Летняя практика в Лихолесье

Утром встали еще до восхода. Было ясно и холодно. Подседлали лошадей, приторочили к седлам сумки и оружие. Арагорну достался гнедой конек Айменель, не слишком рослый, с крепкими ногами и живой, резвой повадкой. Эльфы здесь не взнуздывали лошадей, для общения с животными им хватало слов и ласковых похлопываний. Арагорн не был уверен, что сразу освоит этот способ, однако весьма быстро договорился со своим скакуном, разделив с ним сухарь. Поклажи взяли немного — запасную одежду, еды на три дня да дорожные одеяла. Вооружились все примерно одинаково — луки и мечи, только у Линдира было еще необычное короткое копье с листовидным наконечником, которое он приладил у седла себе под правую руку. Леголас попробовал было натянуть свой лук, но, поморщившись, оставил эту затею и убрал лук в налучь. Мечи погибших пограничников он взял с собой, тщательно обернув в ткань и перевязав их, сам же вооружился только двумя длинными, с локоть, кинжалами, закрепив их за спиной в двойных ножнах. Арагорн привычно закинул за плечо лук и полный колчан и проверил, легко ли вынимается из ножен меч, пристроенный слева от седла. Несмотря на все приготовления, ему слабо верилось, что они могут столкнуться с орками в глубине эльфийских земель. Когда солнце показалось над склоном, они готовы были двинуться в путь. Остающиеся не стали устраивать торжественных церемоний, но попрощаться пришли все.  — Прощайте, достопочтенные, — поклонился Эминдил, — удачи вам, да охранят вас Благие Стихии! — Удачи и тебе, и Арагорну, и всем вашим доблестным сородичам, — ответил за всех Эктарион. — Как знать, может быть, наши пути еще пересекутся? Так что я скажу — до свидания и доброй дороги! — Я не прощаюсь, — сказал Леголас, — мы вернемся. Да хранят вас Валар! — Вы, главное, не зевайте по пути — чтобы было, кому возвращаться, — в своей ворчливой манере напутствовал их Лаэдрос, и на этом краткие проводы были закончены. Линдир первым направил свою лошадь на тропу, за ним двинулся Леголас. Арагорн пропустил вперед Нельдора, Халатир и Эминдил замыкали шествие. Тропа шла вниз по лужайке и шагов через двести ныряла в лес, в котором горные березы и рябины скоро сменились елями и лиственицами. Склон становился все круче, тропа спускалась по нему резкими зигзагами; в стороне с шумом валился в долину порожистый ручей. Лошади ступали осторожно, иногда из-под их копыт выворачивался камень и со стуком катился вниз. Деревья, поначалу низкорослые и кривоватые, по мере спуска росли все выше и мощнее. Стало теплее, путники сбросили плащи и распахнули куртки. Тропа спустилась в ущелье, выровнялась и пошла вдоль русла ручья, пересекая его бессчетное множество раз. Ручей скоро превратился в бурливую речку, на бродах вода доходила лошадям почти до колен, тем не менее ни одна из них не замедлила шаг и не споткнулась. В лесу перекликались птицы, а вскоре и Халатир скуки ради принялся пересвистываться с ними, да так похоже, что Арагорн не сразу понял, кто щебечет у него за спиной. Ехали они не быстро, но долго, и привал устроили только ближе к полудню, когда Арагорн, отвыкший от верховой езды, уже ощущал неприятную скованность в спине и ногах. Линдир остановился на светлой, солнечной поляне среди лиственниц, по которой неровным кругом были разбросаны большие гранитные валуны. Посередине росло невысокое раскидистое дерево, верхушка его склонилась, две длинные ветви свисали, как опущенные руки; оно было похоже на старуху в широком платье. Все спешились, но лошадей расседлывать не стали. Леголас снял перевязь с ножами и сел на землю, привалившись спиной к нагретому солнцем камню, остальные устроились рядом, кто на траве, кто на валунах. Линдир раздал всем по лембасу и пустил по кругу фляжку с медовым питьем — сладкое и ароматное, оно утоляло жажду и веселило сердце не хуже вина, но не туманило голову.  — Странное место, — заметил Арагорн, оглядываясь. — Смотрите, эти камни окружают дерево, как будто хоровод затеяли. Неужели кто-то мог нарочно затащить их сюда? — Ну да, ты ведь не знаешь, — усмехнувшись, сказал Халатир. — Это же Каменные Гномы! Давным-давно, когда гномы еще жили в Серых горах, они захаживали сюда рубить деревья, лиственницы и ели, для своих надобностей. А у здешних лесов была хозяйка, онтица, звали ее Листвянка. Однажды она застала гномов, когда те вырубали крепкие здоровые лиственницы в ее любимой роще, и, осерчав, накинулась на них, а они попытались и ее порубить своими топорами. Тогда Листвянка в гневе крикнула: «Да не сойти вам с места, каменные отродья!» Гномы тут же окаменели, а онтица осталась упиваться своим торжеством. Злорадствуя, она стояла так долго, что ноги ее пустили корни — и вот, она уснула и одеревенела, и теперь ее не отличить от старой корявой лиственницы! — Поучительная сказка, ничего не скажешь, — пробормотал Арагорн.  — Почему же — сказка? — серьезным тоном произнес Линдир, но в глазах его мелькнул веселый огонек. — В свое время я знавал Листвянку, на редкость гневливая была онтица! А что до гномов — того, на котором сидит Нельдор, звали, например, Фили; а вон там, подальше, стоит Бифур… Нельдор вскочил как ужаленный. Действительно, камень, на котором он сидел, при известной доле воображения можно было принять за упавшего ниц гнома. Другой камень, на который указывал Линдир, торчал вертикально, в нем угадывалась кряжистая фигура с большой головой, мощными широкими плечами и толстым брюхом. Арагорн захлопнул рот — от Линдира всего можно было ожидать, он-то мог оказаться свидетелем такого чуда!  — Ну и шуточки у тебя, Линдир! — сказал Нельдор, опускаясь на свое место. — Мне даже показалось, что камень подо мной зашевелился!  — Это он услышал свое имя, — как ни в чем не бывало пояснил целитель. — Если позвать его на гномьем языке в полнолуние, он может и ожить.  — Да ты выдумываешь! — возмутился Нельдор. Линдир принялся уверять его, что такие вещи запросто случались в старые времена, особенно при встрече гномов с онтами.  — Но тебе не стоит бояться, — добавил он. — Во-первых, онты куда снисходительнее к нам, чем к гномам, а во-вторых, они давно уже ушли отсюда. Говорят, их еще можно встретить далеко на юге, где остались древние леса… — с мечтательным выражением он устремил взор вдаль.  — Может быть, если ты в полнолуние позовешь Листвянку на языке онтов, она тоже оживет? — посмеиваясь, предположил Эминдил.  — Может быть, — легко согласился Линдир, — только я и пробовать не буду. Вдруг она все еще сердится? Арагорн представил себе разъяренное дерево и подумал, что лучше пусть все так и остается — поляна была очень мирной и уютной. Разговор на этом затих, завтрак дожевали молча. Леголас первым поднялся на ноги.  — Поехали, — объявил он решительно, — пока мы сами не пустили здесь корни. Если мы хотим добраться сегодня до Семи Кленов, нам ни к чему рассиживаться. Он подобрал с земли свое снаряжение и свистнул, подзывая лошадь; другим ничего не оставалось, как последовать его примеру. Тропа по-прежнему шла вдоль реки, только теперь по одному берегу, то взбираясь на кручу, то спускаясь к самой воде, — река стала шире и глубже, безопасных бродов на ней больше не было. Кое-где они ехали по краю обрыва, вода бурлила и клотокотала глубоко в ущелье, деревья — не то пихты, не то тисы с темными стволами и густой синеватой хвоей — нагибались над провалами, из последних сил цепляясь корнями за камни склона. Лес стал сырым и темноватым, серые космы лишайников свисали с ветвей и стволов и придавали ему неприветливый и даже зловещий вид. Здесь не было птиц, слышен был только шум воды да мерная поступь лошадей. Арагорн начал ощущать смутное беспокойство — в таком лесу куда легче верилось в жутковатых леших из сказок! Он тут же устыдился ребяческой мысли, но беспокойство его не прошло, даже когда хвойный лес кончился, и тропа снова вывела их на открытый крутой склон, в стороне от многоструйного высокого водопада. Тут пришлось спешиться: лошади не могли одолеть крутизну с всадником на спине. Путники спускались по узкому гребню, лошади приседали на задние ноги и оскальзывались на каменистой тропе, иногда Арагорн чуть ли не подпирал своего конька спиною. Лошадь Нельдора вдруг оступилась, задние ноги ее соскользнули с тропы, она забилась, пытаясь удержаться на крутом склоне… Нельдор всей тяжестью повис у нее на шее, Арагорн подскочил и вцепился в подпругу, тут же рядом возник Халатир, ухватился за седло. Лошадь наконец нашла опору и прыжком выбралась на тропу, едва не свалив своих спасителей по другую сторону гребня. Арагорн глянул вниз — Леголас, задрав голову, с ужасом наблюдал за их кульбитами. «Все в порядке!» - крикнул Нельдор, и они двинулись дальше. Остаток спуска прошел без приключений, а вместе с ним закончились и горы. От их подножия начинались пологие невысокие увалы, поросшие густым лесом, в котором перемешались ели, березы, дубы и еще какие-то деревья, названия которым Арагорн не знал. Тропинка входила в лес и терялась в зарослях лещины. Путники немного посидели на опушке, чтобы дать отдых лошадям. — Далеко еще? — спросил Арагорн. Его по-прежнему царапало тревожное предчувствие, слабое, но отчетливое, хоть и безосновательное — ничто не предвещало неприятностей, лес был как лес, беззаботно чирикали птицы, листва шелестела на ветерке мягко и мирно…  — Еще столько, и полстолько, и четверть столько! — объявил Халатир с ухмылкой.  — Будет тебе, не пугай нас понапрасну, — сказал Леголас. — Три четверти пути мы уже проехали, до заката должны успеть, — он глянул на солнце, прикидывая время. Ему надо было отдать должное — искусство ли Линдира было тому причиной, природная выносливость эльфов или собственное упорство, но он до сих пор не выказывал никаких признаков усталости или недомогания, и даже странно было вспомнить, что два дня назад он и на ногах не стоял. Вскоре лошади с всадниками снова вступили под полог леса. День переходил в вечер, между стволами сгустились зеленые сумерки, кое-где лучи солнца пробивались сквозь листву и косыми столбами упирались в землю. Теперь Линдир вел отряд быстрее, там, где позволяла дорога, они ехали скорой рысью. Тропа по-прежнему шла недалеко от реки, до них доносился шум воды, то ясный, то еле слышный. Арагорн все чаще ловил себя на мысли об отдыхе и еде, неприятное чувство внутри превратилось в самый обыкновенный голод. Когда небо налилось густой вечерней синевой, они выехали на просторную поляну, с одной стороны которой под высоким откосом бежала река. Недалеко от берега широким кольцом росли семь исполинских кленов. Таких кленов Арагорн не видел никогда! Стволы их было не охватить и втроем, ветви отходили высоко над землей, раскидистые кроны сплетались внутри круга, так что получился шатер или, скорее, зал с могучими стволами-колоннами. В круге было устроено кострище с рогатинами и слегой для котелков, вокруг стояли сиденья-чурбаки, припасен был и хворост для растопки — место явно было облюбовано путешественниками для отдыха и ночлега. Они расседлали и отпустили лошадей, сложили кучей седла и поклажу. Линдир с Халатиром занялись костром и пищей, Эминдил с Арагорном и Нельдором пошли в лес за дровами. Леголас один не участвовал в общей суете — он как присел под дерево передохнуть, так и уснул сидя, прислонившись к широкому стволу; его с трудом добудились к ужину. Ели уже в полутьме, устроившись в тепле и уюте освещенного костром круга. Наевшись, Арагорн немедленно стал клевать носом, но тут Линдир изрядно удивил его, сказав:  — Будете спать ложиться, оружие кладите рядом, чтобы было наготове. Я постерегу до полуночи, потом меня сменит Эминдил.  — Ты думаешь, поблизости есть орки? — спросил Арагорн. Линдир покачал головой: — Вроде бы нет, но мало ли что может случиться за ночь, — ответил он неопределенно. Никто не пренебрег его советом, Леголас даже не поленился размотать свой сверток и достать оттуда один из мечей. Арагорн расстелил свое одеяло, подсунул под голову куртку, под бок — меч и мигом уснул. Но долго спать ему не пришлось — Эминдил потряс его за плечо.  — Давай, давай, просыпайся! — приговаривал следопыт; лицо его было серьезным и озабоченным. Арагорн сел, сбросив с себя плащ. Костер горел слабо, Линдир торопливо подкладывал в него хворост. Халатир с мечом в руке отошел от костра на несколько шагов и напряженно вглядывался в ночные сумерки.  — Волки! — вдруг выкрикнул он. И тут же из темноты на Линдира беззвучно прыгнул зверь. Эльф успел увернуться и, выхватив из костра головешку, ткнул ею волку в морду. Тот взвыл, и в ответ раздался многоголосый вой и рычание. Послышалось пронзительное ржание и удаляющийся топот лошадей. В мгновение ока все были на ногах. Схватив меч, Арагорн отскочил к ближайшему дереву, рядом с ним оказался Нельдор с луком в руках, бледный, со сжатыми губами. К ним с рычанием подходил здоровущий зверюга, клочковатая шерсть топорщилась на загривке, чудовищные клыки обнажились в злобном оскале. Нельдор с поразительной быстротой выпустил в него две стрелы, одна вонзилась волку в лоб, другая попала в плечо. Но тот будто и не заметил ран и продолжал приближаться. У Арагорна волосы на голове зашевелились, до того это было жутко. Он рубанул волка мечом, но зверь отпрыгнул, и юноша вскользь попал по лопатке, вместо того, чтобы перерубить ему хребет. Эльф всадил зверю в глаз еще одну стрелу; тут волк замотал башкой и Арагорн сумел уложить его ударом по шее. Нельдор продолжал стрелять, целясь теперь в глаза, и следующего волка они завалили быстрее. Третья бестия прыгнула не в свой черед, и был бы Арагорну конец, если бы череп твари не раскроил дровяной топор, пущенный чьей-то меткой рукой. Арагорн смог бросить взгляд по сторонам — в лагере царила жуткая кутерьма, в сполохах пламени с рычанием и визгом метались волки, сосчитать их было невозможно. Они, казалось, были совсем лишены присущего зверям чувства самосохранения и бросались на врагов с небывалой яростью и упорством. Трое эльфов оказались в самом центре свалки, но пока успевали отбиваться. Они кололи, рубили, пронзали бестий с немалой сноровкой. Линдир расправлялся с волками молниеносными ударами своего копья, несколько трупов уже валялось на земле, но нападающих будто и не становилось меньше. Вдруг кто-то из эльфов — кажется, Леголас — упал на колени — волк вцепился ему в руку, но не успел Арагорн испугаться, как эльф, рванувшись, освободился и вскочил на ноги, а Халатир снес зверю голову … — Арагорн! — отчаянно крикнул Нельдор. На них кинулся огромный, матерый черный волчище. Арагорн едва успел подставить меч, и удачно — чудище напоролось на острие своим брюхом.  — В реку! В реку их!.. — взревел Эминдил откуда-то сбоку и тут же ринулся в мешанину, охаживая волков мечом и факелом, который он как-то ухитрился запалить; звери шарахались от огня, сумятица усилилась. Нельдор ослепил еще двух волков, их затоптали и разорвали сородичи, третьего зарубил Арагорн — он, похоже, начал приспосабливаться. Эльфы сумели вырваться из кольца бешеных тварей. Теперь они, размахивая горящими ветками, вместе с Эминдилом отжимали зверей к речному откосу; те пятились, огрызаясь. Вскрикнул Халатир — на него набросилось трое волков одновременно. Арагорн с Нельдором кинулись на помощь, и скоро все было кончено — последний зверь с плеском рухнул в воду, и стремительное течение унесло его. Они остановились на берегу, взмокшие и запыхавшиеся, как после долгого бега, не смея верить в свое спасение. Леголас торопливо подошел к юношам и окинул их тревожным, внимательным взглядом.  — Живы? Целы? О, хвала Валар! — с облегчением выдохнул он. Сам он тоже был невредим, только правый рукав его рубахи был изодран в клочья. Единственным пострадавшим оказался Халатир — один из волков все-таки успел цапнуть его за ногу, зубы оставили на бедре глубокие рваные раны. Теперь эльф сидел на земле, Линдир при свете факела разрезал на нем штанину.  — Ну вот, остался без штанов! Стыд и позор! — сокрушался Халатир, морщась от боли. — И зачем я только напросился ехать с вами! Линдир, признайся, ты ведь знал, что так получится!  — Бывает, что и добрые дела наказуемы, — ответил Линдир назидательно, — ты еще легко отделался!  — Что это было? — спросил Арагорн, подавляя запоздалую дрожь. — Неужели просто волки?  — Порождения мрака, вот что это, — пробормотал Леголас. Он отодрал от своей рубахи оба рукава и отдал их Линдиру; тот не стал сразу накладывать повязку и останавливать кровь, опасаясь, что в раны попала ядовитая грязь с волчьих зубов. Только когда на земле натекла темная лужица, а Халатир пожаловался на головокружение, целитель, шепнув слово, туго перевязал ему ногу. Эминдил, не слушая возражений, взвалил раненого на плечо, и они вернулись под клены.  Увы, лагерь был разорен. Повсюду валялись волчьи трупы, навскидку их было дюжины две. Все, что лежало на земле — одеяла, плащи, куртки, — все оказалось затоптано, перемешано с палой листвой или изорвано. К счастью, сложенные чуть в стороне седла и снаряжение остались нетронутыми. Схватка была совсем недолгой — хворост, который Линдир подкинул в костер в самом ее начале, не успел еще прогореть. Арагорн принялся собирать раскиданные вещи и нашел почти все — безнадежно испорченными оказались лишь два плаща и одеяло. Нельдор наклонился, чтобы вытащить из туши свою стрелу, и вдруг со слабым возгласом отшатнулся — мертвые звери на глазах разлагались, шерсть вылезала клочьями, шкура отставала, обнажая кости. Нестерпимо завоняло падалью.  — Да, прав был Лайрелион, — сказал Линдир задумчиво, — это все колдовские штучки. — В жизни не видел этакой пакости, — с отвращением произнес Эминдил, — выходит, нас чуть не сожрали дохлые твари? Достойный был бы конец, ничего не скажешь!  — Меня сейчас стошнит… — пожаловался Халатир, — меня-то эти твари надкусили… Оставаться здесь было невозможно. Они выбрали место дальше по тропе, на опушке леса, уложили там Халатира, перетащили уцелевшие вещи и снова развели костерок. Приближалось утро, небо уже светлело. После ночной битвы бояться нового нападения не было сил. Снова улеглись спать в обнимку с оружием, только целителю нашлась работа — Халатиру стало хуже, нога у него болела, его бил озноб и мучала жажда. Видно, колдовские звери в самом деле были ядовиты. Арагорну не спалось — стоило ему задремать, как на него надвигались оскаленные звериные пасти, он оступался, летел куда-то в пропасть и тут же просыпался с бешено колотящимся сердцем. В конце концов он устал бороться и сел. Уже рассвело, от реки поднимался туман, слегка подсвеченный розовым, в нем все казалось призрачным, ненастоящим, словно во сне. Было очень тихо, только журчала вода и потрескивали ветки в костре. Линдир сидел рядом с раненым и смотрел в огонь с усталым и грустным выражением; ровное сияние, которое Арагорн привык замечать в нем, почти угасло.  — Линдир, что с тобой? О чем ты думаешь? — испуганно спросил юноша. Эльф поднял на него глаза, взгляд его постепенно потеплел.  — Ты в самом деле хочешь это знать? — после недолгого молчания спросил он. Арагорн кивнул.  — Зачем тебе? — снова спросил целитель. Юноша смешался, такого вопроса он не ждал.  — Ну… не знаю… у тебя такой несчастный вид… — пробормотал он. — Ты хотел бы утешить меня, — с грустной улыбкой сказал Линдир. — Ты добрый мальчик… Так вот, я думал о том, что наши беды не случайны, — медленно, почти нехотя продолжил он. — Эти ночные твари, волколаки — порождение силы, которая мертвых предпочитает живым… порождение самой Тьмы. Та же сила питает злобу орков. И сейчас она прирастает и крепнет. Он вздохнул:  — Мы и раньше сталкивались с нею. Тьма наступала, потом откатывалась… и всякий раз уносила с собою жизни. Сколько раз я был тому свидетелем! А как надеялся, что зло побеждено и больше не вернется!.. И вот теперь все начинается заново… Мы, наверное, выстоим и в этот раз — но какой ценой? Арагорн молчал, удрученный.  — Вот видишь, — снова печально улыбнулся эльф, — и я не свободен от тоски и сомнений, хоть и знаю, что в них мало проку… — он опять вздохнул и умолк.  — Если все так, как ты говоришь, — сказал Арагорн, поразмыслив, — тогда нам тем более нельзя терять надежду. Мы пропадем, если поддадимся унынию и страху. Это тоже оружие Тьмы, и у нас нет другой защиты от него, кроме знания, что Тьма не вечна и не всесильна. Линдир всмотрелся в него пристальным, испытующим взглядом, от которого юноша снова почувствовал себя прозрачным, как тогда, в день встречи с эльфами. — Вот, значит, что ты думаешь об этом… Признаться, не ожидал услышать такое от человека твоих лет… Мне и впрямь стало легче на душе! Арагорн моргнул, ход мыслей эльфа ускользнул от него; сам он не считал, что сказал что-то особо утешительное. Их разговор стал казаться ему абсурдным, как сновидение, и значит, в нем не могло быть слишком странных вопросов и ответов. — Линдир, — начал он, — ты — Перворожденный эльф?  — Ты ведь знаешь, что это так, — усмехнувшись, сказал Линдир.  — Ты живешь в Средиземье с незапамятных времен и видел много горя и бедствий… Ты мог уплыть за Море, в Благую Землю… Скажи, почему ты не сделал этого? Эльф не отвечал так долго, что Арагорн пожалел, что задал вопрос.  — Я обидел тебя? Прости… — сказал он. — Нет, что ты…- мягко ответил целитель. — Я просто думаю, как лучше объяснить… Может ли дерево вынуть из земли корни и уйти на новое место? Я — как те деревья или горы, плоть от плоти здешней земли. Мне никогда не хотелось ее покинуть, даже тогда, в стародавние времена, когда наши народы разделились, и многие вняли призыву Стихий и пересекли Воду… С тех пор сколько раз мы бились за эту землю, она приняла потоки нашей крови, тела моих друзей и сородичей… Как я могу оставить ее? А Благие Земли … Нашим собратьям они не принесли спокойствия, Враг смутил их и там. Если душа смятена, то и в Благой Земле не найти блаженства. Если же в душе покой, то любая земля — Благая. Я ответил на твой вопрос? Арагорн кивнул. — Никто не знает своей судьбы наперед, да это и к лучшему, — добавил Линдир. — Возможно, когда-нибудь Время сотрет с лица земли эти леса и разрушит горы… Тогда, наверное, и я отправлюсь за Воду… Но лучше бы мне не дожить до этого. «Да, — подумал Арагорн, — и у бессмертия есть свои недостатки». Тут застонал и завозился во сне Халатир, и целитель склонился над ним.  — Как он? — спросил юноша.  — С ним все будет хорошо… Не знаю, правда, как нам быть, если лошади не вернутся, — идти сегодня он не сможет. Ладно, там посмотрим… Ложись, отдохни, — посоветовал он, обращаясь к Арагорну, — время еще есть, вряд ли мы отправимся раньше полудня. В устах Линдира такие слова имели силу заклинания. Юноша зевнул, улегся и тут же уснул глубоким, спокойным сном. Ему хватило времени выспаться — Эминдил с Леголасом все утро искали лошадей. Они вернулись, когда солнце уже вовсю светило сквозь листву; им пришлось пройти лиги три вперед по тропе, прежде чем они дозвались скакунов. Лошади уцелели все, но до сих пор были напуганы и возбуждены. Нельдор, однако, сумел быстро успокоить их — видно, у него был особый талант к общению с живыми тварями. Можно было двигаться дальше, тем более что и Халатир был уже не так плох — лихорадка у него улеглась, штаны нашлись, и он кое-как держался в седле, хотя ехать мог только шагом.  — Ничего, тебе бы до Дубравы дотерпеть, а там передохнешь, — сказал Леголас участливо. На нем самом, как ни странно, ночное нападение сказалось благотворно: он окончательно очнулся от своей скорбной задумчивости, взгляд его, прежде рассеянный, словно обращенный внутрь, стал живым и острым, да и вся повадка неуловимо изменилась. — Не хотел бы я там застрять, — мрачно ответил Халатир. — Не горюй, может, это пойдет тебе на пользу, — утешил его Линдир; к нему вернулось обычное безмятежное с виду спокойствие, как будто и не одолевала его совсем недавно печаль и тревога. Арагорн не удержался от вопроса: — Что такое — Дубрава? — Да есть тут неподалеку селение, до него осталось с полдня пути, — объяснил Леголас. — Хоть бы Ильверин добрался до них благополучно… — вздохнув, добавил он. — Вот и узнаем, — сказал целитель, — если он жив, миновать Дубраву он не мог — дорога тут одна. Они выступили чуть раньше полудня. На сей раз вел отряд Леголас, его лошадь шла размеренным, ровным шагом, какой мог выдержать Халатир, ехавший сразу за ним. Линдир встал третьим, и Арагорн заметил, что он дремлет на ходу — видно, бессонное бдение после ночного боя утомило даже его. Тропа шла теперь по приветливому, полному жизни лесу. В ветвях звенело множество птичьих голосов, по стволам с тревожным стрекотанием носились белки, на тропе то и дело попадался олений помет, и время от времени ощущался резкий мускусный запах оленьих меток. В одном месте дорогу перебежало кабанье семейство — пришлось остановиться, пропустить матку с поросятами; непуганые звери едва удостоили путников взгляда. Даже деревья — обычные дубы и березы — выглядели тут пышнее и как-то величественнее. Казалось, они красовались друг перед другом, похваляясь стройностью ствола, широким размахом ветвей или чудесной мозаикой свежей листвы. Тут почти не было загущенного подлеска, земля между стволами поросла узорчатым папоротником, куртинами лесных фиалок, солнечно-желтыми примулами и нежными мелкими, похожими на снежинки, белыми цветочками. Здесь, где не заметно было никаких следов вторжения злобных чужаков, можно было наконец перевести дух. И все же им не терпелось добраться до места — из-за Халатира, которому вскоре стало очень не по себе. Он держался на лошади, стиснув зубы и схватившись за холку обеими руками. Однако он попросил