Сочувствовать горю — человечно; облегчать его — божественно. X. Манн
Уже прошла неделя с той ужасной аварии, но СМИ всё никак не утихали. Каждое утро Скотт начинал со свежей подборки новостей и в каждой из них мелькали имена его родителей. Журналисты хотели выведать подробности автокатастрофы, но всё было безуспешно, ибо даже их сын не знал, как всё это произошло, не то, что журналисты. Скотт хотел перестать ходить в школу, пока полностью не успокоится, но Кирстин настояла на обратном, аргументируя тем, что он просто загнётся без контакта с людьми. Сама же она очень хотела остаться с другом, но её мама заставила её вернуться в родной Остин. Она не могла ей отказать, так как знала, что любой отказ — это лишние нервы, а лишние нервы — это сразу больница. — Скотт, мне очень жаль. Прими наши соболезнования, — повторяли голоса из разных уголков школы. Скотт тупо кивал головой, не отрывая взгляда от пола, он не хотел смотрел на этих жалких людей, которые при нормальных обстоятельствах уничтожали бы его морально. Он надеялся, что вернувшись в школу, хоть немного забудет о случившемся, но как же он глубоко ошибался. Скотт не хотел видеть эти сожалеющие лица, в которых не было ни капли искренности, поэтому, быстро взяв все школьные принадлежности на наступающий день, он поспешил в кабинет английского языка. Он сел на свое привычное место за третьей партой у стены и углубился в свои мысли. Он не заметил того, как пришел мистер Адамс, преподаватель английского, очнулся лишь тогда, когда тот сказал дежурному, чтобы он не давал Скотту его тетрадь. Скотт удивленно посмотрел на учителя, требуя объяснений. — Скотт, мне очень жаль, но у тебя такая ситуация, и я не думаю, что ты в состоянии писать тест, — ответил мистер Адамс, раздавая листочки с заданиями. — Может хватит? — не выдержал Скотт, срываясь с места. — Мне не нужна эта фальшивая жалость и вынужденные соболезнования. Я хочу вернуться в свою обыденную жизнь, а этот грёбанный мир мне этого не позволяет. — Мистер Хоинг, что вы такое говорите! — воскликнул учитель. — Мы просто хотим дать вам больше времени на адаптацию. — Со мной все нормально и не надо относиться ко мне, как к душевнобольному. — Это была последняя капля в переполненой чаше терпения Хоинга. Ему это все чертовски надоело, хоть все и говорили ему, что они его понимают, Скотт знал, что это не так. — С меня довольно! К директору! — прошипел учитель, указывая на выход. Скотт, не церемонясь, собрал свои вещи и покинул кабинет. Ему безумно хотелось убежать из этой реальности, но понимал, что своим побегом сделает всё только хуже. Он подошел к кабинету директора и тихо постучал. — Входите, — послышался мягкий голос женщины за дверью. — А, мистер Хоинг, я всё думала, когда же вас увижу в своём кабинете. Я знала, что сегодня это должно случиться, — произнесла миссис Коллинз, когда дверь со скрипом открылась. — Здравствуйте, — ответил Скотт, садясь на стул около стола директора. — Полагаю, мистер Адамс вам уже сообщил? — Конечно, — промолвила женщина, заваривая чай из сушенной липы. — Однако в этом нет ничего страшного. В такие моменты всем нужно выговориться, иногда не в такой форме, в которой они сами предполагают, — продолжила она, протягивая Скотту чашку. — Спасибо, — тихо ответил Хоинг, немного отпивая напиток. — Просто все так навалилось, неожиданная смерть родителей, проблемы в школе, я не могу, это тяжело, — произнес он, пряча лицо в ладонях. — Я тебя понимаю, Скотт. Я знаю, какого это терять близких людей, — она вспомнила ту самую страшную авиакатастрофу, в которой погиб её муж десять лет назад. Она до сих не могла смириться с утратой, что уж говорить о подростке, который в один момент потерял самое дорогое, что у него было. Одинокая слеза потекла по её лицу, и она быстро стёрла её, чтобы не показать своей слабости перед Скоттом. — Знаешь что, давай так, я тебе дам две недели освобождения от уроков, чтобы ты смог прийти в себя, догнать все, что пропустил, а потом я договорюсь о твоих отработках каждого теста и что ты там пропустил. Идет? — Спасибо вам, миссис Коллинз, я правда ценю это, — слабо улыбнулся Скотт. — В любое время.***
Скотт вернулся домой и решил покончить со всеми воспоминаниями. Он достал несколько больших коробок и начал складывать в них всё, что принадлежало его родителям. Он пытался не заострять много внимания на личных вещах мамы и папы, чтобы всё прошло без эмоций. Часа через два он покончил с этим делом и отнёс все коробки в подвал. Вернувшись в дом, Скотт взял свой рюкзак и выбежал из помещения. Он сел на скамейке около свежих могил его родителей. Из надгробных плит на него смотрели два улыбающихся лица его отца и матери. Он подавил комок в горле, закрывая глаза. — Мам, пап, я вас очень любил. Хоть мы этого не говорили друг другу вслух, но я знаю, что и вы меня. Я помню те деньги, оставленные на камине мне на карманные, помню, как вы поправляли мне одеяло, думая, что я сплю. Знаю, как вы переживали, что меня подолгу нет дома. Мы постоянно ссорились и мне надо было место, чтобы уединиться и обдумать все, поэтому я убегал из дома. Простите меня за все, — произнёс Скотт. Он уже немного свыкся с мыслью, что теперь совсем один, но знал, что настоящее осознание придёт еще не скоро. — Сегодня меня отправили к миссис Коллинз, в моменты подавленности она мне заменяет тебя, мам. Я знаю, что маму заменить невозможно, но это именно так. Прости за это. Она мне дала две недели на реабилитацию после случившегося, но не думаю, что у меня это выйдет. Я сегодня вынес в подвал все ваши вещи, знаю, что вы злитесь на меня из-за этого, но я не мог продолжать спокойно жить в доме, который полностью пропитан воспоминаниями о вас. Вы всегда хотели девочку вместо меня, вы мне не раз этим попрекали, а я понимаю, что должен был быть лучшим сыном для вас. Я вас очень люблю, но не смогу вас отпустить, зная, что вы злитесь не меня. Простите меня за все, — закончил Скотт, смотря на плиты родителей. Его поток речи прервало два воробья, которые все это время сидели на плитах, они радостно чирикнули и подлетели к парню, садясь около него. Скотт грустно улыбнулся, понимая, что, возможно, родители пришли к нему в виде воробьей. — Спасибо, — прошептал он. Птицы еще раз чирикнули и улетели, оставляя подростка одного. — Я завтра приду, — кинул на прощание Хоинг и поспешил к выходу с кладбища. Вернувшись домой уже далеко за полночь, он подумал, что вернулась Кирстин, так как в его окнах снова горел свет, но когда он вошел в дом, увиденное загнало его в ступор.