-
Спазмы были сильными, болезненными, бессонница была жестокой, дерзкой, лишенной жалости и беспокойство разъедало его сердце от страха, вибрировало в руках, разрушало разум. Он вцепился в простыни и швырнул одну на пол, вскочил на ноги, сел, опять лег, скрутил себе косяк и яркое пламя от зажигалки осветило темные стены. Сделал глубокий вздох, укутался в одеяла, чувствуя что тонет в грусти и злости. Решил открыть окно, решил закрыть его назад, тревога пожирала его и он боролся сам с собой от желания позвонить дежурному врачу и умолять отвезти его в больницу, исцелить его, дать согласие на то чтобы он принял все лекарства которые держал в шкафчике в ванной комнате. Он хорошо помнил тот второй раз когда Эрмаль зашел в его ванную, любопытный как кошка, голый и мокрый когда он сушил волосы феном, и потом настойчиво смотрел как он, с определенной логикой в каждом движении, принимал свои ежедневные два пакетика Оки****** и один Тахипирина, прежде чем выйти вместе. - А разве у них не одинаковый эффект? Это же то же самое, нет? - спросил его. - Нет. Одно из них сильнее, но от него со временем начинает болеть желудок. Второе не дает немедленного эффекта, но у него меньше противопоказаний. Я принимаю оба, так чтобы наверняка. Я хотел попробовать еще те которые выдаются только с рецептом, но доктор сказал что нельзя, что мне это не нужно, но я просто хотел чтобы было, ну, на всякий случай, понимаешь? Помнил его вытаращенные глаза, ладонь в непослушных кудрях, влажных от жары, неловкость и смущение читаемые в его чертах, от того что тот не знал что ответить, потому что все что просилось на язык было бы «слишком», но казалось безжалостным, казалось неуместным. И тогда он надул щеки как ребенок и затем фыркнул: «Бицио, давай уже, пойдем, или мы опоздаем». Снова встал, выпил банку Настро Аззуро******* и порылся в стопке чистых листов, сложенных под аудиокассетами Де Грегори, Васко Росси и Doors, рядом со шкафчиком в коридоре в котором оставил включенным свет с тех пор как вернулся в тот вечер домой. Взял пару листов, убедился что они еще не исписаны, поискал ручку с черной пастой и маркер в ящике где всегда оставлял ключи от машины, мелочь и сигареты. Болезненная тошнота заставила его склониться над столом, с руками мокрыми от пота, мягкими, безвольно, как марионетка с Пьяцца Навона, но он хотел писать, даже в этом состоянии. В голове крутились чувства, ощущения и ярость которые он хотел выразить единственным положительным и успокаивающим способом который знал чтобы выразить себя лучше всего. Это было так как ему нравилось сочинять: не имея графика, но отталкиваться от какого-то образа, фразы, боли или удовольствия которые вколачивались в плоть, чтобы потом писать это, с безмятежностью, с мастерством, словно одержимый, с приоткрытыми губами и глупой, вновь открывшейся радостью. И так пролетело время, прикусив язык, с темными кругами от недостатка сна, почесывая волосы и ловя наивное вдохновение которое будоражило его разум. Сочинять было… чем-то терапевтическим для Фабрицио. Но музыка никогда не была его спасением, только местом где он ходил по прекрасному, а не выгребной ямой для его слабостей. Он дождался шести утра, потом вышел из дома и отправился на работу. Он чувствовал себя невероятно уставшим и истощенным, заправился на заправочной станции пересчитывая евро в кармане и триста квитанций за кофе занимавших место и, рассеянно, спрашивал себя сколько он еще выдержит. Мысль вцепившаяся когтями в его мозг и заставившая его развернуться и помчаться через городской трафик периферийных районов: между строительными площадками и заброшенными парковками он направился прямиком к терапевту.-
- Тогда подпиши вот здесь и все в порядке, вот квитанция. Эрмаль закончил писать свое имя и фамилию и подождал когда и другой подпишет, затем оторвал копию для магазина и отдал оригинал Фабрицио. - Я даже не притронулся к этой гитаре, знаешь? Я должен был использовать ее в тот день на море… - он просто склонил голову, не глядя положил бумагу в карман, горькая улыбка осознания скривила его губы. - Будет на другой раз. Эрмаль кивнул пока проверял состояние арендованной электрогитары, прежде чем вернуть ее на витрину. -Тебе нужно что-нибудь еще? - спросил, не переставая жевать жевательную резинку, вставая с табурета чтобы снова приклеить постеры с Aerosmith и Lùnapop которые отклеились от стены уже в который раз с тех пор как ему пришла блестящая идея приклеить их скотчем. - Нет, но… может я останусь пока не вернется твой шеф? - он устроился в кресле хозяина без лишних церемоний, скрестив ноги и наклоняясь