не делать остановок, сказав, что если спешится, обратно сесть уже не сможет, а продолжать путь в виде бесчувственного тюка ему не хочется. Эминдил предложил было взять его к себе в седло — по такой дороге его лошадь без труда снесла бы двоих, — но Халатир с возмущением отказался. Видно, у эльфов делом чести считалось обходиться своими силами, пока не свалишься замертво. Уговаривать его никто не стал, и отряд двигался без спешки, но и без промедлений. Некоторое время Арагорн пытался обнаружить признаки близкого жилья, но потом оставил эту затею. Лес был прекрасен как сад и, наверное, стал таким не без помощи эльфов, но в нем не было ни троп, кроме их собственной, ни свежих расчисток, ни каких-либо других следов присутствия разумных существ. Ближе к вечеру тропа пошла чуть в гору, и неожиданно они оказались на цветущей луговине, протянувшейся у подножия небольшого холма. Вершина же его поросла… Арагорну показалось сначала, что это роща могучих деревьев с густым подлеском по закраине. Подъехав ближе, он разглядел, что «чаща» состоит из дубов поистине великанского размера, посаженных кольцом, как памятные Семь Кленов, только гораздо более широким. В промежутках между деревьями рос терновник, густо переплетенный цветущей ежевикой; колючая стена поднималась на полтора-два человеческих роста, и перелезть или пролезть сквозь нее не было никакой возможности. Путникам это и не потребовалось: тропа вошла в тень ветвей, повернула вдоль изгороди и вскоре привела их к нешироким воротам, укрепленным между толстыми деревянными столбами. Их уже ждали — ворота распахнулись, едва отряд приблизился, и по одному путники въехали внутрь. Это и была Дубрава. Арагорн с любопытством осмотрелся. На обширном пространстве под сенью высоких и раскидистых дубов привольно разместилось несколько добротных, срубленных из золотистых бревен и украшенных резьбой домов. Их обитатели все, наверное, вышли навстречу прибывшим — трое мужчин, судя по виду, охотников, пятеро женщин, да из-за резных столбиков крыльца ближайшего дома выглядывали двое детей. — Привет вам, почтенные! — сказал Леголас, поклонившись. — Прошу, помогите нам — у нас раненый. Он легко спрыгнул с лошади и как раз успел подхватить Халатира — силы у того иссякли, и он не столько спешился, сколько свалился на руки Леголасу. Один из охотников принял раненого и отнес в дом. — Привет и тебе, Леголас, и твоим спутникам, — за всех с поклоном ответил другой. — Мы слышали о твоем несчастье и глубоко сожалеем о нем… Конечно, мы поможем вам всем, что в наших силах. — Значит, Ильверин был здесь? — нетерпеливо спросил Леголас. — Да, тому три дня. Он провел у нас ночь, от него мы и узнали о случившемся. Правда, он говорил, что вас не стоит ждать раньше, чем через неделю… — Тут он ошибся, да и о несчастьях наших он всего не знал. Вам ведь тоже грозит опасность, и нешуточная… — Постой, — прервал его хозяин. — Об этом мы еще успеем поговорить. Вам не следует продолжать путь сегодня, ночи стали недобрыми… А нам негоже держать у ворот гостей, уставших и голодных с дороги. Лальвен, Феннет, — окликнул он детей, — довольно вам прятаться, примите лошадок, позаботьтесь о них. А вы, почтенные, идемте со мной. Все спешились, дети — мальчик и девочка — сбежали с крыльца. Мальчик был чуть старше; будь это человеческие дети, Арагорн дал бы им лет восемь-десять. Он никогда раньше не встречался с эльфийскими детьми (самый молодой из эльдар Ривендола давно уж разменял вторую сотню лет) и, признаться, удивился, увидев сразу двоих ребятишек в таком маленьком поселке. Лальвен и Феннет показались ему очень похожими на его собственных друзей детства — по крайней мере, у них были такие же живые, озорные лица. В дверях дома появился давешний эльф.  — Что случилось с Халатиром? — спросил он озадаченно. — Раны-то нетяжелые, но он совсем ослабел и весь горит…  — Его искусал волколак, — объяснил Линдир.  — Волколак? — переспросил охотник, нахмурившись. — Кажется, я понимаю, о чем ты… Ниэрет, пойди, посмотри, чем еще можно помочь бедняге… Одна из женщин — скорее, юная девушка — быстро поднялась на крыльцо и вошла в дом. Линдир двинулся было за ней, но другая эльфийка удержала его. По ее лицу возраст не угадывался; прямая осанка и гордая посадка головы, увенчанной короной тяжелых кос, придавали ей полный достоинства, царственный вид. Простое светлое платье, перехваченное расшитым поясом, шло ей, как парчовые одежды — королеве. — Погоди, старейший, — сказала она, дотронувшись до руки Линдира, — Ниэрет управится, она хорошо знает наше дело… Скажи только: то, чего ты опасался — сбывается? Чуть помедлив, Линдир кивнул. Эльфийка опустила глаза.  — Значит, нам придется покинуть Дубраву… — молвила она тихо.  — Не торопись, матушка, — с мягкой укоризной сказал второй эльф. — Подожди, позволь нашим гостям рассказать все по порядку. Тогда, возможно, найдется другое решение… Пойдемте. Он проводил приехавших на другую сторону холма. Там дубы и колючая изгородь спускались ниже, до середины склона, где из земли бил полноводный ключ, стекавший в выложенное камнем озерцо, небольшое, но довольно глубокое. Рядом, в удобной и уютной баньке, уже нагрелась вода в медном котле, приготовлены были кадушки и полотенца, и стоял кувшин с отваром мыльного корня. Для гостей нашлись даже чистые рубахи из тонкого льняного полотна. Люди пустили вперед эльфов, потом с удовольствием вымылись сами. В заключение Арагорн прыгнул в озерцо — и выскочил оттуда как ошпаренный: ключевая вода показалась ему обжигающе холодной. Эминдил же погрузился в водоем неторопливо и с фырканьем плескался там, как диковинный водяной зверь. Сидевшие возле источника эльфы смотрели на него с уважением — сами они тоже не задержались в ледяной купели. — Мне доводилось слышать, что предки вашего народа были в родстве с медведями-оборотнями, — заметил Линдир, бросив взгляд на могучую фигуру следопыта. — Это похоже на правду! — Предки Эминдила были в родстве с моржами, — серьезно сказал Арагорн, одеваясь. — Вы бы видели, как он зимой ныряет в проруби! Эминдил молниеносно обернулся и плеснул на него горсть воды — Арагорн успел отскочить, ему достались только брызги. — Вода холодной не бывает, холодная вода — это лед! — изрек следопыт поучительно, вылезая из купальни. Ему пришлось надеть свою старую рубаху — эльфийская оказалась слишком тесна в плечах. Ужин хозяева собрали