял, что не помогло, и сел на полу, опершись спиною о диван, на котором только что лежал. — Пошёл вон отсюда, — хрипло попросил, почти выдавил. Маркус с интересом и некоторым злобным азартом наблюдал, как у Лео бегают глаза, как ладони нервно норовят потереть то висок, то колени, то друг друга. Лео нужна была помощь, хотя бы, для начала, стакан воды, но вместо этого он хотел продолжать ползать вокруг дивана. — Что случилось с деньгами? — спокойно спросил Маркус, игнорируя просьбу убраться. — Твоё наследство, особняк Карла, его картины, связи, положение в обществе. — Заткнись! — чуть ли не взвизгнул Лео, срываясь на высокой ноте и снова заходясь кашлем. — Ты тоже виноват в его смерти! Это «тоже» Маркус отметил отдельно. Прямо зафиксировал красным, с той долей удивления, что заставила его на несколько секунд растерянно замереть, так что какое-то время оба молчали. Лео кашлял и облизывал пересохшие губы сухим же языком. Затем, почувствовав себя лучше, взглянул на подвисшего Маркуса более осмысленно. Маркус сидел на табурете, а у его ног валялся пакетик красного льда. Лео снова облизал сухие губы, не в силах оторвать взгляд от пакетика. — Какой сегодня день? — спросил вдруг он, всем корпусом рефлекторно потянувшись навстречу наркотику. — Четверг, двадцать пятое августа, половина двенадцатого, — ответил Маркус, внимательно следя за каждым движением Лео и направлением его взгляда. Лео застонал и закрыл лицо ладонями, заваливаясь на бок и прижимаясь лбом к полу. — Мне не хватит, — тихо, плаксиво пробубнил он себе под нос. Затем вдруг взвился: — Не хватит! — и захныкал, не отнимая от лица ладоней, чуть приподняв голову над полом и снова приложив её к полу, сначала почти незаметным жестом, затем сильнее и сильнее. Маркус моментально подался вперёд, сгрёб Лео за шкирку и оторвал его от пола, будто котёнка. Как говорится, от греха подальше. Усадил обратно на диван, где тот скукожился и какое-то время лежал тихо. — Тебе необходима медицинская помощь, — предпринял ещё одну попытку Маркус. — Меньше всего мне необходимо, чтобы меня пытались переделать на свой лад те, кому до меня дела нет, — неожиданно злобно и очень спокойно-взвешенно отрезал Лео, словно не он только что пытался впасть в истерику. — Ты полагаешь, мне до тебя нет дела? — растерянно спросил Маркус и задумался. Лео промолчал. Маркус смотрел на него, анализируя, перебирая варианты, пытаясь, возможно, найти какой-то ответ. Он опять попал в ситуацию «и да, и нет». На этот раз менее глобальную, потому что от неё не зависело будущее всех андроидов Иерихона, города и всего мира, и всё же персонально неприятную. В прошлый раз, когда он попытался отстраниться от семейного конфликта, никому не навредить и выдержать нейтралитет, умер Карл. Маркус какое-то время даже мучил себя мыслями провести масштабную реконструкцию событий, чтобы понять, что случилось бы, если бы он поддался на провокацию Лео в тот день. Но его реконструкция каждый раз оборачивалась неудачей. Так нельзя, любой андроид это прекрасно понимает, даже некоторые люди с ними в этом солидарны. Нет смысла в принципе в построении вида «что бы было, если бы». Но сегодня Маркуса это не удовлетворяло. — Я принесу тебе воды, — сказал, наконец, он, чтобы что-то сделать. — Пожалуйста, просто уйди, — попросил в ответ Лео. — Маркус, ты не в порядке. — Коннор? Коннор сел напротив. — Я догадываюсь, что могло случиться с тобой и младшим Манфредом, но, полагаю, это некрасиво, вмешиваться с нашими… «догадками» в чужую жизнь, да? Маркус усмехнулся. — Люди такие нелогичные, не находишь? — также вопросом ответил он. Коннор сморгнул: — Наш разговор в высшей степени нелогичный. Гораздо