туловищем вперед, пока поправлял свои черные волосы одной рукой и сразу после шляпа снова оказалась на его голове. Эрмаль который так и не бросил привычку наблюдать за Фабрицио, за его профилем, за тем как тот открывал рот и за формой носа которая изгибалась когда он смеялся и за отросшей щетиной прятавшей ямочку на его подбородке, обнаружил что шпионит за ним из-за прилавка пока тот не отводил взгляда от одной конкретной гитары которую оба хорошо знали: это была та самая, про которую Фабрицио, с тех пор как они познакомились, каждый раз повторял что рано или поздно купит, но так и не купил. Несколько месяцев на нее было специальное предложение, а потом цена вернулась к первоначальной. Это была Fender Classic черного цвета от ‘72 Telecaster Rosewood, сокровище из прошлого, которое Фабрицио научился ценить за витринами Hard Rock Cafè и слушая вживую у любимых групп, вперемешку с Gibson Les Paul********. В этот раз взгляд был по-настоящему потерянным, не отрываясь от того инструмента, Эрмаль увидел как тот вздохнул кусая губы, но ему пришлось отложить на потом любой разговор какой бы хотел начать, потому что новый клиент зашел в магазин. - Так что, получится у тебя купить ее до Нового Года? - он кивнул на висящую гитару, которую Фабрицио продолжал рассматривать, с примесью сарказма и любопытства в голосе. Другой щелкнул языком прежде чем отвести взгляд, отказываясь смиряться, прищурился, моргнул мгновением позже и только тогда решился взглянуть на Эрмаля: - Мне нужно было решить кое-что с долгами… И с его губ полилась целая история, начиная с того как он помог финансово одному другу откупиться от какого-то долга, от его страха заболеть потому что врач назначил ему анализы крови как можно скорее, от подозрения что ему не хватало ума, утонченности в том как себя вести и себя выражать, про Эрмаля у которого скоро был тур, до осознания как он привык к его запаху, его слюне, к прохладному прикосновению его рук к своим бедрам и к поту стекающему по его выступающим ключицам когда они занимались любовью. - Жаль. - Ну да. Молчание, только звук нажатия клавиш на компьютере. - Знаешь, моя первая гитара была куском дерьма, но мой дядя был хорошим человеком и заставил меня поверить, когда я захотел играть на ней. На лице Эрмаля отпечаталась ностальгическая улыбка: - Я впервые коснулся клавиш пианино когда мне было три года, в Фиери*********. Мама была скрипачкой и музыка всегда меня окружала, даже если… - и тут он засмеялся, опустив взгляд на мгновение. - Когда я бросил Университет Бари чтобы присоединиться к группе, моя мама не была самой… самой гордой матерью на свете. - Когда я бросил школу, первой реакцией моего отца было привести меня в автомастерскую, но потом я слинял оттуда: это было не для меня, - ответил, скупой на слова и аргументы, немного банально и с пересохшим горлом, слегка склоняя плечи от воспоминания. - Моя мать всегда давала мне полную свободу выбора, надо отдать ей должное. Но я всегда чувствовал себя должным помогать ей, отплатить за доверие. Поэтому, хоть я и разбивался в лепешку, работая в музыкальном магазине в Бари, около моего дома, чтобы репетировать на гитаре и купить синтезатор, я еще и работал официантом и раздавал листовки. Я бы не смог позволить себе университет если бы у меня не было стипендии… когда я бросил, это был продуманный шаг, но и большой скачок, потому что я любил музыку. - Он покачал головой, как будто пытаясь не казаться слишком сентиментальным. Надул пузырь из жевательной резинки и потом вновь посмотрел на отражение своих волос в мониторе компьютера находящегося в режиме ожидания. - Знаешь, ты умный парень, который крепко стоит на ногах и следует своему плану и тяжело работает над собой, мне бы хотелось быть как ты. Конечно, я не имею ввиду твои милые кудряшки, я имею ввиду, ты взял свою жизнь в свои руки, то чего не хватает мне, в тебе есть эта уверенность, эта цельность, понимаешь? Вид того кто добивается всего в своей жизни. Ты принес мне это осознание, каким должен быть артист который- - Так ты так меня видишь? - Как? - Ну и хорошо. И в этой короткой фразе раскрылась вся его неуверенность и незащищенность, а в глазах чистая дрожь, всегда спрятанная, всегда скрытая за саркастическими шутками и самоиронией, чтобы считать себя уверенным в себе типом, полным умных фраз и планов Б. В отличие от Фабрицио, Эрмаль построил целый персонаж, но который не был маской, чтобы защитить самого себя, очень давно, и который уже, казалось, стал частью его самого. Фабрицио смотрел на него мгновение, в замешательстве, выгнув бровь, а потом погладил его по волосам.