Катулл присел возле очередного трупа храмовника. Приподняв мертвецу голову и убедившись в отсутствии кольчужного воротника, гвардеец начал отрезать тому голову. Нож легко прошёл между хрящами трахеи, перерезал мышцы с сосудами и упёрся в позвоночник. Шлем скользил в покрытых кровью перчатках, и Жнец перехватил голову поудобнее. Нож никак не попадал между позвонков, вгрызаясь в кость. Решив более не тупить лезвие, гвардеец отложил нож и резко дёрнул голову на себя. Хребет трупа лопнул, Катулл бросил голову в кучу уже собранных. Выпрямился и пошёл к следующему телу. Шлем этого был смят, из лицевой прорези вытекала мешанина костей, крови и мозгов. Рядом кто-то громко простонал. Жнец обернулся на звук и подошёл к раненому мужчине. Тело раненого отсутствовало ниже таза, кишечник вывалился из разорванного торса, стелясь по земле толстыми тёмно-красными верёвками. Стоны переросли в вопли боли — храмовник отходил от болевого шока. Мужчина надрывно кричал, трясущимися руками придерживая выпадающие внутренности. По грязному лицу катились слёзы. То, что храмовники принимали, делало их более живучими, чем обычные люди, но для этого живучесть сослужила дурную службу. Катулл перешёл к трупу рядом.
Раненый продержался ещё с минуту, оглашая местность воплями агонии, прежде чем наконец испустил дух. Его голова стала последней в пирамиде. Та доставала Катуллу до пояса — жалкая насмешка над тем, что приносила гвардейцу битва во Владениях. Жнец осмотрел баррикады ещё раз. Солдаты Инквизиции усиленно делали вид, что не существовало ни Катулла, ни пирамиды черепов, стараясь вообще не смотреть в сторону поля боя. В его голову пришла мысль перебить и этих тоже. Гвардеец презрительно хмыкнул и пошёл к повозке. От них он получил даже больше чем рассчитывал — весьма подробная карта Ферелдена лежала в подсумке на поясе.
Слепая, сидевшая на земле, подскочила и подошла к Жнецу. Проигнорировав эльфийку, Катулл влез на козлы и достал карту. Он не собирался прятаться в тени мира, не привлекая внимания сильных, и скрупулёзно собирать могущество по крохам. Хаос стальной десницей схватит этот мир за горло и бросит его изодранные остатки к ногам Всеизбранного. Луга и пастбища превратятся в пустыни, озёра и реки заполнятся кипящей кровью, города сотрут в пыль, а горы черепов сравняются с естественными хребтами этого мира. Сотни тысяч душ будут жить, страдать и умирать под чёрными небесами, возводя монументы Архаону и Четырём. И с первым местом в очереди на бойню Катулл уже определился.
Гвардеец выругался — он измазал карту кровью, скрыв многие области под багровыми пятнами. Промокший пергамент едва ли не разрывался под собственным весом. Касаясь только запачканных участков, Жнец аккуратно положил карту в повозку и тронул лошадей.
Дорога вилась среди покрытых зеленью холмов, перемежавшихся заброшенными полями и фермами. Иногда встречались пепелища. Рядом с особенно крупными в петлях болтались гниющие трупы, привлекавшие вороньё. Единственный постоялый двор тоже оказался пуст и обобран дочиста. Казалось, что из здания вынесли абсолютно всё, собрав даже пыль в углах. Одна и та же картина повторялась изо дня в день. Разорённые земли — обыденность гражданской войны.
Луга сменились зелёными лесами. Под деревьями было влажно и душно, густые кроны пропускали лишь редкие лучики света. Одна из лошадей начала прихрамывать; сначала незаметно, но ситуация быстро ухудшалась. Через пару дней животное всеми способами избегало движений, не обращая внимания ни на какие понукания. Передняя нога лошади опухла, шерсть вылезала, обнажая болезненного вида кожу. Пришлось разбить лагерь — одна лошадь не могла тащить телегу вместе с гвардейцем на ней.
— Разведи костёр, — бросил Катулл слепой, которая была рада отдыху не меньше лошадей. — Поищи воду.