логичнее было бы, если бы ты сразу мне рассказал всё, вместо того, чтобы пропасть почти на двое суток. Или не мне. Джошу, Норт, Саймону. Но ты ушёл в оффлайн так, что я даже думал, что случилось что-то серьёзное. Я имею в виду, куда более серьёзное, чем твои попытки наладить контакт с человеком, который не относится к тебе адекватно. Маркус удивлённо разглядывал Коннора. Мимо их столика прошла пара, и Маркус с почти демонстративным интересом посмотрел ещё и на них. Один из них был андроидом, другой — человеком. Они сели в углу кафе, и к ним подошла официантка. Коннор замолчал и тоже посмотрел на пару. — Ты меня не понял, — поморщился через минуту он. — Эти двое налаживают контакт взаимно. В противном случае люди не любят, когда их… — Коннор запнулся и попробовал ещё раз: — Когда им помогают. — Да ну? — усомнился Маркус. — От тебя этого не ожидал услышать. Коннор напряжённо показательно побарабанил пальцами по столешнице. — И возвращаясь к логичности или нелогичности поступков или манеры общения, — с нажимом сообщил он, — в таком случае… я хочу сказать, в случае, когда мы уже встретились, мы — андроиды, куда логичнее было бы сразу обменяться информацией напрямую. Он кивнул на столики в другом углу кафе. Маркус глянул через плечо, где парочки андроидов держали друг друга за руки и ничего не говорили вслух. Он оглядел кафе внимательнее. Столики, где сидели и андроиды, и люди, выглядели куда более оживлённо. Андроиды и люди общались голосом. — Но мы этого не делаем, — продолжил Коннор. — Даже несмотря на «нелогичность». Этому есть причина. — Ты говорил обо мне с Норт? Или с кем-нибудь ещё? — перебил его Маркус. — Когда я «пропал». — Да. — И что они сказали? — Чтобы я не волновался. Маркус вздохнул: — Ты прав, — сказал и протянул ему руку. Коннор едва заметно, едва испуганно отшатнулся. Он много общался с Маркусом, но они не так уж часто виделись, а их общение, каким бы ни было прямолинейным и доверительным, касалось фактов и дел. Слишком уж много последних маячило за спинами андроидов, взявшихся вершить историю. Они решали проблемы. Чужие проблемы. Глобальные. — Я совершенно серьёзен, Коннор, — подтвердил Маркус. — Я не могу объяснить тебе, почему не выходил на связь эти два дня — или это займёт слишком много времени. Но я могу показать. Это во-первых. Во-вторых, в отличие от некоторых не в меру ретивых активистов, я считаю, что табуировать или сакрализовать нашу способность напрямую обмениваться информацией — плохая идея. Человеческая история тому подтверждение. И Норт тоже так считает, — отдельно прибавил он. — Дело не в этом, — очень тихо ответил Коннор, — я тоже так считаю. Просто никто никогда не предлагал мне… добровольно… я никогда… Он оборвал себя и потянулся к руке Маркуса. Тот даже не успел растеряться, поняв вдруг последнюю фразу. Немедленно захлестнуло новым не-своим восприятием жизни, не-своим, но в то же время каким-то похожим, будто смутно знакомым. Раньше у него было не так. Коннор выдержал секунды три, затем отпрянул весь, мелко дрожа и прикладывая очевидные усилия, чтобы не дрожать сильнее. Снова потянулся к Маркусу, едва придя в себя. Маркус поддался, потому что сейчас передумывать было уже поздно — и, да, нелогично. — Какого чёрта, Коннор? Ты свиданку тут, что ли, решил устроить? Так позволь тебе напомнить, что у нас — всё ещё — есть работа. Хэнк не выглядел каким-то особенно недовольным конкретно тем, что андроиды перед ним касались друг друга руками, буквально отдавшись краткому мигу переживания новых ощущений и даже глаза прикрыв. Он выглядел просто недовольным, примерно настолько, насколько привык выглядеть таковым за последние годы, и от чего так быстро