Неслучайные совпадения

- Знаешь, чего я боюсь? - Нет. Ты умеешь бояться? - Боюсь, что однажды долг заставит забыть о чувствах. - Что ты! Твоё чувство долга ничто не заменит. - Твой сарказм не к месту. - У тебя нет чувства юмора. Ты становишься слишком сентиментальным. - Или нудным? - Господи. Это возраст, Паоло? - Ты такой же колючий как и раньше. - Как когда? Когда пришел в Милан, или еще раньше? - Ты все еще пытаешься капитанить, дорогой. - Спасибо, что снова ударил по больному. - А как же чувство юмора? - Как-нибудь я подшучу над тобой. - Умоляю, Сандро, все что угодно, только не твои шутки. Лучше останься еще на минутку в кровати. - Ты же сам сказал, что через час должен быть дома. - Ты – моя совесть. - Я – твой будильник, капитан… «Зачем нужно было хлебнуть этого яду, - любить! Жить бы неразбуженным. Летят же в эфире окоченевшие семена жизни, ледяные кристаллы, летят дремлющие. Нет, нужно упасть и расцвесть – пробудиться к жажде – любить, слиться, забыться, перестать быть одиноким семенем». Алексей Толстой «Аэлита» Встает, тянет за собой белым шлейфом мятую простыню. Невеста. Влажные волосы кольцами украшают плечи, сползают по шее вниз по позвонкам, цепляются за тонкую цепочку. Подходит к окну, кутается, будто мерзнет, прислоняется пальцами к стеклу, оставляя на нем отпечатки. Оборачивается. Брови совсем заломились, полные губы дрогнули. Улыбается. Так грустно, что щемит в груди. Бросает свое платье возле окна, скрывается за дверью. Шумит вода. Он смывает с себя твой запах. День лениво тянется к закату. Ты подбираешь простыню, зажимаешь меж пальцев, проводишь тканью по щеке, делаешь глубокий вдох. К несчастью, его запах задержится в твоих легких до самого утра, и уснуть сегодня не получится. Усмехаешься сам над собой. Чувство, будто завел молодую любовницу. Так ведь и любовница уже не юна, да и не женщина вовсе. Служебный роман. В таком сложно признаться даже самому близкому другу. Стыдно, неловко. Сам себя не понимаешь. Объяснить даже себе не получается, какой там оправдываться перед другими. Он чувствует это. Без слов. Дичок. Смотрит в глаза и читает тебя, как книгу. Потрепанный трехтомник. Сердится, дует губы, вскакивает, кричит, ругается. В такие моменты ты только смотришь на него, закусив нижнюю губу и пытаясь скрыть восторг. Всплеск его рук, снова заломит густые брови, топнет не в силах что-то изменить, сядет к тебе, обнимет или попросту выйдет, хлопнув дверью. Одни эмоции. Это только на поле он прижал голову к плечам, а с тобой все так же высоко летает. Так и хочется схватить за крылья. Вышел из ванной. Ходит по комнате, не замечая тебя. Одевается. Хмурится как небо над Миланом. Отшвыривает от ног простыню, которую совсем недавно так нежно прижимал к своему телу. - Браслет потерял, - бросает он, бегая взглядом по комнате. - Наверное, оставил в ванной. Зря. Ударил взглядом карих глаз. Выпустил пар сквозь зубы. Метнулся в ванную. Вышел, громко топая. Снова засуетился. Успеваешь схватить его за руку, за вторую, останавливаешь, приближаешь к себе. Он стоит меж твоих коленей, смотрит сверху вниз. Ты касаешься губами его пальцев, целуешь ладони, тянешь зубами за нитку браслета, трешься короткой щетиной об его руки. Он смеется. Тихо, низко, хрипло. - Адриана забеспокоится. - Неа. - Мне нужно по делам. - По каким? - По важным, Паоло. Отпусти. Ты еще не