Жнец подошёл к больному животному. Выпряг лошадей, привязал к ближайшему дереву. Здоровая лошадь быстро приступила к уничтожению зелёного ковра под ногами. Её больная товарка такого энтузиазма не проявила и понуро стояла на том же месте. Жнец помахал рукой перед мордой животного, ожидая реакции. Лошадь не обратила на него никакого внимания. Гвардеец громко хлопнул прямо под ухом животного. Та в страхе отшатнулась от громкого звука, но тут же замерла, не делая попыток убежать, — боль в ноге оказалась слишком сильной. Катулл присел чтобы осмотреть конечность. Нога опухла, болезненно натянутая обнажённая кожа напоминала тонкую бумагу, испещрённую иссиня-чёрными линиями сосудов. Жнец перевёл взгляд ниже. С копытом дело обстояло не лучше — оно покрылось глубокими трещинами, из которых сочилась кровь напополам с гноем. Сняв перчатки, гвардеец аккуратно ощупал ногу животного. Даже при простом прикосновении лошадь взвизгнула и отдёрнула конечность, попытавшись при этом укусить Жнеца. Катулл встал и надел перчатки. Не надо было быть экспертом, чтобы понять — дело плохо. Животное провело рядом с гвардейцем много времени, и Хаос начал менять его. Теперь лошадь либо умрёт, либо выдержит и получит дар Губительных Сил. Или проклятье.
Эльфийка ещё плутала где-то в лесу. Жнец вспомнил об увечьях девчонки и подумал, что дрова придётся ждать долго. А можно и вовсе не дождаться — эльфийка просто промахнётся мимо места стоянки и убредёт в неизвестном направлении. Однако через полчаса слепая вернулась с охапкой сухих ветвей. Свалив дрова на землю, она расчистила место для костра от травы и опавших листьев. Аккуратная пирамидка из веток вспыхнула, как только эльфийка убрала от неё руки. Жнец подошёл к встающей девчонке и панибратски положил ей руку на плечо. Слепая мгновенно замерла, подавляя желание обернуться.
— Я велел найти воду, — с каждым словом Катулл сжимал плечо сильнее. Под конец фразы в его руке хрустели кости, а эльфийка заходилась криком, тщетно пытаясь вырваться из хватки гвардейца. — Не испытывай моё терпение.
Слепая смогла лишь помотать головой. Приняв данный ответ как отрицательный, Жнец отбросил эльфийку в сторону, потеряв к ней всякий интерес, и подошёл к повозке. Котелка в ней не оказалось, поэтому гвардеец выбрал самый чистый шлем и оторвал мешавшие крылья по бокам. Набрав продуктов и прихватив флягу с водой, Жнец присел у костра. Неподалёку тихонько скулила слепая, баюкая измятое плечо.
— Заткнись, — бросил Катулл.
Эльфийка послушно затихла. Жнец воткнул палку в землю рядом и повесил на ней шлем за ремни, предварительно вырвав из него подкладку. Наполнив импровизированный котелок водой из фляги гвардеец приступил нарезке всего, что захватил в телеге. Для традиционной «чёрной похлёбки» ингредиентов не было, поэтому Катулл просто забросил всё, что имелось, в шлем и стал ждать готовности, периодически помешивая варево ножом.
Дело шло к вечеру, а под густыми кронами деревьев и вовсе царил полумрак. Лес был наполнен привычными звуками — шумела листва, стрекотали многочисленные насекомые, изредка кричала птица. К ним примешивались назойливые шёпотки на грани сознания. Жнец потыкал кубики овощей в супе, проверяя готовность, и снял котелок с огня. Навершие шлема не было плоским, поэтому нормально утвердить его на земле получилось, лишь поставив его в неглубокую ямку. Дождавшись, пока суп остынет, гвардеец приступил к еде. Костёр слегка потрескивал, дополняя звуки леса, а Катулл буравил взглядом пламя, тщетно пытаясь разглядеть там что-то. Не то чтобы он искал там наставлений или знамений, однако даже малейший знак Хаоса добавил бы Жнецу спокойствия. Эльфийка спала возле повозки, свернувшись возле одного колёс. Доев нехитрый ужин, гвардеец отставил пустой котелок, облизнул ложку и сунул её за пояс. На голову опустился шлем, отсекая Жнеца от внешнего мира толстым слоем варп-стали и привычно сужая обзор до узкого тоннеля, ограниченного глазными прорезями. Погасив костёр, Катулл уселся возле ближайшего дерева, облокотившись на него спиной, и позволил себе провалиться в короткий сон.
