— Всё хорошо, Шерлок! Всё хорошо, любимый мой! Я жив, ты успел, ты снова спас меня!
Воют полицейские сирены, где-то рядом ещё слышны проклятья повязанных преступников. Привычно до боли. Вот только Джон никак не может достучаться до Шерлока. Величайший детектив современности качается вперёд-назад, зажав уши и зажмурив глаза. Пальто Холмса заляпано кровью. Его ли собственной, его ли драгоценного Джона — в неверном свете фонарей и фар не разобрать. Сыщик не реагирует на поцелуи и мольбы. Он ещё там, в кошмаре тех дней, что они с Лестрейдом прочёсывали ту часть Лондона, где мог находиться Джон, в ужасе тех часов, что они пытались высвободить его живым.
— Я здесь, я с тобой! — всё тише, всё безнадёжнее повторяет Ватсон.
— Почему… — в тон ему отвечает Холмс, — почему каждый преступник в этом проклятом городе знает, что Джон — моя единственная слабость? Почему они вечно тянут свои грязные когти к нему? Нужен вам я? Вот он! Здесь! Оставьте Ватсона в покое! Мой дорогой красный шарик… Оставьте его! Убейте лучше меня! Убейте и прекратите мучить…
— Холмс! Нет, нет, Холмс, я… я не переживу ещё одной твоей смерти, пожалуйста!
— А я не переживу твоей, — Шерлок, наконец, открывает глаза и убирает ладони от ушей. Осторожно стягивает заляпанные не весть чем чёрные кожаные перчатки и проводит кончиками пальцев по лицу Джона, — я так тебя люблю.
— Шерлок…
— Но ты мёртв… мёртв, мой дорогой Джон. Погиб, потому что я не сумел, не успел тебя спасти, самонадеянный ублюдок.
— Нет, я…
— Я помню твой последний поцелуй, уже со вкусом крови, и как ты сказал: «Не вини себя. Это были лучшие времена. Люблю те…» и замолчал. Ты улыбнулся, уложил голову мне на плечо и твои руки, обнимавшие меня, упали.
— Шерлок…
— А всё это… всё это лишь мои Чертоги… где я раз за разом придумываю, как нужно было поступить, где я ошибся, в чём сплоховал.
Джон уселся рядом со своим Шерлоком прямо на асфальт. К ним никто не подходил, никто им не мешал.
— Значит… мы в твоих Чертогах?
— Именно.
— И я — не настоящий Джон, а его образ в твоей голове?
— Увы.
— Что ж… тогда у меня для тебя хорошие новости, Шерлок. Я никогда не покину тебя. Я останусь с тобой до самой твоей смерти. Нашей смерти. И буду любить тебя так сильно, как только смогу.
Холмс посмотрел на Ватсона.
— Но ведь это всё неправда.
— Правда-неправда, какая разница, если мы вместе. А теперь вставай, пожалуйста. В Чертогах или нет, но мы можем пойти на Бейкер-стрит?
— Думаю да.
— И чая выпить?
— С удовольствием.
— И лечь потом в одну постель.
— Хорошо, Джон, — Шерлок даже чуть заулыбался и позволил поднять себя с асфальта. — Идём.
***
Майкрофт Холмс смотрел через прозрачную стену на замершего неподвижно брата. Тот сидел на полу, по турецки сложив ноги, уложив кисти на колени, глядя в стену перед собой.
— Реактивное состояние случается, проходит, — не весть в какой раз повторял психиатр. — Мы делаем всё возможное и даже немного сверх того.
— Знаю. Спасибо. Никто не ожидал, что это настолько подкосит его. Женитьба и отъезд… Он убедил себя, что его любимый Джон умер. Хотя, наверно так и есть. Тот, что уехал, не любит больше. Если вообще когда-нибудь любил. Если Шерлок не выдумал и это тоже. Сообщите мне, если будут хоть какие-нибудь изменения. Хоть малейшие.
— Конечно.
Майкрофт подошёл к прозрачной стене как мог близко.
— Прекращай дурить, брат. В мире есть много всего, заслуживающего внимания. Не на Джоне едином клином сошёлся свет. Такое случается. Все сердца разбиваются — твои слова.
***
— В чём дело? — спросил Джон, когда Шерлок остановился и обернулся.
— Брат… он хочет, чтобы я вернулся.
— Ясно, — Ватсон опустил голову. — А ты… хочешь?
— Не сегодня, — Шерлок обхватил лицо дорогого человека ладонями. — Скажи ещё раз, что любишь меня.
— Больше всего на свете.
— Я такой эгоист, — усмехнулся Шерлок. — И такой фантазёр. А всегда кичился своим рационализмом. Ладно, идём. Я очень устал и очень хочу выпить горячего.
***
Шерлок вышел из психиатрической клиники через два месяца, вскоре после того, как Майкрофт рассказал ему, что Мэри разместила в своих сетях фото, где был виден аккуратный животик и написала о своей беременности, а Джон, смеясь, добавил, что будет девочка, и жена может не бояться, что ребёнка назовут в честь Шерлока.
Холмс-младший возобновил свои расследования, и мало кто мог оспаривать, что он по-прежнему лучший в этом деле. Он стал мягче с братом, чаще стал встречаться с Лестрейдом. Можно сказать, что из приятелей они стали почти друзьями. И только эти два человека знали, что иногда, забывшись, Шерлок разговаривал сам с собой.
Он знать не желал больше Джона в жизни реальной. На его первое за полгода сообщение, поздравление с днём рождения, ответил: «Если в твоей жизни есть этот брак, меня в ней больше не будет», после чего Ватсон был заблокирован везде. Но Шерлок знал, что выдуманный Джон любит его и никогда не оставит. Что он ждёт в Чертогах, поэтому домой всегда шёл с улыбкой. Садился в кресло, откидывался назад и таял от слов:
— С возвращением. Будешь чай?
Холмс знал, что никто не разлучит их. До этого Джона никому не добраться. Они будут жить долго и счастливо, и, без сомнения, умрут в один день.
