С миру по нитке

Случалось ли так, что вас любили? До дрожи. До самых звёзд? Не ваши достижения, не вашу внешность. Вас. Просто так. Как никто и никогда. Меня — да. Много лет назад меня любил поистине невероятный человек. Второго такого не увидит мир. Но он не умел говорить «я люблю» словами. Только взглядами. Мимолётными прикосновениями. Самопожертвованием, где надо и где не надо! Он разрывал мою душу в клочья и собирал снова. Он уходил, и я был уверен — навсегда, но он возвращался. И мои раны, дыры в душе, что вроде бы затянулись со временем, раскрывались снова. Я тогда не умел понимать любовь так, как сейчас. Я не мог позволить себе поверить, что возможно мне любить мужчину, а мужчине — любить меня. Я игнорировал его признания, раз за разом разбивая ему сердце. Пытался строить семью так, как понимал это правильным. Женился. Завёл ребёнка, купил дом. Я думал, что быть с ним — это боль. Боль и отсутствие будущего. Спокойной жизни. Что ж… он понял. Он ушёл и оставил меня в том самом спокойствии. Я долго не мог поверить, что теперь он не вернётся. Не вернётся, потому что уверен — я не хочу этого. И я сам думал также долгие годы. Я забывал о нём. Каждый день старательно забывал. И каждую минуту помнил. Целовал жену по утрам. Отводил дочь в садик, потом провожал в школу, потом в университет… И каждый день… каждый грёбаный день я натыкался взглядом на ЕГО чашку в серванте. Не знаю, как она попала ко мне после переезда. На крючке в прихожей все эти годы висел ЕГО синий шарф. Шарф, с которым он не расставался. Не представляю как он оказался здесь. На тумбочке в нашей спальне иногда появлялась его скрипка. Порой я удивлялся, что она не покрывается пылью. Надо было понять ещё тогда. Жена и дочь будто не видели эти вещи. Не замечали их. А потом я понял, что их вижу только я один. Ничего этого нет. И его нет. И не будет больше, если я так и буду играть в счастье, не видя, что его тоже больше нет… У меня дрожали руки, когда я попытался набрать его номер. Я дважды уронил телефон. — Да, Джон. Он ответил так, будто мы расстались вчера. Его голос совершенно не изменился. А я осознал, что так и держу аппарат в руках. И что я стёр его номер, уверенный, что никогда не забуду эти цифры, но забыл. И мне никак ему не позвонить. Тогда я сунул телефон в карман, выбежал в прихожую, накинул куртку и вылетел на улицу. Там практически врезался в такси. Не помню, что кричали мне и что объяснял я. Но вот мы поехали. И доехали довольно быстро. Или я был почти без сознания и не запомнил дорогу. Бейкер-стрит 221В. Я верил, что он будет здесь. Он же всегда должен был быть здесь! Это неизменное место, неизменная константа в нашем мире! Вокруг этой точки вращается всё! Я верил, что найду его здесь, когда бы мне не захотелось вернуться… Но окна нашей старой квартиры были увиты цветами и украшены шторками в розовых рюшах. Совсем молодая девушка с младенцем на руках ждала какую-то посылку, поэтому открыла мне. И долго не могла взять в толк, что я ей говорю. Потом ушла куда-то вглубь квартиры и вынесла блокнот. Я думал, моё сердце остановится прямо там. Это был его блокнот, с потёртой чёрной обложкой. Девушка вручила мне его и с любопытством уставилась. Я пролистал все страницы до конца. Я знал, что позже просмотрю их медленно, водя пальцем по этим изящным, острым буквам, но сейчас пытался скорее добраться до последней страницы. И увидел там адрес. Буквы не складывались в слова, прыгали и расплывались, но место я сумел прочитать сразу. Суссекс. Без понятия где это и что это. Ничего, пока доберусь до вокзала, буду знать об этом месте всё. Наверняка туда идут поезда. Наверняка он ждёт меня. Я развернулся и вылетел на улицу, даже не сказав «спасибо» этой девушке, которая так долго хранила этот привет от него, и не объяснив, как много это для меня значит. Таксист тоже стоял у машины и курил, хотя я его не просил… — На вокзал, — выдохнул я, плюхаясь на сидение. Он. Ждёт. Меня. И я уже еду.