Летняя практика в Лихолесье

— Не стреляйте! — крикнул Эминдил на синдарине, вытянув вперед пустые руки. — Мы не вооружены и не замышляем худого! Между деревьев с краю поляны показались, словно соткались из воздуха и теней, с полдюжины эльфов в серебристо-зеленой, сливающейся с зеленью леса одежде, каждый — с натянутым луком. Люди стояли неподвижно. Эльфы быстро и бесшумно приблизились и остановились в нескольких шагах от крыльца. Один из них, с чеканным жестким лицом, опустив лук, выступил вперед. — Кто вы такие? — спросил он резко. — Кто дозволил вам ступить на нашу землю? И что вы делаете здесь — в этом доме?  — Я — Эминдил из Следопытов Севера, а это — Арагорн, мой ученик и воспитанник Элронда, владыки Ривендола. — Элронд Полуэльф известен своей привязанностью к смертным! — перебил эльф. — Но мы здесь не таковы! Говорите быстро, что за дело привело вас сюда? — Да, ты не похож на Полуэльфа, господин, — медленно произнес следопыт. — Что ж, слушай. В последний месяц мы путешествовали по северному нагорью и заметили тревожные знаки. Главное — в прежде пустынных землях теперь кишмя кишат орки. Мы сочли это достаточно важным, чтобы дать знать вам. Итак, мы направились в Лихолесье. Семь дней назад мы обошли перевал по Хрустальной и вскоре наткнулись на свежие следы орков. Мы преследовали их так быстро, как только могли, и на следующий день настигли их на этом самом месте. На заставе было двое эльфов, мужчина и женщина. Орки застали их врасплох. Женщина, вероятно, погибла сразу; мужчина сражался отчаянно и убил многих, но и сам был тяжело ранен. Нам удалось уничтожить остатки отряда… Позже мы похоронили погибшую, а трупы орков сожгли в лесу… Мы не смогли продолжить наш путь, поскольку не могли оставить раненого. Эльфы слушали, перешептываясь; только двое из них остались стоять с луками наизготовку. Предводитель их, однако, не был убежден. — Откуда мне знать, что это правда?! — вопросил он с нарочитым недоверием. — Может, вы сами привели сюда орков — нечаянно… или намеренно? Может, это вы убили наших сородичей или удерживаете их против воли? Может, вы ждете здесь своих сообщников? Это было уж слишком! Арагорн вспыхнул и глубоко вдохнул. Сейчас он ответит наглецу на его вздорные обвинения! Но его опередил негромкий, твердый голос:  — Остановись, Лаэдрос. Довольно. Наглый эльф изумленно уставился на кого-то за спиной Арагорна. Тот резко обернулся — в дверях, придерживаясь рукой за косяк, стоял Леголас, одетый в мешком висевшие рубаху и штаны, с кое-как подобранными волосами. Несмотря на болезненный, изнуренный вид, держался он уверенно и властно. — Я свидетельствую об этих людях, — продолжал он тем же тоном, глядя прямо на Лаэдроса. — Они в самом деле уничтожили орков и спасли мне жизнь. Тебе не стоит кидаться пустыми словами. Он осторожно перевел дыхание и продолжил чуть громче:  — Эминдил и Арагорн, Северные Следопыты, вольны оставаться в наших землях столько, сколько пожелают, и делать то, что сочтут нужным. Я приглашаю их посетить Подгорные Чертоги и быть почетными гостями — моими и короля Трандуила. Лаэдрос поклонился и нехотя процедил сквозь зубы: — Как скажешь, сын короля. — Хорошо. — Леголас снова медленно вздохнул и сказал мягче: — Я рад видеть всех вас, друзья. Но обстоятельства нашей встречи скорбны… Орикона и Гилдора нет на заставе — я не знаю, где они и что с ними. И Айменель… я ее не уберег. Нельдор, прости меня, если сможешь… Совсем юный эльф с темными кудрями, стоявший с поникшей головой, выпрямился и посмотрел на Леголаса полными слез глазами.  — Я не виню тебя, брат, — с трудом выговорил он. — И мне нечего прощать тебе. Он снова склонил голову. Леголас на мгновение прикрыл глаза и крепче ухватился за косяк. Вся краска сбежала с его лица, даже губы совсем побелели, но он остался стоять прямо, с поднятой головой. Тут один из эльфов, казавшийся старше прочих — он походил на человека в расцвете зрелости, — положил на землю лук и колчан и легко взбежал на крыльцо. При виде его у Леголаса на лице мелькнуло странное, досадливое и виноватое выражение — совсем как у ученика, ожидающего от учителя нагоняя за глупую ошибку. Коротко кивнув людям, эльф в один шаг оказался около Леголаса и крепко взял его за руку повыше локтя. — Ну здравствуй, мой мальчик, — сказал он самым обыденным тоном. — Я так понимаю, что главное ты уже сказал. А остальное подождет до завтра. Пойдем. И увлек Леголаса вглубь дома. Тот не возражал, да и не смог бы — ноги у него подкашивались, и он бы упал, если бы старший товарищ не держал его железной хваткой. «Ого! А у Леголаса-то, оказывается, есть свой Эминдил!» — подумал Арагорн, который машинально пошел следом за эльфами. Он слышал, как сам Эминдил говорил учтиво и церемонно: — Достопочтенные, теперь, надеюсь, между нами не будет непонимания, тем паче распри или вражды. Ваше появление более чем кстати, и ваша помощь неоценима. Мы с благодарностью принимаем приглашение Леголаса, поскольку и сами собирались просить о том же — нам есть, что рассказать королю Трандуилу, если он пожелает выслушать нас. Что ответил на это склочник Лаэдрос, Арагорн уже не разобрал — он вошел в комнату. Леголас рухнул на кровать, давясь кашлем. Пришлый эльф не стал долго созерцать его мучения и положил ладонь ему на грудь. Леголас тут же перестал кашлять и судорожно, с хрипом, вздохнул.  — Ох, Линдир, только не говори мне ничего! — простонал он. — Я и так знаю, что сам виноват!.. — Да я и не собираюсь, — откликнулся Линдир миролюбиво. — Это сейчас неважно. Вот придешь в себя, тогда и выясним, в чем и как ты виноват, да и виноват ли вообще… Он обратил на Арагорна безмятежный взгляд светло-зеленых прозрачных глаз. — Арагорн, будь добр, принеси воды. И позови Эминдила — нам, наверное, пригодится его помощь. Арагорн исполнил поручение быстро — вода была на кухне, а Эминдил по первому зову прервал чинную беседу с эльфами и зашел в дом. Целитель снял с Леголаса рубаху и повязки, затем придирчиво осмотрел его. Арагорн вдруг заметил, как сильно эльф исхудал за время болезни — глаза его запали, щеки ввалились, резко обозначив скулы, ключицы и ребра жалко выпирали под бледной, будто восковой, кожей.  — Да-а, досталось тебе, мой мальчик, — протянул задумчиво Линдир. — Ну да ладно, хуже уже не будет. Он попросил Эминдила усадить и придержать раненого, сам же опустился на колени, прижал руки к груди Леголаса по обе стороны от воспаленной раны и прикрыл глаза, сосредотачиваясь. Губы его беззвучно шевелились. Леголас вдруг коротко застонал и повис на руках у следопыта; из раны потекла гнусная, бурая с прозеленью зловонная жижа, пачкая руки Линдира. Целитель подождал, пока она не иссякла, и потом сильно хлопнул несчастного по спине между лопатками. Тот зашелся в страшном клокочущем кашле и сплюнул полный рот похожей дряни, Арагорн едва успел подставить тряпку. Эльфийский способ исцеления поразил его до глубины души, хотя в действенности его сомневаться не приходилось — Леголас, вспотевший так, как будто на него вылили ведро воды, наконец-то дышал ровно и свободно. — Вот и все, — вставая, молвил Линдир невозмутимо. — Теперь все скоро заживет. Он смыл остатки липкой гадости со своих рук, с груди и спины своего подопечного, затем быстро перевязал рану, замазав ее эминдиловой мазью. Рука в перевязке уже не нуждалась, хотя длинный рубец на ней выглядел страшновато (Арагорн, правда, знал, что через месяц-другой от него не останется и следа). Напоследок Линдир накапал в кружку с водой какой-то жидкости из своего флакона и дал Леголасу. Тот, морщась, выпил зелье и уснул прежде, чем голова его коснулась подушки.  — Примите мою искреннюю благодарность, почтеннейшие, — серьезно проговорил целитель. — Без вас он бы не выжил. Мне-то оставалось всего лишь помочь природе…  — Ему повезло с природой, — криво усмехнувшись, ответил Эминдил. — Будь он человеком, я бы его не спас, нечего и думать. — Повезло, — согласился Линдир, с жалостью смотревший на спящего. Эминдил, не сдержавшись, зевнул — теперь, когда с Леголасом все разрешилось благополучно, да и Арагорну ничего не угрожало, на него разом навалилась усталость.  — Прости, Линдир, я, пожалуй, тоже сосну, — пробормотал он, садясь на кровать. Линдир кивнул, обернулся к Арагорну и мгновение смотрел на него своими удивительными светлыми, как вода горного потока, глазами. Казалось, никаким бурям не под силу возмутить эту воду. Юноше почудилось, что и сам он стал прозрачным и спокойным, как озеро, пронизанное лучами солнца. Он моргнул - наваждение исчезло; эльф тепло улыбнулся и положил ему руку на плечо.  — Пойдем, познакомлю тебя со всеми. Делить трапезы и путешествовать приятнее с друзьями, чем с незнакомцами, правда? Эльфы уже обустраивались на месте. Высокий огненно-рыжий эльф именем Нарендил возился с котелками у очага — готовить решили здесь. Народу на заставе прибавилось: оказывается, пока первые шестеро воинов во главе с Лаэдросом выясняли отношения с людьми, еще двое оставались на тропе с лошадьми, да двое разведывали окрестности. Теперь все собрались вместе. Трое ставили на поляне шатер (в доме все равно все не поместились бы); Лаэдрос, Эктарион и Камилот наскоро перекусывали. Они собирались тут же отправиться к перевалу, надеясь найти хотя бы следы злополучных пограничников. С края поляны слышен был стук топорика — кто-то подправлял плетеный навес-укрытие для лошадей. Самих лошадей Нельдор отвел на водопой ниже по ручью. Эльфы работали слаженно и споро, но как-то слишком тихо. Не было слышно ни обычных для дружеского общества шуток и смеха, ни праздных разговоров — новости, которые Леголас изложил столь кратко, не давали повода для веселья. Впрочем, каждый из прибывших нашел для Арагорна слова привета, даже Лаэдрос пробормотал что-то о том, как он рад встретить воина из Аданов столь же доблестного, сколь и юного. Арагорн отвечал на приветствия со всей возможной учтивостью: как-никак он представлял сейчас свой народ и не хотел ударить в грязь лицом. Судя по интересу, с которым на него поглядывали некоторые из эльфов, они не часто встречали людей. Юноше и самому было любопытно: он-то привык общаться с обитателями Ривендола, равно с эльфами и с людьми, но здешние жители отличались от знакомых ему с детства эльдар, по крайней мере, внешне. Среди подданных Элронда было довольно много оставшихся в Средиземье заморских эльфов, и Арагорн, с его резковатыми, правильными чертами лица, серыми в синеву глазами и темными волосами действительно не слишком выделялся среди них. Нельдор, брат несчастной Айменель, явно принадлежал к тому же племени. Остальные лихолесские эльфы были в основном светловолосы и светлоглазы (хотя таких глаз, как у Линдира, не было больше ни у кого). Их лица обладали некой общностью — узкие, с тонкими носами, высокими четко очерченными скулами и чуть приподнятыми наружными уголками глаз. Быстрыми и в то же время плавными движениями лесные жители напомнили Арагорну рысей или снежных барсов, которых ему однажды удалось увидеть в Мглистых горах. Походная одежда была очень проста — шерстяные или льняные рубахи, не стесняющие движений штаны из плотной мягкой ткани, кожаные или тонкого сукна куртки да необычные переливчатые серебристо-зеленые плащи, как бы вбиравшие в себя все оттенки леса. Они не носили украшений, кроме подвесок или ожерелий-оберегов на шее, и еще у некоторых на пальцах были обручальные кольца. Только длинные по обычаю всех эльфов волосы они убирали в затейливые прически, заплетая косички на висках, надо лбом и связывая их сзади с помощью тесьмы или заколок, но и это служило скорее удобству, чем специальному украшательству. В обращении новые знакомцы также предпочитали непринужденную простоту церемонной вежливости. После того, как торжественное представление было закончено, Арагорна сразу же попросил помочь Халатир — эльф, чинивший укрытие для лошадей. Имя очень шло ему — невысокий, худощавый, ловкий, он и вправду напоминал зимородка. Тонкие морщинки возле глаз и в углах рта выдавали в нем натуру жизнерадостную и смешливую, но сейчас он, как и остальные, был серьезен, почти мрачен.  — Дурные времена настают, — сказал он Арагорну. — Мы так долго жили спокойно, что уже почти забыли, каково это — сражаться насмерть… и хоронить близких. Теперь, боюсь, придется вспомнить… Некоторое время они молча сплетали прутья для навеса. Эльфы не стреноживали и не привязывали своих коней, умные животные паслись на свободе и приучены были возвращаться по зову хозяина. Тем не менее и им требовалось укрытие на случай непогоды. Потом Халатир стал расспрашивать Арагорна, кто он и откуда; юноша вкратце изложил ему то, что уже рассказывал Леголасу.  — Скажи, Халатир, а вы-то как догадались сюда явиться? — задал и он занимавший его вопрос. — Ведь, похоже, здесь никто не ждал беды? — Да как сказать… Беды не ждали, это да, а все же было тревожно — неспроста Леголас сюда поехал. А посылать большой отряд сразу вроде бы не было причины. Леголас предупредил, что вернется не раньше, чем через две недели… Но тому два дня мы получили весть. Один из местных охотников издалека видел густой дым, вроде бы на заставе. Он рассудил, что нужно сообщить об этом, но до своего селения ему пришлось бежать сутки. Там есть голуби-гонцы, и птица с письмом была у нас на следующий день. Мы, конечно, не знали, что случилось, но хорошего не ждали и отправились в тот же день до заката. По земле, правда, путь не близкий даже верхом — лошадям иногда нужен отдых. Вот мы и добрались как смогли быстро… А тут и правда несчастье. Он покачал головой и умолк. Плетенки были уже готовы. С помощью Арагорна эльф крепко привязал их к опорным столбам и перекладинам, заменив старые, растрепанные и подгнившие. Сверху они настелили веток с листвой, чтобы навес хоть как-то защищал от дождя. Они уже заканчивали работу, когда к ним подошел Нарендил с приглашением к трапезе. Лаэдрос с товарищами уже уехал. Остальные эльфы собрались у костра, не хватало только Нельдора. Кажется, Арагорн знал, где он может быть. Юноша зашел за рябины — и точно, Нельдор лежал ничком возле могилы Айменель и рыдал так, как будто у него разрывалось сердце. Арагорн присел рядом и осторожно дотронулся до него. Тот тут же сел и обернулся, утирая слезы. Глаза и нос у него покраснели и припухли — Арагорн и не знал, что с эльфами такое случается.  — Нельдор, не надо… не убивайся так, — неловко сказал он. Юноша-эльф всхлипнул, пытаясь подавить рыдание. Вид у него был несчастный и растерянный. Арагорн догадывался, что по счету лет этот мальчишка старше его раза в три, но почему-то испытывал к нему жалостливое, покровительственное чувство, как к ребенку. — Как же так?.. Я не понимаю… Раз — и все, и нет ее?.. — бессвязно пробормотал Нельдор. — Остальные живут, а она — нет? "Он никогда не то что не видел смерти, а даже и не думал о ней", - понял Арагорн. В мире Нельдора смерти не было места. Теперь же его мир рушился.  — Да, она умерла, — скорее себе, чем Нельдору, сказал Арагорн тихо. Нельдор вдруг схватил собеседника за руку. — Скажи, как она погибла? — спросил он со страхом. Арагорн проглотил комок. — Орк зарубил ее мечом… — через силу ответил он. — Она погибла сразу, не мучаясь. Эльф содрогнулся и побледнел. — А как же… — начал было он, но Арагорн покачал головой. — Не спрашивай меня, как это случилось… Мы нашли ее уже мертвой… — выговорил он сипло. — Лучше расскажи мне о ней, — попросил он после паузы, совладав с голосом. — Какая она была? Нельдор улыбнулся сквозь слезы: — Она была… С виду — ну точно птичка… легкая и веселая, как жаворонок… Знаешь, я ни с кем столько не смеялся, как с сестрой. Она и дразнилась не обидно, а смешно… И сама никогда не обижалась, но и спуску никому не давала, скорая была на язык… Она всегда за себя сама решала, ее заставить было невозможно, только уговорить, и то не всегда… Вот с отцом они сшибались, аж искры летели! С Леголасом-то они душа в душу жили, он, видно, знал, когда смолчать… Ох, как же мы теперь? Он опять всхлипнул. У Арагорна сердце перевернулось от жалости к веселой Айменель, которую постигла столь злая участь, и к безутешному Нельдору. Но он поднялся на ноги и потянул за собой эльфа — оставаться здесь и лить слезы было выше его сил. Нельдор послушно встал и поплелся вслед за Арагорном к ручью; умывшись, он кое-как овладел собой. Вдвоем они вернулись к костру. Эльфы, не спрашивая ни о чем, подвинулись и дали им место на бревнах у огня. Нарендил приготовил незатейливое блюдо из арагорновых куропаток и земляных клубней, показавшееся юноше очень вкусным — особенно после приевшейся их с Эминдилом стряпни. Вдобавок эльфы привезли с собой и настоящий хлеб, которого люди не ели с самого ухода из Ривендола. Запивали еду некрепким, кисловатым яблочным вином, от которого по телу разливалось ласковое тепло. Арагорн сполз на землю и сидел, привалившись к бревну, неподвижно глядя в раскаленное нутро костра. Разговор за трапезой, понятно, вертелся вокруг недавних печальных событий. Гадали, откуда взялось столько орков за Серыми горами, пришли ли они сами, или их направляет чья-то злая воля; будут ли они повторять набеги, и если да, как уберечь от них северную окраину Леса — немногочисленные здесь маленькие поселения были слабо укреплены, да и воинов в них почти не было.  — Помяните мои слова, это все козни старого лиходея из Дул-Гулдура, — хмуро сказал Лайрелион, эльф со строгим, почти суровым лицом и пронзительными синими как небо глазами. — Ты думаешь? — с сомнением спросил кто-то. — Конечно! На юг, к его замку, нам уже давно нет пути. Ладно, мы отгородились от Гиблых Дебрей и сильными заставами, и засеками, и ловушками. И все равно в последний год там то и дело прорываются гнусные твари, то гоблины на волках, то тролли, а недавно — бр-р-р — огромный дохлый медведь-шатун, оживленный злым чародейством! — рассказчик передернулся от отвращения. — От него избавиться было непросто, стрелы ведь его не брали! Пока голову ему не снесли, не успокоился, едва двоих воинов не задрал! А зловонен был сверх всякой меры!.. - помолчав немного, он продолжал: - Ну вот, а теперь нам угрожают и на севере, придется держать здесь настоящую пограничную стражу. А вы знаете, хоть Лес наш обширен, нас не так уж и много, нам сложно собрать большое войско. Надо отзывать стражей с южной границы… Орки же плодятся как крысы и прибывают не только числом, но и силой и злобностью, и мне сдается, не без помощи колдовства… Как долго мы сможем удерживать их — с обеих сторон? Повисло мрачное молчание. Все понимали, что, если колдун из Дул-Гулдура двинет на них неиссякаемые полчища орков, их попросту задавят числом. Линдир подкинул в костер поленце; искры взлетели снопом прямо в темнеющее небо.  — Не отчаивайся, Лайрелион, — мягким, спокойным голосом произнес целитель, — как знать, может, и у нас найдутся союзники, и нам не придется погибать в одиночестве. Да и чародей из Дул-Гулдура силен, но не всесилен, иначе наш Лес уже был бы весь затемнен. Наше дело — сражаться до конца, это правда, но конец может прийти не только нам, но и ему. Халатир, сделай милость, сыграй нам… Халатир принес из шатра лютню и принялся наигрывать на ней без слов. Мелодии, правда, он выбирал все больше печальные, но печаль эта развеивала черную тоску и дарила надежду. Арагорн слушал, пока у него не начали слипаться глаза. Тогда он встал, и, пожелав всем доброй ночи, ушел в дом. На рассвете его разбудил Эминдил, отоспавшийся и веселый.  — Вставай, ученик! Хватит лодырничать, пора заняться делом, а то того и гляди, забудешь, как меч держать! Взяв оружие, люди пошли на дальний конец поляны. Легкий туман стелился над мокрой от росы травой, в лесу звенел многоголосый птичий щебет. Арагорн с Эминдилом разделись до пояса и упражнялись с мечами до седьмого пота. Эминдил гонял ученика безжалостно и позволил ему передышку, только когда увидел, что Арагорн уже едва удерживает меч в руке. Сам он вырезал в лесу две длинных жердины и вторую часть урока посвятил попыткам палкой наставить Арагорну побольше синяков. Арагорн оборонялся как мог и, пропустив несколько чувствительных ударов, сумел-таки огреть Эминдила по плечу так, что тот выпустил шест.  — Отлично! — сказал Эминдил довольным голосом, потирая ушибленное место. — На сегодня хватит. Рад видеть, что хоть палкой махать ты еще не разучился! Они искупались в ручье и вернулись к дому. Солнце показалось над восточной закраиной ложбины, но дом был еще в тени. Эльфы встали и успели уже приготовить завтрак, ждали только людей. Арагорн заглянул в комнату — Леголас все еще спал, бледное лицо его было спокойно, дышал он глубоко и ровно, как и положено спящему. За утренней трапезой решали, кто отправится на разведку по северным опушкам, кому возвращаться к Трандуилу с рассказом о случившемся. Гонцом выпало быть молчаливому, бесстрастному Ильверину — у него была самая быстрая и выносливая лошадь. Он без лишних слов отправился собираться. На заставе, само собой разумелось, оставался Линдир; Нельдору и Арагорну велели быть под его началом. Остальные четверо эльфов и Эминдил собрались верхами проехать на день пути на восток и прикинуть, есть ли там проходы, по которым в Лихолесье могут проникнуть орки. Они думали вернуться завтра. Когда все разъехались, на заставе снова воцарилась тишина. Нельдор был грустен и немногословен и скоро снова исчез среди рябин. Наверное, ему хотелось поплакать в одиночестве. Арагорн не пошел за ним, он с разрешения Линдира взял лютню и, подкрутив колки, попробовал сыграть на ней несложную песенку. Лютня мало отличалась от той, что была у него в Ривендоле, но за несколько недель пальцы его отвыкли от игры, мелодия сбивалась, и он, раздосадованный, скоро отложил инструмент. Линдир, молча сидевший рядом, подобрал лютню и вполголоса запел чудесную, с непривычным завораживающим строем песню на древнем языке. Язык этот отличался даже от Высокого наречия заморских эльфов, и Арагорн понимал не все слова. Однако перед глазами у него, словно в странном сне наяву, явились неведомые горы, между ними в окружении невиданных деревьев лежала зеркальная гладь озера, отражающая яркие нездешние звезды. Самый воздух над озером сиял от звездного света, и лучи его звенели вместе со струнами лютни, и к волшебной этой музыке присоединился согласный хор множества голосов, славивших красоту Творения… Но пел ведь только Линдир?.. Арагорн внимал, пока не замер последний звук дивной песни, и не сразу очнулся от грезы. Вернувшись же на твердую землю, он обнаружил, что эльфа уже нет рядом, осталась только лютня. Юноша не удивился бы, если бы Линдир растворился в воздухе вместе с таинственным видением — таким волшебным, не от мира сего созданием представлялся ему теперь целитель. Однако странный эльф и не думал исчезать — стоя неподалеку, он с ласковой настойчивостью втолковывал что-то понурому Нельдору. Тот вдруг поднял голову, лицо его просветлело. Линдир мимолетно улыбнулся и пошел к ручью, в руке у него, оказывается, было ведро. Нельдор же прихватил лук и колчан и направился вверх по ложбине, в сторону западного склона. Арагорн смотрел вслед Линдиру, приоткрыв рот — внезапная догадка поразила его. Это заповедное озеро под звездами — это же Воды Пробуждения, у которых на заре мира проснулись первые эльфы! А Линдир, должно быть, из них — из Перворожденных, вот почему он такой… светлый… нет, светящийся собственным светом! Страшно даже представить, сколько ему лет! А ведь Арагорн думал, что Перворожденных совсем не осталось в Средиземье… Линдир между тем вернулся к кострищу с полным ведром воды. Вид у него был, можно сказать, неказистый — в привычной, простой и удобной одежде, с закатанными рукавами и небрежно подвязанными волосами, он вроде бы ничем не отличался от своих товарищей. Но Арагорн глядел на него с благоговейным изумлением: исходящее от эльфа ясное сияние было теперь для него таким явным, как будто у того во лбу зажглась звезда. Линдир встретился с ним взглядом и усмехнулся. Арагорн поклялся бы, что эльф прочитал его мысли.  — В том, кто я, нет моей заслуги, а лишь воля Творца и Благих Стихий, — сказал он легко. – Побереги для них свой трепет и восхищение! Арагорн опустил глаза. Он имел свое мнение на этот счет, но оставил его при себе — наверное, он уже начал проникаться той самой мудростью эльфов и людей, о которой говорил ему Леголас. Последний оказался легок на помине: он, пошатываясь, вышел на крыльцо. Он проспал почти сутки, теперь кое-как держался на ногах и нашел предлог выбраться из дома. Линдир проводил его к нужному чуланчику и не напрасно: обратно своего подопечного он скорее притащил на себе, чем привел. Весь в поту, Леголас без сил опустился на ступеньку крыльца и остался сидеть, опершись о колени локтями и опустив голову на руки. Целитель принес ему холодного мяса, хлеба и вина.  — Ешь, если не хочешь слечь опять, — посоветовал он. Леголас не прекословил и, поблагодарив, принялся за еду. Однако вскоре он отставил тарелку и устремил грустный взгляд на деревья, скрывавшие могилу Айменель. Но заговорил он о другом.  — Нам, наверное, надо скорее возвращаться в Чертоги, — произнес он со вздохом. — Надо собирать воинов, охранять горные проходы. Боюсь, это только начало… И здесь кто-то должен будет остаться. А кстати, где же все? Линдир в двух словах рассказал, кто куда отправился и зачем. — А с кем Нельдор? — вдруг спросил Леголас с беспокойством.  — Он остался с нами, он тут недалеко, на горе. Не бойся, с ним ничего дурного не случится. Леголас нахмурился:  — Надеюсь… Скорей бы он возвращался. Он с силой провел ладонями по лицу.  — О, Валар!.. Что я скажу отцу и матери Айменель? Они нашли, кому доверить дочь… хоть бы уберечь теперь их сына… — Не тревожься, — спокойно сказал Линдир. — Сейчас здесь безопасно. А потом, ты же не можешь заставить его сидеть на одном месте как привязанного.  — Вот! — воскликнул Леголас — И Айменель говорила так же — о себе! — Он снова уронил голову на руки, голос его стал глухим. — Линдир, ты же знаешь, я не хотел, чтобы она ехала со мной! Я и уехал тайком, в ночи… но разве это ее удержало! И я, дурак, не отправил ее домой тотчас же! Не запер, не велел стеречь! ..  — Ну, ну, хватит, — прервал его Линдир. — Ты ведь все равно не сделал бы этого. Ты же знаешь, она бы такого не стерпела. Так что все это напрасные сожаления… и пустые речи.  — Да, я знаю, но от этого не легче… — Послушай, Леголас, — начал целитель медленно, — смерть Айменель — ужасное несчастье, и мне очень жаль и ее, и тебя. Но в ее гибели нет твоей вины… Леголас выпрямился и вскинул на него глаза. — А кто же тогда виноват?! — воскликнул он. — Разве не я должен был охранять ее и беречь? Я-то мог догадаться, чем все кончится! Как я только мог быть так беспечен? Линдир вздохнул: — Знаешь, все мы крепки задним умом… Мы не можем все предвидеть и никогда не ошибаться. И не всегда нам по силам отвести беду или уберечь тех, кто нам дорог. — Слабое утешение, — сказал Леголас горько. — Моя ошибка стоила Айменель жизни. По справедливости, мне бы тоже не жить после этого… — По справедливости, ты должен каждый день возносить хвалу случаю, приведшему сюда Следопытов, — возразил его наставник. — Или ты думаешь, что, если бы ты тоже умер, мера нашей скорби уменьшилась бы? Леголас помолчал.  — Я понимаю, меня спасло чудо… только не заслужил я ни везения такого, ни такой заботы, — сказал он наконец. — Так прими их с благодарностью — хотя бы из уважения к твоим спасителям! — Линдир, похоже, рассердился. — Тебе дарована жизнь, и ты не должен расточать ее в унынии и бесплодных жалобах! Да, нам приходится терять близких — и смиряться с потерями, пусть даже сердце от горя разрывается и истекает кровью. Другого пути у нас нет. Леголас опустил голову.  — Ты, наверное, прав… Но не могу я сейчас принять твою правоту.  — На все нужно время, — молвил Линдир, смягчаясь. Арагорн встал.  — Пойду, погляжу, где Нельдор, — сообщил он, поборов неловкость. Ему не хотелось присутствовать при разговоре дальше, пусть бы эльфы препирались без посторонних ушей. Эльфы не стали удерживать юношу, Леголас посмотрел на него с искренней признательностью. Арагорн пошел по склону вверх, в сторону, куда перед тем удалился младший эльф. Разговор произвел на него тягостное впечатление: мысли Леголаса ходили по кругу, он никак не мог выбраться из пучины горя и самообвинений. Сам Арагорн тут был согласен с Линдиром: Айменель, конечно, очень жаль, но если самому выпало остаться в живых, глупо сокрушаться по этому поводу. В самом деле, надо благодарить случай… или высшие силы, без вмешательства которых, похоже, не обошлось. Смотри-ка, а тогда они с Эминдилом — не менее чем посланцы судьбы! Арагорн невесело хмыкнул и продолжил свой путь, вглядываясь в следы на земле. Эльфы ходят бесшумно и ступают легко, но они не бестелесны, да Нельдор и не таился специально, так что Арагорн замечал тут и там слегка примятые стебли трав. След вел к облюбованной им самим вершинке, через ту же расщелину. Добравшись до торчавшего недалеко от вершины каменного пальца, Арагорн негромко позвал: «Нельдор!». Эльф тут же появился из-за скалы, опуская лук.  — Хорошо, что ты окликнул меня, а то я мог бы и выстрелить, — заметил он.  — Да ладно, — недоверчиво сказал Арагорн, — не может быть, чтобы ты по шагам не отличил меня от орка!  — Я слышал, что это не эльф… а так-то ты прав. На самом деле я бы все-таки сначала посмотрел. Арагорн пожал плечами. — Ну спасибо! Я вижу, что Леголас зря тревожится, ты способен постоять за себя не хуже прочих.  — Леголас тревожится? — переспросил Нельдор с неудовольствием. — Это он тебя послал? А за тебя, значит, он не боится?  — Я пошел сам, — отвечал Арагорн сдержанно. — Не обижайся. Видишь, Леголас очень горюет по Айменель и считает себя виновным в ее гибели. Если с тобой что-то случится, он и это вменит себе в вину.  — Чушь какая… — дернув плечом, пробормотал эльф. — Хорошо, я пойду с тобой, — согласился он, остывая, — только давай еще немного побудем здесь, наверху. Они снова поднялись на вершину. Простиравшийся внизу обширный лес вовсе не казался сейчас сумрачным или опасным, светлая зелень блистала на солнце, резкий ветер пускал по верхушкам деревьев волны ряби. Вдали кроны сливались в сплошную массу, мерцавшую, словно самоцветная мозаика. Только далеко на юге, над горами, край окоема был затемнен, как будто там собрались грозовые тучи. Нельдор стоял на самом краю скалы, длинные локоны его развевались на ветру. На время он забыл свое горе, лицо его светилось восторгом.  — Как здесь здорово! — воскликнул он. — Как будто ты — птица, будто можно прыгнуть — и взлететь! — Он раскинул руки и привстал на цыпочки, наслаждаясь простором и высотой. Арагорн разделял его восхищение, он и сам не отказался бы от крыльев. Скала стояла с краю хребта, возвышаясь над лесом, словно утес над зеленым морем. Сверху раскинулся огромный сияющий купол небес, расчерченный невесомыми перистыми облаками. Казалось, порыв ветра может подхватить и унести в наполненную светом высь, прочь от земли с ее опасностями и трудами… Тут Арагорн спохватился и оттащил Нельдора подальше от края. Тот резко обернулся и бросил на товарища гневный взгляд.  — Что ты делаешь?! Вдруг ветер налетел с такой силой, что они оба едва устояли на ногах. — Эльф, конечно, не может упасть со скалы, — сказал Арагорн, переведя дух, — жаль только, ветер об этом не знает. Хочешь полетать? Не при мне.  — Мог бы и не ходить за мной, — проворчал Нельдор. Видно было, что оговаривается он из чистого упрямства.  — Мог бы и спасибо сказать, — в тон ему ответил Арагорн и уселся на землю. Нельдор опустился рядом.  — Знаешь, я ведь первый раз здесь, в горах, — сообщил он, глядя вдаль. — Я никогда не смотрел сверху на наш Лес… Я и не думал, что он так велик! Арагорн только вздохнул. Сам он вырос в гористой местности, и за плечами у него уже было несколько дальних путешествий. Горы были для него привычны, ему не составляло труда влезть на скалу или пройти по узкому карнизу, и осторожность в опасных местах он соблюдал безотчетно, даже не задумываясь, что и как он делает. Что ж, если Нельдор до сих пор не высовывал носа из-под деревьев, неудивительно, что он потерял голову на просторе… — Погоди, — сказал вдруг Арагорн, — а как же горы у вас в Лесу? Или вы не ходите туда? — Я там не был… туда стараются не заходить понапрасну, очень уж странные твари живут там… — А ваши Подгорные Чертоги? Выходит, у вас есть еще одна гора! — Да разве то гора, — Нельдор пренебрежительно махнул рукой, — так, холм… Вот деревья рядом с ним хороши, выше его ростом! А Чертоги наши прекрасны, ты увидишь сам, если поедешь с нами — я покажу тебе.  — Ты живешь там? Нельдор помотал головой.  — Нет, наш дом в дне пути оттуда — на берегу Серебряного озера, — он мечтательно улыбнулся. — Оно большое… Вода в нем темная, но прозрачная… В тихую погоду гладь озера — как лучшее зеркало, если сидеть на берегу, кажется, что можно упасть прямо в небо! А при ветре оно блещет, как самое чистое серебро… А какие у нас закаты! Будто навстречу небесному огню поднимается пламя из глубины вод! Когда же солнце уходит за край леса, вода превращается в чудесный синий шелк с серебристо-розовыми бликами… Нашим озером не налюбуешься! Мы с Айменель… — он осекся. Арагорн помолчал.  — И ты никогда не хотел уйти? Посмотреть другие места? — спросил он чуть погодя. Нельдор пожал плечами. Он снова заметно погрустнел.  — Да как-то незачем было… да и успеется, куда торопиться? Мне всегда хватало озера и леса, ведь они каждый день разные, не такие, как вчера… «Вот чем мы, смертные, отличаемся от эльфов, — подумал Арагорн. — Нам всегда есть куда торопиться, у нас нет в запасе вечности, чтобы ждать подходящего случая увидеть мир, нам скучно годами созерцать одно и то же, разбирая мельчайшие подробности…» Вслух же он сказал:  — Пора спускаться, пока нас не хватились, лучше потом еще раз поднимемся сюда. Они неспешно пошли вниз. Нельдор шагал легко, не выбирая, куда ставить ногу, и ни разу не оступился. Арагорн спускался следом почти столь же ловко, хотя и не столь красиво. Под горой, где склон стал не так крут, можно было идти рядом. Арагорн бросил взгляд на темноволосую голову эльфа.  — Скажи, Нельдор, ты ведь не лесной эльф? — осторожно спросил он. — Как же ваша семья оказалась в стране Трандуила? Если не хочешь, не отвечай…  — Я родился здесь, значит, я — лесной эльф, — ответил Нельдор серьезно. — Я расскажу тебе. Моя мать родом из Дориата, она вместе с другими бежала оттуда в Гавани в устье Сириона, спасаясь от сыновей Феанора. А отец мой — из-за Моря, он был в дружине Маэдроса, когда тот в погоне за камнем устроил в Гаванях резню. Мой отец тогда отрекся от службы ему и защищал народ Эарендила. Вот во время той злосчастной битвы он и встретился с матерью. После разорения Гаваней они жили на Баларе — недолго, до Войны Гнева, в которой отец сражался вместе с Вышними эльфами. Но после победы он не захотел вернуться вместе с ними за Море, и они с матерью остались здесь. Король тогда принимал всех… Вскоре у них родилась Айменель… а спустя годы и я. Родители надеялись, что зло изгнано из этих лесов навсегда, и нас не коснутся войны и битвы… но они ошиблись, — с горечью заключил Нельдор. Во время его безыскусного рассказа Арагорн испытал мгновенную оторопь, иногда посещавшую его при общении с эльфами. Он знал, что эльфы живут очень долго, почти вечно; и все же у него не укладывалось в голове, что в героических деяниях седой древности, которые для него были скорее легендой, чем действительной историей, участвовали не далекие предки, а мать и отец Нельдора. Он принимал как данность, что владыка Элронд тоже был непосредственным участником тех событий, но никогда не задумывался над этим. Теперь же История представилась ему гобеленом, на котором жизни людей были словно короткие стежки, жизни же эльфов тянулись сквозь него длинной нитью, сшивая прошлое с настоящим… И нельзя сказать, чтобы эта долгая жизнь была полна одних лишь радостей… Арагорн шел молча, погрузившись в размышления. Нельдор тоже умолк, думая о своем, и мысли у него, похоже, были не из веселых. Вскоре они спустились к заставе. Горел костер. Возле него на походном одеяле полулежал Леголас, опершись спиной о бревно. Лютня теперь досталась ему, он рассеянно наигрывал на ней странные, ни на что не похожие обрывки мелодий. Вид у него был уже не такой измученный; он переоделся в чистую рубаху, накинул на плечи чью-то куртку из темно-зеленого сукна, отделанную по вороту шитьем, а влажные как после мытья волосы связал сзади в хвост, не утруждая себя затейливой местной прической. При виде юношей лицо его просветлело, он кивнул, не прекращая перебирать струны. Нельдор принял подчеркнуто независимый вид, но Леголас не собирался ни упрекать, ни воспитывать его. Закончив мелодию, он отложил лютню.  — Ну, и как тебе горы? — спросил он Нельдора.  — Я пожалел, что у меня нет крыльев, — ответил тот. — Как было бы хорошо лететь над лесом вместе с ветром… — Он сел на бревно рядом с Леголасом и уставился в огонь с мечтательным выражением, видно, представляя себе захватывающие картины волшебного полета.  — А ведь это возможно, — бездумно сказал Арагорн. — Мы с друзьями однажды запускали большого воздушного змея… Он тащил так, что у меня ноги от земли отрывались! Наверное, можно сделать змея достаточно большого, чтобы взлететь на нем. Вот только как спуститься? Нельдор задумался, потом взял палочку и принялся что-то чертить на земле — наверное, чудесного змея. Арагорн готов был пожалеть, что подал идею — с парня станется прыгнуть со скалы, чтобы испытать рукотворные крылья! Одна надежда, что здесь он не найдет, из чего сделать их… А вообще-то мысль была интересная, да и не ему первому она пришла в голову. Арагорн пошел в дом — кажется, он видел в сундуке книгу какого-то премудрого эльфа с описанием разных способов полета живых тварей. Линдир был внутри и занимался стряпней с той же легкостью, с которой пел свои волшебные песни. Из котелка шел такой запах, что рот у юноши немедленно наполнился слюной.  — Пришли? Проголодались? — приветливо спросил эльф, обернувшись. — Скоро все будет готово, прихвати миски. И правда, день был так хорош, что есть в доме не хотелось. Отыскав книгу, Арагорн вернулся к костру, нагруженный еще и посудой к обеду. Чуть позже появился Линдир с дымящимся котелком и свертком лембасов. Его стряпня сильно отличалась на вкус от той, что варил Арагорн, даже Леголас ел с охотой. После трапезы Арагорн вымыл посуду в ручье и снова вернулся к товарищам. Нельдор погрузился в чтение. Линдир и Леголас, сидя рядом на бревне, снова спорили о чем-то. -…И ты не сможешь ехать завтра, — говорил целитель, — тебе нужно еще два-три дня.  — Нет, Линдир, — отвечал Леголас решительно. — Нельзя мне медлить, я и так уж… задержался. Как все соберутся, решим, кому оставаться здесь, а сами уедем тут же! — Ты хочешь, чтобы с тобой возились в пути? — это, видно, был последний довод Линдира. Нет, этого Леголас не хотел.  — Ладно, — неохотно уступил он, — так и быть, побудем здесь еще один день, но ни дня больше.  Он вздохнул:  — Мне ведь придется объясняться со всеми и рассказывать, как все было… Откладывать это — все равно что оттягивать неизбежное наказание… лучше уж сразу. И потом, чем раньше я покончу с разговорами дома, тем быстрее смогу вернуться сюда, — добавил он тихо.  — Так ты думаешь вернуться сюда, — без удивления произнес Линдир.  — А что мне делать там? — спросил Леголас тоскливо. — Как мне жить там одному, без Айменель? Здесь я буду рядом с ней, и при деле… Да и не могу я отсиживаться в Чертогах, пока другие рискуют собою. «Мало тебе досталось», - невольно подумал Арагорн.  — Твой отец вряд ли захочет отпустить тебя, — предупредил целитель. Леголас пожал плечами: «Ну и что?». Линдир покачал головой, было видно, что настроение воспитанника не слишком нравится ему. Однако дальнейшие пререкания он счел бессмысленными и подвел итог неопределенным и неоспоримым утверждением:  — Ладно, поживем — увидим. Они замолчали. Леголас некоторое время сидел нахмурившись, потом тряхнул головой, взял лютню и, растянувшись на одеяле, снова принялся перебирать струны. Разрозненные созвучия скоро слились в простую и прекрасную, как рассвет, мелодию, легко сплетавшуюся с журчанием ручья и шелестом листьев. Эта музыка подходила здешним горам так же, как щебет птиц — весеннему лесу, и Арагорн был готов слушать ее вечно. Но эльф вдруг оборвал игру и прислушался. В наступившей тишине со стороны ведущей к перевалу тропы послышался стук копыт. Должно быть, это возвращался Лаэдрос с товарищами. И точно, скоро они показались из-за деревьев, за ними шла еще одна лошадь без седока. Леголас медленно встал с обреченным видом — похоже, он не ждал хороших новостей и готовился держать удар. Приблизившись, воины спешились и подошли к костру. Эктарион и Камилот выглядели подавленными, Лаэдрос и вовсе был темнее тучи. Он нес длинный сверток из плаща и, развернув его, бросил к ногам Леголаса два закопченных почерневших меча.  — Вот! Мы нашли Орикона и Гилдора — их останки! — прерывающимся от гнева голосом произнес он. — Орки убили их и надругались над их телами!  — Да будет милостив к ним Намо Мандос, — тихо сказал Леголас.  — Это случилось уже с неделю назад. Они столкнулись с отрядом орков на тропе под перевалом и хорошо потрепали тварей, — объяснил Эктарион, он говорил спокойнее. — Но те догадались в конце концов, застрелили их из луков. Своих убитых орки бросили, мы нашли с дюжину тел, уже гниющих… А наших… изуродовали и попытались сжечь… — голос его дрогнул. — Мы похоронили их там, у перевала, — добавил он.  — Глупо было оставлять здесь всего двоих! — высказался Лаэдрос. – Да и ты лучше бы сразу поехал вместе с нами! А так тебе и людям повезло, что Орикон и Гилдор первыми встретились с орками и уполовинили их свору, иначе вам бы пришлось еще хуже! Если бы вы все дали себе труд подумать, трех смертей можно было бы избежать! Арагорн смотрел на Лаэдроса во все глаза: он не понимал, зачем тот с таким упорством сыпет соль на рану, тем более что исправить все равно ничего уже нельзя. Если на то пошло, сам Лаэдрос был немногим умнее, разъезжая в немирных местах всего лишь с двумя товарищами. Да и что другое мог он предложить? Ничего не скажешь, нрав у него был удивительно желчным для эльфа. Линдир тоже не сводил с говорившего внимательного взгляда, но не вмешивался в разговор. Леголас слушал с бесстрастным застывшим лицом, такого лица не было у него со дня похорон Айменель. — Да, Лаэдрос, ты прав, — произнес он без выражения, дождавшись, пока тот закончит возмущаться. — Что ты хочешь, чтобы я сделал теперь? Простой этот вопрос, как ни странно, смутил обвинителя. Он пробормотал что-то себе под нос и, резко повернувшись, пошел прочь. Леголас остался стоять неподвижно, как изваяние.  — Эй, очнись! — заглянув ему в лицо, живо сказал Эктарион. — Что с тобой? Или ты не знаешь Лаэдроса? Леголас вздрогнул, провел рукой по лбу и тяжело опустился на свое место.  — Я догадывался, что их нет в живых, — прежним тусклым голосом выговорил он. — Но знать наверняка — это другое дело. Лаэдрос тут не при чем. — Они были воинами, доблестно сражались и погибли в бою, — твердо молвил Эктарион. — Они оставались здесь по доброй воле и знали, на что шли. Им бы не пришло в голову обвинять кого-либо из нас, тем более что нас, возможно, ждет та же участь.  — Веришь ли, она иногда кажется мне завидной, — пробормотал Леголас; постепенно он оттаял, неживое выражение сошло с его лица. Он подобрал с земли один из мечей и принялся рассматривать его — огонь не повредил эльфийскому оружию, меч даже не затупился. Линдир, видимо, что-то решил для себя. — Арагорн, Нельдор, — распорядился он, — займитесь-ка лошадьми. А Лаэдрос и Камилот пусть идут сюда, поедят, да и поговорить есть о чем. Арагорн беспрекословно встал, Нельдор последовал за ним. Им обоим не хотелось присутствовать при обещанном разговоре, на тот случай, если Лаэдрос все-таки сумеет рассердить Линдира — почему-то гнев целителя казался им страшнее едких нападок воина. Камилот уже отвел лошадей к навесу и расседлывал их. Кони выглядели уставшими. Четвертая лошадь, кобылка, которая, как объяснил Камилот, прибилась к ним недалеко от перевала, была тощей и все еще нервничала; на холке и боках у нее шерсть свалялась и кое-где вытерлась, как если бы с нее несколько дней подряд не снимали седла.  — Она так и прибежала к нам с седлом на спине. А вторую лошадь орки сумели поймать и сожрали, — сказал эльф с отвращением. — Мы нашли их стоянку, там полно костей… хорошо хоть, только конских. Несчастным пограничникам еще повезло… Арагорн передернулся: об орках ходили слухи, что они не брезгуют ни людьми, ни эльфами, ни своими же сородичами. Жутко представить, что твои останки сожрет орк! Нельдор тоже переменился в лице, но сумел спокойно изложить просьбу, а скорее, приказ Линдира. Камилот кликнул Лаэдроса, который бродил где-то неподалеку, избывая свое раздражение, и ушел. Юноши занялись делом. Разговаривать не хотелось, общее пасмурное настроение пересилило даже природную жизнерадостность Арагорна. Он почувствовал, что соскучился по Эминдилу — вот кто никогда не поддавался унынию, он считал, что человеческая жизнь слишком коротка для этого. Нельдор, шепча ласковые слова, похлопывал и поглаживал кобылку-найденыша, и та успокоилась, перестала прядать ушами и всхрапывать, подставила лоб под его руку. Они вычистили лошадей и насыпали им зерна в деревянные ясли. Потом сполоснулись в ручье и медленно пошли к костру. Сидевшие вокруг огня эльфы обсуждали теперь, как же все-таки обезопасить приграничные тропы от налетчиков. Они в общем-то надеялись, что в ближайшие дни нападений не будет — Камилот успел съездить за перевал и не обнаружил там признаков близкого присутствия орков; а Арагорн помнил, что больше всего орков скопилось возле озер, в нескольких днях пути отсюда. Однако уверенности в этом быть не могло, и граница теперь, безусловно, требовала присмотра. Но, что бы там ни говорил Лаэдрос, у них не хватало воинов, чтобы патрулировать местность большими отрядами. Значит, придется перекрыть проходы в горах, какие возможно, а на оставшихся ставить западни и ловушки и присматривать за ними — так, как это сделано уже было на краю Гиблых Дебрей. Тут особых разногласий не было, однако ясно было, что времени на это потребуется изрядно, одна разведка займет не меньше месяца. Стали вспоминать, кто хорошо знает здешние места, и таких набралось совсем немного — с полдюжины местных охотников, кто мог надолго оставить свои семьи, да несколько воинов, которые часто ходили по Серым горам. Похоже, лихолесские эльфы не жаловали местные пустоши даже в мирные времена. — Наши следопыты могли бы помочь вам с разведкой, — решился предложить Арагорн, — да и в Эсгароте есть люди, которые бывали в Северной глухомани не один раз…  — Людям незачем вмешиваться в наши заботы! — резко сказал Лаэдрос. — И мы не имеем дел с Эсгаротом, кроме торговых!  — Может, напрасно? — не без ехидства вставил Эктарион. Лаэдрос ожег его взглядом.  — Имеем ли мы право втягивать людей в наши несчастья? — спросил Камилот серьезно. Арагорн хмыкнул. Можно подумать, что нашествие орков угрожает только Лихолесью!  — Очень может быть, что несчастья скоро станут общими, и бороться с ними придется вместе, — высказав вслух его мысль, произнес Линдир. Леголас вздохнул. Видно, он снова чувствовал недомогание — сидел устало ссутулившись, и единственный из всех зябко кутался в плащ.  — Спасибо тебе, Арагорн, ты говоришь от чистого сердца… и Эминдил, я знаю, поддержал бы тебя, — сказал он задумчиво. — Но решать будет мой отец, и я не берусь угадать, каково будет его решение. Я буду просить его дозволения обратиться к Следопытам за помощью.  — Помощь — от людей! — проворчал Лаэдрос презрительно. Никто не ответил ему, не желая сцепляться с ним по новой. Вечерело, солнечный свет приобрел густой золотистый оттенок, в котором краски стали особенно яркими и сочными, а лица эльфов смягчились. Собрали и неспешно съели ужин. Леголас вскоре ушел. Походка его все еще была неуверенной, так что Линдир помог ему подняться по ступеням крыльца и зашел в дом вместе с ним. Арагорн остался у костра. Когда на небе появились первые звезды, Линдир вернулся, и эльфы начали древнее поминальное песнопение. В песне говорилось о скорби и вечной памяти, о любви и надежде на возрождение в Благой Земле… Вел Лаэдрос, у него оказался глубокий сильный голос, и пел он с неподдельным чувством. Другие эльфы вступали поодиночке или вместе, и тогда их голоса сливались и взлетали в небо, и звезды будто разгорались ярче, а у Арагорна по спине бежали мурашки. Он и сам не заметил, как голос его, исходивший из самой глубины сердца, смешался с пением эльфов, нисколько не нарушив его согласия. И тут ему почудилось, что и души их соприкоснулись с его душой: он чувствовал одновременно и неукротимый, палящий гнев Лаэдроса, и нерушимое, глубокое как море спокойствие Линдира, и беспомощное горе Нельдора… У юноши закружилась голова, и он умолк. Товарищи его продолжили петь, теперь они славили Элберет, Возжигательницу Звезд, равно чтимую и заморскими, и здешними эльфами. Когда они закончили эту песню, наступила ночь — глубокие синие сумерки. Арагорн вдруг почувствовал страшную усталость — день выдался длинный — и, поклонившись собравшимся, пошел домой. Он тихо, чтобы не потревожить Леголаса, пробрался в комнату, улегся в свой угол и уснул, как в омут провалился. Проснувшись рано утром на следующий день, Арагорн обнаружил, что кровать эльфа пуста. Судя по следам на сизой от росы траве, тот первым делом отправился на могилу возлюбленной. Он пробыл там долго — прежде чем он вернулся, Арагорн успел принести воды, растопить очаг и сварить кашу (остальные еще спали, а есть хотелось сильно). Вид у Леголаса был привычно задумчивый и печальный, но он уже вполне твердо стоял на ногах, движения его были уверенными и точными. Арагорн не сомневался, что теперь ничто не заставит его отложить отъезд дольше обещанного и они отправятся в дорогу завтра, но о сборах не беспокоился — ему не требовалось много времени, чтобы увязать свои скудные пожитки, а оружие его было вполне исправно. Леголас тоже собрался быстро. Он отобрал памятные вещицы, которые хотел вернуть семьям погибших пограничников — книгу сказок Орикона, дневник Гилдора, серебряный чеканный кубок, вырезанную из дерева с удивительным искусством фигурку рыси, — и, после некоторого колебания, взял себе рубаху и кожаную куртку Гилдора взамен собственных, утраченных в драке с орками. Собранное он положил в седельную сумку и затянул ее — там же были и вещи Айменель, их Леголас даже не стал трогать. Потом он ушел. Когда Арагорн через некоторое время тоже вышел на улицу, Леголас, сидя у костра, сосредоточенно чистил и шлифовал обожженный меч, другой лежал у его ног. Ночевавшие в шатре эльфы вскоре встали, не торопясь перекусили и разбрелись кто куда. Лаэдрос, взяв свое оружие, отправился упражняться в верхний конец поляны; Эктарион и Камилот пошли за дровами; Линдир принес из дома перо и чернила и принялся что-то писать в потрепанной тетради. Арагорн с Нельдором проведали лошадей и задали им зерна, потом посидели возле ручья, болтая о том, о сем. Оба избегали упоминаний о случившихся несчастьях, но от умолчания те никуда не исчезли, а словно нависли над ними незримым душным облаком.  — Знаешь, Арагорн, — вдруг сказал Нельдор, — я ведь только сейчас узнал, что такое страх. Раньше я ничего не боялся, да мне и нечего было бояться. А теперь мне страшно потерять близких или друзей, или самому погибнуть… хуже того, увидеть, как орки губят наш Лес…  — Что в этом странного? Я тоже боюсь смерти, — сказал Арагорн. — Жить-то мне пока не надоело! А что до грядущих ужасов… тут ведь от вас зависит, дадите вы оркам разнести ваш Лес или нет. В конце концов, на юге у вас как-то получается обороняться, справитесь и здесь. Да и разве можно победить эльфов в их родном лесу?  — Отчего же, можно, если свести деревья, — пробормотал Нельдор.  — Не вешай нос, мой мальчик, — посоветовал неслышно подошедший Линдир, — пока наши деревья целы, у нас есть еще надежда. А кто заранее отчаялся, тот, считай, побежден. — Да я и не отчаиваюсь, — вздохнул Нельдор, — просто будущее кажется мне не слишком веселым.  — Будущее у тебя долгое, и оно будет разным, — обнадежил мудрец. — Но вот ближайшее будущее точно будет непростым: вам надо прибрать дом перед отъездом. Чем раньше начнете, тем быстрее закончите! Он повернулся и легким шагом пошел обратно, не заботясь, последовали за ним Арагорн и Нельдор или нет. — Вот так всегда, — проворчал Нельдор, — хорошенькое утешение — уборка в доме! - Не хуже прочих — руки работают, голова отдыхает, — вспомнил Арагорн присказку Эминдила, с которой наставник частенько озадачивал его ручной работой. Они не стали откладывать дело и вернулись к дому. Оказывается, Леголас тоже был знаком с эминдиловой премудростью — он по-прежнему сидел у костра и все полировал мечи, доводя их до зеркального блеска. Но, судя по хмурому выражению лица, работа не очень-то помогла ему избавиться от тяжелых мыслей. Он взглянул на юношей, но ничего не сказал, так что повода задержаться и поболтать не случилось. Впрочем, задание Линдира оказалось не таким уж и сложным: в доме надо было только собрать разбросанные повсюду книги, расставить по полкам посуду да вымыть пол. Арагорн возил по полу тряпкой и с некоторым даже удивлением вспоминал их с Эминдилом появление здесь — тогда в доме был куда худший беспорядок! Сейчас от него остались только еле заметные следы крови, кое-где въевшейся в щели пола; казалось, жуткое побоище случилось давным-давно. Нельдор же постарался сделать свою часть работы побыстрее и выскользнул на улицу — для него в доме все еще витал дух смерти. Потом их позвал Эктарион — носить дрова. Когда они покончили и с этим делом, было уже далеко за полдень. Неплохо было бы и пообедать, но, едва Линдир пригласил всех к трапезе, как на нижней тропе показались Эминдил и эльфы, ездившие на восток. Арагорн не утерпел, бросился к ним навстречу, остальные потянулись следом. Все прибывшие были целы и невредимы, их поездка обошлась без печальных проишествий. Вдобавок им удалось привести еще двух коней. Это были лошади Леголаса и Айменель — нападение орков спугнуло животных, они убежали довольно далеко и облюбовали себе лужайку на границе леса, где их и нашел Халатир. Эминдил подошел к Леголасу и, взяв его за плечи, окинул веселым взглядом.  — Вот молодец, уже на ногах! — воскликнул он. — Так-то лучше! Леголас заметно смутился.  — Не моя это заслуга, — сказал он со слабой улыбкой. — Спасибо тебе, Эминдил, тебе — и Арагорну. Я перед вами в неоплатном долгу… знаю, вам пришлось повозиться со мною… а я вел себя глупее некуда…  — Да брось, не о чем разговаривать, — ухмыльнулся Эминдил, — любой поглупел бы, попав в такой переплет! И о долге не беспокойся — вылечил-то тебя Линдир. И потом, не хотел бы я, чтобы мне пришлось получить выплату той же монетой!  — Минуй нас, — согласился эльф. Арагорн и Нельдор приняли лошадей, расседлали и обтерли их, пока путники смывали с себя пот и пыль. Наконец все снова собрались у костра. За едой Лайрелион рассказал об их путешествии. Разведчикам не встретились ни орки, ни их следы. Они тщательно обследовали ближайшие ущелья по пути на восток от перевала. Два из них заканчивались скальными кручами, по ним вряд ли могли пройти враги; третье ущелье поднималось постепенно, на дне его тек ручей, вдоль которого мог бы спуститься немалый отряд. В одном месте, где ущелье сужалось, можно было бы попытаться запрудить русло ручья, обрушив часть скалы, и тогда путь преградило бы рукотворное озеро. В пояснение своих слов Лайрелион развернул пергаментный свиток, на котором оказалась тонко вычерченная карта местности с недавними пометками. Эльфы склонились над ней, Арагорн с интересом заглянул поверх их голов. Судя по карте, южные склоны Серых гор были крутыми и обрывистыми и выполаживались только далеко на востоке, а на западе почти смыкались с Мглистыми горами. Их перевал был самым легкопроходимым, однако и к западу, и к востоку от него в хребет вдавались ущелья, каждое из которых нужно было осмотреть. Да, разведчикам тут надолго хватит работы!  — Итак, — сказал Леголас, — Я, Линдир и Нельдор — мы возвращаемся в Чертоги. Эминдил и Арагорн поедут с нами, если все еще желают этого. Эминдил сделал утвердительный жест.  — Хорошо. Теперь о заставе. Здесь командиром будет, как и решили раньше, Лаэдрос. Он и те, кто останутся с ним, будут действовать по своему усмотрению. Леголас помолчал, потом продолжал с расстановкой: - Я хочу напомнить вот о чем. Вас всего лишь семеро — слишком мало, чтобы затевать войну с орками. Если они полезут через перевал, вы не сможете в лоб отразить атаку большого отряда. Ваше дело — следить за ними, быстро поднять тревогу и задержать их, сколько получится. Мы пришлем вам голубей, как только спустимся вниз.  — Не учи ученого, — буркнул Лаэдрос, — я сражался с орками задолго до того, как ты появился на свет!  — Тем лучше, — бесстрастно ответил Леголас, — значит, ты не совершишь ошибок, уж очень дорого они обходятся. Я не хотел бы, вернувшись, найти здесь новые могилы… или ваши изуродованные останки.  — Не беспокойся, Леголас, мы будем о-очень осторожны, — пообещал Эктарион. — И за командиром проследим, чтобы не лез на рожон! — подмигнув, добавил он. Лаэдрос против обыкновения смолчал. Немного подождав, Леголас заговорил снова:  — Я постараюсь вернуться с подмогой побыстрее. Но нам нужны будут не только воины, но и мастера из тех, что строили укрепления на юге. Что скажешь, Тинвелин? С этим эльфом, крепким и широкоплечим по сравнению с товарищами, с жилистыми и даже с виду очень сильными руками, Арагорн толком и познакомиться не успел, до того тот был неразговорчив. Тинвелин ответил после краткого раздумья:  — Дело будет непростым, нам ведь придется работать с камнем, в горах. Таких умельцев у нас раз-два и обчелся. Можно позвать Кермиона и Аластара, а они сами решат, кого взять себе в помощь. Я дам тебе письмо для них, я там набросаю примерно, что нужно будет сделать… Леголас кивнул, соглашаясь, и обвел всех взглядом.  — Что ж, это решено. Что я упустил?  — А вот что, — встал Халатир. — Эй, Лаэдрос, Эктарион — мы что, так и отпустим их? Двух мальчишек, раненого - уж прости, Леголас, но не верю я, что ты совсем оправился, - и только двоих стоящих бойцов? Мало ли, на что они нарвутся дорогой? Нам нет разницы, семеро нас будет или шестеро, а им еще один меч не помешает! Нельдор аж подскочил на месте, Арагорн тоже уставился на говорящего с возмущением — с чего тот вздумал сомневаться в его умениях? Леголас, напротив, опустил глаза, бледные щеки его едва заметно порозовели.  — Не думаю, чтоб это было необходимо… Ильверина-то вы отправили одного… а впрочем, тут не угадаешь, — тихо проговорил он.  — Халатир прав, — подал голос Нарендил. — Нельзя забывать, что тропы теперь небезопасны. А то не пришлось бы кусать локти с досады, если что-то пойдет не так. Что до Ильверина — одному легче скрыться от преследователей, чем пятерым.  — Ладно, тяните жребий, одного я отпущу, — неожиданно легко согласился Лаэдрос.  — Зачем? Халатир подал мысль, вот он пусть и едет с нами, это будет справедливо, — предложил Линдир. Вид у него был как всегда безмятежный, будто его совершенно не волновали воображаемые опасности пути. Халатир пожал плечами.  — Ты мог бы выбрать вояку поопытней, — ответил он беззаботно, — но, раз приглашаете, я не откажусь! Арагорн в душе обрадовался, он уже простил Халатиру его сомнения — неунывающий эльф нравился ему, в их маленькой компании он точно не будет лишним. Потом еще прикинули, какие припасы надо будет привезти на заставу, и на этом краткий совет был закончен, можно было собираться в путь. Людям это было проще простого — «нищему одеться — только подпоясаться», сказал Эминдил, бросив в сумку единственную свою запасную рубашку. Арагорн вдруг представил, как они в своих дорожных отрепьях появятся в эльфийском дворце — вот забавное будет зрелище! Но поскольку помочь этому было нечем, то и беспокоиться не стоило. До темноты было еще далеко, и Эминдил решил скоротать время за занятием с учеником. Но когда они пришли упражняться на свой край поляны, место оказалось занятым — там снова был Лаэдрос. Обнаженный по пояс эльф самозабвенно танцевал с мечом, иначе и не скажешь. Он будто сражался с невидимым противником, движения его напоминали пляску языков огня, так они были стремительны и грациозны. Удары и блоки сменяли друг друга с неуловимой быстротой, меч со свистом рассекал воздух, размазываясь в светлое пятно, и вспыхивал иногда в лучах низкого солнца. Арагорн замер в восхищении — он знал многих хороших мечников, и людей, и эльфов, но такого не видел никогда. Да, за это Лаэдросу можно было простить скверный характер! Эльф тем временем погнал своего призрачного врага через поляну, атакуя и на ходу уклоняясь от ответных ударов, огибая кусты или легко перепрыгивая через них, и в конце концов в молниеносном выпаде проткнул противника насквозь. Выпрямившись, он какое-то время стоял не двигаясь, опустив меч, потом неторопливо вернулся на опушку леса, подобрал с травы ножны и одежду и исчез между деревьями. Он ни взглядом, ни жестом не показал, что заметил присутствие людей, стоявших чуть поодаль. — Да-а, мне так никогда не научиться… — протянул Арагорн.  — И не надо, ты ведь человек, — ответил Эминдил. Юноша вопросительно посмотрел на него.  — Видишь ли, Арагорн, — сказал серьезно следопыт, — мы, люди, уступаем эльфам ловкостью, да вдобавок смертны, подвержены соблазнам и малодушию… Нам важнее всего помнить, что у наших душевных и телесных сил есть пределы. Это сложно объяснить, но в этом — наше преимущество, как в совершенстве эльфов кроется их беда. Они никогда не ждут от себя слабости, не принимают ее в расчет и не умеют мириться с нею. Там, где человек согнется или отступит, чтобы потом попытаться снова, эльф будет биться до упора и тем верней разобьется в лепешку. Быть слабым тоже надо уметь… Так что хватит болтать, давай учиться! Во время урока у Арагорна все не шли из головы слова наставника. Странно, что безусловные достоинства могут обернуться недостатками! Конечно, и из этого правила должны быть исключения… Раздумывая, Арагорн чуть не попался на уловку Эминдила — тот попытался подкрутить и выбить меч у него из рук. Оба они пользовались излюбленными у следопытов прямыми и довольно длинными полуторными мечами, их можно было перехватить и одной, и двумя руками. Юноша сумел удержать свое оружие и, отпрыгнув, в ответ воспроизвел как мог одну из атак Лаэдроса, которую он сумел разглядеть. Удивительно, но это ему удалось, и теперь Эминдилу пришлось попотеть, блокируя его удары. Арагорн увлекся и раззадорился, схватка у них пошла почти всерьез. Правда, удары наносились не в полную силу — мечи-то были хорошо заточены, а ученик и учитель вовсе не желали покалечить друг друга. Эминдил позволил потеснить себя на несколько шагов и вдруг ловким приемом заставил Арагорна раскрыться; тот все же успел отбить направленный ему в грудь выпад.  — Молодец! Почти ничья, — похвалил Эминдил, опуская меч. — Очень неплохо для мальчишки! Арагорн был польщен — учитель не так часто удостаивал его прямой похвалы. После урока он не пошел к костру, а решил сходить на могилу, попрощаться с Айменель — благодаря Нельдору она не была теперь чужой. При мысли о ней Арагорна всякий раз охватывало щемящее сожаление. С нею, наверное, никому скучать не приходилось; а теперь все, что осталось — могильный холмик и камень на нем. Говорят, эльфы могут возвращаться к жизни из Чертогов Мандоса. Но никто из них не вернулся в Средиземье — не считая только Лючиэнь… правда, то был случай особый, недаром это предание помнят все: и люди, и эльфы… Так размышляя, Арагорн прошел между рябин — и увидел, что у могилы спиной к нему сидит Леголас. Арагорн подождал немного, но эльф не шевелился и ничего не замечал, словно и сам стал надгробным памятником. «Горе его не притупилось, да и кто знает, сколько на это потребуется времени?» — с сочувствием подумал юноша. Судя по всему, душевные раны язвят эльфов глубже и заживают куда медленнее телесных. Сейчас Леголас терпел свою скорбь молча, как раньше боль, но было ли ему от этого легче? Арагорн все же не решился окликнуть его и счел за лучшее потихоньку уйти. После вечерней трапезы эльфы снова пели у костра, их голоса наполнили прозрачный воздух и эхом отдавались в долине, как будто сами горы вторили им. Арагорн знал некоторые песни, но подпевать остерегался — внезапное соприкосновение с чужими душами накануне потрясло его. Леголас, явившийся только в сумерках, тоже молчал и неподвижно глядел в огонь, глаза его казались темными, почти черными. Вечер перешел в ночь, над восточным краем лощины поднялся яркий серп молодого месяца — эльфы встретили его приветственной песней и только после этого разошлись.