***
Леди Тревельян осматривает поле боя. Среди мирных жителей пострадавших нет, мать Жизель тоже цела. Пара разведчиков получила лёгкие раны. Землю за баррикадами устилают части человеческих тел, по которым к их позиции направляется огромная фигура в чёрных доспехах, покрытых свежей кровью. — Наверное, следует выразить ему нашу благодарность? — неуверенно спросила Эвелин. — Следует, но оружие я бы прятать не стал, — гном проверил свой арбалет. — Кто бы он ни был, он не внушает спокойствия. — Встречать союзника с оружием в руках неэтично, — возразила Кассандра. — Я думал, тебе комфортнее вести разговор со связанным в застенке, — поддел Варрик Искательницу. — А тут ты предлагаешь опустить оружие. Жизнь полна сюрпризов. — Тогда была другая ситуация! — отрезала Кассандра. — Вы заварили всю эту кашу, и кто-то должен был во всём разобраться. — И как, получилось? Что-то не видно, — Варрик ухмыльнулся. — Я не собираюсь оправдывать правильные действия, гном, — рявкнула Кассандра. — Идём, — Тревельян направилась к нежданному союзнику, прерывая разгорающийся спор. Вблизи воин производил гнетущее впечатление. Эвелин едва доставала ему макушкой до груди, а Варрик же не дотягивал даже до пояса. Глухой чёрный шлем уставился на неё щёлками глазниц. Тревельян стало некомфортно — пришелец не производил впечатление живого существа, а напоминал одного из гномьих големов. — От лица Инквизиции мы хотим выразить вам нашу искреннюю благодарность за помощь в бою. Без неё не обошлось бы без потерь. Как к вам обращаться? Воин остался неподвижен. Дискомфорт усилился, кровь убитых забивала ноздри, оставляя железистый привкус на языке. Наконец неизвестный ответил: — Катулл Жнец Скорби, — голос был бесцветен и сер, некоторые звуки вырывались рычанием. — За вами долг в десяток душ, который не выплатишь словами благодарности. Объявив о долге, Катулл развернулся и двинулся обратно на поле боя, больше не обращая на отряд никакого внимания. — Неприятный тип, — озвучил своё мнение Варрик после того, как воин удалился на достаточное расстояние. — И за Инквизицией действительно должок, хотя с десятью он переборщил. Кассандра пожала плечами: — Как боец он хорош. Очень хорош. А хорошие бойцы нужны везде. Но я не узнала ни единого символа на доспехах. Он — не храмовник, и не шевалье. — У меня тоже возникли вопросы, — добавил Солас задумчиво. — Слишком много вопросов. — Передадим ему приглашение в Убежище, а пока займёмся делами, — Эвелин посмотрела на остальных. — Нужно добраться до местного объездчика и, по возможности, закрыть разрывы рядом.Глава вторая
21 декабря 2018 г. в 11:14
Катулл грыз галету; твёрдая как камень пластинка по вкусу напоминала картон. Этот «шедевр» кулинарии одинаков во всех мирах. Он скосил взгляд на слепую: девчонка истощена и долго в таком темпе не протянет. Кроме того, стало слишком темно, а ехать вслепую то ещё удовольствие. Лошади тоже нуждаются в отдыхе.
Жнец свернул с дороги к одинокому деревцу, росшему рядом. Спрыгнув с повозки, Катулл уставился в звёздные небеса, пытаясь узнать знакомые созвездия. Ничего даже близко похожего. По правде говоря, гвардеец привык ориентироваться по картам или наитию, а голову поднимал только для того, чтобы посмотреть, не пикируют ли на него в бою какие-нибудь твари. Поэтому эта попытка уточнить своё местоположение была обречена на провал. Гвардеец бросил взгляд на эльфийку, в изнеможении облокотившуюся на повозку.
— Распряги лошадей и привяжи где-нибудь.
Слепая медленно направилась вдоль борта повозки к лошадям. Жнец начал рыться в телеге, гремя трофейным оружием и прочими вещами. Вскоре поиски увенчались успехом — из недр повозки он извлёк пару мешков с продуктами и флягу с водой.
— Сделано, — подала голос слепая.
Катулл покрутил головой, ища лошадей. Те были привязаны к деревцу и активно уничтожали траву возле него. Возникала серьёзная проблема — лошадям нужна вода. Больше 20 литров в день. Сегодня они пили, но на завтра воды нет. И если не найти её, то лошади издохнут за пару дней. А это значит, что придётся бросить телегу, потому что тащить повозку на себе Катулл не собирался, а слепая при всём желании даже не сдвинет её. Жнец посмотрел на девушку.
