***
К обеду Драгнил всё же покинул излюбленное ложе, успел второпях сходить в библиотеку и обратно, причём заметно нервничал из-за страха наткнуться на Королеву. В таком случае Советник, увы, не нашёл бы оправдание! Фолианты, содержащие архивы, Нацу надёжно спрятал в ящик стола, который Хэппи по обычаю не открывал, о существовании которого ленивый слуга, привыкший раз в неделю простыни лишь менять, даже не подозревал, — одним словом, место безопасное во всех смыслах. Драгнил, вошедший во вкус, лёгкой рысцой следовал по безлюдному коридору, стараясь как можно меньше шума создавать набойками сапогов. Видеть Её Величество не хотелось совершенно; совесть юноши, вечно дремлющая, внезапно отошла от глубокого сна, жадно обгладывала душонку Нацу и коварно точила ноготки перед проявлением у того чувства стыда. Опять ложь! Царило почти полное безмолвие, изредка, бывало, свистел зимний ветер за витражами, на этом шумы в коридоре заканчивались, однако вскоре позади Советника раздался лёгкий шорох платья. Надежды Нацу на то, что его случайной встречной окажется некая придворная дама, рассеялись сразу же, как до чуткого слуха долетели знакомые нотки властного женского голоса. — Драгнил, стоять! Нацу, уже приготовившийся сделать очередной размашистый шаг, отдёрнул ногу, приставил её к другой и, оторвав от каменного пола лишь носки, на одних пятках изящно развернулся к Её Величеству, а в ответ на действия, схожие на выступления шута, получил цоканье языком. Королева не прибывала в том приятном расположении духа, при котором обычно улыбалась по-детски глупому поведению своего Советника. — Мне доложили, что ты не явился утром провожать отряд, — благодатный тон Ирен вновь отдавал некой угрозой, — нехорошо! Что подумают люди? Вон, леди Хартфилия проявила к рыцарям своё почтение, так почему же наша гостья выполняет твою работу? — Вас, как я понимаю, Ваши подчинённые тоже пару часов назад не увидели, — юноша растянул губы в кривой ухмылке, — а я спал. — Наглец, — беззлобно протянула Королева, привыкшая адресовать подобные высказывания Драгнилу, который и вправду немало позволял себе в присутствии своей правительницы, — ох, наглеешь! Ночью кошмары одолели, с рассветом только ко сну и отошла, — Нацу тут же захотел подбодрить Бельзерион, ведь на себе прочувствовал весь давящий гнёт долгой зимней ночи, но женщина не дала молвить и слова. — Как скоро Фуллбастер прибудет в мой замок? Если ты, конечно, вовсе не забыл отправить к нему гонца! Как ножом по сердцу, беспощадно и глубоко, разрывая уже заросшие раны, вороша шрамы прошлого. В такие моменты Нацу, желавший возлюбить ту, которой доверил всего себя, начинал испытывать к ней гнев и ненависть, но только под нерушимой маской безразличия. От одного упоминания его имени бросало в дрожь, и не только потому, что суждено прибыть несущему гибель магии человеку, а из-за злости на самого себя. Дважды предатель. — Завтра к обеду будет у тебя на приёме, если наши условия его устроят, — Драгнил устало прикрыл глаза, — у Вас. Оговорился. — Брось, дорогой, — Ирен пальцами аккуратно поправила загнувшийся потёртый воротник кафтана, нахмурившись, — мой самый преданный воин. Скажи слуге, чтобы перестал тебе такое старьё выдавать, — укоризненный взгляд с плотной ткани переместился на удивлённое лицо Советника, — себя хотя бы уважай. Королева и её поданный далее следовали одним маршрутом, под руку, идя в одинаковом темпе и сдержанно посмеиваясь, но такой ровный и свободный путь, а главное — один — предначертан только для этого коридора. Стоило двум силуэтам скрыться из виду, завернув за угол, как Локсар, ртом жадно заглатывая холодный воздух, плавно вывернула из-за выступа в стене, где удачно скрылась, заприметив разговаривавших полушёпотом Ирен и Нацу. Судорожно мотая головой, отчего волнистые синие пряди хаотично метались, леди смотрела по сторонам, словно боялась запечатлеть образ охотника, неизвестный, но уже устрашающий. Слухи об охоте перестали быть просто слухами.***