Жнеца разбудила близость живых существ. Даже не открывая глаз гвардеец чувствовал по меньшей мере шестерых, находившихся на полянке его лагеря. Пришельцы двигались очень тихо, но их выдавало громкое дыхание лошадей, слышимое даже сквозь шлем, — животные интересовались непрошеными гостями, стараясь по запаху определить опасность. Катулл открыл глаза, внешне оставаясь абсолютно неподвижным. Первое, что он увидел, — наконечники двух стрел, направленных ему в лицо. Луки держали два долговязых гуманоида с замысловатыми татуировками на лицах. Через секунду гвардеец разглядел остроконечные уши парочки. Местные эльфы. Лагерь обыскивало ещё трое, а двое стояли на карауле с луками наготове, всматриваясь в ночной лес. Две женщины, пятеро мужчин. В поле зрения появилась ещё одна женская фигура. Лук заброшен за спину, в руках — изогнутый меч, сильно походящий на саблю или шамшир. Убедившись, что все из группы её видят, эльфийка совершила несколько пассов руками. Остальные засуетились. Один из тех, что держал Жнеца на прицеле, мотнул головой в сторону гвардейца. Главная группы скривилась и дотронулась двумя пальцами до предплечья, потом мазнула большим пальцем по горлу. Кривая ухмылка расколола лицо Жнеца под шлемом — этот жест имел только одно значение. Эльф кивнул, забросил лук за спину и достал кинжал, намереваясь всадить его Катуллу в глаз. Ушастый наклонился, занёс руку для удара, бросая последний взгляд на цель, и застыл — из чёрных провалов прорезей шлема на него смотрели яростные глаза цвета полированного клинка.
Катулл мгновенно пришёл в движение. Дёрнул голову влево, и стрела второго эльфа скользнула по шлему, разминувшись с глазной прорезью буквально на пару миллиметров. Продолжая сидеть, гвардеец схватил первого за руку с кинжалом, дёргая того на себя и одновременно пиная в корпус. Латный сапог врезался точно в центр груди эльфа, раздался хруст разрываемых мышц и костей, и безрукое тело изломанной куклой улетело в сторону часовых. Вставая, Катулл схватил второго незадачливого убийцу за лодыжки и с размаха ударил телом о дерево. Растение выдержало, а вот эльф столкновение не перенёс. Отбросив тело, гвардеец сделал скользящий шаг в сторону эльфийки, что отдавала приказы. Та времени даром не теряла и, выкрикнув приказ на незнакомом языке, быстро отходила назад, стягивая со спины лук. Стрелы её сотоварищей бессильно отскочили от доспехов Катулла. Сбоку внезапно раздаётся короткий вскрик, а сразу за ним хрип, переросший в бульканье. Жнец бросил взгляд на источник звука, смещаясь к возможной угрозе. Слепая старалась вылезти из-под утыканного металлическими иглами трупа, придавившего её к земле. Гвардеец переключился на оставшихся эльфов. Те неохотно отходили в лес, а командир обходила полянку по периметру, натягивая тетиву лука. Жнец хмыкнул, принимая правила игры. Иными словами, сделал то, чего от него и ждала лучница, — ломанулся к ней через полянку, позволяя остальным уйти. Когда между ней и Катуллом оставалось не больше пары метров, эльфийка выпустила стрелу и грациозным прыжком исчезла в чаще леса. Гвардеец влетел за ней с изяществом тарана, проламываясь через бурелом и сшибая тонкие деревца на своём пути.
Едва различимый во тьме силуэт эльфийки призраком мигал между деревьев впереди, а Жнец следовал за ним как привязанный. Погоня длилась уже больше четырёх часов по ночному лесу. Жертва выдыхалась — эльфийка была существом из плоти и крови, и, несмотря на суровую кочевую жизнь долийских эльфов, долго выдерживать сумасшедший темп не могла. Чего нельзя было сказать о гвардейце, который после пары суток форсированного марша в полном снаряжении мог немедленно вступить в сражение. Уставшая эльфийка споткнулась о корень и едва не упала, а разгорячённый боем и погоней Катулл едва сдержал торжествующий вой — теперь он бежал к жертве настолько близко, что длинные волосы эльфийки маячили прямо перед лицевой пластиной шлема. Лучница метнула на него испуганный взгляд через плечо и резко вильнула в сторону. Не успевая изменить направление, гвардеец смог лишь рукой зацепить хрупкую фигурку. Затормозил Катулл о ближайшее дерево, врезавшись в него плечом. Ствол содрогнулся и хрустнул, а Жнец метнулся к поднимающейся с земли эльфийке, пинком опрокидывая её на спину и ставя сапог на грудь. Не удержался и взвыл в небо, распугивая живность в округе.