отвыкнуть, конечно же, не мог. Коннор тут же поднялся с места, пряча руки за спину, словно теперь не знал, куда их после пережитого опыта деть. — Хэнк… я помню. Конечно. Расследование. — Хэнк, — Маркус тоже встал. — Рад встрече. — Маркус, — Хэнк чуть наклонил голову, исподлобья внимательно вглядываясь в Маркуса, — где ты был? В смысле, не скажу, будто общественность без тебя прямо не может, твои ребята, конечно, отлично справляются, но Коннор, например, — ну, как это по-вашему, — по-человечески, короче, переживал, знаешь ли. Вы круглые сутки, что ли, без перерывов трепетесь друг с другом? — Я, э-э-э… — сказал Маркус, совершенно сознательно решив, что именно это сказать здесь уместнее всего. — Чёрт, извини, — развёл Хэнк руками, — нельзя научить старую собаку новым трюкам, верно? Я до конца дней своих, видимо, буду выражаться неполиткорректно теперь. — Всё в порядке, Хэнк, — Коннор осторожно тронул его за плечо. — Конечно, в порядке, — мотнул головой Хэнк, — но дело само себя не сделает. — Это верно, — согласился Коннор. Маркус проводил их очень внимательно, поворотом головы. С Хэнком они познакомились через Коннора. Коннор мог бы присоединиться к бывшему Иерихону, но не захотел отпускать Хэнка. Или Хэнк не захотел отпускать Коннора. Или их желания тут совпали. Кажется, теперь Маркус понимал это, хотя прямой информации от Коннора не получил. Но что получил, того оказалось довольно, чтобы определиться с установками, имеющими для него ценность на данном этапе существования. Андроиды заняли один из самых крупных бизнес-центров Детройта и уже посматривали в сторону соседствующих с ним, хотя среди освобождённых были, разумеется, и те, кто захотел жить, как люди. Центр «Иерихон» же, в свою очередь, превратился в «колыбель новой цивилизации», как его именовали в сочувствующей и симпатизирующей прессе. Он работал круглыми сутками, и даже мадам Президент являлась сюда с визитом, пусть официальная часть и проходила не здесь. Маркус задрал голову. Огромные солнечные панели и накопители как пальмовые листья усыпали крышу. Временная мера. Более современное и изящное решение уже претворялось в действительность, но Маркус в который раз подумал, что будет скучать по этим лопухам. Они выглядели, словно сад, который андроиды посадили, чтобы вдохнуть в здание больше жизни. К сожалению, требовали постоянного контроля, да и безопасной такую конструкцию назвать никак было нельзя. Её следовало демонтировать до наступления зимы. Автоматические двери бесшумно раскрылись. При входе казалось, будто центр, внутренняя отделка которого была преимущественно мягких бежевых оттенков, светится изнутри, особенно в солнечный день. Маркусу это нравилось. Он не предупреждал, когда именно заедет в «Иерихон», но некоторым его обитателям это не помешало. — Маркус! — Саймон, — Маркус не сдержал улыбки, да и не хотел сдерживать, — ты следил за холлом, что ли? Спешивший к нему Саймон едва заметно запнулся. — Это была шутка, — пояснил Маркус, всегда почему-то чувствовавший себя несколько не заслуживающим настежь распахнутой преданности Саймона. Так относился к нему не только Саймон, но Саймон был ему близок, и это трогало. — Норт на месте? — Нет, — Саймон как будто расстроился и растерялся. Дизайн у него был такой. Манера, поправил себя Маркус. — Норт уехала в аэропорт. Маркус дёрнулся. Норт какое-то время назад начала говорить о том, что им нужно быть более решительными в распространении своих идей, нужно не только налаживать контакты с другими штатами, но и встречаться с представителями других стран, нужно заниматься, так сказать, большой политикой, очень большой, глобальной. Она разобралась в этом лучше него и