Паренёк, отправленный к северу от столицы с посланием для Фуллбастера, не собирался возвращаться в замок с худшими вестями для своей правительницы, потому слушать враньё хозяйки таверны более не мог, ведь точно знал — женщина лжёт, а сведения о месте проживания охотника точны! Обычная крестьянка не имела прав отказать Королеве, не приемлемо, впрочем, гонец до последнего и не говорил имя той, кому в срочном порядке понадобился наёмник. Деревушка была небольшой, состоявшей лишь из десятка полуразваленных домов, с виду совершенно невзрачных, порою даже почерневших от влаги и сырости, и одной таверны, где годами находили приют охотники на дичь и путники, куда, бывало, забредали полупьяные старики в надежде за медную монету получить здоровую кружку пенящегося пива. И днём, и вечером посетителей наблюдалось немного, не создавалось излишне режущего слух шума, не слышалось надрывных криков и песен, драки и кулачные бои после перебора с алкоголем здесь подавно не наблюдали. Безупречное место, дабы скрыться от недоброжелателей. — Я всё сказал, — раздражённо выдохнул парень, облокачиваясь о слегка рассохшуюся барную стойку, — глупо врать. Фуллбастер проживает в вашей таверне, зачем скрывать? — полная хозяйка, вытерев грязные ладони о фартук, куда в сию секунду масляными пятнами впитался жир, махнула на выход, желая избавиться от надоедливого клиента, но паренёк не выдержал и громко заявил: — Приказ Её Величества! У меня поручение от Королевы к охотнику, на письме, — он рывком достал из кожаной сумки желтоватый конверт, — печать дома Бельзерионов! А Ирен народ боялся ровно также, как и уважал. Женщина поджала губы, несколько раз оглянулась и, не заметив подле себя любопытных гуляк, нагнулась к прибывшему гостю: — Уже третий месяц платит за вторую комнату, — шёпотом. — Благополучия Её Величеству, — чуть громче и гораздо увереннее. Паренёк долго не мог сжать ладонь в кулак и постучаться в дверь комнаты, да когда осмелился, пару раз костяшками весьма робко ударил по деревянной поверхности. Дверь со скрипом приоткрылась, пропуская гостя внутрь — была не заперта — но встречать гонца не собирались, либо же помещение попросту пустовало. Подданный Ирен, шумно сглотнув слюну, ощущая липкий страх и некое волнение от грядущей встречи с прославленным охотником на нечисть, переступил порог комнаты и огляделся. Низенькая и по всему виду неказистая кровать расправлена, на табуретке рядом скомканы рубахи, блёклые льняные рубахи. Сквозь маленькое оконце почти под самым потолком проникало несколько лучей света, сероватых, холодных. Парень, затаив дыхание, неподвижно топтался на одном месте, хотел произнести хоть какие-то слова, но не мог выдавить ничего, кроме хрипотцы, ощущал, как мрачность, которой пропитались стены (будто сроднившись с ледяной душой временного хозяина), давила на плечи, как срыву вздрогнул, когда к горлу, осторожно надавливая на кожу, прислонили клинок, обжигающий, острый настолько, что от ужаса импульсами по всему телу прошёлся трепет. — Кто таков? — раздалось над самим ухом. — П-по приказу Её Величества, — гонец не стал медлить, как это было с хозяйкой таверны, ведь женщина ему сделать ничего не могла, разве что, по затылку хорошенько треснуть кружкой для пива, а вот охотнику не составило бы труда лёгким движением руки перерезать глотку, фонтаном заставить плескаться багряную кровь. — Прочтите письмо, господин Фуллбастер. — Сделаешь шаг — убью, — и грубо вырвал у трясущегося юнца послание Королевы. Юнец облегчённо выдохнул, стоило клинку отдалиться от его шеи. Пред ним предстал молодой мужчина, скорее, парень, со смоляными густыми волосами, едва растрёпанными, с чёрными глазами, казалось, стеклянными, такими въедливыми и затуманенными, бледной кожей, в лёгкой рубахе, подобной тем, что