одет. Я ждать не буду. - Не нужно. Я задержусь. - Что, еще посетители? Теперь хмуришься ты. Прекрасно знаешь его характер, а привыкнуть к его злым шуткам не можешь. А он нервничает. Пытается одернуть руки, отводит взгляд, прячет глаза под длиннющими ресницами, начинает топтаться на месте. - Паоло! – он так несдержан. - Да, милый. - Прекрати! – фыркает, трясет гривой, снова топает. Его не так то легко удержать. – Чао! – поднимает куртку со стула, движение руки на прощанье. Задевает гордым взглядом, скрывается как тень. Будто никого и не было с тобой. Простыню кидаешь на кровать, прибираешь свидетельства вашей встречи, лишь наполовину опустевшая бутылка вина отправляется в ведро. Умываешь лицо холодной водой. А руки еще пахнут его кожей, во рту его вкус. Тихо смеешься, упираясь спиной в холодный край раковины, отбрасываешь с лица каштановые кудри. Каждый раз ты не можешь поверить, что это происходит с тобой. Галлюцинация (лат. hallutinatio — видение) — восприятие несуществующих реально объектов (предметов и явлений) в качестве реальных с утратой критичности, либо с сохранением самокритики. - Привет. - Здравствуй. Уже так поздно, а ты звонишь. - Ты сбежал сегодня. - Я ушел вовремя. - Да ну? - А что, нужно было дождаться, когда ты уйдешь первым? - Так вот, чего мы боялись. - Я положу трубку. - Я скучаю. - Не нужно. - Ты думаешь, мне нравится твоя резкость? - Не повышай голос. Жена услышит. - Я повышу голос так, что и твоя услышит. - Не пугай меня. - Что ты. Что не так? - Прости. Я и впрямь не в настроении сегодня. Это все спина, погода. Чертова весна. - Ты прости. Я многого требую от тебя. Наверное, ты хочешь покоя. - Нет, - его голос тревожный и отвечает он быстро и резко. Ты готов поклясться, что он заходил по комнате и кусает ногти. - Я позвоню завтра. Спокойной ночи. - Паоло. - Да? - Нет. Не надо звонить. - Хорошо… Береги себя.

И снежная девушка к речке плывет, Влюбленная в солнце, совсем как живая, Туда, где под ветром ломается лед И льдины грохочут, друг друга сжимая. И солнце пленилось ее красотой И, сняв ледяное ее покрывало, В объятиях сжало рукой золотой И снежную девушку поцеловало. Муса Джалиль

Закрываешь все окна в комнате, прикрываешь дверь. Дети давно спят, Адриана тоже не дождалась и уснула. Ложишься рядом с ней, стараясь не побеспокоить ее ровного сна, закрываешь глаза и выдыхаешь его аромат. Отпускаешь свое сердце и боишься, что своим стуком оно разбудит всех вокруг. Дышишь ровно. Стараешься не думать о нем. Напрасно. Он и сейчас лежит на тебе, трет подушечками пальцев твою кожу, царапает, дразнит, громко смеется. Вторая молодость! Это невыносимо… Перевернуть все с ног на голову. Откуда такая сила у простого мальчишки из Рима. Кем был ты, и кем он! Иль Капитано Италии и Милана, Мальдини, великий и титулованный, и этот птенец. Так крепко он сжал твою руку при первой встрече на поле. А глаза горели, казалось, стадион вспыхнет. Нет, не тогда. Позднее, гораздо. Ты полюбил тихую птицу с подрезанными крыльями, с загнанным взглядом, с резкими повадками дикого зверька. Он долго вставал на ноги, а летать так и не научился. Уснуть ты не сможешь. Подходишь к окну, прислоняешься лбом к холодному стеклу. Слишком мало, слишком редко, слишком сладко. Как неосмотрительно с твоей стороны. Похоже, тебе одному это нужно. В его повадках скользит презрение и