— Возьми себе поесть.
— Спасибо, — едва слышно прошептала эльфийка.
Жнец уселся на землю, облокотился спиной на повозку и разложил перед собой ужин, слушая, как слепая шуршит вещами в повозке. Можно было бы не кормить её, но волочь за собой ни на что не годный ходячий труп было бессмысленно.
Тем временем, эльфийка нашла ещё один рацион и вторую флягу. Судорожно облизнула губы, прижимая находки к груди. Её пошатывало от усталости. Поколебавшись, она отошла шагов на пятнадцать от повозки и, сев на траву, принялась за еду.
Катулл наблюдал за слепой. Та ела жадно, давясь и «смотря» в землю перед собой. Иногда прикладывалась к фляжке. Гвардеец хмыкнул. Девчонке везёт. Из расходного материала она превратилась в довольно ценный ресурс.
Впервые он подумал о том, что надо было оставить пленного для допроса, а не вырезать тех идиотов как скот. Хотя что ему мог рассказать фанатик, кроме догматов своей веры? Мало чего. Мысли Жнеца вернулись к непонятным наборам и светящейся жидкости. Все сделанные по одному образцу, что странно для личного алтаря. Или их в ордене выдают? Катулл мало понимал в поклонении богам, несмотря на очень высокое положение в иерархии Хаоса. Нет, он чтил Четвёрку и Хаос, принося им жертвы и посвящая победы, за что получал различные награды. Можно сказать, взаимовыгодное сотрудничество. Но понять фанатиков, полностью отдававших себя одному из Богов, Жнец не мог. Особенно странной была их радость по поводу замены их ноги на, например, набор щупалец. Или перья, начавшие расти вместо волос. Многие дары Богов не были чем-то полезным, а походили на насмешку над своими почитателями.
Катулл доел и забросил мешок в повозку. Сам гвардеец ещё долгое время не будет нуждаться во сне, но лошади должны отдохнуть. Жнец достал меч и точильный камень. Демон привычно заворочался в сознании. В ночной тишине особенно хорошо стали слышны голоса, прощупывающие разум на прочность. Руки двигались с выверенной веками обращения с оружием чёткостью. Иногда Катулл ловил мечом лунный свет, и грани клинка блестели серебром. Ночь обещала быть долгой.
Шёпот стал громче, заполняя черепную коробку. Движения камня по лезвию клинка перестали быть плавными. Медленно нарастала боль в висках, а к ней прибавлялось ощущение ударов кувалдой по затылку. Дыхание гвардейца стало резким и с рычаньем вырывалось из груди. Катулл стиснул рукоять клинка. К визжащим голосам прибавился рёв демона, грозящий расплескать содержимое головы Жнеца по шлему. «Глупо было хватать меч», — мелькнула мысль и тут же была сметена потоком голосов, полностью заполняющих разум. Боль достигла своего пика. Черепную коробку разрывало от боли, гулом разносившихся по сознанию ударов в затылочной части, демон клинка радостно рвался наружу, наслаждаясь муками хозяина. Секунда превратилась в вечность агонии.
Катулл не знал, сколько продолжался приступ в этот раз, но когда он снова смог воспринимать действительность, солнце было высоко в небесах. Жнец сплюнул кровь, заполнявшую рот, и поднялся на ноги. Слепая уже проснулась и впрягла лошадей в повозку. Катулл сел на козлы и тронул коней.
Состояние дороги улучшилось. По бокам шёл невысокий заборчик, путь перестал петлять как небрежно брошенная верёвка. Попадались небольшие рощицы, перераставшие в полноценные леса. Гвардеец хотел думать, что лучшее состояние дороги — признак близких поселений, где можно будет получить некоторую информацию и нормальное средство передвижения. Кроме того, в любом обществе есть изгои, брошенные и прочий сброд, из которого можно получить пушечное мясо или рабов. Солнце было в зените. Лошади еле переставляли ноги. Уже как час Катулл спрыгнул с повозки и вёл животных под уздцы, иначе бы те и вовсе остановились. Слепая понуро брела рядом, опираясь на борт телеги. Скорость передвижения удручала. Сам гвардеец пешим на марше покрыл бы втрое большее расстояние за световой день, чем преодолели они за сутки.
Животные оживились, активно нюхая воздух: где-то рядом была вода. Через полчаса пути дорогу прервала неглубокая речка, текущая неспешным широким потоком. На другой стороне виднелся широкий проход между холмами, упиравшийся в лесок на склоне возвышенности. Чуть левее в лесу виднелась дорога и, что самое важное, чьё-то знамя. Рисунок на штандарте с этого расстояния было не разобрать.