Гвардеец пару раз глубоко вдохнул, помотал головой, успокаиваясь и заставляя разум мыслить ясно. Наклонился к пойманной жертве, внимательно рассматривая эльфийку. Из-под тонких бровей на него со смесью страха и ярости смотрели большие карие глаза. Тонкие черты лица искажены гримасой ярости, изящный рот скривился от усилия — ушастая пыталась убрать с груди ногу Катулла. Острый подборок и довольно широкие скулы придавали лицу треугольную форму. Длинные волосы лентой собраны в хвост.
Вытащив из-под лежавшей эльфийки лук, Жнец демонстративно сломал оружие и отбросил два бесполезных обломка в кусты. Ножны от сабли разделили судьбу лука. Стянув с брыкающейся девчонки ремень, Катулл пинком перевернул жертву на живот и связал ремнём руки за спиной. Рывком вздёрнул трепыхающуюся эльфийку на ноги, та извернулась и пнула Жнеца в пах. Гвардеец сморщился, подтянул девчонку за грудки к лицу и, сощурившись, взглянул ей в глаза. Эльфийка храбро встретила взгляд Жнеца, но через пару секунд сдалась и отвела глаза. Шлем гвардейца впечатался в лицо девчонки. Эльфийка охнула и обмякла. Забросив тело на плечо, Катулл направился в лагерь.
Когда Жнец вернулся, уже рассвело. Слепая сидела под одним из деревьев, замотавшись в какие-то тряпки. Услышав лязг доспехов Катулла, эльфийка вскочила и поспешно подошла к Жнецу. Тела эльфов так и лежали нетронутые.
— Обыщи трупы, — слепая поклонилась.
Жнец сбросил связанную эльфийку на землю. Та всё ещё была без сознания, и Катулл пару раз несильно пнул пленную. От боли та пришла в себя и, сев, исподлобья уставилась на своего пленителя.
— Если ответишь на мои вопросы, то умрёшь быстро, — Жнец присел перед пленной на корточки.
Пленная плюнула Катуллу на лицевую пластину:
— Ma halam, shem. Emma shem’nan.
— Значит, перейдём ко второму варианту, — прохрипел гвардеец и вздёрнул эльфийку на ноги.
Нож покинул ножны и приблизился к горлу пленной, заставив её испуганно замереть. Но вместо того, чтобы нарисовать эльфийке вторую улыбку от уха до уха, лезвие распороло кожаный нагрудник. Ещё несколько движений ножом, и пленная оказалась полностью обнажённой. Подтащив упиравшуюся эльфийку к дереву, Жнец примотал ремнём локти пленной к стволу.
— Ремень или верёвку, — рявкнул гвардеец слепой.
Когда и ноги жертвы были надёжно зафиксированы, можно было приступать к допросу. Гвардеец снял перчатки — убить Жнец мог и голыми руками, а точной работе перчатки сильно мешали. Хрустнув костяшками пальцев, Катулл задал первый вопрос:
— Кто вы?
Ответа не последовало, и эльфийка получила удар по корпусу. Жнец целился в печень, рассчитывая на то, что анатомия людей и эльфов совпадает, и, судя по результату, удар пришёлся в цель. Пленную скрутило, эльфийка коротко всхлипнула. Катулл повторил вопрос. Пленная лишь стиснула зубы. Гвардеец ударил снова. Хрустнуло ребро, раздался вскрик.
— Кто вы?
Ответа не было. Удар повторился, вызвав новый крик.
— Кто вы?
***
Мириаль прикрыла глаза. Боль захлёстывала с головой, волнами распространяясь от сломанного ребра. Вопрос, удар, крик. Вопрос, удар, крик. Череда продолжалось бесконечно, время утрачивало своё значение. Эльфийка больше не пыталась сдерживать крики. Вопрос прозвучал опять, и Мириаль стиснула зубы. Через мгновение в треснувшие рёбра тараном врезался кулак. Боль кажется всепоглощающей, пленная высоко кричит. В лёгких заканчивается воздух, и крик стихает. Из глаз льются слёзы. Каждых вдох отдаётся агонией по всему телу. Подошло время вопроса, и эльфийка собрала остатки гордости. Ответа не будет.
Но вопрос прозвучал из-за спины. Мириаль кольнул страх. Грубая рука обхватила большой палец правой руки.
— О, Митал, обереги нас от тьмы… — дрожащим голосом прошептала эльфийка.