раздражительность. Он устал. На него столько свалилось. А теперь еще и ты со своей любовью. - Доброе утро. - Паоло? - Прости, - ты кусаешь себя за руку от досады, – совсем забыл, что ты любишь поспать. - Паоло! Десять утра! - Габи нет рядом? - Они у матери на выходные. - Какое приятное совпадение. - Совпадение с чем? – он сонный. Наверняка трет глаза, хмурится, садится в кровати, зевает. - С тем, что я ужасно хочу тебя видеть. - С тебя завтрак, Мальдини. У тебя пятнадцать минут! Солнце радо ему не меньше твоего. Облизывает его кожу, путается в локонах, скачет по спине, пробираясь сквозь тонкие занавески. Он нежится, довольно разламывает еще горячие круасаны, запивает сладким кофе. Хотелось бы и тебе так безнаказанно трогать его. - Ты был в медцентре? - Эхм, - не хочет говорить. - Прогнозы? - Ты же знаешь все сам, - снова срывается, отворачивается. - Сандро, - осторожно тянешься рукой к нему, накрываешь ладонью его пальцы. Кидается к тебе взглядом, просит помощи. Встаешь, обхватываешь его лицо длинными пальцами, он тянется к тебе навстречу, поднимается, целует. Крепко, сильно, вкус сливочного крема на губах, вкус его губ. Господи, останови это безумие… Смотрит на тебя виновато, прижимая руку к губам, глазки смеются, сам еле сдерживает улыбку. - Мне стыдно, - шепчет он и прячется под одеялом. - М? – гладишь его по волосам, они мягкие и густые как топленый шоколад, пальцы тонут, и хочется их облизать. - Это наша с Габи кровать, - выныривает из-под одеяла, снова устраивается на твоей груди, тычется носом в шею прямо под ухом. Ты смеешься, обнимаешь крепче, не можешь отпустить. Со страхом расцепляешь пальцы. А вдруг и впрямь не сможешь? - Без тебя там скучно… собираюсь с утра, завтракаю, сажусь в машину, спешу на тренировку, захожу в раздевалку, тяну до последнего, а ты так и не заходишь. Выбегаю на поле и там жду. А тебя все нет. Потом отвлекаюсь, бегаю… а потом захожу обратно в раздевалку и ищу твою фигуру в душевой. Обидно… когда ты вернешься, я уже уйду… Он притих, сложил руки на твоей груди, прижался ухом там, где громче всего стучит твое сердце и слушает, прикрыв глаза. Хочется назвать это счастьем и остановить время. Известно, что сердце человека сокращается в среднем 70 раз в 1 мин. Две недели. Короткие телефонные разговоры по ночам. Если днем, то ничего личного. Если увидеть, то только на фотографии в столе, в личном ящике под ключом. Если дотронуться, то только закрыв глаза, в своей памяти. Это и означает – уйти в свои проблемы. Не можете даже встретиться, или не хотите искать повод. Времени совсем нет. Так живет большинство друзей. Нет надобности искать встречи с Андреа или Максом, не так часто звонят тебе Билли и Кристиан. Жену и детей ты видишь с утра и по вечерам. Все спокойно, без потрясений. Никаких лишних эмоций. Идеальная жизнь. И все-таки нет покоя. Набираешь его номер. Не отвечает. Занят. Не может ответить. В больнице. С детьми. С женой. С женой в магазине или с женой в постели? Какое тебе дело! Не хочет отвечать. Неудобно. Сандро скидывает. Нет, просто не хочет. Это правильно. Самое время все закончить. Если уж у тебя не хватило для этого мудрости. Хорошо, что хоть ему это вовремя надоело. Ты закончишь карьеру, уедешь жить в Майами. Будете видеться на встречах с командой раз в пол года. Или чаще… лучше реже. Он приедет на лето отдыхать в Штаты или найдет