Дав лошадям напиться и наполнив фляги водой, гвардеец повёл животных через реку. На середине потока обнаружился довольно свежий труп человека. Мертвец был одет в льняную рубаху и кожаные штаны. Обуви не было, из бедра торчала стрела. Жнец выдернул снаряд из трупа и внимательно осмотрел наконечник. Широкий, плохо извлекается из раны. Значит, били двуногую «дичь» без доспехов. Катулл выбросил стрелу и продолжил движение. Вскоре стало возможным различить рисунок на знамени — на чёрном фоне располагался глаз поверх меча, изображённого лезвием вниз. От глаза во все стороны расходились то ли щупальца, то ли лучи. По мере приближения стали слышны крики и команды — за возвышенностью кипела деятельность.
Когда Жнец с телегой приблизился к самому проходу в лесу, команды стали надрывнее, а крики превратились в вопли боли. Разгорался бой.
— Привяжи лошадей и жди здесь, — бросил Катулл слепой и достал из телеги клинок. Рукоять привычно легла в руку, клетка с демоном появилась на границе сознания.
Через десяток метров открылась полная картина происходящего: уже знакомые гвардейцу храмовники штурмовали позицию солдат с символами лучистого глаза на форме. Обороняющиеся укрывались за невысокими деревянными баррикадами, защищая людей без оружия. Нападающие вели себя странно: вместо того, чтобы встать в строй, закрывшись щитами, подойти к баррикадам и вступить в ближний бой, реализуя численное преимущество, атакующие приближались разрозненными группками, редеющими под стрелами. Тем не менее, первые храмовники добрались до баррикад и связали защитников в рукопашной.
Ситуация склонилась в пользу нападающих. Огонь обороняющихся ослаб, позволяя противнику быстрее достичь линии укреплений.
Помощь в бою всегда ценилась, а налаживать контакт легче с благодарными существами. Поэтому гвардеец решил вмешаться. Фланг храмовников был открыт для удара, чем и воспользовался Катулл. Первая группа нападавших даже не успела заметить чёрную фигуру исполинских размеров, появившуюся сбоку, когда меч развалил одного из воинов от темени до пояса. Ещё двоих Жнец втоптал в землю, не сбавляя скорости. Попытавшемуся двинуть его щитом гвардеец отрубил руку в плече. Последний почему-то был без шлема, отсутствием которого и воспользовался Катулл, сокрушая череп латной перчаткой. Храмовники осознали угрозу с фланга, и к Жнецу развернулось три группы нападающих. Парой шагов гвардеец сокращает дистанцию, и чёрная фигура ввинчивается между двумя ближайшими отрядами, широким горизонтальным ударом обрывая жизни ещё четверым. Один из храмовников лишается головы вместе с рукой, стоящий рядом — верхней половины тела. Сила ударов и масса клинка сводят на нет преимущество доспехов, не рассчитанных на нечеловеческие возможности Катулла. Воин падает на землю, руками придерживая выпадающие внутренности и истошно крича от боли. Крик прерывает сабатон гвардейца, сминающий шлем, словно тот сделан из жести. Катулл вырывает меч из солдата, одновременно навершием ломая кости лица ещё одному. Адская пляска продолжается дальше — падают отсечённые конечности, кровь пропитывает землю, на которой лежат вопящие от боли раненые. Противник из отряда превратился в стадо, которое с лёгкостью вырезает гвардеец. Жнец перехватывает оружие за клинок и гардой пробивает нагрудную пластину очередного противника; та полностью погружается в грудную клетку и выходит из спины. Не утруждая себя извлечением клинка, Катулл коротким уколом пробивает кольчугу на горле храмовника, подошедшего слишком быстро. Пинком освобождая клинок от трупа, висящего на гарде, гвардеец осматривает поле боя, хотя на бой произошедшие похоже меньше всего. Скорее на скотобойню, где безумный мясник разделывает туши, как ему заблагорассудится, и оставляет их куски разбросанными по полу. Руки, ноги, головы, рассечённые надвое тела, из которых вываливаются склизкие внутренности. Сзади слышится хриплое дыхание. Катулл оборачивается. Последний оставшийся в живых храмовник застыл в неподвижности. Затуманенный страхом рассудок не способен на здравые мысли. Солдат перехватывает оружие. Неправильный поступок. Клинок с хрустом входит в грудь солдата.