там же, где устроили Халатира — в доме матери Индиль. Это был самый большой дом поселка, и при надобности его использовали как общинный. В просторном зале с печью и плитой накрыли длинный стол, за которым собрались все, не исключая Лальвена и Феннет. Дети с любопытством посмотрели на Арагорна, но настоящий их интерес и восхищение вызвал Эминдил, особенно его борода. Феннет даже пристроилась на лавку рядом со следопытом, надеясь, видно, изучить диковину поподробнее; но тут отец решительно отправил ее вместе с братом на дальний конец стола. Перед трапезой эльфы Дубравы назвали свои имена, Арагорн и Эминдил в свою очередь представились. В Дубраве обитала, по сути, одна большая семья. Индиль была самой старшей в роду, муж ее погиб много лет назад, в эпоху войн с Ангмаром. Сыновья ее — Ульвен, Эркассин и Аэглос — жили каждый своим домом. Ниэрет была дочерью Ульвена, Лальвен и Феннет — детьми Эркассина. Взрослый сын Аэглоса вопреки обычаю жил в другом поселке, с родом его жены. Эльфы Дубравы не одну сотню лет вели спокойное, самодостаточное существование в полном согласии с Лесом. Мужчины охотились и пестовали деревья, женщины собирали травы, дикий мед и ягоды, приручали лосих и косуль, ткали и шили. Изредка лесные жители наведывались в другие поселки или в Подгорные Чертоги — узнать новости и поделиться излишками лесного промысла. Взамен они брали то, что не мог дать им Лес: зерно, муку, пряжу… Здесь, в лесной глуши, время текло ровно, как вода в тихой реке. Один беспечальный день сменял другой, дни и недели складывались в месяцы и годы, и ход лет был заметен только по тому, как взрослели дети и подрастали деревья.  — Только в последний год что-то у нас не заладилось, — рассказывал за трапезой Ульвен людям. — Как-то непокойно стало в лесу, звери перебегают с места на место, будто боятся чего. Зима выдалась суровой, снега навалило столько, что олени и лоси отощали совсем от бескормицы, а за сеном не приходили. Раньше не бывало такого! И деревья будто морозом прихватило, они не оправятся никак…Теперь еще эти волки. Мы нападали на их следы, но — стыдно признаться! — ни разу не сумели подстрелить такого зверя. А Аэглос и вовсе чуть им не попался, вот как раз перед приездом Ильверина… — Всю ночь на дереве просидел, — без улыбки сказал Аэглос. — Чуть не все стрелы по ним расстрелял и вроде не промахивался, а им хоть бы что! Стая огромная, откуда только взялась? Хорошо еще, с восходом они убрались. Я ни одного трупа не нашел, вот странно…  — Вот и получается, что мы теперь по собственной земле не можем ходить без опаски, — продолжил Ульвен. — До того дошло — детей за ограду одних не выпускаем, а ночью и сами стараемся не выходить без нужды. Мыслимое ли дело?  — Один тролль чего стоил, — вступил в разговор Эркассин. — Пока он тут бродил, переломал уйму деревьев, перебил кучу зверья, а оставшихся всех распугал. А потом вломился к соседям нашим, в Липки. Тем пришлось всем поселком отбиваться, еле вытурили его, он у них два дома порушил… Стражники ваши молодцы, смогли его завалить! Кстати, Ильверин говорил, их на заставе не было — они нашлись? — Да. Их убили орки, — сказал Леголас бесстрастно. Все, не сговариваясь, умолкли.  — Да возродятся они в Благой Земле, — произнес Ульвен наконец. — Значит, вот оно, еще одно несчастье… Как это случилось?  — Они, должно быть, отправились за перевал на разведку, но орки их опередили. Гилдор и Орикон столкнулись с ними на тропе и приняли бой. Это случилось за день или за два до того, как мы с Айменель приехали на заставу… Лаэдрос нашел их тела и похоронил там, у перевала, — рассказчик явно не хотел вдаваться в подробности.  — Чего же теперь ждать нам? — после молчания спросила Айлинор, мать Лальвена и Феннет. Леголас опустил глаза.  — Не знаю, что и сказать, госпожа… Я бы рад пообещать, что наши воины не допустят сюда орков, но теперь я ни в чем не уверен, — нехотя признался он. — Эминдил говорит, Озерный край кишит гоблинами. Если они толпою ринутся через горы до того, как мы вернемся с подкреплением, те, кто остался на заставе, не смогут остановить их, разве что задержат на какое-то время… Но если вы пришлете на заставу голубей, стражники по крайней мере предупредят вас.  — Ждите известий с заставы, — добавил Линдир, — и если они будут тревожными, снимайтесь с места. Против большой орды Дубраве не выстоять. - Да-а, дела… — задумчиво протянул Эркассин.  — Не все так мрачно, почтеннейшие, — вмешался Эминдил. — Да, орков на пустошах собралось много, но осенью они уйдут — зимовать там невозможно, да и перевалы в горах будут закрыты снегом. Вам, главное, продержаться лето. А потом, первых налетчиков удалось истребить всех, может, следующие поостерегутся лезть сюда?  — На это мы рассчитывать не можем, — сказал Леголас хмуро. — В следующий раз они просто нападут большим числом.  — Понятно. Выходит, нам грозит еще и нашествие орков, — заключил Ульвен. — Что же, теперь мы хоть знаем об этом. Ладно, голубей я отправлю на заставу завтра, а там подумаем, как нам быть дальше — утро вечера мудренее.  — А что, если орки уже лезут через перевал? — спросила со страхом жена Аэглоса.  — Тогда и думать не о чем, как до нас долезут, так и будем отбиваться, — ответил ей муж; похоже, такая возможность не сильно пугала его. После трапезы жители Дубравы не спешили расходиться. Прибрать со стола попросили молодежь — Ниэрет, Нельдора и Арагорна. Дети сновали туда-сюда и не столько помогали, сколько устраивали суету и шалости. Остальные же слушали рассказ Эминдила о путешествии по Озерному краю. Покончив с уборкой, Арагорн вместе с Ниэрет пошел отнести еды Халатиру. Эльф, бледный, но заметно повеселевший, сидел в постели. Он взял тарелку из рук Ниэрет и начал есть, но едва не проносил ложку мимо рта, не в силах отвести от девушки восторженного взгляда. Щеки у Ниэрет разрумянились, она смущенно улыбнулась и торопливо вышла.  — Арагорн! Скажи, видел ли ты хоть когда-нибудь такую красоту? — замирающим голосом молвил Халатир, глядя ей вслед. Юноша пожал плечами. Некрасивых эльфов попросту не бывает, а уж эльфийских дев и подавно, и Ниэрет не была исключением; но глаза Халатира явно усмотрели в ней нечто особенное, и в ответе Арагорна он по большому счету не нуждался.  — Послушай, Халатир, ты ведь бывал здесь, неужели ты не встречал Ниэрет раньше? — спросил Арагорн.  — Встречал… Мы и разговаривали даже, но… Где были мои глаза? — вздохнул эльф. Ясно было, что за здоровье его можно не опасаться — огонь в его душе не имел ничего общего с болезненной лихорадкой, — и что теперь он готов оставаться в Дубраве сколь угодно долго, лишь бы быть рядом с Ниэрет. Девушка вскоре вернулась с питьем, и Арагорн тут же ушел — эти двое все равно смотрели только друг на друга и от избытка чувств будто лишились дара речи. Эльфы и Эминдил все еще беседовали в зале. Арагорн не стал вмешиваться в их разговор и вышел на крыльцо. Солнце садилось, под сенью огромных дубов сгущались сумерки. Вдруг из-за угла дома появился Нельдор:  — О, Арагорн, ты здесь! Пойдем, смотри, что тут у них! Они зашли за дом, к ближайшему дубу. С нижнего сука его, отходящего от ствола саженях в пяти от земли, свисала толстая веревка с узлами. Нельдор мигом скользнул по ней вверх, Арагорн влез следом. Ствол дуба до следующей ветви был по спирали обмотан такой же веревкой, по ней можно было подняться, как по лестнице. Дальше приходилось карабкаться, цепляясь за ветки и сучья. Впрочем, карабкался Арагорн, Нельдор взлетел вверх с быстротой и легкостью белки. Почти у самой вершины вокруг ствола была укреплен дощатый настил, юноши влезли на него через узкое отверстие. К соседнему дереву уходил хлипкий висячий мостик с веревочными перилами, закрепленный на таком же настиле. Висячие переходы опоясывали весь поселок. Неприметные снизу, они давали возможность наблюдать за происходящим в ограде, а подступы к ней были видны как на ладони. С нескольких деревьев прослеживалась и часть тропы. Арагорн начал понимать, каким образом эльфы Дубравы рассчитывали обороняться от нашествия: даже если бы орки прорвались в поселок, трое метких лучников, скрытых листвой, могли перестрелять их как куропаток, влезть же на деревья без веревок орки не сумели бы. Местные жители подумали и о пути отступления: со стороны источника на настиле лежали несколько мотков веревки с крюками на конце, ее можно было перекинуть на ближайшие деревья леса, который здесь подступал почти к самой ограде. Пока Арагорн осторожно перебирался по шатким мостикам, Нельдор влез на вершину одного из дубов и позвал его оттуда. Когда Арагорн добрался до эльфа, тот стоял на тонких ветках, едва придерживаясь руками, и не мигая смотрел на заходящее солнце. Закат был хорош — полыхающий диск коснулся листвы, рассыпал по ней золотые отсветы, ясным огнем зажег тонкие облака, протянувшиеся по небу, в котором густой багрянец сменялся нежной зеленью и глубокой спокойной синевой. В молчании человек и эльф любовались чудесной игрой красок. Вдруг Арагорна кто-то дернул за штанину, и звонкий, как серебряный колокольчик, голосок с любопытством спросил: — А что это вы тут делаете? От неожиданности юноша чуть не свалился с дерева, но успел вцепиться в ветки обеими руками. Он оглянулся — на соседнем суку примостилась Феннет, ее юбчонка была подоткнута на манер коротких штанов, обнажая босые тоненькие ножки с исцарапанными коленками. — Феннет! Опять ты не слушаешь меня! — крикнул снизу сердито другой голос: к ним лез Лальвен, насупленный и растрепанный.  — Эта девчонка! Прости, господин, — с достоинством обратился он к Арагорну, — если она помешала тебе в размышлениях! Юноша покачал головой: ему было смешно. — Ты можешь называть меня по имени, Лальвен, — предложил он. — И Феннет не помешала мне — я ведь вообще ни о чем не думал! Феннет показала брату язык. — Видишь? Я никому не мешаю! — заявила она. - А матушка велела тебе не приставать к гостям! — запальчиво возразил Лальвен. — Слезай сейчас же, а не то я сам спущу тебя! — Вот и не спустишь! Не догонишь, не поймаешь! Феннет ящеркой скользнула по стволу вниз и исчезла среди листвы, Лальвен кинулся за ней. Сердце у Арагорна замерло — с такой скоростью дети летели по веткам. Спустя несколько мгновений они, легкие как мотыльки, уже бежали по качающемуся мостику — Феннет впереди, Лальвен за ней. Нельдор, глядя им вслед, засмеялся — и вдруг осекся, лицо его вытянулось.  — Как я могу?! — он обратил на Арагорна недоуменный взгляд. — Я — смеюсь! Когда я узнал, что Айменель мертва, я думал, что никогда больше и улыбаться-то не буду… И вот, прошло всего несколько дней, а я уже радуюсь, как раньше… — глаза его заблестели.  — Разве это плохо? Это ведь не оттого, что ты забыл ее… Думаешь, она хотела бы, чтобы все погрузились в тоску и печаль и непрерывно лили слезы? — спросил Арагорн; внезапное смятение Нельдора огорчило и озадачило его. — Вряд ли… Будь она жива, она бы посмеялась вместе со мной… Знаешь, мы ведь тоже играли в догонялки на деревьях, хоть она и была уже взрослая… Она всегда делала вид, что не может поймать меня… — Нельдор шмыгнул носом. — И все равно, я будто предаю ее…  — Оставь. Кому станет легче, если ты разучишься радоваться хорошему? Нельдор ничего не ответил и отвернулся, утирая глаза. Арагорн прямо-таки чувствовал, как тоска разливается в душе у эльфа, словно темная холодная вода. В нем самом вызванное встречей с ребятишками радостное, легкое настроение сменилось усталостью и печалью. — Пойдем, — тихо сказал он. — Надо отдохнуть, завтра, наверное, путь неблизкий. Они спустились с дерева, встретив на полпути Аэглоса — тот отправился в ночной дозор. Эльфы Дубравы решили пока остаться на месте, приняв хоть какие-то меры предосторожности. На ночлег гостей устроили в том же доме, постелив кому на кроватях, кому на полу на тюфяках, наполненных душистым сеном. Ночь прошла спокойно, Аэглос не заметил ничего особенного, не было слышно даже обычного в последние дни волчьего воя. Похоже, что в стае, напавшей на путников накануне, собрались все окрестные волколаки, и теперь лес вокруг поселка на некоторое время был очищен от них. На рассвете Ульвен, как и обещал, отправил на заставу голубей и сделал это очень просто: свистнув, он подозвал одного из них, взял в руки, поворковал с ним о чем-то и подкинул в воздух. Голубь полетел по направлению к горам, и тут же из кроны дуба поднялись с полдюжины птиц и потянулись следом за вожаком. — Они будут там прежде полудня, — сказал эльф, глядя им вслед. — Откуда ты знаешь, что они найдут нужное место? — спросил Арагорн с любопытством. В его представлении голуби были далеко не так умны. Ульвен удивленно взглянул на него: — Конечно, найдут, они ведь бывали там. Не беспокойся, я хорошо объяснил вожаку, куда лететь! Арагорн только глазами похлопал — он не знал, что способности эльфов общаться со зверями и птицами простираются так далеко! Эминдил окликнул его с крыльца дома.  — Иди скорей, не то поедешь голодный, ждать тебя никто не будет! Действительно, несмотря на ранний час, все снова собрались в трапезной, даже Халатир, прихрамывая, вышел к столу. Вид у него был почти здоровый, только какой-то ошеломленный, словно он не вполне понимал, на каком свете оказался; но, увидев Ниэрет, он весь просиял и успокоился, как будто обрел под ногами твердую почву. Леголас следил за ним с грустной усмешкой.  — Халатир, ты поедешь с нами или останешься здесь? — спросил он.  — Я?.. Останусь, наверное… если достопочтенная Индиль не против, — ответил Халатир неуверенно, снова взглянув на Ниэрет.  — Тебе рано уезжать от нас, ведь ты еще не исцелился, — заметила Индиль, — так что я, даже если бы и хотела, не могу возразить!  — Оставайся, — сказал Ульвен серьезно, — сам видишь, нам не помешают ни лишние руки, ни лишний лук… особенно сейчас, когда только и ждешь очередной напасти. Последние его слова Халатир пропустил мимо ушей — Ниэрет радостно улыбнулась ему, и он снова не замечал ничего, кроме ее улыбки.  — Да-а, пропал парень, — пробормотал Эминдил себе под нос. Сидевший рядом с ним Линдир уставился в стол — не иначе, чтобы скрыть лукавый огонек в глазах. Арагорн не мог отделаться от абсурдной мысли, что целитель действительно знал все заранее! Завтрак был прост и вкусен — свежий душистый хлеб и мед, сыр и масло, и вдоволь горячего питья с тонким ароматом лесных ягод и трав. Гости и хозяева управились с едой быстро, и вскоре все уже было готово к отъезду. Как и накануне, обитатели Дубравы вышли к воротам, но теперь для прощаний, а не для приветствий.  — Благодарю вас, почтенные, за помощь и приют, — сказал Леголас. — Простите, что мы принесли дурные вести. Из-за них-то нам и надо торопиться… Я надеюсь, что по нашем возвращении вам не придется более опасаться всякого рода гнусных тварей, и что до того вас минуют все напасти. Да охранят вас Благие Стихии!  — Мы рады были принять вас, — ответил Ульвен, — и рады будем вашему возвращению. Пусть вам сопутствует удача!  — Когда-нибудь, когда вас приведут сюда дела мира, а не войны, у нас найдется время для прогулок, бесед и песен, — добавил Эркассин. Индиль подошла к Эминдилу и Арагорну.  — Много лет минуло с тех пор, как мы в последний раз встречались с людьми, — промолвила она. — И я вижу, что род человеческий не измельчал, как думают многие из нас. Если еще когда-нибудь судьба забросит вас в наши края, знайте — для нас вы всегда будете желанными гостями.  — Благодарю тебя, достопочтенная госпожа, — ответил Эминдил просто, Арагорн же молча поклонился эльфийке. Халатир тоже прощался с товарищами.  — Я бы должен огорчиться, что остаюсь здесь, — говорил он сбивчиво, — но — не могу… так все нелепо получилось… Вам я не принес никакой пользы, одни хлопоты… а здесь, может, правда пригожусь… Ниэрет, она..  — Ладно, ладно, — сказал Линдир, — ты и нам пригодился — очень может быть, что без тебя покусанных было бы куда больше. По заслугам и награда, стыдиться тебе нечего. Леголас крепко пожал Халатиру руку.  — Нам с тобой нет нужды прощаться. Я надеюсь, когда мы вернемся, ты будешь в добром здравии… Береги ее, — добавил он тихо, — счастья вам, да минует вас всякая беда. Халатир вспыхнул и кивнул. Помолчав, он обернулся к людям.  — Эминдил, Арагорн, я рад был знакомству с вами, жаль только, оно оказалось недолгим. Но я верю почему-то, что мы еще встретимся… До новой встречи! Эминдил похлопал его по плечу: — Будь здоров, парень, и береги руки-ноги — они тебе еще пригодятся! А чтобы надежда на встречу исполнилась, как разберетесь с вашей заварушкой, приезжай к нам погостить — тебе всегда будут рады! — Ловлю тебя на слове! — весело ответил Халатир. — Только не жди двадцать лет, — вырвалось вдруг у Арагорна, — а то ты рискуешь не узнать нас… — Тебя я узнаю в любом обличье, — сказал эльф, посерьезнев, — когда бы ни случилась наша встреча… До свидания! Вдруг какое-то маленькое существо вихрем пролетело между стоящими и прыгнуло на руки Эминдилу. — Феннет! — с упреком воскликнула Айлинор и кинулась за ней. Но девчонка уже успела потрогать эминдилову бороду и соскочить на землю. — Так нечестно! — заявила она. — Гости уже уезжают, а я и поиграть с ними не успела! — Не горюй, малышка, — подмигнул ей Эминдил, — обещаю, в следующий раз мы поиграем и в догонялки, и в прятки! Следопыт подхватил Феннет, подбросил ее высоко вверх и вручил матери. — До свидания, почтеннейшие! — произнес он громко. — Нам пора, не поминайте лихом! Его слова стали знаком к отъезду. Выехав за ворота, путники спустились с холма и через некоторое время достигли места впадения горного потока в глубокую лесную реку с темной и быстрой водой. Вдоль реки шла довольно широкая, утоптанная тропа. Они свернули на тропу по направлению течения, и Леголас тут же пустил свою лошадь вскачь, решив наверстать все прежние промедления и задержки. Отряд помчался с такой скоростью, что Арагорн едва успевал смотреть по сторонам. Светлые березняки и дубравы сменялись сумеречными ельниками, а те, в свою очередь, чистыми сосновыми борами. Они проехали пару похожих на Дубраву поселков, огражденных стеной деревьев. Потом пошли совсем уж странные места, где древние и огромные, как скалы, стволы возвышались среди рощ своих отпрысков неизвестных людям пород или окружали поляны, поросшие пышными травами и цветами, а то и плодовыми деревцами. Изредка и ненадолго всадники переходили на шаг, чтобы дать передохнуть лошадям. Тогда Арагорн замечал то каменное изваяние у дороги, то родник, сбегающий в рукотворную мраморную чашу, то отдельную усадьбу-терем на поляне за деревьями. По правую руку от них река быстро и бесшумно несла свои воды, переплетала темные струи, закручивала их водоворотами. В редких омутах, как в зеркале, отражались склоненные над водой старые корявые ветлы, поверх отражений лежали листья кувшинок… Потом лошади снова поднимались в галоп, и снова мир сужался до ширины дороги, ограниченной мелькающими стволами. Около полудня они остановились для краткого отдыха и, едва перекусив, возобновили безумную скачку. Арагорн стал опасаться, что Леголас во власти своего нетерпения загонит лошадей; но скакуны эльфов в выносливости не уступали своим хозяевам и неслись все так же резво.