место поживописней. Может быть со временем переедет туда, как вы и мечтали. А, скорее всего, продаст дом и останется в Италии. Роняешь голову на сложенные на столе руки. Ты ужасный пессимист, Мальдини… - Оставьте сообщение после гудка… - Сандро. Это Паоло. Ты извини, если отвлекаю… Возьми трубку, если можешь… Кхм. Нет. Тогда перезвони мне. Это важно. Привет семье. - Сандро, я беспокоюсь. Я вчера звонил. Мне нужно кое-что узнать. - Я звонил тебе на городской, мне сказали, что вас нет в городе. Ты в Риме? Неста, я вне себя… “Сандро, милый, ответь. Я ужасно за тебя беспокоюсь. Ты отдыхаешь с женой?” “Если ты не хочешь, чтобы я поднял ФБР, лучше ответь. :) целую.” Стираешь буквы нового смс. Бесполезно. Если он уперся, то не отступит. Хочется выпороть его как ребенка… Хочется обнять его. Никаких вопросов и претензий. Просто знать, что он рядом. - Сандро приехал, - бросает Пиппо, проходя мимо тебя в раздевалке. Как всегда наматывает шарф, думает о чем-то своем, уходит раньше всех. Нет, конечно, ты не стал одеваться быстрее, ты не нервничаешь. Похоже, это просто у тебя два левых ботинка, или футболка села, пока ты тренировался. Бросаешь ее об пол, будто от этого она послушно сама налезет на тебя. Держишься вспотевшей ладонью за лоб. - У тебя жар? – Андреа наклоняется, заботливо прикладывает свою ладонь, жмет плечами. – Там Сандро приехал. Идешь? - Попозже, - рассеяно говоришь ты, упершись взглядом в пол. Кажется, что весь мир вокруг знает, и ты чувствуешь себя абсолютным идиотом. Когда ты заходишь в зал для отдыха, на диване сидят только Андреа и Он. Мысли о ремне сами собой проносятся в голове. Ты натянуто улыбаешься, стараешься медленно подойти к ним, жмешь его загорелую руку. А твоя рука дрожит и прячется в карман брюк, чтобы не залепить пощечину этой улыбающейся мордашке. - А, Паоло! – он встает с места. – Ты звонил мне, хотел поговорить о чем-то важном? Ты закрываешь за ним дверь своей комнаты. Из-под твоих бровей вылетают сизо-голубые молнии. Он держится смело, осматривается, садится на твою кровать, заглядывает в твои глаза. - Мы немного путешествовали с Габи по Италии. Оставили детей бабушке. Знаешь, только вдвоем, как второй медовый месяц. Только я и она. - Чудесно, - гроза сменяется дождем, холодным и тихим. Как глупо. – Хорошо отдохнули? - Да, - он кивает, сцепляет пальцы в замок, его грудь ровно поднимается и опускается. – Люблю Италию, - говорит он совсем тихо. – Cтараюсь и жену любить, - снова грустно улыбается, распахивает глаза. Разве можно злиться на него? Разве можно его осудить, обвинить? Можно ли его не любить? Садишься рядом, обнимаешь, крепко-крепко, чтобы не выпорхнул, хоть и не может летать. Целуешь в лоб, убирая непослушные темные пряди. Проклинаешь себя. Проклинаешь общепринятые правила, олимпийский комитет, футбол, отца, Милан, Лацио, тех, что продали его, себя, снова себя и случай, что привел его в твою команду. - Я рядом, милый, я всегда рядом. - Дай мне время. Вы прощаетесь на Миланелло. Все окна уже погасли, только вы стоите под проливным дождем. Дожди надоели, как и расставания. Ты позволяешь ему уйти. Потому что не можешь запретить. Потому что позволишь ему что угодно. Тебе все равно не понять, как трудно ему сейчас, как трудно ему всегда. Было и будет. В Милане пятого апреля + 19 и гроза. До середины недели будут идти сильные дожди…