nae mam daero

      Больше всего на свете Чон Чонгук ненавидел бесполезность. Бесполезные вещи, бесполезных людей вокруг, собственное бесполезное существование. Вот только он не ожидал, что столкнется с главной бесполезностью жизни из-за своего выбора. Выбора будущей профессии. И здесь Чонгук очень прогадал, поставив не на то. Журналистика его не прокормит, да и со временем эта профессия вообще исчезнет из-за многочисленных программ-копирайтеров. А чтобы попасть на экран или вести новости, нужны связи, которых нет.       Три месяца в университете Корё были тягомотными и неинтересными. Переехав в Сеул, пусанский мальчик ожидал кардинального изменения в жизни. Но все осталось по-прежнему, за исключением локации. Одногруппники не спешили сближаться с хмурым и немногословным студентом, а девчонки со всего потока ухудшали его недоотношения с парнями — безусловная красота Чона сводила их с ума: женский пол от желания, мужской от зависти и тихой злости к сильному конкуренту. Ореол недоступности и таинственности будоражил девичьи умы, доставляя парню много проблем.       Чонгук был закоренелой одиночкой, но полное отсутствие общения сказывалось не самым лучшим образом на его и так несладком характере. Даже в общежитии у него не было соседа, с которым можно перекинуться хотя бы парочкой слов. Сон Ходжуна он видел всего два раза: когда тот занес немногочисленные шмотки в их комнату, и когда эти же самые шмотки забирал на квартиру. Ходжун переехал к девушке, а Чонгук остался жить в комнате один. И вроде бы порадоваться пространству стоило, да одинокие вечера гложили душу.       Чонгук курил редко, но с переездом в общагу стал совершать каждодневный моцион в курилку, украдкой наблюдая за девушкой-лисой. За единственной отдушиной. Его окна выходили на внутреннюю часть, поэтому видя из окна блекло-рыжие длинные волосы, Чон раз за разом наспех натягивал на себя штаны и футболку и выбегал на улицу. Не доходил до будки/коробки, именуемой громким словом «курилка», издалека и украдкой смотря на незнакомку. Она изредка скользила усталым взглядом по собирающимся студентам, будто смотря сквозь них и совсем не обращая внимания на Чонгука. Девушка смотрела сквозь всех, и его лицо она тоже не запоминала.       С противоположным полом Чон был слишком зажатым и слишком стеснительным. Несмотря на постоянные знаки внимания, он так и не научился искусству обольщения, предпочитая блеять овечкой и сваливать за угол. За три месяца он не сказал незнакомке ни слова. Не смог решиться. Чонгук даже не знал из какого она корпуса, потому что выкидывая окурок в мусорный бачок, девушка направлялась не домой, а на выход, покидая территорию. Он успел изучить ее привычки за это время. И совершенно не спалился со своим сталкерством.       Чонгук знал, что у нее сегодня смена в клубе. Она пару раз упоминала «Shameless» в разговоре по телефону, разглагольствуя о кретине-менеджере. Чон все слышал, Чон все запоминал. Начал замечать мелочи еще с первой встречи в институте, в котором они оба, как оказалось, учились. Чонгук списывал все на происки Судьбы, тут же высмеивая себя за наивность и блевотно-розовые очки. В тот день дождь был таким сильным, что сносил несчастных бедолаг, попавших под него, в сторону. Чонгук стоял на крыльце, как и остальные бедные студенты, поверившие гидросиноптикам, обещающим солнце и жару. Зонта ни у кого не оказалось.       Она встала справа от него вместе со своим красноволосым другом. Другом, который ныл над ее душой, вцепившись в локоть. Оттягивал назад под защиту крыльца, но девушка упрямо вырывалась из цепких объятий. Тихо охнула, когда парень отпустил руку, и ее окатило холодной водой за долю секунды. Ее легкий верх насквозь промок, Чонгук мог увидеть белый бюстгальтер.       — Минхо, нет, ни за что, пожалуйста, я на эту укладку часа два потратил.       Ее звали Минхо, и она сразу заняла место в сердце Чонгука. Особое место. Не потому что имела лисьи глаза и хитрую ухмылку в уголках губ, и не потому что единственная не побоялась вымокнуть до нитки. Парень увидел, куда спешила рыжая и почему позволила дождю мерзким холодом проходиться по коже — недалеко под лавочкой мяукал маленький грязный комочек тепла.       Пачкая пальцы и светло-бежевую блузку, с котенком на руках девушка обернулась к крыльцу и улыбнулась так широко и счастливо, что сердце Чонгука зашлось от мысли, что она смотрит на него. Но Минхо смотрела, махала и улыбалась Чимину. Чимину, что недовольно ныл сбоку от Чона. Чонгук ненавидел его в тот момент. Как он смеет быть возмущенным, когда такая девушка рядом с ним?!       За три месяца она ни разу не посмотрела на Чонгука. Осознанным, в зеленых из-за линз глазах, взглядом.       Неуклюжий с девушками, смущающийся до румянца на щеках Чон Чонгук решил действовать.       Идя в клуб, в котором работает Минхо, Чон надеялся изменить свою безнадежную ситуацию. Настраивался на разговор, если не по душам, то хотя бы на банальное «Привет, я Чон Чонгук, мы с тобой учимся в одном универе и живем в одной общаге. Не хочешь прогуляться?». Но в итоге, увидев рыжую в коротком черном топике и с дерзко-алой бабочкой на голой красивой шее, проглотил язык, невнятно промычав что-то про виски. Девушка улыбнулась ему дежурной улыбкой, которая совсем не грела изголодавшееся по ласке сердце Чонгука. За все время он так не сказал ей и слова, лишь поднимая руку и наслаждаясь краткой близостью, пока Минхо наполняла очередной стакан. Он и пил-то не потому, что хотел: ждал, когда она подойдет в очередной раз, чтобы начать разговор. Бесполезно.       А Чон Чонгук ненавидел это больше всего. Но ничего поделать с самим собой не мог. Девушки так и оставались непреодолимым препятствием. Особенно, такие красивые и добрые, как Хван Минхо.       Конец вечера отпечатался размытым пятном на подкорке сознания. Последнее воспоминание — усталый голос Минхо, весело поющий песни Чимин и удобные сидения такси.       На грудь давило, мешая нормально дышать. Чонгук отрывисто хрипнул, чуть не захлебнувшись слюнями. Открыл глаза, туманно смотря на потолок. Не его комната. Без паутин трещин, пыли на люстре, да и цвет не больнично-белый. Пальцы нащупали мягкое одеяло, скомканное под поясницей. Не его общажное синтепоновое одеяло, едва греющее и обшарпанное. Чон приподнялся, игнорируя головную боль. С недовольным мяуканьем с груди спрыгнула небольшая кошка, ударив парня по лицу пушистым хвостом. Чонгук зажмурился, почесал нос и смачно чихнул. Кошка начала вылизывать светло-серую шерсть, Чону показалось, что он видел ее раньше.       — С добрым утром, красавчик. Ты мне должен за химчистку штанов и кроссовок.       Ехидный голос заставил Чонгука вздрогнуть и посмотреть на дверь. Язык прилип к небу, когда он встретился взглядом с красноволосым. События прошлой ночи красочным слайд-шоу скользили перед глазами, наполненные алкоголем, усталым взглядом рыжей лисы и мерзким ощущением тошноты. И одиночества.       — Я Пак Чимин, — парень протянул Чону стакан воды и таблетку, — выпей, станет легче.       Он и без представления знал его имя. За три месяца успел изучить всех, кто вертится вокруг Хван Минхо. И Чимин был единственным, кто постоянно находился рядом с ней. Пак наблюдал, как Чонгук морщится, закидываясь таблеткой, как жмурится от яркого солнца, как украдкой скользит настороженным взглядом по комнате. Чимин усмехнулся своим мыслям: на маньяка он не смахивал, чтобы на него так реагировали.       — Ты всю ночь пинался, — Пак присел рядом, Чонгук неосознанно отодвинулся и выпрямился, словно палку проглотив, — обычно у меня появляются синяки после довольно бурных ночей, но из-за других действий, если ты понимаешь, — неприкрытая сексуальность сквозила в голосе парня, заставляя мурашки пробежаться по спине брюнета. Пак Чимин олицетворял собой похоть и нескрываемую чувственность.       — Мы спали вместе? — проблеял Чонгук, крепко зажмурив глаза. Лихорадочный румянец окрасил его щеки. Мутные картинки вчерашних событий никак не прояснялись, оставляя бурное воображение владельца додумывать все самому. Чон этого делать не хотел, его снова начало мутить. И хрен пойми почему: потому что оказался латентным геем или весьма нелатентным алкоголиком?       — Смотря какое значение ты придаешь слову «спали», — в голове Пака зрел коварный план поиздеваться над страдальцем. Душа требовала отмщение за пострадавшие любимые кожаные штаны и не менее любимые кроссовки. Чимин придвинулся ближе и совершенно недвусмысленно положил руку на бедро Чонгука, с которого спал весь румянец, уступив место смертельной бледности. — Мы были близки.       Чонгук резко свесился с кровати, опорожнив пустой желудок. На полу в лучах солнца сверкала прозрачная желчь. Чимин брезгливо скривился. Сам виноват - довел беднягу.       — Ну, ты и нетолераст, однако, — Пак покачал головой, все же дружелюбно похлопав Чона по спине, своеобразно помогая. — Такое непринятие реальности вижу впервые.       — Я думаю, это непринятие виски.       Чон вздрогнул от женского голоса. Слезящимися глазами Чонгук посмотрел на дверь и замер, пока новый приступ не согнул его пополам. Мысленно брюнет орал, пытаясь перекрыть собственное захлебывающееся дыхание, сбрасывая с себя пронзительный взгляд рыжей лисы. Не такого знакомства он хотел, не в таком виде мечтал предстать перед Минхо. Блюющий, потрепанный, с ароматным душком - парень мечты любой девушки.       — Веди его в ванную, пусть примет душ. Я пока суп сварю, — Хван даже не поморщилась от столь живописной картины, за два года на работе и не такое повидать успела, — и убрать здесь не забудь. А, да, я Хван Минхо.       И никакого тебе "приятно познакомиться". Когда девушка удалилась на кухню, Чимин заворчал.       — Командует в моей же квартире, бестия. Вставай, гомофоб, тебе необходим холодный душ и зубная щетка. — Пак поморщился, помогая Чонгуку вставать, — настоятельно советую начать с щетки.        — Я не гомофоб, — Чон часто и рвано дышал, пытаясь справиться с приступами тошноты. Наружу выходить уже нечему, на смену спазмам пришли судороги, которые скручивали желудок в бараний рог. Парень шипел сквозь зубы, — ничего не имею против вас…таких…ну, ты понял.        — Я пошутил, расслабься. Так, заходи, пользуйся всем, что видишь. Я сейчас принесу твои вещи, Минхо их вчера постирала и повесила сушиться.       Пак скрылся, оставив Чонгука на бортике ванны. Брюнет уперся руками в расставленные ноги, делая глубокие вдохи и выдохи. Мимолетная забота лисицы ненадолго притупила болезненные ощущения. Чону приятно, что девушка позаботилась о его одежде, а сейчас заботится об их владельце, готовя суп. От теплых размышлений Чонгука оторвал вернувшийся Чимин:       — Скажу честно, это просто кощунство — одевать такое сексуальное тело в это шмотье оверсайз размера. — Пак откровенно скривился, двумя пальцами поднимая футболку вверх, и откинул от себя, словно мерзкое нечто. — У тебя шикарные аппетитные бедра, широкие плечи, мощные руки и даже пресс имеется…       Чонгук покраснел, вспомнив, при каких обстоятельствах Чимину удалось все вышеупомянутое рассмотреть. Брюнет больше не сомневался в том, кто именно его переодевал.       — Не позволяй им утопать под ворохом столь безвкусной одежды, — красноволосое чудо улыбнулось напоследок, и, отсалютовав, оставило Чонгука наедине.       Наскоро приняв душ, Чон почувствовал себя лучше. Долго рассматривал лицо в зеркале, разглядывая отпечатки вчерашнего веселья. В отличие от того же Чимина, который находился в примерной же кондиции, Чонгук выглядел намного потрёпаннее алкоголем…и жизнью.       Пока Чонгук мялся на пороге, а Чимин разглагольствовал о плюсах проживания на собственной квартире и минусах в общежитии, Минхо коротким кивком указала брюнету на тарелку супа, сама попивая один кофе. Чон сел и опустил голову низко к столу, ощутив, как напряженность атмосферы камнем осела на плечах. Однако, чувствовал это только он. Хван игнорировала попеременно болтающего и хлюпающего супом Пака, устало смотря в телефон, то и дело набирая мессенджи. Чон украдкой посмотрел на наручные часы. Одиннадцать утра, а вернулись они в шестом часу. Почти пять часов сна. Сносно.       — Минхо, будь добра, оторвись от телефона и обрати на нас внимание. Все-таки гости, будь вежливее, — недовольно прогундосил Чимин, рукой ткнув в Чонгука. Чонгука, который все это время молчал и наоборот скрывался от девушки, избегая ее скользящего по пространству взгляда. А теперь после слов друга рыжая обратила внимание на Чона, отчего тот склонился еще ниже к тарелке, наблюдая за тем, как плавает вареное яйцо в бульоне. Украдкой поглядывал на нее, отмечая синяки под глазами и болезненно-бледную кожу.       Хван кисло скривилась, но гаджет убрала. Провела рукой по лицу, словно пытаясь убрать остатки усталости и скрытого недовольства. Мысленно Чонгук задался вопросом: «а спала ли она сегодня?».       — Да Сокджин достал с утра пораньше уже, — Минхо вздохнула, а Чон напрягся при упоминании чужого мужского имени. Глупое желание быть единственным мужчиной в ее жизни на корню затопчено самим Чонгуком. — На свою голову вписалась в организацию «посвящения первокурсников». Теперь Ким весь мозг выел. «Придумай идею, Хван, нужно что-то грандиозное, Хван. Давай, включи свое творческое нутро», — наигранно писклявым тоном передразнила девушка.       — Три месяца с начала учебы прошло, не поздновато? Уже все перваши давно освоились со студенческой жизнью, — Чимин хихикнул, когда лицо Минхо скривилось еще больше. Она поспешила запить образовавшуюся горечь кофе.       — Джин выбивал деньги из совета.       Пак понимающе кивнул, отложив ложку и откинувшись на спинку стула. Чонгук молча хлебал суп, становясь тише воды, ниже травы. Рассматривал интерьер кухни, со скрытой завистью замечая большое пространство и дорогую мебель. Минхо усмехнулась, когда старательно прячущий взгляд Чон посмотрел на нее в упор.       — Салага, ты какой курс?       Чонгук поперхнулся от такой фамильярности к своей персоне. Проглотив и суп и обиду, Чон пробубнил себе под нос, и после громко повторил, собрав всю смелость в кулак.       — Первый.       — Какой он тебе салага, Минхо-щи?! — вклинился в беседу Чимин, прервав рвавшуюся наружу колкость рыжей в сторону Чонгука. — Это же вылитый Бэмби, только посмотри в эти огромные наивные карие глаза.       Хван ощутила себя охотником, который пристрелил олениху, оказавшуюся мамой Бэмби. По крайней мере, Чонгук посмотрел на них именно таким взглядом — взглядом потерянного и обиженного миром оленёнка. Руки зачесались от желания болезненно пожамкать парня за щечки. И при этом с противной улыбкой на лице. Да, как можно больше гадства на лице, Минхо, так держать!       - И чем нынче можно заинтересовать первокурсников, чтобы они посетили университетское мероприятие? - Минхо приготовилась записывать чужие мысли, открыв заметки на телефоне.       - В общаге будет устроена охуенная вечеринка с морем алкоголя и кучей готовых на все девчонок, - Пак оскалился, толкнув в ребра притихшего Чонгука. Уж точно девчонок не для себя упомянул, - после такого университет вряд ли чем-то заинтересует.       - Чимин-щи, - и хвановское "щи" звучало так продолжительно, что ей впору было ползать по пустыне, переговариваясь со своими гремучими собратьями. - Помолчи, пожалуйста, не с тобой разговариваю. Ну, салага, что тебе было бы интересно?       В горле стоял ком, из-за которого было сложно говорить. И кто знает, что было причиной: тошнота или столь пристальное внимание девушки к нему. Чонгук покачал головой:       - Я не знаю.       Интерес в глазах Хван потух, она вернулась к телефону. А Чимин с долей жалости посмотрел на брюнета. Спустя минут пять молчания Чон поспешил откланяться, не собираясь больше испытывать хозяйское гостеприимство. Надевая кроссовки, Чонгук снова повстречался с серой кошкой и широко улыбнулся. Теперь понятно, во что превратился тот маленький грязный комок из-под лавочки. На прощание Чон сдавленным тоном поблагодарил парочку за оказанную помощь, искренне заверяя, что отплатит старшим за заботу.       — Этот мальчишка влюблен в тебя по уши, — произнес Чимин, когда дверь за Чонгуком закрылась. — Взгляд боялся поднять, да и слова лишнего не вытянуть было.       Минхо раздраженно цокнула.       — Не говори чепухи, Чимчим, просто стеснительная салага попалась, ничего более.       Пак разочарованно покачал головой. В вопросах любви Хван Минхо представляла собой непроходимую тупицу, в упор не видящей чужих чувств. Была способна лишь утопать в своих, а блеск в глазах мужчин принимала за простую вежливость.       «Слепая дурында», — Чимин уставал бороться с ее упертой твердолобостью в этом направлении. Его слова, как об стенку горох. Придется Чонгуку смириться со своими чувствами, либо начать действовать. Не увидев заинтересованности, Хван на первый шаг не пойдет. И зачастую девушка ее не способна была разглядеть. Намеков она не понимала.       — Что, совсем не понравился? — Чимин все же рискнул направить подругу в нужное русло. В который раз.       Минхо возвела глаза к потолку, но все же стала раздумывать над своим ответом, прикусив губу. Паку не хватало мечущегося во все стороны щенячьего хвоста. Настолько он был заинтересован в чужой личной жизни. Особенно в личной жизни Минхо, которая не особо пестрила красками и разнообразием. Она просто отсутствовала.       — Невзрачный он, блеклый какой-то.       Хван должна была помолиться богу за то, что под рукой Чимина не оказалось ничего тяжёлого. Желание зарядить прямо промеж глаз, чтобы выбить эти идиотские мысли из чужого мозга, было сильным, почти непреодолимым.       — Волосы твои блеклые, Хван, а этот Бэмби неогранённый алмаз, — Чимин провел рукой по волосам, придавая им объем, — ты вообще видела его бедра? А спину?       — Это ты с ним спал, а не я.       — Да от одного его голоса кончить можно!       — Не расслышала, пока он там себе под нос мямлил.       — Ты невыносима!       — Я тоже люблю тебя, моя мармеладка.       Пак обиженно замолчал, поэтому девушка вернулась к гаджету. Тишиной насладиться Минхо не успела, так как спустя минуту Чимин вновь стал заливаться соловьем, вернувшись к изначальной теме — где все же лучше жить: на квартире или в общаге?