С миру по нитке

Ругать себя — нерациональная трата времени. Шерлок это знал. И, тем не менее, именно этим он сейчас занимался, стоя перед родной дверью на Бейкер-стрит. Время было четыре утра, Джон наверняка видел десятый сон и будить его было не лучшим вариантом. Как и признаваться, что умудрился в один день и забыть дома ключи, и потерять отмычки. Шерлок вздохнул и двинулся в сторону окна. До своего — на втором этаже — ему не добраться, придется лезть к Джону. Холмс закрыл глаза и вспомнил его комнату в мельчайших деталях. Да, бывал он там не часто… Точнее, внутрь вообще ни разу не заходил, но пару раз решал некоторые вопросы, стоя на пороге. Для его гениального ума этого было достаточно. К тому же, память услужливо подсунула их утренний разговор о поломке оконной щеколды. Последующие их разговоры в течение дня лучше не вспоминать. Особенно тот, последний, когда Джон хлопнул дверью и ушёл. Наметив себе маршрут, Шерлок озаботился второй проблемой: полной корзиной бордовых роз. Купил он их, когда смутное жжение в груди дало ему лёгкий намёк, что, похоже, у него всё-таки есть совесть. Покинув на время место преступления, он направился в ближайший магазинчик. Там он спросил у первого попавшегося паренька в форме и с карточкой работника на груди, что обычно дарят в качестве извинений. Парнишка окинул Холмса взглядом истинного профессионала и объявил, что против драгоценностей никто не устоит. Шерлок согласился, что камни и золото всегда в цене, но выразил сомнение, что Джон оценит диадему или колье. Он даже колец не носит. Наверняка, врачам это запрещено. Сладости также были отвергнуты, ибо в последнее время Ватсон перешёл на чай без сахара, а на любимые пироженки Холмса смотрел, как на врагов. Пару раз детектив услышал его сетования на появившийся животик. Третьим пунктом были предложены цветы. Желательно любимые. Тут Шерлок опять почувствовал лёгкое чувство вины. Он понятия не имел, какие цветы любит Джон. Честно говоря, он и свои любимые с ходу не назвал бы. Посовещавшись, они с консультантом постановили, что роза — королева цветов — всегда королева. А если ещё и целую корзинку, таких сочных, бордовых… Нет, никакое сердце не устоит. Упаковали «извинительный букет» профессионалы, положив на дно корзинки какую-то прослойку со специальным питательным раствором для цветов, и закрепили каждый на совесть. За весь оставшийся вечер и половину ночи, что Холмс носился с этой корзинкой, ни один цветок не завял. Ну, может, потрепались немного и пара-тройка всё же выпала, но Шерлок успокоил себя, что в темноте Джон вряд ли разглядит. И вот сейчас, вздохнув и уложив ручку корзины на сгиб локтя, детектив начал восхождение. Грациозный, как кот, подтянулся к окну, толкнул створку, похвалил себя за проявленную смекалку и скользнул внутрь. И тут же сделал несколько пометок на будущее. Первое: подождать пока глаза привыкнут к полумраку, а уже потом лезть. И второе — регулярно проверять планировку комнаты соседа. Ибо, как оказалось, Джон передвинул постель под окно. Мало кому в этой жизни везёт проснуться в четыре часа утра от рухнувшего плашмя длинного и тонкого, но довольно тяжёлого тела, и, вскочив спросоня, получить по голове плетёной корзинкой, а продрав глаза и уже нашаривая на тумбочке пистолет, обнаружить собственную постель усыпанной розами. Но этим утром доктор Ватсон оказался именно таким счастливчиком. Несколько мгновений он смотрел на растрепанного и печального детектива, охнул, уколовшись о стебель, и даже не успел ничего спросить, как Шерлок качнулся вперед и обхватил Джона за плечи, уткнувшись ему в шею и уже оттуда пробурчал: — Прости меня. Ватсон поелозил немного, запомнил на будущее так больше не делать, ибо ему в задницу тут же вонзилось несколько шипов, и почувствовал, как его руки, помимо воли обнимают и даже начинают поглаживать по голове и спине этого невозможного гения. — Шерлок, ты… — Знаю. — И я… — Помню. — Но ты каждый раз… — Я совершенно невыносимый. Не знаю почему ты до сих пор не сбежал. Джон улегся обратно на спину, предварительно расчистив зону от цветов. Шерлок уютно устроился на нём, заметно расслабляясь от ласкающих его кудри пальцев. — Холмс… я не прошу тебя меняться. Но хоть иногда… хоть изредка, старайся вести себя как обычный человек и соблюдать стандартные правила приличия! — Ммм… — Не вынуждай меня… — Хррр… — Ты спишь? — Джон постарался изогнуться так, чтобы увидеть лицо Шерлока, но потерпел неудачу. — А ведь об этом я и говорил! Три бессонных ночи! Ни одно дело не стоит… — Угум… Джон вздохнул. Ну что с этим поделаешь. Таков уж его чуть-больше-чем-друг. То его хочется обнять, то врезать так, чтоб зазвенело… Но видимо, такая жизнь в ритме синусоиды и есть то, что нужно Ватсону. Он попытался улечься поудобнее, что было не так-то просто сделать, учитывая множество колючих цветов вокруг и тяжёлую тушку, что устроилась на его теле и уходить явно не собиралась. За окном начало светать, сорванная с петель створка окна покачивалась на одном креплении, в комнате одуряюще пахло розами. Двое мужчин лежали в постели не в силах разжать объятия, да и не желая этого делать. Их дыхание смешивалось, и счастье… да, наверное, безграничное счастье заполняло сердце у одного и отпечатывалось в идеальной памяти у второго. Джон ещё разок вздохнул. — Ну конечно, я прощаю тебя, Шерлок. — Спасибо. — Ты к себе идти не собираешься? — Мгм-м-м… — Ладно. Оставайся здесь. Но, может, хоть пальто и шарф снимешь?