— Твои боги не помогут тебе.
Не успев завершить молитву, Мириаль вновь закричала. Палец превратился в комок оголённых нервов, каждое движение простреливало дикой болью. Вновь прозвучал вопрос, и палач обхватил указательный палец. Эльфийка всхлипнула. Хрустнули кости, вырывая из измученного горла новый крик.
— Кто вы?
Мириаль поняла, что плачет. Слёзы застилали глаза, стекали солёными дорожками по щекам. Какая-то крохотная часть её противилась проявлению слабости, но остальное естество было готово на всё, лишь бы прекратить страдания.
— Пожалуйста…
Средний палец сломался с уже привычным хрустом, Мириаль издала новый крик и обессиленно уронила голову на грудь.
Когда все пальцы на руках превратились в изломанные и агонизирующие пародии на самих себя, размытая фигура палача вновь появилась в поле зрения пленной. В его руках блеснул металл. Ужас захлестнул Мириаль с головой.
— Прошу, не надо! Пожалуйста! — эльфийка вжалась в дерево, стремясь оказаться как можно дальше от источника страданий.
— Кто вы?
Осколки чего-то глубоко внутри заставили эльфийку промолчать. Обнажённую грудь обожгло болью. Нож медленно путешествовал по телу, оставляя кровавые дорожки на загорелой коже, а пленная захлёбывалась криком. Вернувшись в начало пути нож скользнул под кожу. Всё, что испытывала Мириаль до этого, померкло перед неистовой агонией, распространявшейся по груди. По телу потекли струйки крови из-под удаляемой части кожи. Нож перестал отделять кожу от тела, и эльфийка стихла. Кошмар был впереди — лезвие двинулось прочь от тела, медленно отрывая участок кожи. Агония расплавленным металлом затопила сознание, снося жалкие остатки гордости и личности. Времени не стало — боль была вечной. Она поглощала, растворяя Мириаль в себе. Мысли исчезли. Когда сознание наконец вынырнуло из кипящего океана страданий, вновь прозвучал вопрос:
— Кто вы?
***
Гвардеец отошёл от дерева, не обращая внимание на плачущую и подвывающую фигуру, привязанную к стволу. Девчонка сломалась быстро, и экономия времени радовала Катулла. Изломанные пальцы, огромный синяк с правой стороны грудной клетки, на большом прямоугольном участке груди отсутствует кожа, остальное избороздили глубокие порезы, затуманенный ужасом взгляд, под телом лужа нечистот — едва ли было возможно узнать в этом гордое разумное существо. Жнец получил всё, что хотел и, как обычно, более того. Измученным сознанием владела одна мысль — лишь бы не было боли. А боли не было, пока эльфийка говорила. Поэтому Мириаль с радостью выдала всё — от детских секретов до имени любовника и слухов про демоническое вторжение.
Катулл вновь прокрутил полученную информацию в голове: долийские эльфы, лагерь в двух днях пути, чуть больше сотни эльфов, из них четверть — старики и дети, два мага. Гвардеец надел латные перчатки и подошёл к повозке. Достав галеты с вяленым мясом, уселся в телегу и принялся задумчиво жевать.
Местные эльфы смогли потерять вообще всё, что отличало их расу, и чем так гордились эльфы Мира-Что-Был. Подумать только — стареющие эльфы. Жнец покачал головой. В этом мире всё было каким-то бледным, блёклым, недоразвитым. Сначала непонятные храмовники, пригодные только в качестве смазки для клинка, теперь — дефектные лесные эльфы. И до сих пор ни знака Хаоса. Восьмиконечная звезда не вызывала у местных ничего, кроме лёгкого беспокойства. Пленная тоже ничего сказать не смогла. Подобное положение вещей сильно удивляло Катулла, ибо вторжение сил Хаоса — не то событие, которое легко забыть.
Гвардеец прожевал последний кусок и запил его водой из фляги. Размышления о строении миров были далеко не из тех дел, благодаря которым Катулл заслужил место в Вараньей Гвардии. А вот массовое убийство как раз входило в список, поэтому ответный визит в долийский лагерь обещал новые трупы. Больше смертей — лучше жертва. Жнец слез с телеги и достал меч. Демон заворчал в сознании, присоединяясь к голосам в голове. Мутирующая лошадь признаков жизни не подавала, поэтому гвардейцу придётся идти на своих двоих.
— Жди здесь, — бросил он слепой. — Убери трупы подальше в лес. Если лошадь не встанет — добей.