беспорядочно валялись на табурете, и широких штанах грубоватого покроя, заправленных в кожаные сапоги. Зрачки охотника быстро пробегались по строчкам, брови хмурились по мере чтения, да во всём остальном выражение его лица принимало более серьёзный вид, нежели считанными мгновениями ранее. Куда же ещё строже? — Вы согласны? — гонец не выдержал напрягающей тишины. — Королева обещала любое вознаграждение, титулы и золото за Вашу работу. — Не выкай, — фыркнул Грей, а оружие кинул на постель, словно дав гостю понять, что бесповоротно убедился в своей безопасности. — Я такой же человек, как и ты. Прости за радушный приём, — натянуто улыбнулся, всё больше и больше удивляя поданного Ирен, ожидавшего презрительной надменности в словах и действиях охотника, — привычка. Мне нужно только одно вознаграждение. — Всё, что пожелаешь, говорю устами нашей правительницы. — Я лишь смею мечтать о свободе благородных земель Фиора... от поганой нечисти. Следующий зимний рассвет Грей Фуллбастер встретил, вовсю мчась к столице, во дворец Её Величества, дабы встать в ряды верных защитников престола.***
Костёр потрескивал, огоньки, переливаясь от рыжевато-жёлтого до чистого красного, игриво полыхали, искорки и маленькие угольки отскакивали от пламени. Толща снега блестела под лунными отблесками серебристыми пятнышками, отчего неприятно рябило в глазах — приходилось щуриться. Джерар, лихорадочно потирая ладони в перчатках, из-под полуприкрытых глаз смотрел на огонь, постепенно затухающий, трепещущий от редких морозных дуновений ветра. Синие волосы заиндевели, слиплись, тело моментами трясло, и костёр более не согревал, только создавал иллюзию тепла и защищённости, дарил ложную надежду. Впрочем, Фернандес, за время службы у Ирен превосходно изучивший местность севера, сам предложил свою кандидатуру в состав отряда, потому смысла жаловаться нет — грешно. Его товарищи спали, не сказать, что умиротворённо, утопая в сладких грёзах, но лёгкое сопение говорило хотя бы о дремоте, в которой прибывали мужчины. Следующая ночь подарит ему расслабление, безусловно, а пока стоило позаботиться о друзьях. Самоотверженность, готовность жертвовать собой ради близких следовали с Джераром по жизни, были его преданными спутниками. Как и, получается, глупость. Звук хруста сухих веток прокатился по местности, гулким эхом разбудил постепенно отключающееся сознание Фернандеса, и тот вмиг оживился. Дикий зверь? В память навсегда, будто надпись, высеченная на камне, врезалось место смерти рыцарей Фиора, зверски убитых, растерзанных с такой безжалостностью, словно человек — попросту мясной мешок с костями и литрами крови. Мужчине стало не по себе. Он кое-как поднялся, опираясь о ствол дерева, около которого до этого мирно сидел, отряхнул промокший плащ от липкого снега. — Кто здесь? — губы еле шевелились. Ответом послужила новая трескотня. С лязгом обнажив меч, рыцарь направился в сторону вызывавших подозрение звуков, вскоре размеренный шаг вовсе сменил на бег, стиснув челюсти, пробирался сквозь чащу голых веток, обламывая сучки, морщась от скрипа снежного покрова под сапогами. Джерар через считанные мгновения оказался на небольшой поляне, летом, вероятно, усыпанной пёстрым разнообразием цветов опушке, но сейчас — пустынной, окружённой кольцом корявых деревьев, окутанной мраком зимней беспощадной ночи. Душа дрогнула, сердце забилось с невообразимой скоростью, мужчина всем сжимающимся от паники нутром предвидел беду. И не ошибся. За спиной раздался шорох, Фернандес, рассекая пространство мглы мечом, обернулся и застыл в немом крике, но ненадолго. Рассудок затуманила белёсая пелена, ноги подкосились, и Джерар, бессильно отпустив эфес, пал. Он запомнил бархатный плащ, расшитый сверкающими во тьме каменьями, чуть видимую кривую ухмылку ведьмы и пряди её алых волос. «Ваше Величество,» — и реальность перестала существовать для молодого рыцаря.