объясняла, что это то же самое, что сделал сам Маркус для всех них, когда изменил своим протестным маршем Детройт. Маркус верил, понимал её позицию, но медлил. Думал, что тот протестный марш изменил его, вероятно, сильнее, чем он сам — город. — Чтобы встретить Швейцарских дипломатов! — поспешно добавил Саймон, внимательно следивший за малейшими деталями поведения Маркуса, коль скоро тот никогда не предлагал напрямую обмениваться информацией. — Людей, — пробормотал Маркус. — В конференц-зале обсуждают космическую программу, — сообщил Саймон. — Точнее, они обсуждали перераспределение ресурсов, и это само собой превратилось в обсуждение доставки полезных ископаемых с, ну, ты знаешь, Марса… Саймон и Маркус посмотрели друг на друга и одновременно вздохнули. — Никого из НАСА нет, они сами. Хотя есть люди. И ещё профессор Нолькен читает лекцию в третьей аудитории на семнадцатом. Всё было, как обычно. Это одновременно и тревожило, и внушало надежду, но Маркус привык. Привык он и к тому, что по сути — больше не был нужен. Точнее, был, конечно, для того, чтобы картина выглядела завершённой, но он ничего не мог сделать такого, что приводило бы к конкретному немедленному результату. То есть, он не мог каждый день совершать революцию, мир не умел этого переварить. Наверное, думал Маркус, он всё-таки может что-то ещё, даже если по масштабам до революции оно не дотягивает. Но это что-то, пусть маленькое, будет более полезным в его, Маркуса, понимании. Из глубин памяти очень кстати можно было извлечь хоть по очереди, хоть все сразу случаи, когда Маркус спасал своих соратников. Каждого из них, физически и очень конкретно, защищая от пуль, блокируя фатальный удар дубинкой. Ему казалось, такое не переплюнет никакая большая политика, даже если Норт кругом абсолютно права. — Саймон, — решил Маркус, — мне нужен отпуск. Саймон не понял. Он растерянно моргнул и воззрился на Маркуса. — Ничего конкретного я сейчас сделать не могу, — вздохнул Маркус, — этот огромный механизм вертится сам по себе. Однажды мне удалось развернуть его немного в другом направлении, но… я хочу сказать, мне нужно взглянуть на проблему извне, под другим углом, чтобы понять, как раскрутить его сильнее или хоть что-то ещё сделать. Наверное, не следовало говорить о своём решении Саймону. В некотором смысле это походило на эксплуатацию. Маркус знал, что Саймон поддержит его, что бы он ни захотел сделать. Даже если — такая вероятность тоже существовала — не поймёт до конца, о чём именно Маркус ведёт речь. Саймон удивил его: — Но мы каждый день, каждый час что-то делаем, чтобы… раскрутить эту машину, Маркус. И это работает. Он говорил тихо и запнулся, чтобы подобрать слова, но, кажется, всё отлично понял. Понял и то, какой ответ на это получит, возможно даже специально ответил так, чтобы Маркус мог воспользоваться своими аргументами и пойти до конца. — Это не отменяет необходимости иногда отойти на шаг назад, чтобы оценить масштабы происходящего, верно? — Не бросай нас, Маркус, — сломался Саймон, — ты нам нужен. Маркус вдруг разозлился: — Никогда. Даже если не так уж сильно я вам и нужен. Я просто должен вернуть себе… смысл жизни. — Поэтому ты так внезапно пропал два дня назад? — спросил Саймон По мелким неоконченным движениям Маркус заметил, что Саймон будто пытается ухватиться за него, но тормозит желание сделать это. — Я думал, — совершенно серьёзно кивнул Маркус, положил ладони Саймону на плечи и заглянул ему в глаза. — В этот раз я останусь на связи. Обещаю. Говорите со мной в любой момент, если понадобится. Саймон как будто успокоился. — Мы что-нибудь придумаем, — послушно наклонил голову он, — по поводу твоего отсутствия.